Партийно-политический спектр современной России (2000-2009 гг.). Общее структурирование

 

		Внешнеполитическая ориентация
Внутриполитическая ориентация		Крайний (прозапад­ный) космополи­тизм	Партии внешнеполитического центра		Крайний национал-патриотизм
			Космополи­тичес­кий центр	Патриотичес­кий центр
Крайний либерализм		СПС	Яблоко
Партии	Правый центр		Граждан­ская сила	Единая Россия	ЛДПР
центра	Левый центр			Справедли­вая Россия	КПРФ
Крайний социализм			СКП-КПСС	РКРП Трудовая Россия	ВКПБ

 

«Для стран с недостаточно зрелым гражданским обществом, — отмечают далее Ю.Г. Коргунюк и С.Е. Заславский, — не имеющим традиций контроля над органами государственной власти, характерна политическая поляризация, при которой наиболее сильные политические организации расположены на левом и правом флангах. ... В странах со зрелым гражданским обществом и достаточно развитой системой обратной связи между гражданами и государством, напротив, наиболее влиятельные политические организации тяготеют к центру, в то время как партии, исповедующие крайне правые и крайне левые взгляды, находятся на положении маргиналов»[14].

Учитывая весь ход эволюции российской политической системы, начиная с 1992 года, и ее современное состояние, представленное в Таблице 2, мы можем сделать вывод об относительной стабилизации этой системы, достигнутой, однако, в большей степени по ее социально-политической (внутриполитической) координате, и в меньшей степени по линии ее внешнеполитической координаты. Достаточно большая поддержка российским населением партий КПРФ и ЛДПР, выражающим резко антизападную позицию, и почти полное лишение этой поддержки прозападных СПС и Яблока свидетельствует о том, что российская политическая система в этом отношении еще не вполне стабилизирована. В пользу последнего тезиса говорит и набирающий в последнее время силу процесс усиления и «антивосточных» настроений (выражаемых, например, ДПНИ и другими националистическими организациями).

Потерпевшие политическое фиаско либеральные теоретики и идеологи в России переключились в настоящее время на критику институционального развития российской политической системы, в которой, начиная с 2000 года, и действительно, происходят процессы усиления централизации власти и бюрократизации системы, выражающиеся, прежде всего, в: 1) отмене прямых выборов губернаторов, 2) в более жестком использовании административного ресурса на выборах, 3) достижении полного доминирования партии «Единая Россия» в федеральном и региональных представительных органах государственной власти[15]. К этому списку можно добавить и множество более мелких поправок, внесенных в политическую систему после 2000 года и работающих в том же направлении: «Все общественные организации, кроме партий, утратили право участия в выборах. Повышена до 50 тыс. минимальная численность партий, запрещен выход депутатов из партий. Прекращены выборы по одномандатным округам и запрещены избирательные блоки. Порог при прохождении партий в Думу повышен с 5 до 7%. Ужесточены требования к сбору подписей и внесению избирательного залога для регистрации партий и кандидатов. Отменено голосование «против всех», отменен минимум участия в голосовании, необходимый для признания выборов состоявшимися. Правила, установленные законом о выборах, позволяют под разными предлогами устранять партии и отдельных кандидатов из списков. Постоянное изменение «пра­вил игры» сопровождается на местах массовыми и совершенно безнаказанными подтасовками и фальсификациями на самих выборах»[16].

Все это свидетельствует о том, что структурно политическая система России, действительно, становится менее демократической (по сравнению с 1990-ми годами) и более бюрократической. При этом возможности подобной ее эволюции заложены были и в самой российской конституции. «Суть в том, — отмечает в этой связи К.Г. Холодковский, — что текст Конституции, возникшей в чрезвычайно непростой политической ситуации и подвергшейся в последние месяцы перед принятием существенной конъюнктурной правке, не лишен противоречий. С одной стороны, на излете демократического движения конца 1980-х — начала 1990-х годов он провозгласил (в основном, в первых двух главах, защищенных сложной процедурой изменения) широкие демократические права и свободы (ст. 17-64), народный суверенитет (ст. 3), ввел разделение властей (ст. 10), независимость суда (ст. 120-122). Но с другой стороны, под воздействием победы президента в острой схватке с ретроградной оппозицией, при определении конкретной структуры власти президентская ее ветвь была выведена за рамки всей системы разделения властей. Президент был поставлен над ней в качестве располагающего обширными правами главы государства (ст. 80, 83-90), и тем самым была воссоздана верховная власть, чем институционально подкреплялась историческая традиция ее персонификации. Произошедшее в конце 2008 г. увеличение сроков президентской инвеституры (в противовес общемировой тенденции к их сокращению) еще более усиливает эту тенденцию»[17].

 Чем же грозят России подобные процессы? И какие перспективы ожидают политическую систему страны в сложившейся ситуации? Российские аналитики разных идеологических ориентаций отвечают на эти вопросы по-разному.

«Во-первых, — оценивает известный либеральный политолог Д. Фурман, — система становится все более ригидной, утрачивает связи с обществом, а общество — развивается и ему становятся тесны рамки системы. Возникают «ножницы» между все большей формальной, внешней управляемостью общества и реальной потерей контроля над ним в результате исчезновения «обратных связей». Во-вторых, все большая формальная управляемость политическим процессом ведет к тому, что власть «делегитимируется», ибо при отсутствии каких-либо идейных альтернатив демократии имитация демократических форм необходима, но эта имитация должна быть хоть в какой-то степени правдоподобной. Между тем все большая формальность выборных процедур становится все более очевидной, и власть таким образом сама подрывает основу собственной легитимности. Мне кажется, что именно сейчас система, достигнув максимальной стабильности и зрелости, вступает в период своего упадка. ... власть просто перестает знать, что реально происходит в обществе, а общество начинает понимать, что власть ни в коей мере исходит не от него. Власть и общество начинают жить в разных и «расходящихся» мирах. Фактически повторяется то, что было при советской власти, когда формальная управляемость была стопроцентной, и именно это и привело систему к гибели. Тем не менее, — заключает Д. Фурман, — хотя некоторые признаки надвигающегося кризиса можно заметить уже сейчас, я думаю, что этот кризис наступит только лет через 15-20»[18].

Аналогичной точки зрения на эволюцию российской политической системы придерживаются и другие известные политологи либеральной ориентации — М. Урнов, Г. Сатаров, Л. Шевцова и т.д. В их оценке, на наш взгляд, отсутствует необходимое привлечение к анализу и других, не только чисто политических фактов и тенденций. Ведь, политическая система любой страны существует не для самой себя (демократия ради демократии), а для решения стоящих перед обществом экономических, социальных и внешнеполитических реальных задач и проблем. Поэтому политолог должен рассматривать и оценивать эволюцию политической системы не только с точки зрения абстрактных стандартов, записанных в учебнике, но и с точки зрения реальных исторических задач, стоящих перед страной. В представленной либеральной точке зрения такой анализ почти полностью отсутствует.

 Более взвешенную и адекватную оценку происходящим процессам высказывает, на наш взгляд, другой известный политолог, А. Морозов, присоединяющийся в этом к позиции, выражаемой и некоторыми западными аналитиками. «Мне близка, — пишет он, — точка зрения, которую высказывает американский журналист и политолог Фарид Закария в своей недавней книге о нелиберальной демократии. В своем замысле режим Путина типологически близок современным восточноазиатским автократическим модернизационным режимам. Закария показывает, что в последней четверти ХХ века успешные модернизации осуществлялись при продолжительных автократических режимах. Он верно указывает на то, что в 1950-1960-е годы многие интеллектуалы на Западе с презрением относились к восточноазиатским режимам, считая их реакционными, и приветствовали популярных лидеров в Азии и Африке, которые проводили выборы и провозглашали свою веру в народ (например, в Гане, Танзании, Кении). Большинство этих стран скатились к диктатурам, тогда как Восточная Азия проследовала в прямо противоположном направлении. Сегодняшние наиболее устойчивые демократии в Латинской Америке и Азии длительное время управлялись военными диктатурами. Автократии, как подчеркивает Закария, заложили фундамент стабильных либеральных демократий. На мой взгляд, очевидно, — говорит А. Морозов, — что к хаосу, диктатуре и экономическому краху нас ведет не автократический режим Путина, а та часть политического класса, которая настаивает на большей демократии сегодня»[19].

В этой точке зрения, таким образом, вполне отчетливо выражается понимание того обстоятельства, что Россия в ее нынешнем положении нуждается в установлении в стране именно мобилизационного режима, только и способного обеспечить стране решение множества тяжелейших проблем, перечислять которые нет нужды, так как они всем известны (в том числе и создавшим их политикам-либералам). С этой точки зрения, А. Морозов вполне последовательно приходит к выводу, что усилия В.В. Путина и возглавляемой им команды по переводу российской политической системы в такой, мобилизационный режим все еще недостаточны. «Дело еще и в том, — пишет он, — что «Единая Россия» — если мыслить типологически, сравнивая ее с Институционно-революционной партией в Мексике — слишком медленно и неуверенно занимает эту нишу. Кроме того, трудно понять окончательное решение: взят ли курс на полуторапартийную систему или все-таки предполагается реальная конкуренция между тремя большими сегментами: социалистами, националистами и путинскими «либерал-консерваторами»[20]. Отсюда и ответ на вопрос о том, кто главный полезный субъект для модернизационной политики Путина. Очевидно, что успех или неудача целиком зависят от состояния так называемого «политического класса». Формируется ли та достаточно большая по численности путинская центурия, которая способна обеспечить длительную стабильность и либеральный курс в экономике при значительном ограничении политической конкуренции? Это главный вопрос. Если нет — то года через два мы подойдем (а нас еще и возьмут под руки заинтересованные круги) к гражданскому конфликту, а затем и деградации. Ответственность за это ляжет вовсе не на «мировой заговор», а на нашу собственную администрацию и политический класс. Все остальные субъекты — внешние инвесторы, активное самодеятельное население, наши и чужие спецслужбы — имеются в наличии и работают в штатном режиме. Не от них зависит наше будущее, а только от консолидированности политического класса. ... Только в страшном сне можно представить себе, что Сатаров, Каспаров и Немцов и Хрюн со Степаном возглавили здешнюю «оранжевую революцию» и заселяются в Кремль. Но думаю, опыт 1917 года — я имею в виду неудачный опыт Николая II и его администрации по подавлению этих «хрюнов» — сыграет свою отрезвляющую роль для нынешнего ядра политического класса»[21].

Нам представляется, что именно эта точка зрения наиболее адекватно и трезво отражает как основные проблемы, стоящие перед российской политической системой (и еще обостряющиеся в условиях нынешнего мирового финансово-экономического кризиса), так и основные перспективы ее развития в случае принятия или непринятия именно мобилизационного режима ее функционирования в среднесрочной исторической перспективе. Все необходимые основания для того, чтобы избежать худшего сценария развития в настоящее время в России имеются. Дело, действительно, только в том, чтобы политический класс нашей страны проявил в этом направлении необходимую политическую волю.

Однако формирующийся в настоящее время в России политический мобилизационный режим не должен быть самоцелью. Его основная проблема, без решения которой невозможно будет победить политический экстремизм, — это серьезная утрата авторитета нынешней политической элитой среди собственного народа. Ведущую роль в составе нынешней правящей элиты России играют не публичные политики, а чиновники, склонные к использованию именно бюрократических и силовых методов управления (в том числе и по отношению к оппозиции). Но такие методы могут быть терпимы широкими слоями народа лишь в том случае, если они осуществляются на фоне стойкого улучшения социально-экономического положения народных масс, чего в настоящее время еще нет. Только реальные достижения правящей элиты способны примирить население с ограничением демократических свобод и прав граждан, а в противном случае против такой формы правления неизбежно будут возникать экстремистские формы протеста и нелегальной политической борьбы.

Все это особенно наглядно показывает пример нынешней Ингушетии — наиболее проблемной в социально-экономическом отношении республики. Не имея реальной возможности легальной политической борьбы, оппозиция в этой республике встала на путь экстремистских и террористических методов борьбы с республиканской правящей элитой. Убийства руководителей высших и местных органов власти, депутатов разных уровней, сотрудников правоохранительных структур фактически разрушили систему управления Ингушетией. Ситуация фактически не контролируется властями, которые чувствуют себя как в осажденной крепости. Но и население не чувствует себя в безопасности. «Борьба с экстремизмом и терроризмом, — отмечает в этой связи Л.В. Батиев, — не может вестись только лишь силами правоохранительных органов и спецслужб. Главная, на наш взгляд, задача — «приблизить» власть к народу, завоевать доверие населения, обеспечить ее законность и эффективность деятельности всех органов снизу доверху»[22]. Однако дело не столько в самом по себе «приближении» власти к народу, сколько в способности этой власти реально улучшать его положение, создавать необходимые условия для его социального и экономического благополучия и перспективу его устойчивого развития.

[1]Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М., 1996. С. 15.

[2]Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М., 1996. С. 16.

[3]Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М., 1996. С. 16-17.

[4]Цит. по: Деловой вторник. 1998. 10 ноября.

[5]Россия у критической черты: возрождение или катастрофа. М., 1997. С. 13-14.

[6]См. Барсенков А.С. и др. Политическая Россия сегодня. Справочник. М., 1993. Ч. 1. С. 404.

[7]Результаты выборов депутатов Госдумы // Российская газета. Федеральный выпуск № 3363 от 9 декабря 2003.

[8]Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России. М., 2003. С. 466.

[9]Результаты выборов депутатов Госдумы // Российская газета. Федеральный выпуск № 3363 от 9 декабря 2003.

[10]Результаты выборов депутатов Госдумы // Российская газета. Федеральный выпуск № 3363 от 9 декабря 2003.

[11]См., напр.: Сурков В.Ю. Национализация будущего // Эксперт. 2006. № 43(537).

[12]Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М., 1996. С. 27.

[13]Подробный обзор эволюции российской партийно-политической системы см.: Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М., 1996.

[14]Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие. М., 1996. С. 17.

[15]«При этом, — отмечает политолог И. Бунин, — «Единая Россия» не становится аналогом КПСС. У партии нет собственной идеологии (обращает на себя внимание наличие в ее рядах клубов с различными идеологическими ориентациями), другие партии не признают ее руководящей роли (как это было с квазимнопартийностью в ГДР) и с разной степенью активности подвергают «единороссов» критике. Кроме того, членство в партии не является необходимым условием для успешной карьеры (ввиду наличия сильного негосударственного сектора) (Бунин И. Начало нового политического цикла: основные тенденции российской политики // Центр Политических технологий. 15.05.2008 // http://www.politcom.ru/6173.html).

[16]Холодковский К.Г. К вопросу о политической системе современной России // Полис. 2009. № 2.

[17]Холодковский К.Г. К вопросу о политической системе современной России // Полис. 2009. № 2.

[18]Фурман Д. Ответы на вопрос Политу.Ру: Политическая система России после путинских реформ // http://www.polit.ru/research/2005/01/27/polit_system.html.

[19]Морозов А. Ответы на вопросы Политу.Ру: Политическая система России после путинских реформ // http://www.polit.ru/research/2005/01/27/polit_system.html.

[20]«В России, — отмечает в этой связи социолог Н.А. Романович, — особое отношение к политическим партиям, отличное от того, которое предполагает демократическая идея разделения властей. Любопытно например, что среди ответов населения на вопрос: «Сколько политических партий, по Вашему мнению, необходимо сейчас России?» — самым популярным (41%) оказался ответ: «одна сильная правящая партия» (результаты опроса, проведенного в июле 2006 года). ... А 8% воронежцев попросту ответили, что политические партии нам вообще не нужны» (Романович Н.А. Концепция «разделение властей» через призму концепции «сим­фония властей» (Доклад на IV Всероссийском конгрессе политологов «Демократия, безопасность, управление: новые вызовы политической науки», Октябрь 20-22, 2006 г.) // http://www.qualitas.ru/media/pub/2006/ Doklad.doc).

[21]Морозов А. Ответы на вопросы Политу.Ру: Политическая система России после путинских реформ // http://www.polit.ru/research/2005/01/27/polit_system.html.

[22]Батиев Л.В. Системный анализ предпосылок экстремизма На Северном Кавказе // Актуальные проблемы противодействия национальному и политическому экстремизму: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. В 2-х т. / Под ред. А.-Н.З. Дибирова, М.Я. Яхьяева, А.М. Муртазалиева, К.М. Ханбабаева. — Махачкала: Издательство «Лотос», 2008. Т. 1. С. 351.

Навигация:

« 5.7. Взаимосвязь межэтнических и культурно-конфессиональных конфликтов в проблемных регионах России и формы их разрешения (на примере республики Дагестан)

» 6.2. Социально-экономические проблемы современного российского общества и профилактика обострения социально-экономических конфликтов

В целях успешного выполнения этих задач в последние годы приняты такие основополагающие законодательные акты, как федеральные конституционные законы «О Конституционном Суде Российской Федерации», «Об арбитражных судах Российской Федерации», федеральные законы «О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов Российской Федерации», «Арбитражный процессуальный Кодекс Российской Федерации», «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан». Принят ряд существенных дополнений и изменений в действующие Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Гражданский процессуальный кодекс РСФСР, направленных на усиление судебной защиты конституционных прав человека и гражданина.

Однако процесс реформирования судебной системы в современной России идет сложно и противоречиво, а ряд ученых и политиков не только отмечают замедление хода судебной реформы, но и определяют его как кризисное состояние правосудия. Остро стоят проблемы дальнейшего формирования правовой базы, обеспечивающей в полной мере отправление правосудия в соответствии с Конституцией РФ и общепризнанными принципами и нормами международного права. Не выработан механизм согласования законодательства субъектов Российской Федерации с федеральным законодательством, что затрудняет отправление правосудия; часты случаи расхождения между законодательством двух уровней. Принятые законы не реализуются в полном объеме из-за отсутствия финансирования. По этой же причине ставится под сомнение возможность реализации тех законов, которые необходимо принять в ближайшее время. Многие федеральные суды общей юрисдикции оказались на грани остановки своей деятельности и невозможности осуществлять правосудие в результате недофинансирования расходов на их содержание.

Судебная система испытывает острый недостаток в кадрах, нуждается в совершенствовании механизма формирования судейского корпуса, обостряются проблемы снижения уровня профессионализма судей, их объективности, беспристрастности, а нередко и морального облика.

В своей речи на Общероссийском конгрессе по правовой реформе в 1996 году Президент РФ Б.Ельцин был вынужден признать: «Пока мы смогли добиться лишь организационной независимости системы судебной власти. Но практически отсутствуют материально-финансовые гарантии ее независимой деятельности».

В этих условиях понятно повышение внимания к теоретическим проблемам исследования судебной системы России, различных ее звеньев, к новым методологическим и мировоззренческим аспектам ее функционирования.