2 1 Ргиа. Ф. 1093. Оп. 1. Д. 337. Л. 7. Подробнее см.: Чернуха в. Г. Програм­ мная записка министра внутренних дел п. А. Валуева от 22 сентября 1861 г. // вид. Л., 1976. Т. 7. С. 210—220.

22 Мещерский в. П. Мои воспоминания. СПб., 1898. Ч. 2. С. 147.

292

нию, В. А. Долгоруков, тоже хорошо об этом знавший, считал, что нет другого выхода, как ждать, когда изменятся взгляды монарха. В среде министров разговоры о шагах к представительному прав­лению были крайне рискованны и означали по крайней мере опас­ность навлечения монаршего неудовольствия. Хотя в некоторых случаях он соглашался на представление ему проекта созыва де­путатов (так было и в 1863 г. с Валуевым, в 1866 г. с вел. кн. Кон­стантином Николаевичем, а в 1880 г. с проектами обоих), но затем единолично или собрав «подходящий» состав участников совеща­ния их голосами отвергал проект. Конституционная тема ему была так неприятна, что он старался даже не раскрывать министрам аргументацию своего негативного отношения к ней, отделываясь молчанием или уклончивой фразой. Логику его позиции из отры­вочных высказываний понять довольно трудно, поскольку обычно следовала ссылка на неготовность России для конституционного режима, на опасность для империи ослабления режима единолич­ной власти. Так он высказывался в разговоре с опальным А. П. Шуваловым,²³ примерно так же он говорил П. Д. Голохва-стову, одному из главных ораторов московского дворянского со­брания.²⁴

Исключение составляет так называемая лорис-меликовская «конституция», объявление о которой было подписано Александ­ром II накануне гибели. Но вступить на конституционный путь Александра II подвигнула только крайне неустойчивая ситуация конца 1870-х—начала 1880-х годов, уверения на этот раз уже большой группы министров, что умиротворение общества без ка­кой-либо уступки невозможно. Александр II противился измене­нию формы государственной власти и, поскольку формально она не была реформирована, не только действовал как самодержец, но и думал как абсолютный монарх. Исходя из убеждения в бесспор­ности своих прерогатив, Александр II зачастую пренебрегал зако­нодательными путами, предпочитая единолично принимать ре­шение, которое должно было предварительно пройти процедуру обсуждения в законосовещательном учреждении. Так было с ре­скриптом о народных школах 25 декабря 1873 г., так было и в но­ябре 1880 г., когда он указом отменил соляной налог. Тем самым были нарушены права Государственного совета, в функции кото­рого входило рассмотрение такого рода дел.

♦ * ♦

В осуществлении преобразований и текущей политики извест­ную, иногда значительную, роль играли члены императорской фа­милии. Таким образом самодержавная система мобилизовывала свои возможности. Особое место в ней занимали императрицы. На протяжении XIX в. шел общий процесс женской эмансипации, за­трагивавший и женщин, принадлежавших к семье Романовых. Еще с XVIII в., кроме функции представительства, они получали

^{2 3} ИВ. 1906. №5. С. 440.

24 Голохвастов л. Д. Из записок // ра. 1912. Ноябрь. С. 408—410.

293

и свою долю обязанностей, с течением времени возраставших. Но традиционно, с конца XVIII в., они занимались благотворитель­ ностью и закрытыми учебными заведениями для девушек, глав­ ным образом дворянского происхождения. Эти обязанности нашли свое отражение в создании особого государственного института — Ведомства Императрицы Марии. По мере того как жены россий­ ских императоров становились все более образованными женщи­ нами, они начинали интересоваться государственными делами и; участвовать в них. Степень их влияния зависела от их собствен- i ных честолюбивых устремлений и влияния на мужа. ]

Императрица Мария Александровна, бесспорно, вносила свою лепту в реформаторскую политику Александра II. Принцесса ма-к ленького немецкого государства — герцогства Гессен-Дармштадт*-'. ского — оказалась достойной спутницей своего мужа, умело помо* гавшей поддерживать образ царя-преобразователя. Женщина ум­ная, образованная, обладавшая чувством такта, она сумела подняться до уровня стоящих перед страной задач, проделав вме­сте с Александром II путь постижения горьких уроков и назиданий общественного мнения. Некоторые современники считали ее го­раздо умнее Александра II.²⁵ Другие находили, что она гораздо! тоньше чувствовала искусство и красоту.²⁶ Она была явно головой выше ее женского придворного окружения. Благоговейно относил­ся к ней А. К. Толстой, не раз с ней встречавшийся, читавший ей свои сочинения и неизменно находивший у императрицы не толь­ко понимание, но и поддержку.²⁷ Ф. И. Тютчев посвящал ей никновенные строки.

Она разделяла взгляды Александра II на необходимость преоб** разований и исповедовала взгляды либеральных общественный; кругов. В период внутреннего кризиса второй половины 1850-х : дов императрица читала много публицистики, включая «Koj_., кол», к издателю которого относилась неприязненно. Она встрё| чалась с государственными и общественными деятелями, которь предстояло новое назначение, доводя до их сведения намерен монарха. Из дневника К. Д. Кавелина, относящегося к ле 1857 г., известно, что во время его пребывания за границей он бь принят императрицей Марией Александровной, разговариваете с ним и о воспитании наследника, и об освобождении крестьян^ Императрица объявила ему о том, что эмансипация всегда бь заветной мыслью Александра II и что он может ссылаться на эти сведения.²* Это явно было сделано с целью подготовки обществен­ного мнения к «эмансипации». Кстати, у этого образованного и} умного человека осталось впечатление, что императрица разбира­ется в деле воспитания лучше любого профессионального педагога «Дело воспитания государыня понимает отлично, умно, благород-;

^{2 5} Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Тула, 1990. С. 140.

²⁶ Из дневника А. А. Половцова (1877—1878 гг.)//КА. 1929. Т. 2(23h С. 187. ^!

²⁷ Толстой А. К. Собр. соч. В 4-х тт. М., 1964. Т. 4. С. 88.

²⁸ Кавелин К. Д. Из дневника // Кавелин К. Д. Соч. СПб., 1898. Т. 2. Стб. 1173.

294

но и достойно женщины».²⁹ В значительной степени на ней лежали обязанности подыскания учителей, воспитателей и наставников наследника престола, и она обнаружила больше склонностей мо­дернизировать его образование, призвать к делу воспитания людей прогрессивных, чем на то был готов Александр II, высказывав­шийся за традиционное, без нововведений, образование. Она чи­тала сочинения наследника, ввела наследника после его шестнад­цатилетия в свой салон на вечера, чтобы приучать к придворному и чиновному обществу.³⁰

Одной из форм поощрения, выражения одобрения государст­венным (военным и иным) деятелям было приглашение их импе­ратором к семейному обеду, неизменно в присутствии императри­цы, которая умело справлялась с ведением беседы. Она интересо­валась внешней политикой и нередко присутствовала при чтении дипломатических депеш или военных донесений.³¹

Однако императрица всегда занимала жесткую позицию в ре­лигиозных вопросах как ревностная защитница православия. Ее роль стала значительной в период, предшествовавший русско-ту­рецкой войне 1877—1878 гг., когда она, не скрывая, поощряла «славянское движение» в России и выступала за военную поддер­жку славянского населения Балканского полуострова. В другое же время она занималась отведенной ей сферой благотворительности и образования. Круг традиционных обязанностей императрицы в это время был расширен еще и за счет почетного председательства в возникшем в середине 1860-х годов Обществе Российского Крас­ного креста.

Самым привлекательным членом императорской фамилии на­зывал ее П. А. Кропоткин, встречавший императрицу в период своего обучения в Пажеском корпусе. «Из всей императорской фа­милии, без сомнения, наиболее симпатичной была императрица Мария Александровна... Теперь известно, что Мария Александ­ровна принимала далеко не последнее участие в освобождении крестьян. Но тогда про это мало знали. ...Больше знали о том де­ятельном участии, которое принимала Мария Александровна в уч­реждении женских гимназии. С самого начала, в 1859 году, они были поставлены очень хорошо, с широкой программой и в демок­ратическом духе. Ее дружба с Ушинским спасла этого замечатель­ного педагога от участи многих талантливых людей того времени, то есть от ссылки. Мария Александровна сама получила хорошее образование и хотела дать такое же своему старшему сыну».³²

Императрица была проницательна и хорошо понимала людей, о чем свидетельствует ее отзыв о П. А. Шувалове, относящийся к началу его деятельности: не надо иметь «таланта» для того, чтобы «пользоваться слабостями» людей.³³ Очевидно, имелись в виду по­стоянные его рассказы Александру II об опасном и разветвленном

^{2 9} Там же. Стб. 1173.

³⁰ Оом Ф. А. Воспоминания. М., 1896. С. 38.

³¹ Зедделер Л. Л. Отрывки из воспоминаний // ИВ. 1909. № 3. С. 923—924.

³² Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1966. С. 159.

³³ Валуев П. А. Дневник. Т. 2. С. 230.

295

заговоре революционной партии и о своей личной преданности щ неусыпной бдительности. ,^j

После 1866 г., когда Александр II прочно связал свою жизнь'щ Е. М. Долгоруковой, влияние императрицы постепенно начало, падать как возможного советника или человека, поддерживающей го либеральные начинания императора. Зато нарастает влияний Долгоруковой, недостаточно проясненное, но известное хотя бы щ\ истории раздачи железнодорожных концессий.³⁴ ,'

«Императорский всероссийский престол есть наследственный щ ныне благополучно царствующем императорском доме», — гласи* ла ст. 3 Свода законов, а ст. 32 предписывала: «В манифесте о вос$ шествии на престол возвещается вместе и законный наследник престола, если лице, коему по закону принадлежит наследие, сщ ществует». Наследственное владение престолом должно было га,| рантировать прочность власти и ставило в особое положение це? саревича, который официально провозглашался преемником. На­личию в семье Романовых мальчика, наследника престола^ придавалось огромное значение, особенно после того, как в XVIII в. устойчивость трона не была обеспечена и явилась причит ной многих дворцовых переворотов. Поэтому, рассказывают, Ни-' колай I был «до слез» обрадован известием о рождении у наследи ника престола, будущего Александра II, в 1843 г. сына Никола^ Это было «вожделенное событие» в императорской семье.³⁵

О роли наследника престола, его участии в правительственное, политике можно ставить вопрос только применительно ко второ| половине царствования Александра II. Его первый сын и наследи ник скончался в 1865 г. в возрасте 21 года. С ним правящая ди­настия связывала многие надежды. Манифест о кончине цесаре^ вича Николая объявлял одновременно о новом наследнике престо­ла, 20-летнем Александре Александровиче. Была сделана попытку несколько компенсировать недостаточное образование последнего! дополнив его курсами по истории, праву, экономике.

В сентябре 1866 г. (как это было ранее с самим Александром '. в бытность его наследником) вел. кн. Александр Александров* был назначен присутствовать — сначала без права голоса — в Го сударственном совете, затем он был введен в Совет министров, этому времени собираемый императором очень редко, и затем Комитет министров. Для того чтобы усилить подготовку наслед-j ника к восприятию престола, Александр II намеревался ввести ж обычай участие наследника в приеме императором всеподданней­ших докладов. Такая практика существовала, но правилом она от­нюдь не стала, как не стал наследник престола активным членом высших государственных учреждений и участником обсуждения законопроектов и докладов. Этому препятствовала и молодость на-_; следника, и его застенчивость, и неподготовленность к такого рода, занятиям. Поэтому его влияние на политику до второй половины 1870-х годов почти не ощущается. Впрочем, это было в российских

^{3 4} См., например: Чичерин Б. Н. Воспоминания: Земство и Московская дума. , М., 1934. С. 92. \