3 курс / Yazyk_Radischeva
.docxЯзык Радищева
В языке прозы 18 века наметился синтез живой разговорной речи и церковного книжного языка. Язык Радищева — наиболее яркое проявление этих тенденций, осуществить которые наиболее полно удалось только Пушкину в 20-30 годах 19 века.
Следуя за Ломоносовым и Фонвизиным, Радищев пользуется зачастую чересчур архаичными церковнославянскими лексикой и фразеологией. Он придает им новое общественное содержание и гражданско-патетический оттенок и переводит в план сентиментализма. Например, в «Житии Федора Васильевича Ушакова»: «Человек в естественном положении при совершении оскорбления, влекомый чувствованием сохранности своей, пробуждается на отражение оскорбления» и т.п. А в «Путешествии из Петербурга в Москву»: «О природа! Объяв человека в пелены скорби при рождении его, влача его по строгим хребтам боязни, скуки и печали чрез весь его вк, дала ты ему в отраду сон», «вдруг почувствовал я быстрый мраз, протекающий кровь мою..», «зерцаловидная поверхность вод»; «Некоторое мозговое волокно, тронутое сильно восходящими из внутренних сосудов тела парами, задрожало долее других на несколько времени, и вот что я грезил», «.. речи таковые, ударяя в тимпан моего уха, громко раздавалися в душе моей», «и пребыл я несколько мгновений отриновен окрестных мне предметов», «города почувствуют властодержавную десницу разрушения», «совокупны, возмогут вся, но разделены и на едине, пасутся, яко скоты, аможе пастырь пожелает»; «Правительство да будет истинно, вожди его не лицемерны;тогда все плевелы, тогда все изблевания, смрадность свою возвратят на извергателя их.».
Радищев не боится перегружать текст не только славянскими словами, но и архаическими формами и конструкциями. Это, например, церковнославянские формы причастий: носяй, вещаяй, соболезнуяй, приспевый, возмнивый; устаревшие формы склонения существительных: на крылех; союзные слова «иже, его же» в значении «который»; союзы и частицы церковнославянского языка: убо, яко, дабы, токмо, се, небы, аки, амо.
Языку автора также иногда присущи лексические заимствования, звучащие научно- философски тяжеловесно. Например, «В суждениях о вещах нравственных и духовных начинается ферментация» или сочетания типа «нервов осязательности». В тексте достаточно много заимствований, и некоторые снабжены производными или переводами. Таким образом, в «Путешествии» 75 грецизмов с 22 русскими дериватами, 73 латинизмов с 15 производными, 35 галлицизмов с 10 производными, 29 германизмов с 8 производными. Заимствования из других языков единичны. Вот примеры: амбицио — снискание, обхождение, любочестие; афеист — безбожник, вольнодумец. Часто переводимые с французского языка слова у Радищева словно бы обретают новый смысл. Например, слово "revolution" у него переводится как "перемена": «Книгопечатание, до перемены 1789 года, во Франции последовавшей».
Радищев стремится к созданию демократической и общенациональной системы литературного языка, поэтому избегает чрезмерного использования варваризмов. Но синтаксис его текста наполнен галлицизмами. Например, часто встречается свободное, не связанное с подлежащим употребление деепричастий: «лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира»; «Совершив мою молитву, ярость вступила в мое сердце». «Прожив покойно до 62 лет, нелегкое надоумило ее собраться за муж». «Смотря иногда на большого моего сына… у мен волосы дыбом становятся». «Прорвав оплот единожды, ни что уже в розлитии его противиться ему не возможет».
Причастия употребляются также самостоятельно и несогласованно. Например, «Тронутый до внутренности сердца толико печальным зрелищем, ланидные мышцы нечувствительные стянулися ко ушам моим». «Вождаем собственныя корысти побуждением, предприемлемое на вашу пользу имело всегда в виду собственное мое услаждение». «Превращенные точностью воинского повиновения в куклы, отъемлется у них даже движения воля».
У Радищева также встречаются лексические новообразования по образу сложных немецких слов вроде: самонедоверение, самоодобрение, бредоумствование, глазоврачеватель, чиносостояние.
В языке Радищева часто встречаются слова церковно-книжного языка: израждаться, плена печали, сосцы, утщетить, ужасоносный, возглавие (подушка), единожитие, избыточество, ползущество, лепота, соплощать, коликократно и пр. Впрочем, церковнославянский язык лишен у Радищева отпечатка церковной идеологии. Церковнославянизмы у него часто помещаются рядом с разговорными русизмами и формами устной речи образованного общества и выражениями простонародного крестьянского языка. Например, в «Путешествии из Петербурга в Москву»: «Сокровенные доселе внутренние каждого движения, заклепанные, так сказать, ужасом, начали являться при исчезании надежды». «Окончать не мог моея речи, плюнул почти ему в рожу и вышел вон. Я волосы драл с досады». «Я долг отдал естеству, и рот разинув до ушей, зевнул во всю мочь». «Не обличи меня, любезный читатель, в моем воровстве; я таким условием, я и тебе сообщу, что я подтибрил». «Сродно хвилым, робким подлым душам содрогаться от угрозы власти». "И для того преподам вам правила единожития и общежития, дабы по усмирении страстей, невозгнушалися деяний во оных свершенных, и непознали, что есть раскаяние".
В прозе Радищев дифференциирует разговорный язык персонажей. Помещик, купец, семинарист, крестьянин говорят у него разными языками. В этом его существенное отличие от Карамзина. Текст Радищева богат просторечными словами. Выделяется несколько категорий этих самых слов: лексические просторечия, многократные формы глаголов, уменьшительные суффиксы, притяжательные прилагательные, грубоватая экспрессия в выражениях.
В качестве примеров возьмем, собственно, цитаты из "Путешествия":
1. Лексические: подцепил, призарился, отбаярил ("видно Барин, говорил он мне улыбаясь и поправляя шляпу, что ты на Анютку нашу призарился" -> "Трое вдруг молодцов стали около Анютки свататься; но Иван всех отбаярил. Они и тем и сем, но нетутта. А Ванюха тотчас и подцепил...")
2. Многократные формы: бывали, говаривала ("Бани бывали и ныне бывают местом любовных торжествований", "Как чашек пять выпью, говаривала она, такт и свет вижу, а без того умерла бы в три дни")
3. Уменьшительные суффиксы: нянюшка, годок, паренек ("Вспомнил я, что некогда блаженной памяти нянюшка моя Клеменьтьевна, по имени Прасковья, нареченная Пятница", "Перьвинькому то десятый годок", "Кажется, будто и паренек то матушку свою уж любит. Как она скажет ему, агу, агу, он и засмеется")
4. Притяжательные прилагательные: женихова ("Они было хотели его схватить, но видя отца женихова, бегущаго с колом же на помощь, оставили свою добычу, выскочили из клети и побежали")
5. Грубые выражения: нагрел бы тебе шею ("Кабы батюшка жив был и ето видел, то бы даром, что ты господин, нагрел бы тебе шею").
Впрочем, не стоит преувеличивать количество и качество простонародной примеси в языке Радищева. По убеждениям он все же западник до мозга костей и только зачинатель того процесса, который завершился при Пушкине.
К концу 17- началу 18 века все острее ощущалась потребность в реорганизации русского литературного языка, в ослаблении жанровых ограничений, в создании некой средней нормы, близкой и к разговорному языку, и к языку образованного круга. Эти тенденции выразились в языке Радищева, в частности: 1) в прекрасном владении ресурсами церковнославянского языка, это владение было как бы своеобразным заветом века, выраженным устами Ломоносова; 2) в усвоении языкового наследия Тредиаковского; 3) в тенденции избегать лишних заимствований из современных европейских языков (эта тенденция так или иначе характеризовала всех русских писателей XVIII в.); 4) в усвоении фонвизинской «деликатности» в изображении народного языка. Усвоение это не было механическим, каждый раз на его основе возникали индивидуальные радищевские инновации.
Независимо от того, как звучит сегодня для нашего слуха нелегкий и непростой слог Радищева, нужно признать, что он сводил воедино все, чем украшено было языковое прошлое и настоящее отечественной культуры. Естественно, что рожденный таким образом язык не годился для того, чтобы послужить основой национальной культуры, способной объединить основную массу образованного населения разных сословий.
Задачей отбора необходимого из накопленного языкового материала занялся карамзинский «новый слог», что обеспечило ему победу в тот исторический период. Между тем Радищев, соединив в своей практике важнейшие письменно-языковые традиции, как бы подвел итог языковому развитию XVIII в.