Отечественная ситуация в области изучения культуры

В досоветский период в России познание культуры по качеству и формам мало чем отличалось от мирового уровня, и его направлен­ность была обусловлена теми же факторами. В библиотеках страны хранится неосвоенное наследие отечественных авторов, уделявших специальное внимание изучению культуры, причем отнюдь не только философскому, но и на уровне позитивного знания.

Современная мода на русскую религиозную философию и культурную эссеистику обусловила стереотипное представление о том, что имен­но такие подходы к изучению культуры были характерны для России в прошлом и остаются специфичными для нее теперь. На самом деле это далеко не так. В дореволюционной России рациональное изучение культурных феноменов было многонаправленным. Среди исследователей того времени можно выделить эволюционистов, позитивистов, неокантианцев, нео­гегельянцев.

Сильна была и эмпирическая струя: наряду с профессиональной этнографией широкое распространение имели краеведческие движения, инициируемые и поддерживаемые образованными дилетантами. Соответственно, к началу XX века в России складывались предпосыл­ки для формирования научного направления в изучении культуры. Однако сам этот процесс был вынужденно заторможен на долгие деся­тилетия.

Советский период до Второй мировой войны. В период после уста­новления Советской власти социально-научное познание в России начало сворачиваться. Это было обусловлено следующими основными факторами.

Политические факторы. В этот период происходит возвращение социокультурной жизни к традиционным имперским канонам. Восстанавливается авторитарная форма государственного управления с усиле­нием олигархических тенденций. Сокращается объем международных связей России, и ее геополитическая позиция становится источником постоянных внешнеполитических напряжений. Обостряются проблемы укрепления отношений между союзными республиками внутри СССР. Такая консервативно-имперская реакция на общественные беспорядки, порожденные первой мировой войной, и социально-экономический и политический кризисы в стране усилили здесь насильственно интеграционные процессы. В такой ситуации характерная для культурной антропологии тематика многообразия и самоценности различных куль­тур не представляла интереса для политического руководства стра­ны, а достоверное знание о механизмах сохранения культурной само­бытности представлялось опасным в свете инициируемых ими интег­рационных процессов. В этой области позитивное знание вытесняет­ся идеологемами бесклассового общества, братства народов, интер­национализма, социалистического содержания, воплощаемого в нацио­нальную форму, и т.п. Неизбежная в такой ситуации идеология опас­ности со стороны внешних и внутренних врагов способствовала существенному упрощению представлений о культуре. Ленинское выс­казывание о двух культурах — буржуазной и демократической — на долгое время стало догмой при рассмотрении и оценке культурных феноменов.

Социально-экономические факторы. В этот период положение Рос­сии в мировом разделении экономических функций существенно осла­билось. По ряду причин экономического и политического порядка замедлились процессы модернизации производства в России; российс­кая продукция утратила былую конкурентоспособность на мировом рынке из-за резкого снижения качества рабочей силы, с одной сто­роны, и тотального государственного регулирования хозяйственной жизни — с другой; квазимодернизация производства осуществлялась директивным путем и унифицированным образом без учета региональ­ной специфики. Кроме того, резко упростилась — как это обычно бывает в ситуациях тотального кризиса общества — социальная стратификация. По сравнению с предыдущей формой расслоение в СССР целенаправленно осуществлялось в двух направлениях: во-первых, в соответствии с системой общественного разделения труда, упрощен­ной до трех классов: рабочие, крестьяне, интеллигенция (куда относили всех, кто не был рабочим или крестьянином). Во-вторых, в соответствии с заслугами в деле поддержания режима: номенклатур­ные работники; не относящиеся к ним люди, отмеченные высшими пра­вительственными наградами; все "остальные". Естественно, что в подобных условиях вопросы культурных различий в обществе стано­вились достаточно опасными идеологически. С одной стороны, реаль­ные групповые различия внутри выделенных классов противоречили постоянно повторяющимся лозунгам об их монолитности. С другой стороны, социальные напряжения и трения, постоянно возникающие в стране, не соответствовали идеологеме о движении СССР к состоянию монолитного бесклассового общества. Идеологический контроль над общественными науками препятствовал изучению не только происходя­щих в стране процессов социокультурной дифференциации, но и тако­му рассмотрению и интерпретации этих процессов в прошлом, которое противоречило установленным догматам в их трактовке. По этой же причине практически перестали изучаться социокультурные проблемы, обусловленные хозяйственными процессами. Здесь идеологические догматы также предпочитались руководством страны рациональному знанию о том, что происходит в реальных структурах хозяйствования и как это сказывается в сфере культуры.

Социокультурные факторы. Широкие миграционные процессы, порож­денные целенаправленным стимулированием перенесения людей из сел в города, привели к росту городов. В России эта волна урбанизации в социально-психологическом смысле была относительно безболезнен­ной. Новые горожане не меняли социального положения, меняя один тип низкоквалифицированного труда на другой. Уровень бедности у них сохранялся, но жизнь в городе была немного более комфортабе­льной, а труд значительно легче, чем в селе. С другой стороны, активное использование механизма репрессий привело к особым моди­фикациям социальной структуры. По форме система общественного разделения труда и институтов более или менее соответствовала мировым стандартам. По содержанию деятельности они резко отлича­лись от таких стандартов. Репрессии распространились прежде всего на культурные элиты — экономические, политические, правовые, научные, художественные, религиозные. Их освободившиеся в сохра­нившей форму социальной структуре места заняли выходцы из низших слоев. Соответственно, такие сложные функции, как управление государством, модернизация производства, законодательство, право­применение, рациональное познание, требующие высокого уровня про­фессиональной подготовки и общей культурной компетенции, стали выполняться представителями первого поколения горожан, получивших более чем посредственное образование. Кроме того, от царской Рос­сии наследие в этих областях было небогатым и нуждающимся в моде­рнизации, но представители низших слоев не могли ее осуществить, поскольку не понимали происходящих в мире процессов, не имели соответствующих знаний и навыков. Таким образом, если изменения социальной структуры после перемены политического режима в России оказались незначительными, то культурные были радикальными и зак­лючались в резком упрощении культурного содержания общественной жизни. К этому следует добавить целенаправленное блокирование внешней информации, поскольку работа с ее нарастающими объемами и многообразием была не по силам людям, чья культурная компетент­ность ограничивалась рамками низших классов. Итак, уничтожение культурных элит во многом способствовало реставрации традиционных культурных форм, таких, как миф, идеология, проповедь, символ веры, культ предков, предание и т.п.

Разумеется, в таких условиях рациональное знание о культуре оказалось ненужным и невозможным. Культурные феномены оставались предметом художественного и исторического рассмотрения и в обоих случаях носили партикуляристский (описание отдельных случаев), а не генерализирующий (рациональное обобщение) характер. Ни в фило­софии, ни в науке искусственный мир человека, культура в этот период не были специально выделены как познавательные области.

Внутринаучные факторы. Резкое снижение уровня культурной ком­петентности людей, функции которых в обществе были связаны со специальным познанием общества и культуры и трансляцией соответс­твующих знаний, привели к упрощению институциональных структур такого познания. Знания об обществе и культуре были сконцентриро­ваны в традиционных познавательных областях — в философии, исто­рии, археологии, этнографии, каждая из которых имела не более одного-двух официально санкционированных направлений. Эти области познания приобрели название философских и гуманитарных наук. Тем самым подчеркивалась ненадобность специального статуса социальных наук, с одной стороны, и к рангу научного знания приравнивалась гуманитарная эссеистика — с другой. Люди, прочно занявшие свои места в этом культурном порядке и непривычные к сложным рациона­льным познавательным процедурам, заблокировали проникновение в отечественную культуру социально-научного знания с его последова­тельно дифференцирующейся структурой, все более прагматизирующимися функциями, расширением общенаучной методологической базы. В период консервативной традиционалистской реакции внутренние пред­посылки для развития рационального, научного познания культуры отсутствовали.

Обобщая сказанное, следует подчеркнуть, что традиционалистская реакция на разрушение монархии в России сделала невозможной моде­рнизацию социально-научного знания. Во-первых, резко снизился и до того не особенно высокий уровень профессиональной и общекультурной компетенции специалистов, изучающих культуру. Во-вторых, закрытость общества, идеологическое давление, репрессии, связан­ные с попытками сохранить империю, препятствовали дифференциации знаний о культуре внутри страны и их диффузии извне. В-третьих, в этих условиях запроса на такое знание не существовало ни от властей, ни от широкой общественности, довольствовавшейся мифологиче­скими и идеологическими формами знания, а также индивидуальным практическим опытом настолько, что эти культурные формы приобрели статус высших ценностей социалистического общества.

Советский период после Второй мировой войны. В этот период отчетливо прослеживаются две основные тенденции в динамике социально-научного познания вообще и в изучении куль­туры в частности. С одной стороны, продолжают существовать сложи­вшиеся на предыдущем этапе модели познания культуры в областях философии, филологии, археологии, истории. Здесь происходит нако­пление эмпирического знания и фактов, которые все более перестают укладываться в простые идеологические формы интерпретации. С дру­гой стороны, усиливается диффузия знаний об обществе и культуре, имеющихся к этому времени в развитых странах. Глобальные измене­ния, характерные для послевоенного периода, затронули и Россию (СССР), что повлекло за собой необходимость перехода от мифологи­ческого к более рациональному осмыслению культурных процессов, происходящих в обществе.

Политические факторы. Необходимость поддержания геополитичес­кого статуса СССР как великой державы в меняющихся глобальных условиях побудила советское руководство переосмыслить стратегию в сфере внешнеполитических отношений. Это привело к некоторым поверхностным переменам в политической культуре, по крайней мере, на уровне руководства страны. Продолжение противостояния СССР развитым странам после союзничества в период второй мировой войны потребовало усложнения отечественного идеологического дискурса. Жесткая конфликтная лексика сменилась категориями соперничества, что означало признание правомерности существования капиталистиче­ского мира, хотя и с отрицательной оценкой этого факта. Изменив­шаяся идеологическая стратегия предполагала постоянную критику соперника на мировой арене. Это имело определенные последствия, связанные с усилением прежней идеологической модели. Во-первых, критика в условиях интенсивного развития средств массовой инфор­мации предполагала уже не традиционную безоглядную брань, но определенное знание о том, что реально происходит в развитых странах. Это знание извлекалось из текстов квалифицированных западных журналистов и обществоведов. Соответственно, приходилось пользоваться и их лексическими единицами, поскольку в отечествен­ной философии и гуманитарном словаре не было категорий и понятий, отразивших изменения, произошедшие в концептуализации общества и культуры за первую половину XX века. Через язык социальных наук и политической журналистики, хотя и примитивно, но осваивались новые социокультурные реалии. Необходимость критики вынуждала идеологов, работающих в гуманитарных областях, стараться понять, о чем идет речь в политически и социально ориентированных текс­тах, и искать опровергающую аргументацию. Соответственно с конца 1960-х гг. началось активное освоение западной социально-научной культуры, которая с послевоенного периода стала широко распрост­раняться через средства массовой информации.

Социально-экономические факторы. Послевоенный период вплоть до конца 1980-х гг. характеризовался медленным массовым повышением уровня и качества жизни. Гигантские строительные проекты, быстрое расширение военно-промышленного комплекса при условии внешней закрытости общества обеспечивали такое количество платных рабочих мест, что стали сворачиваться концентрационные лагеря с их бесп­латной рабочей силой. Труд оставался низкоквалифицированным, общество бедности продолжало воспроизводиться, но общая социокультурная ситуация начала улучшаться. Постепенно усложняется сис­тема социальной стратификации. И, хотя по-прежнему идеологическое общество описывалось с помощью таких понятий, как "рабочий класс", "крестьянство" и "интеллигенция", наиболее интеллектуаль­ная часть общества начала воспринимать его усложнение благодаря все более проявляющимся культурным различительным признакам (оде­жда, лексика, способы проведения досуга и другие особенности сти­ля жизни). Это активизировало интерес к происходящим в стране социокультурным процессам, в частности, к различиям в образе жиз­ни людей, их ценностных ориентациях, их культурной компетентности в рамках системы общественного разделения труда.

Социокультурные факторы. Расширение сферы интереса в обществе к происходящим здесь социокультурным процессам сочеталось с уве­личением степени информационной открытости. Как уже отмечалось ранее, идеологическое противостояние по отношению к развитым странам породило такой канал диффузии западной культуры, как кри­тика западных ("буржуазных") философии, науки, искусства, идеоло­гии, образа жизни. Причем по мере расширения объема информации о западных странах эта критика все более дифференцировалась, поско­льку неоднородность западной культуры становилась для ее критиков все более очевидной. С другой стороны, попытки советских полити­ческих лидеров вовлечь в сферу своего влияния страны третьего мира обусловили повышение внимания к особенностям их культур. Различные выставки, фестивали, конкурсы, гастроли, переводы лите­ратуры развитых и развивающихся стран, информация обо всем этом в средствах массовой коммуникации расширили массовые культурные горизонты. Межкультурные различия стали очевидными для членов общества и постепенно начали восприниматься как естественное положение дел, не заслуживающее реакции нетерпимости и враждебно­сти. Хотя идеологема двух культур — "демократической" (уже не пролетарской!) и "буржуазной" — сохранилась на уровне массовых представлений и обсуждений, связанных с явлениями культуры, даже идеологии приходилось постоянно нарушать узкие рамки этой дихото­мии. В то же время идеологическая трактовка социокультурной ситу­ации внутри страны оставалась монистической: "единая социалисти­ческая культура", "интернационализм" и т.п. Но и здесь наметились определенные изменения, связанные с тем, что все попытки идеоло­гов трактовать межкультурные различия в СССР в пользу "единства" тем не менее, привлекали внимание к таким различиям, свидетельст­вовали о признании их фактором культуры. Соответственно, в рамках этнографии демонстрировались различия феноменов народной культу­ры, в сфере искусствоведения начали подчеркиваться различия в эстетических ориентациях национальных литератур, кинематографов, театров, изобразительных искусств, музыки. Эти различия перестали трактоваться согласно формуле "национальные по форме, социалисти­ческие по содержанию", но просто признавались в качестве культур­ных особенностей. Интерес к ним возрастал на уровне не только обыденных представлений или искусствоведения, но также философии и социологии. Это стало фактором, побудившим представителей общественных наук с 1970-х гг. включать категорию "культура" в совокупность ключевых философских категорий и формировать новое направление в философии — "теорию культуры".

Вненаучные факторы. Познание человека, общества, культуры в послевоенный период можно охарактеризовать наличием двух основных тенденций: во-первых, поддержанием сложившихся ранее стереотипов, во-вторых, заимствованием представлений из западной философской и социально-научной культуры. От предыдущего периода в этой области сохранились такие черты, как:

- престижность гуманитарного знания и его носителей как трансляторов традиционных культурных ценностей (история, история философии, история искусства);

- идеологизированность знаний о современной социокультурной жизни;

- несистематизированность этнографических данных.

Новые тенденции в познании человека, общества и культуры были обусловлены следующими факторами:

- усложнение социокультурной жизни в стране вызвало необходи­мость рационализировать и упорядочить представления о ней, что привело к выделению в отдельные области познания социологии и философских теоретических концепций культуры;

- внутренняя дифференциация отечественного обществоведения обусловила формирование специалистов в этих областях знания, дис­куссии между которыми привели к более четкому определению и раз­делению предметов и объектов познания, т.е. к установлению межди­сциплинарных границ;

- в рамках философии "теории культуры" стали постепенно наме­чаться внутренние границы между философской, гуманитарной и социально-научной ориентацией в познании культуры;

- критика западных социальных наук обусловила диффузию новых для отечественного обществоведения категорий, терминов, представ­лений об обществе и культуре, характеризующих их различные состо­яния в прошлом и настоящем.

Вместе с этим в отечественной обществоведческой культуре нача­лась плюрализация представлений о существующих в мировой науке моделях и теориях, относящихся к социокультурной жизни; вначале были попытки приспособить к этим моделям марксистский понятийный аппарат, а позже категории и понятия из различных направлений западных социальных наук и философии стали самостоятельно сущест­вовать наряду с марксистскими.

Во взаимодействии эти тенденции обусловили появление некоторо­го обширного синкретического познавательного поля, где одновре­менно сосуществовали множество представлений о культуре, фрагмен­ты разноплановых теорий, разнокачественные категории и в то же время не было оснований для дифференциации и упорядочения этой синкретической смеси. Как и в конце XIX века на мировом уровне, в России в это время дифференциация знаний о социокультурной жизни лишь начала намечаться.

Период с конца 1980-х по 1990-е гг. Этот период характеризует­ся для социально-научного отечественного знания его установлением в качестве социально значимой компоненты культуры.

Политические факторы. Распад СССР и последующий кризис россий­ского общества, неотложность его модернизации породили необходи­мость рационального осмысления ситуации, ее достоверной диагнос­тики, реалистического определения направленности и способов реше­ния геополитических и внутрироссийских проблем. Стало совершенно очевидно, что политики-практики" советского образца в условиях открытого модернизирующегося общества не обладают достаточной компетентностью, чтобы оперировать большими объемами экономичес­кой, политической, социальной информации. Оказалось также, что советское обществоведение не готово к обобщению представлений о меняющейся социокультурной реальности и обеспечению общественнос­ти надежными социокультурными технологиями.

К руководству государством и институциональными структурами в системе общественного разделения труда пришли классические техно­краты из инженерной и экономической сферы. Однако недостаточность их знаний и навыков социокультурного характера делает уровень эффективности их решений сравнительно низким, хотя благодаря им в обществе и наметилась тенденция привлечения специалистов из обла­сти социальных наук — социологии, психологии, политических наук, правоведения, наук о культуре, этнографии — к анализу социокультурных ситуаций и событий в России, к консультациям на правитель­ственном уровне, к разработке и экспертизе государственных прог­рамм и проектов.

Изменение геополитического положения России потребовало смены политической доктрины, обновления содержания отношений с развиты­ми и развивающимися странами. В этой связи усилилась значимость знаний не только о глобальных социальных процессах, но и о межку­льтурных сходствах и различиях, о культурной обусловленности меж­дународных отношений. Наконец, обострение этнических и региональ­ных напряжений в связи с происходящими на территории СССР центро­бежными процессами обусловило необходимость решать возникающие здесь проблемы более эффективными, чем военные, политическими средствами. Соответственно, настоятельной стала необходимость разработки надежных социокультурных технологий, связанных со смя­гчением этнических и региональных противоречий. В этой области культурологическое знание становится необходимым дополнением к социологическому, экономическому, политологическому.

Социально-экономические факторы. Экономический кризис в России обусловлен необходимостью структурной трансформации всей хозяйст­венной системы. Этому препятствует традиционалистская форма орга­низации производства страны с ее монопольными громоздкими струк­турами, государственным внеэкономическим способом управления, малой эффективностью, низким уровнем производительности и квали­фикации рабочей силы.

Вхождение России в среду мировой рыночной экономики предпола­гает не просто технологическую модернизацию хозяйственных систем, но и изменения структур деятельности и взаимодействия, связанных с процессами жизнеобеспечения. Такого рода преобразования осущес­твлялись и продолжают осуществляться в других странах. Имеющийся опыт позволяет сделать вывод о том, что чисто экономические процессы модернизации оказываются неэффективными без анализа тех социокультурных условий, в которых они осуществляются. Соответст­венно, существует настоятельная необходимость культурологического анализа факторов, способствующих и препятствующих модернизации российских хозяйственных структур, и включения полученной инфор­мации в разработку государственно-экономической политики. Кроме того, культурологический анализ и прогноз необходимы при рассмот­рении интенсифицирующихся процессов социального расслоения в Рос­сии.

Эти процессы многократно описаны, проанализированы и обобщены в мировой социально-научной литературе. Соответствующие данные имеются в российских библиотеках. Однако мировой культурно-антропологический опыт остается в России практически невостребо­ванным, а собственные исследования проводятся с недостаточной квалифицированностью.

Таким образом, существует социальная необходимость в достовер­ном знании о социокультурных процессах в стране, обусловленная происходящими социально-экономическими изменениями.

Социокультурные факторы. Движение российского общества в сто­рону модернизации определяет ускорение социокультурных процессов: происходит частая смена социально значимых событий в пределах жизненного цикла одного поколения, возникает необходимость вно­сить постоянные корректировки в структуру образа жизни, в содер­жание профессиональной подготовки. Происходит также усложнение условий социокультурной жизни: в массовом масштабе людям приходи­тся отслеживать и контролировать сразу несколько параметров своей жизни, таких, как удержание рабочего места, поиск дополнительных заработков, ориентация в ассортименте товаров и услуг и ценах на них, политический выбор, отбор источников и содержания социально значимой информации и т.п. Все это обусловливает повышение степе­ни социальной напряженности, связанной с тем, что большинство членов общества не в состоянии контролировать сложную подвижную социокультурную ситуацию,

Привычные стереотипы поведения у старших поколений при воспро­изведении оказываются малоэффективными, а переучиваться они не могут и не хотят. Новые, более удачные образцы социокультурной активности пока не сложились. Молодые поколения остаются без социально необходимых знаний и навыков из-за кризиса институтов социализации и инкультурации. Им приходится осваивать социокультурное окружение методом проб и ошибок.

Неподконтрольность существующей проблемной ситуации членам общества порождает тревогу и беспокойство в массовом масштабе, готовность к деструктивному и агрессивному поведению. В этих условиях определение социокультурной ситуации и самоопределение в ней стало индивидуальной проблемой для подавляющего большинства членов общества. Люди пытаются искать социальных лидеров, способ­ных объяснить, что происходит и в каком направлении следует дви­гаться. Однако сейчас в России нет сильных лидеров, хорошо владе­ющих эффективными социокультурными технологиями. Да и большинство членов общества не подготовлены к рациональным действиям. Их представления об обществе и культуре, о себе, своем жизненном пути не выходят за пределы мифологии двух типов: исторических и фантастических. В этой ситуации распространение именно научных, а не философских или гуманитарных знаний становится приоритетным направлением культурологических исследований, образования и прос­вещения.

Внутринаучные факторы. Впервые за XX век в России сформировал­ся социальный запрос на достоверное, не образно-гуманитарное, но научное знание о культуре. С одной стороны, у большинства членов общества есть необходимость знать и понимать, что происходит в обществе, чего можно ожидать и на что можно усиленно влиять, а также как эффективно действовать в динамичной и сложной ситуации. С другой стороны, политическое руководство страны понимает, что без специальных достоверных социально-научных, а не исторических, философских или искусствоведческих знаний о культуре невозможно принимать рациональные политические решения, а без научно обосно­ванных социокультурных технологий (вместо религиозных заклинаний, эзотерических психопрактик, массовой истерии) невозможна эффекти­вная реализация таких решений. Однако радикальное отставание рос­сийских социальных наук от мирового уровня имеет результатом то, что лишь единичные ученые могут дать вразумительные ответы на социально значимые вопросы об источниках напряжений в обществе и нарушениях социокультурной идентичности, а также о возможностях урегулирования конфликтов такого типа.

Подобных ученых так мало, что их знания — сложные, требующие специального освоения — теряются среди множества квазифилософс­ких, идеологических, мифологических, обскурантистских невежест­венных суждений, являющихся вполне доступными для массового восприятия.

Сегодняшние представления об обществе и культуре в рамках отечественных социальных наук причудливы из-за сочетания историчес­ких мифологем, утопических гуманистических идеологем и заимство­ванных из разных областей научного познания категорий. Они не базируются на эмпирических исследованиях или рефлексивных гипотетико-дедуктивных рассуждениях.

В России новые направления в научном познании постоянно встре­чают жесткое сопротивление. Так было с социологией, когда в конце 1960-х гг. сторонники исторического материализма и научного ком­мунизма отрицали ее необходимость, ссылаясь на достаточность соб­ственных познаний. Нестойкость и плохая профессиональная подгото­вка отечественных социологов, их противопоставление себя западным коллегам, внутренняя борьба за академические места, нежелание овладевать социологическим знанием, хорошо представленным в оте­чественных библиотеках социально-научными монографиями и периоди­кой, привели к печальным последствиям. За четверть века существо­вания социологии в послевоенной России здесь нет ни одной собст­венной общей теории; существуют несколько теорий среднего уровня, не используемых в исследованиях и не входящих в программы высших учебных заведений. В настоящее время то же может произойти и с наукой о культуре. Во-первых, отечественная научная обществен­ность отказалась принять американское название науки о культуре — культурная антропология; французское название — этнология — трактуется здесь в националистическом этнографическом ключе.

Отечественное название — культурология, как всегда, утвержда­ет познавательный синкретизм, смешение в основном философского, гуманитарного и в малых долях социально-научного стилей рассужде­ний. Отечественная культурологическая общественность охраняет этот синкретизм, поскольку из-за отсутствия надлежащей профессио­нальной подготовки ее представители таким образом оправдывают свой дилетантизм, выдавая за теорию культуры свои слабые познания в области искусства, религии, истории. Если указанная тенденция сохранится, науку о культуре постигнет участь социологии: остане­тся название, обязательность преподавания в вузах, защита диссер­таций, но все это будет на уровне пустой игры словами, как это было в 1970-х, 1980-х гг;, как это продолжается поныне.

Тем не менее, сегодня имеет смысл подвергнуть анализу поток культурологической литературы и выделить в нем элементы знаний, которые хоть в какой-то степени отвечают социальным и внутринаучным необходимостям. Они при целенаправленной работе могут стать точками роста в развитии фундаментальных знаний о культуре и при­кладных культурно-антропологических разработок.

Современное состояние научного знания о культуре

Современное состояние научного знания о культуре имеет смысл представить, сравнивая то, что имеется к настоящему времени в развитых странах и в России. Выше были продемонстрированы факто­ры, детерминировавшие динамику познания культуры на Западе и в России. Из сказанного очевидно, что пути движения такого познания различны в каждом случае. Соответственно различны и имеющиеся ныне результаты. Тем не менее, их следует сопоставить по следующим соображениям.

Во-первых, глобальный процесс модернизации свидетельствует о том, что в модернизирующихся странах закономерными являются рационализация культуры, расширение использования современных технологий, в т.ч. социальных. Россия в этом отношении не исключение.

Во-вторых, консервативная реакция в познании общества и куль­туры в ответ на осознание того, насколько российские интеллектуа­лы отстали от мирового уровня, привела к компенсации, своеобраз­ному отгораживанию отечественной культурологической общественнос­ти от больших объемов неосвоенной информации. Отсюда усиление ориентированности на прошлое и гуманитарного эссеизма. Но такие ориентации вызывают напряжение в самой культурологии из-за их неэффективности.

В-третьих, давление из более широкого социокультурного контек­ста на область культурологии становится все сильнее — с целью получить знание об искусственном современном мире и технологии действий в нем.

Уровень мировой культуры

Различия гуманитарного и научного познаний культуры. В настоя­щее время на мировом уровне знания о культуре принято разделять на гуманитарные и социально-научные. К гуманитарному типу позна­ния относятся классические исторические и филологические модели, художественная критика и эссеистика. К социально-научному типу познания культуры относится совокупность познавательных ориента­ций, объединяемых общим названием культурная (социальная) антро­пология — в американском и английском варианте, этнология — во французском. В этот круг включены такие познавательные направления, как общая культурная антропология, психологическая, право­вая, политическая антропология, культура организаций, культурный материализм, экологическая антропология и т.п.

Гуманитарный и социально-научный типы познания различаются по структурам и результатам.

Гуманитарному типу соответствуют описательность и повествова­тельный стиль письма, социально-научному — доказательность и эксплицированная логика рассуждений; результатом гуманитарной работы является образное описание культурных феноменов, социально-научной — классификация и объяснение. Гуманитарный тип характеризуется категориальной размытостью, неопределенностью, неоднозначностью, метафоричностью употребляемых понятий; в резу­льтате гуманитарная работа одновременно несет в себе черты фило­софских рассуждений и художественной прозы или эссеистики, не поддающихся эмпирической проверке; социально-научный тип характе­ризуется четкой определенностью ключевых категорий и терминов, их операционализированностью, т.е. структурированием в соответствии с выделенными единицами анализа и наблюдения и осуществляемыми с ними процедурами в процессе теоретической организации культурной информации; результатом работы является построение теоретических моделей, доступных эмпирической проверке.

Гуманитарному типу свойственны неотрефлексированность, логика обыденных суждений и обобщений; в результате получается работа, вполне доступная для восприятия непрофессионала, не имеющего спе­циальных культурологических знаний и навыков; социально-научному типу свойственна экспериментальная логика, позволяющая достовер­ным образом доказывать наличие (или отсутствие) функциональных или причинных (каузальных) связей между исследованиями; результа­том становятся выводы, для проверки достоверности которых необхо­димы специализированные знания, позволяющие проследить за прави­льностью доказательств.

Гуманитарному типу соответствует партикуляристский стиль в познании культуры, т.е. наделение рассматриваемых культурных феноменов свойствами уникальности, неповторимости, самодостаточ­ности, самоценности; результатом становится общее представление о культуре как о совокупности неповторимых и непрогнозируемых фено­менов, т.е. идеографическая трактовка культуры; социально-научному типу соответствуют поиск устойчивого и повторяющегося в генезисе, трансформациях; поддержание искусственного мира челове­ка как вида и интерпретация изменчивого, уникального в соотнесе­нии с обнаруживаемыми закономерностями; в результате искусствен­ный мир предстает как совокупность определенных динамических порядков, относительная устойчивость которых обусловливается вну­тренними закономерными связями; т.е. речь идет о номотерическом подходе к изучению культуры.

Общие основания познания культуры. Вне зависимости от различий теоретических подходов в западной науке о культуре можно выделить совокупность исходных оснований, на которых сегодня базируются соответствующие исследования и которые ограничивают и в общем виде структурируют область культурно-антропологического познания.

Единство человека как вида. Все теоретические и эмпирические исследования базируются на допущении о наличии антропологических универсалий и инвариант, которые предопределяют общие черты во всех культурах (жизнеобеспечение, социализация, социальная регу­ляция, культурная коммуникация, знаковые системы и т.п.). Благо­даря этому допущению правомерными становятся сравнения культурных явлений и процессов в синхронном и диахронном планах.

Активная природа человека в отношениях с окружением. Актив­ность человека в отношении его окружения полагается в современной науке о культуре в качестве врожденного антропологического свойс­тва. Именно эта активность рассматривается как источник измене­ний, вносимых в свое окружение, освоения этого окружения, преоб­разования его в жизненную среду, индивидуальной и социальной ада­птации в ней. Благодаря такому допущению становятся возможными функциональные и причинные объяснения устойчивости и изменчивости культурных феноменов.

Культура как категория, обозначающая искусственный, а не природный мир человека. В настоящее время в мировом научном сообщес­тве существует общее согласие, что культура - это категория (а не реальный объект), которая обобщает все классы объектов, созданных или освоенных человеком. Искусственность принимается как центра­льная, ключевая характеристика этой обобщающей категории, выделя­ющей в совместной жизни и деятельности людей только тот аспект, который относится к искусственным объектам и заученному поведе­нию. Это позволяет выделить и структурировать предметную область науки о культуре и операционализировать единицы анализа (культур­ные объекты, культурные явления, артефакты).

Соотношение материализма и идеализма. В современной западной науке о культуре доминирует исходное допущение о том, что любой искусственный объект, артефакт порождается на пересечении дейст­вия с природным или искусственным материалом и, условно говоря, планирования ожидаемого результата. План может предшествовать действию, может быть результатом обобщения проб и ошибок, может формироваться параллельно действиям. Такое исходное допущение позволяет изучать физические и идеациональные артефакты как по отдельности, так и во взаимной обусловленности. На этих основных исходных допущениях строятся сегодня все научные рассмотрения культурных феноменов вне зависимости от конкретной предметной области, конкретного класса таких феноменов и способа их теорети­ческой интерпретации.

Предметные области культурной антропологии. В современной мировой культурной антропологии предметные области можно класси­фицировать по двум типам оснований, характеризующих уровень тео­ретических обобщений; общие и специальные культурно-антропологические теории.

Уровень общих культурно-антропологических теорий. Здесь пред­метные области изучения задаются теми категориями, которые имеют прямое отношение к поддержанию культурных порядков и характеризу­ют культуру как категорию в целом.

Культурная черта. Поведенческий, знаковый стереотип, вещь, имеющая высокую степень устойчивости и распространенности в рам­ках определенного сообщества. Изучаются для идентификации и срав­нения культур.

Культурный паттерн. Устойчивая совокупность действий, коммуни­кативных актов, символов, технологий, относящихся к стереотипам социального взаимодействия в стандартных социально значимых ситу­ациях. Изучаются для характеристики культурной активности опреде­ленного сообщества и для сравнения сообществ по этому параметру.

Культурная ценность. Продукт предпочтения, выбора и присвоения высокого ранга на шкале категоризации определенных классов объек­тов (вещей, идей, образов и т.п.) по определенным основаниям (этическим, эстетическим, утилитарным и т.п.) определенной груп­пой людей. Изучается для объяснения механизмов сохранения культу­рных порядков.

Культурная норма. Конвенциально установленные пределы допусти­мых действий и поведения в стандартных социально значимых ситуа­циях. Изучается для определения матрицы, детерминирующей нормы взаимодействия в рамках конкретного сообщества.

Все эти ключевые категории по отдельности или в различных ком­бинациях используются для демонстрации специфики культуры опреде­ленного сообщества или выявления общих для различных культур характеристик с последующим объяснением механизмов их порождения и воспроизведения. Такие категории операционализируются через концепты, обозначающие их элементарные компоненты:

— культурные стереотипы, т.е. нерасчлененные и нерефлексивные совокупности действий, суждений, представлений;

— культурные единицы. т.е. любое сообщество, в отношении которого осуществляется поиск общих для него культурных катего­рий;

— артефакты. т.е. любые искусственные объекты.

На основании межкультурного сравнения такого рода категорий и единиц определяются различия и сходства между культурами различ­ных сообществ. Если такие сходства эмпирически обнаруживаются в глобальном масштабе, они рассматриваются как культурные универса­лии.

Таковы предметные области, связанные с общими теориями культу­ры, носящими обычно гипотетико-индуктивный характер.

Уровень специальных теорий культуры. Специальные теории куль­туры определяют предметные области культурной антропологии в соо­тветствии с изучением конкретных культурных порядков. Так, инсти­туциональному правовому порядку соответствует правовая антрополо­гия, жизнеобеспечению — культурный материализм и антропология, политическому порядку — политическая антропология, организацион­ному порядку — культура организации и т.п. В рамках специальных теорий культуры обычно рассматриваются свойственные им норматив­ные и/или ценностные структуры, считающиеся наиболее показатель­ными и наблюдаемыми характеристиками, позволяющими идентифициро­вать специфику каждого такого порядка в рамках рассматриваемого сообщества.

Нередки случаи, когда данные, полученные применительно к одно­му из изучаемых культурных порядков, переносятся на культуру изу­чаемого общества в целом. Например, в рамках культурного материа­лизма для характеристики культуры в целом считается достаточным изучение только паттернов и норм жизнеобеспечения: к ним сводятся явления, относящиеся к другим культурным порядкам — религиозно­му, политическому, правовому.

Объекты культурно-антропологических исследований. В качестве исследовательских объектов культурной антропологии к настоящему времени сложились следующие:

— культурно-исторические регионы, поселения различных типов; на них просматриваются сходства и различия культурных черт, хара­ктерных для различных сообществ; их изучение становится источником гипотез о культурных универсалиях;

— специализированные области культуры, такие как хозяйство, политика, право, религия, наука, искусство, массовая культура, образование; они являются источником информации о культурных порядках в сложных обществах, о существующих здесь различных культурных кодах;

— социокультурные слои (например, культурно-антропологический анализ элит в обществе, "культура бедности", "контркультура" и т.п.), группы (субкультурные образования), организации (корпоративные нравы, обычаи, кодексы поведения, ценности, предрассудки, мифология); изучение таких объектов позволяет обнаружить сходства и различия между членами одного и того же общества и соответству­ющими единицами разных обществ;

— индивиды (культурно-антропологический анализ образа жизни людей, его изменений на протяжении жизненного цикла; внешней обу­словленности нарушений физического и психического здоровья, отк­лоняющегося поведения; индивидуальных побуждений к действиям и способов их реализации); на этом уровне изучаются фундаментальные причины и механизмы поддержания или изменения устойчивости куль­турных образований: культурных паттернов, норм, ценностей, образ­цов, стереотипов.

Аналитические модели в современной культурной антропологии. Принятые в современной культурной антропологии теоретические спо­собы упорядочения эмпирических данных и объяснения культурных фактов можно свести к следующим доминирующим направлениям:

— культурный материализм, где считается, что совокупности социокультурных феноменов различаются по их адаптационным преиму­ществам;

— неоэволюционизм, где считается, что совокупности социокуль­турных феноменов различаются по степени сложности и организован­ности и возможно движение по этой шкале вверх и вниз;

— функционализм, где считается, что различные социокультурные образования суть производные от фундаментальных человеческих пот­ребностей и в обществе являются взаимодвижущими;

— структурализм, где считается, что культурные феномены дете­рминированы некоторым набором врожденных принципов (пределов), прямо не наблюдаемых в самих феноменах; при этом внешне сходные явления могут быть детерминированы различными принципами, а внеш­не различные — одними и теми же;

— психологическая антропология. где считается, что некоторые культурные формы представляют собой вариации на определенную тему (например, удовлетворения человеческих потребностей) или некото­рое социальное измерение (например, социальная дифференциация);

— диффузионизм (сегодня переставший быть самостоятельным нап­равлением и ставший составляющей неоэволюционизма), где считает­ся, что различные совокупности сходных культурных феноменов имеют общий источник или связаны друг с другом через механизм заимство­вания.

Методы, применяемые в культурно-антропологических исследовани­ях. В современных культурно-антропологических исследованиях при­меняются методы, сложившиеся за XX век в социальных науках вооб­ще. Специфика культурно-антропологического исследования в сравне­нии с другими социальными науками заключается не в содержании методов, но в особенностях изучаемой с их помощью информации. Основными используемыми здесь методами можно считать следующие:

— наблюдение: получение прямой информации о культурных явле­ниях и событиях за счет визуального отслеживания определенных проявляющихся признаков, выбранных и сгруппированных по специаль­но построенной и теоретически обоснованной схеме;

— семантический анализ (частным случаем которого является контент-анализ содержания письменных текстов, иконических, музы­кальных, пластических композиций, экстралингвистических проявле­ний поведения — мимика, жест, пространственные аспекты) с выде­лением единиц анализа и их организацией для интерпретации по ста­ндартной схеме; метод используется для определения культурных значений и смыслов изучаемых артефактов;

— сравнительный метод: определение сходств и различий между специально выделенными характеристиками сравниваемых культур с последующим выдвижением гипотез об их причинах;

— статистический метод: выявление форм распределения специа­льно выделенных культурных феноменов внутри отдельных или сравни­ваемых культурных единиц: определение корреляций между этими феноменами с целью выявления функциональных связей; построение динамических рядов таких распределений и корреляций во времени;

— картографирование: представление распределений культурных черт и паттернов по различным регионам земного шара или террито­риям внутри регионов;

— моделирование культурных явлений и процессов: построение устойчивых теоретических конструкций, позволяющих идентифициро­вать изучаемый объект по его структуре и отделить вариативные изменения от структурных;

— опрос: построение теоретически обоснованного набора вопро­сов, ответы на которые достоверным образом указывают на мнения и стандартизированные речевые паттерны у носителей определенной культуры и позволяют определить уровень их культурной компетент­ности;

— полевое исследование: объединение ряда специально отобран­ных методов для изучения конкретного культурного объекта (жителей некоторого поселения, работников организации, членов племени и пр.) по определенной теоретически обоснованной схеме и в условиях прямого контакта с ним.

Следует подчеркнуть, что одни и те же методы на разных этапах исследования и в разных исследовательских ситуациях могут исполь­зоваться для сбора, организации и интерпретации культурной инфор­мации. Так, моделирование можно использовать для построения сис­темы теоретически обоснованных признаков и показателей состояния изучаемого объекта (подготовка сбора информации); для установле­ния весовых соотношений между значениями рассматриваемых перемен­ных (организация информации); для редукции полученных в исследо­вании данных к некоторым исходным теоретическим основаниям (интерпретация информации).

Решенные социально-научные проблемы в современной культурной антропологии. За время существования западной науки о культуре исследователям удалось в принципе решить ряд программных для нее проблем.

Эволюционистская модель культурной динамики была построена для доказательства, что результирующей всех культурных изменений сле­дует считать развитие, т.е. форму процесса, характеризующуюся количественным приращением разнокачественных элементов с их пос­ледующей интеграцией в систему и последовательным повышением уро­вня ее организации. При всех несовершенствах этой модели есть убедительные основания считать, что к динамике целого ряда социокультурных феноменов — таких, как урбанизация, финансовая система, демократическая форма правления и др., — применимо понятие эволюции, или развития. Однако следует подчеркнуть, что это понятие относится лишь к отдельным культурным феноменам, но не к отдельным культурам и тем более к человеческой культуре в целом, или панкультуре. Таким образом, эволюционизм получил гра­ницы применимости в интерпретации динамики культурных феноменов и перестал быть универсальной моделью ее описания и объяснения.

С середины XX века под влиянием новых моделей лингвистических и эмпирических исследований и философии активизировался интерес к поиску культурных универсалий. Обобщение эмпирических данных пре­дыдущего периода, сбор и анализ новых данных по определенной про­грамме и с помощью специальных методов свидетельствуют о том, что ряд культурно-антропологических категорий указывает на универса­льные для человечества совместные характеристики жизни и деятель­ности, такие, как язык, социальные институты, социализация, тех­нология и т.п.

Такого рода универсалии принято интерпретировать как производ­ные от врожденных видовых свойств человека в большей степени, чем от внешних факторов, воздействующих со стороны окружения. Это делает возможным и при исследовании культурных феноменов осущест­влять их редукции к такого рода универсалиям и различение между внутривидовыми и обусловленными внешним окружением детерминантами их порождения и существования.

Поиски устойчивых связей между культурными феноменами и попыт­ки фундаментальных интерпретаций подобной устойчивости привели к формированию концепции "культурная система", которая позволяет использовать аппарат общей теории систем. Для такого использова­ния следует вначале доказать, что изучаемый объект можно интерп­ретировать как систему, т.е. доказать, что он имеет границы (вну­тренние связи устойчивее и интенсивнее, чем внешние); внутри объ­екта отчетливо выделяются функциональные элементы и связи между ними, характеризующие его структуру; можно выявить механизмы обратной связи, поддерживающие самотождественность объекта по отношению к окружению; можно установить "входы" (поступающую в объект культурную информацию) и "выходы" (исходящую из объекта культурную информацию), специфичные для объекта, а также свойст­венную ему схему трансформации "входов" в "выходы". После этого можно применять к нему системную логику анализа.

Следует подчеркнуть, что понятие "культурная система" не под­разумевает возможности трактовать культуру как систему в эмпири­ческом смысле.

Исследования в области лингвистики побудили кульурантропологов поставить вопрос о трансформации исходного материала в эле­мент культуры, или артефакт. В конструировании и использовании таких трансформационных моделей существенное место принадлежит категориям "деятельность", "взаимодействие", "коммуникация". Бла­годаря им появляется возможность проследить, каким образом форми­руется артефакт на индивидуальном или групповом уровне и вследст­вие чего он становится устойчивым фактом культуры. Это равно относится как к физическим, так и к символическим объектам, как к их формам, так и к содержанию.

Изучение распределения культурных феноменов в глобальном масш­табе с самого начала формирования культурной антропологии привле­кало внимание исследователей. Еще на пороге XX века была сформу­лирована так называемая дилемма Тейлора-Галтона. Она содержала вопрос о том, являются ли сходные или тождественные культурные феномены, обнаруживаемые в различных регионах земного шара, про­дуктами независимого изобретения (производными врожденных свойств человека как вида) либо распространяются путем диффузии, т.е. будучи созданными в одной местности, попадают в другие за счет добровольного заимствования или же принудительного навязывания. В настоящее время обобщение эмпирических данных глобально-культурного характера дает основание полагать, что независимые изобретения связаны с фундаментальными процессами жизнеобеспече­ния; они немногочисленны и редки. В основном культурные черты распространяются путем диффузии, механизмы которой построены на теоретическом уровне и неоднократно подвергались эмпирической проверке.

Таким образом, в рамках современной западной науки о культуре решен ряд существенных для нее проблем, и эти решения придают достоверность исходным допущениям о сущности культуры как мира искусственных феноменов. Они позволяют:

— отделить системные объекты культурно-антропологического исследования от несистемных, т.е. выделить объект из контекста его существования; выявить стадии формирования культурного объек­та за счет применения трансформационных моделей;

— определить направления и качество изменений системного культурного объекта за счет применения эволюционных моделей;

— выдвинуть и проверить гипотезы о распространенности опреде­ленного культурного объекта за счет диффузионных моделей.

Нерешенные социально-научные проблемы в современной культурной антропологии. Решение указанных выше фундаментальных для науки о культуре проблем, интерпретация "и объяснение производных от них классов культурных явлений и процессов базировались на классичес­кой модели научного познания: выявление инвариант, универсалий и законов, свойственных предмету изучения на макроуровне, т. е в массовом масштабе и на исторической шкале времени.

Будучи отрефлексированной в конце 1960-х — начале 1970-х гг., эта парадигма социально-научного познания обнаружила границы ее применимости, поскольку выявился целый ряд вопросов, ответы на которые невозможно было получить при любых комбинациях и поправ­ках к существующим теоретическим моделям. В течение 1980-х — 1990-х гг. в рамках науки о культуре сформировались следующие проблемные области.

1. Изучение культурных систем постепенно привело исследовате­лей к выводу о том, что не описываемые в терминах общей теории систем культурные феномены являются значимыми факторами, обуслов­ливающими формирование, существование, трансформацию артефактов и их композиций. Соответственно, в настоящее время определилась новая проблемная область в науке о культуре — построение теорий и методологии исследования несистемных культурных феноменов.

2. Построение классических моделей культуры и их применение в различных ситуациях эмпирической проверки, порождаемых на основе гипотез, вывели исследователей на факты, не поддающиеся теорети­ческой интерпретации. Наряду с выделяемыми классическими порядка­ми — предметными областями, композициями искусственных объектов, нормативными, ценностными образованиями, культурными паттернами — были обнаружены зоны неопределенности, где еще не сложились или уже разрушились устойчивые образования, но события, происхо­дящие в таких зонах, оказывают влияние на культурную активность членов общества. В этой связи встал вопрос о том, как рациональ­ным образом иметь дело с подобными феноменами.

3. Классические феномены изучения культуры позволяли выделять и интерпретировать только устойчивые объекты, оцениваемые в масш­табах исторического времени: структура семьи, институты социали­зации и инкультурации, священные и светские нормы, паттерны обы­денной жизни и т.п. Накопление эмпирических данных об изменениях подобных образований во времени, с одной стороны, и оценка пос­ледствий культурно значимых краткосрочных событий — с другой, привлекли внимание исследователей к нестационарным культурным объектам, время существования которых соизмеряется с жизненным циклом индивида или даже с его отрезками.

Сегодня стоит вопрос о теоретическом осмыслении нестационарных культурных феноменов и особенностей временных измерений их сущес­твования.

Выявление в рамках области познания культуры подобных проблем­ных зон побудило исследователей поставить вопрос о необходимости смены познавательных парадигм. Новые направления в поисках альте­рнативных принципов познания культуры вписываются в общекультур­ное течение постмодернизма. Пока в его пределах не сложилась система исходных принципов изучения культурных феноменов. Тем не менее, такие концепты, как маргинальные социокультурные пространс­тва, децентрирование, мир фантазий — теоретического характера; деконструкция, программный эклектизм, редукция к ощущениям и т.п. — методологического, указывают на то, что в познании культуры происходит радикальный сдвиг от макроуровня к микроуровню и от статики к динамике.

Прикладная антропология: современные направления. Современную культурную антропологию можно с полным основанием называть научной, а не гуманитарной или философской областью поз­нания. Во-первых, большинство имеющихся здесь теорий имеют пока­зательное, хотя и частичное — на отдельных областях культуры — эмпирическое подтверждение. Во-вторых, после второй мировой войны в культурной антропологии начались активные прикладные разработ­ки.

К настоящему времени культурно-антропологическое знание в пра­ктическом применении активно и успешно дополняет социологическое, психологическое, политологическое, экономическое. Стало совершен­но очевидным, что все социальные технологии включают в себя куль­турную компоненту и что социальное выделение и рациональный ана­лиз этой компоненты делают подобные технологии более эффективны­ми. В современной культурной антропологии можно выделить следую­щие направления прикладных разработок.

Программирование социокультурного развития. Это направление базируется на представлении о возможности целенаправленного регу­лирования социокультурных процессов в масштабах общества. Соот­ветственно, на основе диагноза и прогноза в отношении текущей социокультурной ситуации выделяются устойчивые тенденции, которые обосновываются как приоритетные, необходимые или социально значи­мые с точки зрения поддержания существующей ситуации или решения проблемной. Далее разрабатываются рационально обоснованные стра­тегии усиления позитивных и ослабления негативных тенденций тако­го рода. Наконец, определяются способы реализации подобных стра­тегий. Программирование социокультурного развития по сути своей является ядром построения и реализации современной социокультурной политики. Такая работа осуществляется специали­стами, имеющими профессиональную социально-научную подготовку.

Проектирование социокультурных объектов и процессов. Это направление базируется на представлении об искусственности куль­турных объектов. Изучение закономерностей их порождения и сущест­вования позволило ставить вопрос об их целенаправленном конструи­ровании или объединении в функциональные конфигурации. Социокультурное проектирование сегодня занимает значимое место в осуществ­лении культурной политики и является основным тактическим ее инс­трументом как в поддержании уже существующих культурных процес­сов, так и в решении социально значимых культурных проблем. Тако­го рода деятельность выделена в особую профессию и является пред­метом специального обучения.

Улучшение качества жизни. Это направление объединяет в себе принципы первых двух применительно к локальному — муниципальному и субмуниципальному — уровню осуществления программ социокультурного развития. В рамках этого направления решаются вопросы, свя­занные с формированием комфортабельной жизненной среды для лока­льных сообществ, улучшением содержания их досуга, включая самооб­разование, развлечения, спорт и т.п.

Социальное участие. Это направление тесно связано с предыду­щим, поскольку ориентировано на привлечение жителей локальных территорий к участию в поддержании их жизненной среды в удовлет­ворительном состоянии собственными силами. Социальное участие включает в себя такие формы культурной активности, как культурные движения (экологические, художественные, краеведческие и пр.) взаимопомощь по месту жительства, проведение досуга, участие в локальной политике и т.п. Организация социального участия в нас­тоящее время является значимой составляющей локальной культурной политики и осуществляется специалистами с высшим образованием.

Связи с общественностью. Это направление имеет самую длитель­ную историю существования. Его начало можно отнести к моменту возникновения профессиональной журналистики и рекламы. В настоя­щее время это развитая самостоятельная прикладная область на пересечении культурной антропологии, психологии и социологии. Она включает в себя формирование и поддержание внутренней и внешней среды для определенной организации; создание внешнего позитивного имиджа этой организации; культурные аспекты маркетинга; рекламу и прессу, связанные с внешней представленностью организации; форми­рование и поддержание неофициальных связей организации со значи­мыми для ее существования институциональными структурами. Всеми этими видами деятельности занимаются профессионалы, получившие специальную подготовку.

Культурные аспекты менеджмента. Это направление является отно­сительно новым. Оно сформировалось и успешно развивается примерно с 1980-х гг. Основой его формирования стало использование классического культурно-антропологического знания, которое, как извест­но, накапливалось в результате изучения племенных, бесписьменных культур, культур далекого прошлого, по отношению к современным организациям. Здесь выявляются и функционально используются такие культурные образования, как ценностные ориентации, нравы и обы­чаи, ритуалы, складывающиеся в организации. На них в сочетании с официальными институциональными нормативами и функциональными ролями — строятся социокультурные технологии управления процес­сами социального взаимодействия в организации, решения организа­ционных проблем и задач. Такого рода деятельность предполагает специальную подготовку руководящих работников организации.

Культурные аспекты арт-бизнеса. Это направление связано с целенаправленной организацией масштабных культурных мероприятий, таких, как шоу, фестивали, выставки, а также с разработкой и реа­лизацией репертуарной политики театров, филармоний, кинопроката и т.п. Задачи такого рода деятельности связаны с разработкой техно­логий привлечения спонсоров и публики к проведению подобных мероприятий: презентаций, рекламы, освещения в средствах массовой информации и т.п. В настоящее время все это осуществляется силами специально подготовленных профессионалов.

Культурные аспекты социальной работы. Хотя социальная работа как область социологии существует примерно с начала XX века, вни­мание к ее культурным аспектам проявилось сравнительно недавно — приблизительно с середины 1970-х гг. Стало очевидным, что культу­рные и субкультурные различия людей, нуждающихся в социальной помощи, с одной стороны, и также этих людей и социальных работни­ков — с другой, во многом определяют эффективность такого рода деятельности. В настоящее время социальные работники специально обучаются тому, как в своей профессиональной деятельности учиты­вать эти различия.

Организация межкультурных коммуникаций. Это направление прик­ладной культурной антропологии носит наиболее аналитический хара­ктер. Оно базируется на выявлении тех межкультурных различий представителей взаимодействующих сторон (дипломатов, деловых людей, участников специализированного туризма и т.п.), которые могут способствовать или препятствовать эффективности взаимодейс­твия, а также на обучении их социокультурной технологии установ­ления и поддержания контакта. Такого рода деятельность осуществ­ляют консультанты, имеющие специальную профессиональную подготов­ку.

Сказанное выше свидетельствует о том, что культурная антропо­логия как наука имеет не только объемную фундаментальную базу, состоящую из результатов и эмпирических исследований. В ее рамках существует также разветвленная сеть прикладных разработок и видов деятельности, где фундаментальное знание уже трансформировано в серии достаточно эффективных социокультурных технологий.

Современное состояние отечественной культурологии. Как уже отме­чалось ранее, в современной России знание о культуре резко разде­ляется на историческое (гражданская история, история искусства, религии, философии, государства и права и т.п.) и философское (философия культуры). Причем оба уровня характеризуются гуманита­рным способом рассуждений.

Наука о культуре только начинает формироваться. Ее становление осуществляется на встречном движении двух познавательных факто­ров. С одной стороны, это отдельные познавательные области, в рамках которых применяется общенаучная методология. К ним следует отнести, прежде всего, лингвистику, формальные теории искусства, социологию культуры, психологию познания, отечественные формы бихевиоризма, общей теории систем и т.п. С другой стороны, посте­пенно начинают осваиваться и диффундировать в отечественные моде­ли рассмотрения культуры определенные положения из западной куль­турной антропологии: элементы культурной экологии, функционализ­ма, структурализма, феноменологии, постструктурализма. Исходная традиционалистская смесь классической идеографии (исторический подход) и номотетики (марксистское объединение эволюционизма с прогрессивизмом) в сочетании с бессистемными вкраплениями новых и новейших концептов, категорий, терминов из западной науки о куль­туре определяют сегодня содержание той области познания, которая носит название "культурология".

Такое синкретическое состояние этой области в настоящее время представляется естественным, хотя и малопродуктивным для позитивистского знания о культуре. Примерно то же самое можно было наб­людать на Западе в середине XIX века. Однако об отечественной культурологии имеет смысл говорить всерьез, поскольку, как свиде­тельствует краткая (с 1970-х гг.) история ее существования, она внутренне дифференцируется и структурируется достаточно быстро.

Познавательный синкретизм культурологии. С самого начала (1970-е гг.) и до сих пор отечественная область познания культуры остается внутренне не расчлененной. Здесь обнаруживается смешение философских, метафорических (недоказуемых и неопровержимых) апри­орных суждений, ссылок на несистематизированные исторические факты, метафорических гуманитарных описаний. Сама культурология называется то "философской наукой", то "гуманитарной наукой", хотя хорошо известно, что ни философский, ни гуманитарный типы не являются научными. Такие идентификации культурологии снимают с исследователей всякую ответственность за соответствие их работ нормам научной деятельности.

Социально-научное направление в познании культуры только начи­нает формироваться, но пока остается официально непризнанным. Познавательный синкретизм культурологии отчетливо проявляется в ряде призывов, устойчиво характеризующих большинство культуроло­гических работ.

В рассмотрении культуры доминирует описательность; типологии культур и культурных феноменов не имеют эксплицитных оснований. В результате сосуществует множество таких типологий (формации, цивилизации, культурные ареалы, этнические культуры, ценности, нормы, национальные характеры, менталитеты и пр.), оказывающиеся несопоставимыми друг с другом и в информационном отношении: ни конкурирующими, ни дополнительными, ни взаимоопровергающими.

При описании культур и культурных феноменов обнаруживается категориальная неопределенность, размытость значений используемых понятий. Это делает допустимыми употребление одних и тех же тер­минов в разных смыслах внутри одного и того же текста, а также совместное использование понятий из разных познавательных контек­стов — например, "духовная культура" в материалистическом марк­систском контексте; "культурные ценности" по отношению к каждому культурному объекту; "культура и искусство", "культура и наука" и т.п. как нечто разъединенное; "материальная, духовная и политиче­ская культура" как основные составляющие культуры и т.п. Соответ­ственно, нередко вместо решения научных задач отечественные куль­турологи спорят о значениях понятий.

При использовании категорий и понятий проявляется свойственная отечественным культурологам-интеллектуалам склонность к онтологизации слова; этот феномен издавна известен как средневековый реа­лизм. Сегодня в международном научном лексиконе он называется реификацией и состоит в том, что категории воспринимаются как реально существующие не просто объекты, но скорее субъекты авто­номного действия. В отечественном обществоведении общество, соци­альный слой, группа, институт прямо называются субъектами; часто встречаются обороты типа "культура может", "диалог культур" и т.п. или же "институт (организация, предмет, технология и пр.) призван" и т.п. Соответственно, многие рассуждения приобретают фантастический, мифологический смысл. Категориям типа "общество", "культура", "человечество", "институт", "организация", "ценность" и т.п., которые символически объединяют множество однородных и различных, но содержательных единиц и указывают на это множество, обозначают его, приписывается свойство самостоятельной деятельно­сти. Более того, в качестве онтологических сущностей они провозг­лашаются "объективными", т.е. независимыми от людей;

Большей частью высказывания общего характера, относящиеся к категории "культура", имеют декларативную метафизическую форму, строятся в терминах обыденной или мифологической, а не научной логики (таковы, например, представления о "пассионарности" или "карнавализации культуры");

Значительная часть работ отечественных культурологов несет отпечаток желания авторов создать художественное произведение: употребляется метафора там, где имеется точный термин; ради сох­ранения ритмики изложения приносится в жертву стиль высказывания; повествование радикальным образом превалирует над доказательст­вом; любое четкое определение понятия подвергается критике за неполноту и начинает размываться за счет попыток его дополнений и уточнений. Это позволяет авторам без особых усилий быстро писать объемные статьи и монографии.

Большинство рассуждений о культуре носит партикуляристский характер: описываются отдельные конкретные случаи, и им без дос­таточных оснований придается статус либо уникального явления, либо показательного типичного примера (эталона); поскольку оте­чественные культурологи в процессе образования не получили навы­ков определения и операционализации категорий, формулирование доказательств, построения теорий, они плохо представляют себе, что можно считать культурным фактом, а что — нет. Поэтому их работы содержат причудливую смесь свидетельств из разнокачественных по достоверности источников, несопоставимых друг с другом. Обобщенные же высказывания не являются результатом логического синтеза культурной информации, содержащейся в рассматриваемых отдельных случаях, но носят априорный, метафизический характер. Примерами могут служить отечественные рассуждения о культуре как системе, где разрозненные конкретные факты используются лишь для иллюстрации целостности и взаимосвязанности исходно неопределенно понимаемой культуры, или же о цивилизации, где множество разноро­дных данных насильственно объединяются в априорно провозглашае­мые, но принципиально недоказуемые единства.

Таким образом, современная отечественная культурология представлена внутренне нерасчлененными на философское, гуманитарное, социально-научное направления текстами. Основная стилистика — гуманитарная, характеризующаяся описательностью, партикуляризмом, неопределенностью понятий, логикой здравого смысла.

Общие основания познания культуры. Анализ культурологических текстов позволяет выделить общие основания, на которых строятся рассуждения о культуре.

1. Единство человечества как вида в принципе признается. Одна­ко параллельно утверждается онтологическая специфичность этничес­ких культур, что подразумевает трактовку этноса в биологических терминах, а не с точки зрения неврожденных социокультурных осо­бенностей. Это противоречие не является предметом теоретической рефлексии и профессиональных дискуссий.

2. Утверждается активная природа человека в отношениях с окру­жением, и основными категориями, указывающими на это, являются наиболее часто употребляемые в культурологии понятия "творчество" и "деятельность" в качестве культурообразующих.

3. Проводится четкое различие между природой и культурой; культура определяется как продукт человеческой деятельности и творчества, а природа рассматривается как контекст, в котором такая активность осуществляется.

4. Культурная динамика рассматривается как имеющая закономер­ный характер. Она трактуется только в макроисторических терминах, и ей приписываются две основные формы: эволюционная (развитие) и волнообразная (цикличная). Цикличную форму изменений принято соо­тносить с традиционалистскими культурами прошлого (равно письмен­ными и бесписьменными); развитие — с христианством, концептуаль­но положившем начало идее осевого времени.

5. При трактовке генезиса культурных феноменов признается рав­ное значение материального и идеального начал. Хотя в культуроло­гической литературе больший интерес проявляется к идеальным дете­рминантам этих феноменов — вплоть до того, что иногда создается впечатление чисто идеалистической трактовки культуры (например, цивилизации определяются через господствующие религиозные доктри­ны; "общественное сознание" считается основной детерминантой совместных индивидуальных действий людей; право, наука, искусст­во, религия называются формами общественного сознания и т.п.).

Сравнивая основания, на которых строятся представления о куль­туре на мировом и отечественном уровнях, можно заметить сущест­венное сходство. Это позволяет предположить, что отечественная культурология будет двигаться в едином русле с мировой наукой о культуре и со временем приобретет более рационалистичные формы, чем в настоящее время.

Предметные области отечественной культурологии. Отсутствие исторической преемственности между отечественными изысканными в области культуры конца XIX — начала XX вв. и ее современным сос­тоянием, а также несистематические заимствования представлений о культуре из западных социальных наук и философии обусловили сего­дняшнее состояние неупорядоченности в отношении предмета и объек­тов культурологии. Тщательный анализ отечественных культурологи­ческих текстов позволяет тем не менее провести здесь некоторую дифференциацию. В качестве предметных областей современной оте­чественной культурологии можно выделить следующие:

— идеи и образы, извлекаемые из исторических и художественных текстов; на основе их рассмотрения выдвигаются гипотезы о "куль­турных эпохах";

— традиционные образы, обычаи, ритуалы, на базе изучения которых строятся суждения об идентификациях локальных традицион­ных культур;

— деятельность, творчество, которые лишь декларируются в качестве ключевой предметной области культурологии, но не изучаю­тся;

— нормы и параметры, извлекаемые из текстов или массовых опросов, рассматриваемые как существенные детерминанты реальных действий.

Пока предметные области культурологии не отрефлексированы, не выделены специально и не упорядочены. Здесь мало внимания уделяе­тся семантическим, коммуникативным, символическим структурам, моделям социализации и инкультурации, процессам порождения, существования, трансформации культурных объектов.

Однако сравнение культурологических работ 1970-х и 1990-х гг. свидетельствует о том, что тенденция к рациональной дифференциа­ции и упорядочению предметных областей культурологии существует, и эти процессы протекают в сходных с мировой наукой о культуре направлениях. Во-первых, обнаруживается выделение предметных областей на основе специфики деятельности — политическая, право­вая, художественная, массовая культура. Во-вторых, предметные области выделяются в соответствии с качеством артефактов: норма­тивные, ценностные образования, предметно-пространственная среда.

Объекты анализа в современной отечественной культурологии. В связи с нечетким определением предметных областей культурологии объекты изучения также не имеют ясно очерченной формы, нередко при чтении трудно провести методологическое различие между пред­метом и объектом изучения. Тем не менее в самом общем виде можно выделить следующие типы объектов:

— отдельные области культуры, в основном искусство и религия, рассмотрение которых в классическом историческом плане авторы считают достаточным, чтобы судить о "культуре в целом";

— неопределенные "культурные единицы" — культура как целое, цивилизация, формация, "Запад—Восток", которые выделяются на спекулятивном уровне, не имеют единиц анализа и наблюдения, не операционализированы и являются объектами априорных идеологизированных суждений с привлечением разнородных и случайных эмпиричес­ких иллюстраций;

— определенные социокультурные группы, мнения членов которых выявляются путем массовых опросов, чтобы на их основе строить прогнозы о поведении в определенных ситуациях или же делать дале­ко идущие выводы о социокультурном расслоении.

По мере структурирования предметных областей отечественной культурологии можно ожидать более четкого выделения ее социально-научной ориентации. Соответственно, все более четкими станут определения категорий анализа и единиц наблюдения, и все более рефлексивным будет отношение к обоснованию выделения и структур­ному описанию объектов исследования.

Аналитические модели, используемые в отечественной культуроло­гии. В отечественной культурологии сегодня доминируют спекулятив­ные построения на извлеченных из работ историков фактах и их интерпретациях. Самостоятельные исследования редки и не системати­чны. Тем не менее, можно приблизительно выделить те аналитические модели, к которым прибегают отечественные культурологи при пост­роении своих рассуждений.

Наиболее распространенным является философский телеологизм, обращение к которому предполагает интерпретацию динамики челове­ческого вида и его искусственного мира как движение в сторону совершенствования. Направления такого совершенствования различны: это может быть "всестороннее развитие личности", "реализация всех творческих способностей человека", "всеобщее равенство", "устой­чивое развитие", "сбалансированное общество" и т.п. В любом слу­чае культура рассматривается как ценностная категория, обозначаю­щая степень приближенности людей к априорно положенным целям. В рамках такого подхода "культура" несет в себе положительную оцен­ку искусственных объектов и заученного поведения. Здесь употреб­ляются такие понятия, как "культура личности", "антикультура", "культурность" и пр. Работы такого рода не несут в себе познава­тельной информации. Они обычно написаны в жанре проповеди или идеологически окрашенной журналистики.

Функционалистский подход обнаруживается во всех работах, авто­ры которых связывают искусственный мир человека с его потребнос­тями или деятельностью. В этом случае категория "культура" указы­вает на то, что составляющие ее объекты специально создаются для решения задач, связанных с адаптацией человека в его природном и искусственном окружении. Следует подчеркнуть, что в отечественной культурологии отсутствуют позитивные функционалистские теоретиче­ские разработки, а также исследования, выполненные на функциона­льных основаниях. В явном виде функционалистские положения можно обнаружить лишь в критических работах, авторы которых обычно не имеют собственной теоретической позиции и не провели ни одного теоретического или эмпирического исследования. В основном же фун­кционалистские допущения используются не рефлексивно.

Структуралистский подход используется отечественными авторами с целью понять значения и смыслы отдельных феноменов через их внутреннее строение и связь с контекстом их существования. Иссле­дования такого рода проводятся в отношении различных объектов: это могут быть литературные тексты, иконические изображения, архитектура, искусственная пространственная среда и т.п. Пока структурализм очень слабо используется для изучения культурных аспектов социального взаимодействия и коммуникативных процессов. Однако можно ожидать расширения такого рода исследований. Следует подчеркнуть различие между исследовательскими структуралистскими работами и работами о структурализме. Последние пишутся людьми, не применяющими этот подход на практике и вообще не занимающимися исследовательской деятельностью. Кроме того, критические суждения они выносят не сами, а заимствуют у западных исследователей. Поэ­тому такие работы носят просветительский, а не научный характер.

Классический эволюционизм можно обнаружить в работах культуро­логов, трактующих культуру в макроисторическом плане. Вне зависи­мости от того, идет ли речь о смене общественно-экономических формаций, о цивилизациях или культуре как отдельной системе, понятие "развитие" является здесь ключевым, адаптация людей к окружению рассматривается как движущая сила развития, и считается, что культуры можно упорядочить по шкале эволюции. Здесь, как и в первом случае, концептуализация культуры носит телеологичес­кий характер. Классический эволюционизм, как известно, таков. Но в подобных работах нет той прямолинейной вульгаризации, которая обнаруживается у "идеологов", и подразумеваются вероятностные, а не линейные закономерности в отношениях человека с окружением. Следует отметить, что собственно эволюционистских исследований в России не проводилось и не проводится. Речь идет о том, что инфо­рмация о разного рода феноменах культуры, почерпнутая из работ историков, трактуется некоторыми отечественными культурологами в эволюционистском ключе.

Методы исследования, применяемые в отечественной культурологии. В рамках культурологии пока проводится очень мало исследова­ний, и, главным образом, на материале искусства. В то же время можно указать на области познания, в рамках которых происходило и происходит накопление данных о культуре и которые в сегодняшней культурологии освоены слабо. Это исторические документы, археоло­гические, этнографические данные, результаты лингвистических и психологических исследований и т.п. Соответственно, имеет смысл рассмотреть, каким методическим аппаратом располагают отечествен­ные культурологи.

Филологический анализ содержания литературных источников. Это практический, слабо отрефлексированный с точки зрения последова­тельности процедур способ работы с письменными текстами. Его мож­но поместить на грани между наукой и искусством. Будучи хорошо освоенным, он приносит достоверные результаты. Большая часть работ, связанных с такими значимыми для культурологии категория­ми, как стиль, жанр, авторская манера, композиция, образы, тропы и т.п., сделана на литературном материале с помощью именно этого метода. Он используется также для атрибуции анонимных произведе­ний литературы.

Искусствоведческий анализ объектов художественной культуры. Он принципиально такой же, как и предыдущий, с тем различием, что в этом случае речь идет о работе с невербальным материалом. Харак­тер материала обусловливает определенные особенности применения способов анализа, делая их более приспособленными для работы с иными, чем литературный, культурными кодами — иконическим, музы­кальным, пластическим, архитектурным. Исследователям этого круга приходится более, чем литературоведам, иметь дело не только с отдельным объектом, но и с контекстом его порождения и существо­вания, с его семантическими аспектами. Поэтому к настоящему вре­мени набор приемов работы с невербальными аспектами оказался более обширным и утонченным, чем в литературоведении. Благодаря использованию элементов теории информации, семантики и, как ни парадоксально, лингвистики, психо- и социолингвистики (не исполь­зуемых в литературоведении) музыковедение, исследования в области изобразительных искусств, теория архитектуры сегодня намного бли­же к научным методам в работе с материалом, чем литературоведе­ние.

Опрос. Этот метод используется в России самым нерефлексивным образом. Несмотря на то, что во всех, даже плохих, работах, пос­вященных методам социально-научных исследований, содержатся пре­дупреждения о сложностях, несовершенствах, ограничениях, связан­ных с методом, на практике с ним обращаются самым примитивным образом. Ставятся прямые вопросы, к ним даются заранее заготов­ленные исследователями наборы вариантов ответов. Опросные листы раздаются или рассылаются в массовых масштабах без учета лексиче­ской специфики и уровня культурной компетентности адресатов. При­чем бывают анкеты, содержащие более 100 вопросов, что недопусти­мо, исходя из стандартных требований к адекватному использованию методов опроса. Полученные ответы примитивным образом подсчитыва­ются, и на этих зыбких основаниях делаются далеко идущие выводы о реальном поведении или, что еще безграмотнее, о "содержании соз­нания" людей. Соответственно, работа с такими данными предполага­ет специальную программу их вторичной обработки.

Статистика. Статистические методы в их простейших формах широ­ко используются в отечественных социальных науках — в основном с целью выявления форм распределения социокультурных феноменов, реже — для определения их динамики во времени, поскольку во мно­гих случаях для построения необходимых рядов не хватает данных. Более сложные формы возможного использования статистики для реше­ния социально-научных задач, разумеется, существуют. Однако они практически не используются из-за отсутствия взаимного интереса друг к другу представителей социальных наук и квалифицированных математиков.

Полевое этнографическое исследование. Обычно оно имеет значи­тельно более узкие рамки, чем на Западе, и ограничено фольклорны­ми материалами или объектами народной художественной культуры как самоцелью. В отечественной этнографии даже образ жизни людей сво­дится к труду, религии и народной эстетике. Сама программа такого исследования традиционна и не несет в себе современного критического отношения к источникам информации. Соответственно, чтобы использовать такие данные в научных исследованиях культуры, сле­дует подвергать их обоснованному и рефлексивному вторичному ана­лизу.

Биографии. В России очень модно собирать биографические данные разного рода знаменитых покойников. По-видимому, это свидетельст­во традиционализма отечественной культуры с ее примитивным куль­том предков и оставшимися от него в христианстве житиями святых. Самым показательным примером является "пушкиноведение". Такого рода работы обычно являют собой симбиоз из отрывочных, несистема­тизированных документов и их вольных интерпретаций. Содержащаяся в них достоверная информация непропорционально мала по сравнению с объемами самих письменных текстов, однако при квалифицированном отборе она может стать материалом для достоверных суждений об определенных явлениях культуры прошлого. Кроме того, предметом культурно-антропологического исследования может быть сам феномен некрофилических изысканий отечественных биографов и достаточно широкий интерес к их писаниям.

Говоря о методах исследования, используемых и пригодных для использования в науке о культуре, следует подчеркнуть слабую отрефлексированность их методологических оснований. Обычно как-то оговариваются методы сбора информации. Да и то практически не встречаются развернутые обоснования, почему для данного исследо­вания избран именно этот, а не какой-нибудь другой метод. Методы анализа материала не эксплицируются, а о том, что основания интерпретации материала для построения выводов должны быть четко сформулированы, отечественные культурологи, видимо, даже не подоз­ревают. Тем не менее, можно говорить о наличии некоторых методоло­гических тенденций, которые могут быть использованы, прослеживаю­тся в отечественной культурологии и позволяют ставить вопрос о возможности повышения достоверности культурологических данных и выводов.

Решенные проблемы в рамках отечественной культурологии. Из сказанного выше с очевидностью следует, что в отечественной куль­турологии не ведется целенаправленных фундаментальных (в принятом в мировой науке смысле, а не в отечественной интерпретации) исс­ледований; чрезвычайно мало и квалифицированных исторических обо­бщений. В этой области можно констатировать низкий уровень науч­ной культуры.

Соответственно, о решении каких-то научно и практически значи­мых теоретических проблем не имеет смысла говорить. Единственной решенной проблемой можно считать выделение культурологии в самос­тоятельную дисциплину и наметившуюся тенденцию к ее более отчет­ливой дифференциации на философское, гуманитарное и социально-научное направления.

Нерешенные проблемы в рамках отечественной культурологии. При­менительно к отечественной культурологии нет смысла говорить о нерешенных проблемах в том ключе, в каком они рассматривались применительно к западной науке о культуре. Скорее всего, здесь общей нерешенной проблемой является определение статуса культуро­логии по отношению к другим социально-научным дисциплинам через рефлексию к ее основаниям, обсуждение ее морфологии и оценки воз­можного прикладного применения.

Прикладная отечественная культурология. В современной России прикладное использование социальных наук начинает распространять­ся и все более признаваться в качестве необходимой составляющей целенаправленной организации и регулирования социокультурных про­цессов. Отечественный опыт социального программирования, проекти­рования, планирования, как и в развитых странах, в настоящее вре­мя свидетельствует о недостаточности не только экономического, но и социологического подхода. Выявилась необходимость принимать во внимание культурные переменные объектов целенаправленного регулирования: предпочтения, привычки, нравы, уровень культурной компетенции и т.п. Однако пока работы в этом направлении только начинаются, и при недостатке разработок по социокультурным техно­логиям и неумелом заимствовании западного опыта сегодняшнее сос­тояние прикладной культурологии не отвечает уровню социальных запросов. Тем не менее имеет смысл выделить направления подобных разработок и оценить, какие из них следует поддерживать.

Проблемы занятости. Они обусловлены разрушением рабочих мест, переставших соответствовать современной необходимости. Модерниза­ция в системе общественного разделения труда происходит медленно, новых рабочих мест пока недостаточно, и претендентам на них не хватает квалификации. Соответственно, нужны прикладные культуро­логические разработки, связанные с адаптационной помощью тем, у кого существуют проблемы занятости. Подобные функции можно объе­динить со службами занятости. Сегодня такого рода разработки начинают разворачиваться в рамках социальной работы, хотя культу­рологический аспект здесь пока выражен слабо.

Менеджмент в сфере культуры. В развитых странах менеджмент в сфере культуры представляет собой особую специализацию. Специаль­ную подготовку получают люди, которые предполагают стать директо­рами театров, музеев, филармоний, художественных галерей и пр. В отечественных вузах культуры также начинается подготовка подобных специалистов, хотя пока преимущественно с акцентом на экономичес­ком, а не на культурном аспекте профессиональной деятельности.

Связи с общественностью. Как было сказано ранее, в развитых странах область специализаций, носящая название "public rela­tions" (связи с общественностью), имеет сложную структуру и объе­диняет целый ряд функций, относящихся к связям организации со средой ее существования и поддержанию ее позитивного имиджа в этой среде. В России эта профессиональная деятельность пока огра­ничивается такими основными направлениями, как связи с прессой и маркетинг, причем в обоих случаях люди, занимающиеся этим, как правило, не имеют специальной подготовки. В настоящее время спрос на специалистов по связям с общественностью возрастает, и понят­но, что необходимы прикладные разработки в этой области примени­тельно к России, поскольку западный опыт напрямую в отечественную культурную среду перенесен быть не может.

Социальная работа. За этим названием обнаруживается целая совокупность направленных действий, связанных с помощью предста­вителям социально слабо защищенных групп и групп риска. Это орга­низация внешкольной работы с детьми и подростками, групп взаимо­помощи, социально полезной деятельности, самодеятельности по мес­ту жительства; оказание консультативной помощи по вопросам лич­ностной, семейной, профессиональной адаптации; юридическая и материальная помощь; уход за больными и престарелыми и т.п. В настоящее время в России активно проводятся разработки в этом направлении и, по-видимому, здесь можно ожидать достаточно скорых успешных результатов.

Социальное участие. Этот вид деятельности заключается в орга­низации социально полезной деятельности людей по месту жительства: участии в решении вопросов локальной политики, взаи­мопомощи, самозащиты, улучшении качества жизни и т.п. Пока специ­альная работа в этом направлении не осуществляется в достаточных масштабах и не носит систематического характера; профессиональная подготовка работников такого рода отсутствует. Однако, как свиде­тельствует мировой опыт, социальное участие все более становится необходимой компонентой современной социокультурной жизни. Специ­алисты по организации социального участия готовятся в вузах, и есть основания предполагать, что в России этот вид деятельности может быть весьма полезным.

Социокультурное проектирование. Во всем мире уже с послевоен­ного периода существуют так называемые программы социокультурного развития и повышения качества жизни. Для их разработки и реализа­ции сейчас готовятся специалисты с высшим образованием. В России аналоги такой деятельности существуют, хотя ею пока занимаются люди, не имеющие специальной профессиональной подготовки. В то же время в нашей стране уже есть теоретические разработки и опыт проектной деятельности, достаточные для осуществления подготовки специалистов в этой области.

Социокультурная политика. Прикладные разработки в сфере социо­культурной политики сегодня проводятся во всех развитых и наибо­лее продвинутых развивающихся странах. Социально-научное, в т.ч. культурно-антропологическое знание входит в такие разработки в качестве неотъемлемой составляющей. В России социальная политика сводится только к экономической компоненте, а собственно социаль­ные вопросы не решаются; культурная политика ориентирована только на воспроизведение существующих объектов культуры, а качество их социально значимых функций остается без внимания. И хотя опреде­ленные прикладные разработки в обеих областях имеются и так назы­ваемые практики из сферы управления готовы к рационализации своей деятельности, пока такого рода деятельность не имеет адекватной институциональной организации.

Сказанное означает, что в России есть предпосылки для развития прикладного использования социально-научного, в т.ч. культуроло­гического, знания. И целенаправленная институциональная деятель­ность в этом направлении может принести социально полезные резу­льтаты.

Предпосылки формирования отечественной культурологии как науч­ной дисциплины. При всех несовершенствах отечественной культуро­логии, описанных выше, из всего сказанного следует также, что для ее формирования как специальной научной дисциплины уже имеются определенные предпосылки.

Необходимо ее официальное утверждение как особой научной дис­циплины; сегодня культурология заняла собственное место и в номенклатуре дисциплин ВАК РФ, и среди обязательных учебных дис­циплин в структуре высшего образования.

Необходимо продолжение традиционных исследований; фактически продолжаются работы в предметных областях, смежных с сегодняшней культурологией и традиционно во всем мире являющихся источниками эмпирического материала для культурно-антропологического осмысле­ния — история общая и специальная (искусства, государства и пра­ва, религии и т.п.); искусствоведение; филология и лингвистика, социология, психология. Соответственно, данные для культурологи­ческого анализа имеются и продолжают накапливаться.

Необходима готовность к дифференциации и структурированию культурологии. В кругу отечественных культурологов существует явная готовность к тому, чтобы преодолеть синкретизм этой позна­вательной области. Среди них сегодня существует согласие о специ­фичном статусе философии культуры в рамках этой области и ее нес­водимости к другим формам познания. Столь же целенаправленной является позиция тех, кто настаивает на выделении социально-научной ветви культурологии, на ее самостоятельности, связывая ее с мировыми ориентациями культурной, социальной антропологии, этнологии. Наиболее аморфную позицию занимают сторонники гумани­тарной ориентации. Они готовы признать философию культуры; им чужда наука о культуре. Однако в силу многочисленности представи­телей и традиционно установленного статуса гуманитарного типа познания в России, этим людям не приходится обосновывать правоме­рность и социальную полезность своих рассуждений и выводов. Но они не имеют особых возражений против внутренней дифференциации культурологии по типам познания.

В настоящее время в России очевиден социальный запрос на специалистов-культурологов в различных областях социокультурной жизни. В области образования нужны преподаватели культурологии и новые поколения учебных пособий по этой дисциплине. В сфере орга­низационного управления все более значимой становится культуроло­гическая подготовка специалистов в области менеджмента, маркетин­га, организационных связей с общественностью. В сфере региональ­ного и локального управления нужны специалисты, способные разра­батывать и реализовывать программы и проекты, связанные с социокультурным развитием, формированием организационной среды. На локальном уровне стала очевидной необходимость специалистов, спо­собных квалифицированно работать с населением по месту жительства: социальных работников, организаторов социального уча­стия, аниматоров, консультантов по личностным и семейным пробле­мам и т. п.

Следовательно, можно говорить о том, что в стране сложились некоторые необходимые предпосылки для структурирования науки о культуре. Они пока недостаточны, чтобы эта область познания прио­брела современную развитую форму. Однако целенаправленные органи­зационные усилия в сочетании с активной и систематизированной диффузией лучших мировых познавательных образцов позволяют уско­рить этот процесс.

Морфология культурологии как области научного познания

На основе рассмотренных выше состояний научного знания в раз­витых странах и в России можно сделать определенные обобщения и построить его условную морфологическую модель. Предлагаемая модель представляет собой последовательную дифференциацию культу­рологического познания по ряду существенных оснований с тем, что­бы выделить науку о культуре из существующего ныне синкретизма культурологии и, возможно, обосновать правомерность утверждения в отечественной науке таких общепринятых названий, как социальная и культурная антропология. Это сняло бы имеющиеся сейчас и совер­шенно ненужные напряжения в среде отечественных культурологов.

Границы культурологии и культурной антропологии как отдельной области познания. Смежные области — источники допущений. В науке о культуре используются данные других, смежных с ней социальных наук, из которых черпаются обоснованные исходные допущения для изучения культурных феноменов, построения функциональных и причинных зако­номерностей их существования:

— социобиология обеспечивает допущения о природных видовых свойствах человека, делающих возможным существование искусствен­ного мира;

— психобиология позволяет опираться на знания о природных свойствах людей, обусловливающих устойчивость и изменчивость, порождение и разрушение культурных феноменов;

— этология дает основания для выделения поведенческих универ­салий;

— социология обеспечивает исходные допущения о характеристи­ках аналитического пространства совместной жизни и деятельности людей, искусственные аспекты которого изучаются;

— экология позволяет выделить фундаментальные природные дете­рминанты существования искусственного мира.

Смежные области — источники информации. В науке о культуре используются данные смежных областей познания как материал для исследования различных групп людей, их идентификационных призна­ков и демонстративных черт, определяющих их самотождественность;

— лингвистика позволяет использовать знание об общих и специ­фических характеристиках символической и коммуникативной областей социокультурной жизни;

— история дает возможность пользоваться выделенными, описан­ными, упорядоченными источниками информации о прошлом для получе­ния исходных материалов для исследования, а также определенными историческими обобщениями как гипотезами для научной проверки;

— археология позволяет использовать вещественные следы куль­тур прошлого для выдвижения гипотез об обусловленностях порожде­ния и изменения вещного окружения людей.

Области познания, обеспечивающие методологическую базу науки о культуре. В науке о культуре используются общепринятые методоло­гические принципы, в первую очередь, из следующих областей упоря­дочения сбора и обобщения данных:

— теория информации, из которой черпаются представления о том, как превращать обыденный опыт в источник научных данных, т.е. методы отбора и интерпретации единиц наблюдения и анализа;

— теория вероятностей, указывающая на то, что культурные феномены имеют множественную и нелинейную обусловленность порож­дения и изменения, и к ним применима логика математической стати­стики, обусловливающая методы изучения связей между антропологи­ческими и культурными переменными;

— теория организации, позволяющая операционализировать и, следовательно, проследить процессы формирования и разрушения культурных порядков, т.е. строить методы изучения силы, интенсив­ности, устойчивости связей между культурными феноменами;

— общая теория систем, обеспечивающая возможность изучения сложных культурных объектов, т.е. использования методов, позволя­ющих зафиксировать сложные культурные образования как внутренне взаимосвязанные целостности и проследить за обусловленностью их состояний внутренними и внешними факторами.

Внутренние границы культурологии. Из сказанного следует, что внутри культурологии, как она существует сегодня, наука о культу­ре занимает в познавательном пространстве свое место, определен­ное специфичными границами по сравнению с философским и гуманита­рным типами познания, имеющими совершенно другие границы. Соот­ветственно, разделение культурологического знания на философское, гуманитарное и социально-научное позволяет провести границу между метафизическим, описательным и объясняющим типами суждений о культуре.

Проведение таких границ позволяет определить место культурной антропологии среди других областей познания, связанных с челове­ком, обществом, культурой.

Дифференциация науки о культуре по уровню познания.

Фундаментальный уровень. Ему соответствует построение моделей культурных явлений и процессов, устанавливающих функциональные или каузальные (причинные) связи между изучаемыми переменными, позволяющих объяснять и прогнозировать культурные события. В сов­ременной России таких работ буквально единицы, а оценка их позна­вательной значимости недоступна массе культурологов из-за низкого уровня их профессиональной культуры.

Теория среднего уровня. Это эмпирические обобщения, позволяю­щие зафиксировать наблюдаемые регулярности, связанные с культур­ными феноменами. Такие обобщения позволяют строить вероятностные высказывания о динамике культурных объектов и обоснованные гипо­тезы для проверки на фундаментальном уровне. В современной России подобные работы отсутствуют, поскольку в отечественных социальных науках не сложилась культура эмпирических обобщений и построения теорий среднего уровня.

Систематичность описания. Этот уровень культуры сочетает в себе гипотетико-дедуктивные суждения с показательными эмпиричес­кими примерами, подтверждающими их правомерность. В современной России это наиболее распространенный подход к культуре. Правда, обычно исходные допущения для дедукций не излагаются в явной фор­ме, а приводимые иллюстративные примеры не обосновываются в качестве репрезентативных.

Прикладные разработки. Этот уровень познания культуры предста­вляет собой трансформацию теоретических знаний в технологии эффе­ктивного взаимодействия человека с окружением. В современной России усиливается социальный запрос на такие технологии, и область прикладной культурологии постепенно обретает границы и внутреннюю структуру.

Сказанное выше означает, что для формирования современного корпуса знаний о культуре в России необходимо усилить рационально-научную теоретическую ориентацию в отечественной культурологии, с одной стороны, и акцентировать теоретическую обоснованность прикладных разработок — с другой.

Дифференциация культурологии по предмету познания.

Общие теории. Такие теории организуют знания о культуре вообще в любой интерпретации этой категории. В России сегодня в их качестве используется ряд моделей.

1. Концепция общественно-экономических формаций; это аналог классического эволюционизма с ярко выраженной идеологической ори­ентацией прогрессивизма. Теория носит характер оправдания опреде­ленных культурологических интерпретаций, не имеющих силы доказа­тельств.

2. Концепция цивилизаций; она сменила концепцию смены общественно-экономических формаций; таким образом, представление о макродинамике культуры утратило однолинейный прогрессивистский смысл, а рассмотрение культуры вернулось к синкретизму, партику­ляризму, идеографической ее трактовке.

3. Общая теория систем; она обеспечивает возможность рассмат­ривать совокупности культурных феноменов как внутренне упорядо­ченные целостности и объяснять происходящие в их рамках процессы. В России к общей теории систем отношение не инструментальное, а онтологичное, Кроме того, гегельянская традиция обусловливает тоталитаризацию системного взгляда на мир; он априорно считается системным. Поэтому применение концепции системы в отечественной культурологии представляет собой лишение теоретического научного конструкта его инструментально-познавательной значимости и внесе­ние в него гуманитарного синкретизма.

4. Информационно-символический подход; здесь этим названием обозначается смесь структурализма, теории информации, семиотики и искусства толкования культурных текстов. Такой подход, в отличие от предыдущих, не предполагает онтологических деклараций, но при­влекает внимание к тому, как можно понять значения и смыслы куль­турных символов и доказать достоверность этого понимания. Он пока в основном используется в гуманитарном варианте и применительно к литературным текстам. Однако примеры более строгого его использо­вания имеются, и тенденции проникновения инструментального, а не доктринального отношения к познанию культуры становятся заметны­ми.

5. Морфологический подход; имеется в виду обоснованная модель культуры, представляющая строение искусственного мира и культур­ных порядков. Обычно в отечественной культурологии в культуре выделяются "материальный" и "духовный" уровни. К первому почему-то относят всю экономику, а ко второму все остальное.

Наиболее отрефлексированная и обоснованная морфологическая модель культуры предложена в Российском институте культурологии¹⁰⁶. Здесь выделяются два основных типа формирования и использования культурных объектов — специализированный и обыденный; три уровня культурных процессов — кумуляция, трансляция, повседневное испо­льзование культурных объектов; в специализированной области выде­ляются три блока культурных порядков: культурные аспекты социаль­ной организации (хозяйственная, политическая, правовая культура), социально значимое знание (религиозная, художественная, философс­кая, научная культура), трансляция социально значимого опыта: образование, просвещение, массовая культура; составляющие обыден­ной области культуры выделены в соответствии со специализирован­ным кумулятивным уровнем: организационному блоку соответствуют домашнее хозяйство, межличностные отношения, мораль (нравственность), познавательному блоку — суеверия, обыденная эстетика, "народная мудрость", практическое знание.

Каждая единица может быть представлена как определенный куль­турный порядок, которому соответствует свой культурный код. Этот код можно выявить через изучение наблюдаемых культурных объектов (артефактов), характерных для каждой из единиц по содержанию, но одинаковых по категориальному составу: вещи, идеи и образы, тех­нологии, нормы и правила, критерии оценки и ценности. Предлагае­мая морфологическая модель является обобщающей по отношению к многообразным попыткам структурировать категорию "культура" и систематической в том смысле, что выделенные единицы обоснованы как необходимые и достаточные на базе современного научного зна­ния о человеке.

Именно поэтому, говоря о современном строении культурологичес­кого знания, можно рассматривать выделенные единицы как области специальной культурологии (культурной антропологии).

Специальная культурология. В этом случае речь идет о гипотетико-дедуктивных построениях или эмпирических обобщениях, относящихся к отдельным областям культуры, авторы которых не претендуют (или претендуют без доста­точных оснований) на полноту знания о культуре "в целом".

Социальная организация.

Хозяйственная культура — отечественных работ нет.

Политическая культура — познание в этой области развивается как в рамках собственно культурологии, так и на уровне политологии и социологии.

Правовая культура — знания в этой области имеются и продолжа­ют развиваться в рамках юридических наук, но пока в области куль­турологии они не заняли прочной позиции.

Социально значимое знание.

Философская культура — соответствующие знания обнаруживаются в рамках истории философии, но как факт культуры философия не осмысляется.

Религиозная культура — тема активно разрабатывается в отечес­твенной культурологии, но на поверхностном уровне.

Художественная культура — тема настолько широко распростра­ненная в отечественной культурологии, что нередко отождествляется с ней полностью; накоплены большие объемы материалов в отношении разных стилей, видов, жанров искусства; исследования активно про­должаются, и не только на гуманитарном, но уже и на научном уров­не.

Научная культура — соответствующие знания имеются в рамках истории науки и науковедения, однако наука как область культуры только начинает осмысляться и скорее на уровне философии культу­ры, чем позитивного ее познания.

Трансляционные области культуры.

Образование — помимо многочисленных работ педагогического характера в 1980-х — 1990-х гг. возросло количество публикаций философского характера, где образование вписывается в культурный контекст, а также начинается культурологическое осмысление этой области культуры.

Массовая культура — эта область культуры поделена на две пока слабо связанные между собой темы; во-первых, объекты художествен­ной культуры, не подводимые под образцы классической "высокой" и "народной" культур, с одной стороны, и распространяемые в массо­вом масштабе — с другой; во-вторых, сообщения средств массовой информации. В обоих случаях специфика предметной области не отрефлексирована, и работы носят описательный характер, несмотря на то, что в сфере изучения средств массовой информации ведутся какие-то подсчеты аудитории, опросы, выводятся рейтинги и т.п. Для рассмотрения обеих тем заимствуются западные образцы, но недостаточно квалифицированно, хотя мировая научная литература высокого класса в этой области обширна. Пока же здесь доминируют художественная критика и квазисоциология.

Просвещение — работы, посвященные этой области культуры, свя­заны с анализом учреждений культуры, их истории, функционирова­ния, популярности. Они обычно выполняются на стыке социологии и культурологии. В настоящее время в этой области накоплен богатый и интересный материал, который уже начинает обобщаться.

Обыденная культура. Обыденная культура пока трактуется недифференцированно, область исследования не определена. Тем не менее можно выделить определенные направления ее изучения.

1. Общие работы о природе повседневной обыденной культуры, которые вначале представляли собой анализ западных подходов, а затем попытки подражания определенным западным образцам. Имеются работы, в которых область исследования определена достаточно чет­ко.

2. Этнографические работы, посвященные нравам и обычаям, наро­дному быту; такие работы пока не выходят за рамки описательности; здесь даже не ставятся вопросы о необходимости построения класси­фикации .

3. Народная культура как тема включает в себя профессиональный уровень традиционной культуры: художественная культура, ремесла, традиционная медицина, колдовство и т.п.; в настоящее время в этой области заметно активизировалось внимание к современным образцам городской культуры: обыденное поведение и отношения, фольклор, неформальные объединения и т.п.

Из сказанного следует, что можно говорить о наличии предпосы­лок для формирования специальной культурологии, или культурно-антропологических теорий среднего уровня.

Отдельные категории в соотнесении с концепцией культуры

"Деятельность" — категория широко используется в культуроло­гических работах; в 1970-х гг. были даже сторонники полного отож­дествления категорий "культура" и "деятельность". Фактически дея­тельность в культурологии является полным синонимом активности и не имеет специального определения. Соответственно, категория инс­трументально в культурологии не используется, а все рассуждения о деятельности в культуре носят декларативный характер.

"Ценности" — категория является ключевой в культурологии. В 1970-х гг. были сторонники отождествления культуры с ценностями. Многочисленные работы, посвященные ценностям, представляют собой совокупности общих высказываний гуманитарного и метафизического характера; инструментально категория "ценность" в культурологии не используется, поскольку она операционально не определена и нередко отождествляется со всеми объектами культуры (артефактами).

"Личность" — работы, связанные с темой "личность и культура", ограничиваются нормативными представлениями о личности (каким должен быть человек как член общества) и о процессах воспитания, ведущих к формированию нормативной личности.

"Традиция" — категория широко используется в культурологии и занимает ключевое место в определениях культуры. Однако, как и в предыдущих случаях, она не определена и используется как знак, а не как инструмент познания.

Остальные ключевые категории науки, такие как язык, представ­ление, артефакт, культурная форма, культурный паттерн, образец, эталон, культурная единица, нравы, обычаи, нормы, культурная ком­петентность, культурная коммуникация, инкультурация и т.п., испо­льзуются лишь в отдельных работах, чаще всего без специальных определений и потому неоднозначным образом.

Прикладная культурология. В этой области можно выделить ряд сложившихся и отчетливо складывающихся направлений.

Культурная политика. Здесь накоплена солидная совокупность работ. Большинство их связано с узкой трактовкой культурной поли­тики. Как правило, такие работы ограничиваются задачами сохране­ния культурных объектов и не касаются их социокультурного функци­онирования. Но есть такие работы, где речь идет о социокультурной политике, т.е. основное внимание уделяется культурным процессам в контексте социальных взаимодействий. Значительное внимание в рам­ках темы "культурная политика" уделяется разграничению ее федера­льного, регионального, локального уровней, определению сфер ком­петенции и способов деятельности, соответствующей каждому из них.

Социокультурное проектирование. Такого рода разработки прово­дятся на стыке социологии и культурологии, иногда — психологии; предпосылками для развития этого направления были разработки в области методологии проектирования, в т.ч. художественного, соци­ального планирования, позже — проектирования так называемого социального эксперимента; сегодня в этой области накоплены теоре­тический материал, проектные разработки и реализованные проекты, достаточные для того, чтобы считать эту прикладную область опре­делившейся.

Социальная работа. В этой области накапливается теоретический материал, представляющий собой освоение зарубежных материалов, с одной стороны, и отечественного опыта прошлого — с другой; опи­сываются структура и функции социальной работы как области деяте­льности; выявляются особенности ее отдельных направлений, таких, как благотворительность, организация взаимопомощи в локальных сообществах, семейное консультирование, внешкольная работа с детьми и подростками, работа с престарелыми, работа с группами риска; в этих направлениях осуществляется практическая деятель­ность; соответственно, есть основания считать социальную работу выделившейся особой областью прикладного использования социально-научного, в т.ч. культурологического знания.

Технология организации социального взаимодействия. В этой области можно выделить такие направления, как решение конфликтов, организация и ведение переговоров, совместная выработка решений, организация согласованных действий в трудовой сфере и т.п. Здесь уже накапливается теоретический и практический опыт. Хотя указан­ное направление не сложилось как особая целостность и исследова­ния такого рода разрознены и не координированы, при необходимости можно осуществить определенную интеграцию имеющихся знаний и опы­та на основе категории "культура".

Экономические разработки применительно к сфере культуры. Эта область выделилась благодаря тому, что экономические процессы в институционализированной сфере культуры имеют специфику по отно­шению к другим областям системы общественного разделения труда Хотя разработки такого рода пока упрощены и недостаточно обосно­ваны, эта прикладная область представляется перспективной, поско­льку обеспечивает возможность интеграции экономического и культу­рологического знания и практического использования ее результа­тов.

Социальное участие. Работы в этой области немногочисленны и относятся к вовлечению населения в социально полезную деятель­ность лишь в отдельных областях, таких, как экологические движе­ния, локальные строительные проекты, привлечение населения к обсуждению решений субмуниципальных властей и т.п. Однако в этих работах в явном виде формулируются определения, принципы органи­зации и функциональные возможности социального участия, демонст­рируется его социокультурная значимость. Мировой и отечественный опыт свидетельствует о перспективности такого направления целена­правленной социокультурной активности.

Реклама. Это перспективная и развивающаяся прикладная область массовой культуры, имеющая на мировом уровне не только широкое практическое распространение, но и обширную теоретическую базу. Отечественная область рекламы сейчас заполнена кинематографистами и художниками-дизайнерами, не совсем понимающими ее культурные функции; теоретическая база здесь недостаточна, особенно ее культурно-антропологические основания.

В настоящее время в России практически отсутствуют разработки в областях культуры менеджмента, формирования культуры организа­ций, аниматорства, связей с общественностью, теории рекламы, моды, массовой информации. Тем не менее область прикладного испо­льзования социально-научного (в т.ч. культурологического) знания в стране существует и развивается. Деятельность такого рода поль­зуется социальным спросом, и есть основания считать ее перспекти­вной.

Переводная литература. В настоящее время начали переводиться классическими работы о культуре, в основном философского и гуманитарного характера, в значительно меньшей степени — культурно-антропологического. Переводимые работы бессистемны и часто нерепрезентативны (теоре­тическое направление или автор представляются отнюдь не ключевыми с точки зрения науки работами); ряд основных для науки о культуре работ не переводится вовсе; современные работы высокого класса также не вводятся в оборот отечественной культурологии из-за нерешенных проблем с авторскими правами. Это происходит пото­му, что в отечественной культурологии не сложилась область науч­ного познания культуры и практически отсутствуют конвенциональные критерии приоритетов при отборе книг для перевода.

Справочная литература. В настоящее время готовятся к выходу в свет культурологический словарь и культурологическая энциклопедия. Выпущены многочислен­ные учебные пособия по культурологии; некоторые из них сопровож­даются словарями ключевых терминов.

Заключение

На основе сказанного выше можно сделать некоторые выводы о современном состоянии отечественной культурологии в той ее части, которая ближе всего к науке.

Предпосылки выделения культурологии в самостоятельную область познания.

Наличие литературы. В настоящее время существует корпус оте­чественных, переводных и иноязычных текстов, связанных с изучени­ем культуры. Он достаточен для того, чтобы не только выделить культурологию в самостоятельную познавательную область, а в ней провести границы между наукой о культуре, с одной стороны, и философским и гуманитарным представлениями о ней — с другой; не только чтобы идентифицировать соответствующие тексты. На этой оазе можно провести различие между культурологическими и тяготею­щими к ним текстами, а также между ними и литературой, относящей­ся к смежным дисциплинам.

Наличие номинальных специалистов. В стране существует совокуп­ность исследователей и преподавателей, идентифицируемых их окру­жением и ими самими как культурологи, но лишь немногие из них, буквально единицы, занимаются наукой о культуре. Подавляющее большинство придерживается гуманитарной и псевдофилософской линии рассуждений.

Институционализация. В отечественных вузах в качестве обязате­льного введен учебный курс культурологии и созданы соответствую­щие кафедры. Культурология утверждена как дисциплина ВАК РФ. Соо­тветственно, она имеет институциональный статус, подтверждающий ее самостоятельность и автономию от других дисциплин.

Наличие исследовательских институтов. В юрисдикции Министерст­ва культуры РФ находится ряд институтов, непосредственно связан­ных с изучением культуры, в т.ч. Российский институт культуроло­гии.

Социальный спрос на специалистов в области культурологии. В стране обнаруживается социальный заказ на преподавателей культу­рологии, практических работников, учебные и справочные пособия, прикладные разработки в этой области. Таким образом, можно гово­рить о наличии необходимых и достаточных предпосылок, свидетельс­твующих о формировании культурологии как самостоятельной области познания и о возможностях выделения в ее рамках науки о культуре (культурной антропологии).

Помехи, замедляющие нормальное развитие культурологии.

Низкий статус культурологии. Современная культурология, предс­тавленная институтами, преподавателями, специалистами, работающи­ми в исследовательских центрах, в сферах управления, организации, консультирования, не имеет достаточно высокого статуса в сравне­нии с другими дисциплинами. Для этого есть определенные основа­ния. Во-первых, в настоящее время рабочие места культурологов в вузах занимают люди, ранее не проявлявшие интереса к этой дисцип­лине и занимавшиеся научным коммунизмом, научным атеизмом, исто­рическим материализмом, этикой, эстетикой, историей КПСС и пр., и поэтому их учебные программы далеки от систематического изучения культуры. Во-вторых, в среде исследователей культуры идут посто­янные споры из-за дележа познавательных территорий между истори­ками, философами, искусствоведами, поскольку синкретизм и внут­ренняя неструктурированность культурологии провоцируют такие спо­ры, а наука о культуре, позволяющая провести более четкие позна­вательные границы, в стране пока не сложилась.

Недостаточность профессиональных контактов. В настоящее время при недостаточном финансировании науки организация профессиональ­ных контактов исследователей культуры внутри страны и с зарубеж­ными коллегами затруднена. Соответственно, основные нормы этих контактов — конференции, симпозиумы, семинары, а также такие формы профессиональной работы, как полевые исследования, сравнительно-культурные исследования — сведены к минимуму.

Отсутствие профессиональной ассоциации. У культурологов нет собственной профессиональной ассоциации, что препятствует устано­влению и поддержанию устойчивых профессиональных связей между ними, а также с зарубежными коллегами; это обстоятельство замед­ляет внутреннюю дифференциацию культурологии, мешает развитию рационального познания культуры, не дает возможности сложиться конвенциональным критериям оценки качества профессиональной дея­тельности.

Отсутствие специального периодического издания. В стране не существует официально признанного в профессиональной среде специ­ализированного культурологического периодического издания. Это мешает становлению науки о культуре, поскольку существенно сужает круг профессиональных публикаций, обсуждений и дискуссий.

Возможности для стимулирования развития культурологии.

Необходимые институциональные шаги. Чтобы вывести развитие культурологии на следующую стадию — от разрозненных описаний и деклараций к систематическому, в первую очередь — научному познанию культуры, необходимо принять специа­льные меры.

Во-первых, следует более четко отграничить научное познание культуры от философского и гуманитарного, ориентировать отечест­венную науку о культуре на западные образцы.

Во-вторых, необходимо предпринять институциональные шаги для создания профессиональной ассоциации и специализированного куль­турологического журнала, что послужит интенсификации контактов между культурологами, выделению науки о культуре в особую область познания в рамках культурологии, формированию более тесных и сис­тематических связей между отечественной и западной наукой о куль­туре .

В-третьих, следует стимулировать повышение критериев требова­ний к содержанию и качеству учебных курсов, научных разработок, практической деятельности в области культурологии.

В-четвертых, важно активизировать переводы современной запад­ной научной литературы о культуре самого высокого класса.

Возможные институциональные стимулы развития отечественной культурологии. Как свидетельствует практика, в сегодняшней рос­сийской научной среде культурологи оказываются неспособными к культурно-профессиональной самоорганизации. Поэтому выделенные выше задачи остаются нерешенными, а состояние культурологии — синкретичным и малоподвижным с точки зрения приращения рациональ­ного знания о культуре. По-видимому, необходимо институциональное государственное вмешательство, стимулирующее развитие науки о культуре и, шире, культурологии на мировом уровне. Такая деятель­ность может осуществляться на уровне Министерства культуры, пос­кольку в сфере его влияния имеются все необходимые и достаточные предпосылки для стимулирования развития отечественной культуроло­гии.

КУЛЬТУРОЛОГИЯ КАК УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА

Начиная с середины XIX века в европейской культуре и философс­кой среде возрастает интерес к разнообразным формам деятельности людей и символическим выражениям этих форм. Все больше внимания стало уделяться искусственному, неприродному, созданному людьми окружению. Соответственно, культура выделилась в самостоятельную область познания. Попытки ее научного осмысления можно считать началом культурной (социальной) антропологии или этнологии как самостоятельной области социальных наук. Поскольку в это время социальные науки развивались в университетских структурах, куль­турная антропология начала формироваться как учебная дисциплина. В настоящее время она является в развитых странах сложившейся областью образования, включает в себя исследовательский, препода­вательский и прикладной технологический аспекты обучения.

В России изучение культуры осуществлялось не систематически, но в разрозненной совокупности таких дисциплин, как этнография, филология, общая история и теория искусства. Форму самостоятель­ной учебной дисциплины изучение культуры приобрело лишь в середи­не 1990-х гг. под названием культурологии, в рамках которой пока не проведено четкой границы между гуманитарным и социально-научным подходами к миру искусственных феноменов. Предлагаемый аналитический материал посвящен обсуждений вопросов о том, почему важно выделить социально-научный подход к культуре в структуре высшего образования; каково содержание учебных курсов культурной антропологии в ведущих университетах развитых стран и чем оно обусловлено; что следовало бы предпринять, чтобы приблизить оте­чественные учебные курсы культурологии к современным социальным необходимостям.

Факторы, обусловившие выделение культурной антропологии (в России — культурологии) в самостоятельную учебную дисциплину.

Политические и социокультурные факторы, обусловившие выделение культурологии в самостоятельную учебную дисциплину, те же, что и для ее формирования как составлявшей социальных наук. Поэтому в настоящем разделе будут выделены только внутренние для модели образования факторы.

Ситуация в развитых странах. Выделение культурной антропологии в самостоятельную учебную дисциплину было обусловлено рядом фак­торов, характерных для процессов первичной модернизации, происхо­дивших в Западной Европе и США во второй половине XIX века. Инте­нсификация действия этих факторов в XX веке способствовала разви­тию культурной антропологии как учебной дисциплины, ее системати­зации, структурированию в рамках как ее теоретических, так и при­кладных образовательных курсов. Ниже речь пойдет о проблемах сфе­ры образования, связанных с необходимостью менять содержание и структуру трансляции социально значимого знания от поколения к поколению.

Переход от индустриализма к постиндустриализму в развитых странах породил целый ряд проблем, связанных с общим и профессио­нальным образованием, где культурные факторы оказались в центре внимания. Эти проблемы можно классифицировать следующим образом.

Во-первых, в условиях постиндустриализма неадекватными оказа­лись обе крайние позиции классической шкалы моделей образования: "просвещенный гражданин" (энциклопедизм), с одной стороны, и "узкий специалист" (классический технократизм) — с другой. Это породило необходимость поиска новых моделей образования, основан­ных на современных, а не классических концепциях утилитаризма, прагматизма, гуманизма. Соответственно, внимание специалистов в области образования переместилось от концентрации только на конк­ретных учебных дисциплинах к изучению их связей с более широким социокультурным контекстом, что определило место этого знания в структурах общего и специального образования: обучение людей ада­птации в сложном и подвижном социокультурном окружении за счет навыков формулирования и решения соответствующих проблем и задач.

Во-вторых, в этих условиях обнаружились важные расхождения между исследовательским, преподавательским и прикладным техноло­гическим уровнями социально-научного знания. Стало очевидным, что каждая из этих трех областей деятельности характеризуется специ­фичными для нее позициями по отношению к окружению (внимание к новому; акцент на общепринятом; прагматизм); доминантой деятель­ности (поиск нового знания; трансляция имеющегося опыта; техноло­гическое использование знания); результатом деятельности (научная теория; учебный курс; эффективное воздействие). Соответственно, культурная антропология обеспечивает тот контекст, в пределах которого это разделение оказывается, с одной стороны, правомерным как стадия необходимой дифференциации социально значимого знания, а с другой — приобретает общее основание в форме фундаментальных теоретических оснований познания культуры, делающих названные направления деятельности содержательно сопоставимыми. В этой свя­зи образовательные курсы в области наук о культуре утрачивают доктринально-универсалистские черты и становятся максимально при­ближенными к будущей профессии обучающихся.

В-третьих, обнаружились расхождения между социальным запросом на специалистов, обладающих соответствующими знаниями о культуре, и классическими моделями университетского образования. Преимущественные акценты последних на знании о прошлом и об экзотических культурах перестали отвечать необходимости понимания текущих социокультурных процессов. Соответственно, в учебных программах отыскиваются такие пропорции между знаниями о культурных феноме­нах прошлого и настоящего, чертах, характерных для традиционных, модернизирующихся и модернизированных обществ, для обыденных и специализированных областей культуры, которые обеспечивают возмо­жности получать достоверное знание о современной социокультурной жизни, ее обусловленности факторами исторического порядка, вероя­тностях ее будущей динамики.

Таким образом, расхождения между классическими образовательны­ми ориентациями и познавательными необходимостями, характерными для эпохи постиндустриализма, стимулировали модификации учебных курсов в области наук о культуре. Они становятся более рефлексив­ными, более систематизированными и ориентированными на научное исследование современности.

В настоящее время в развитых странах социально-научное образо­вание с необходимостью включает в себя социологическую, культурно-антропологическую, психологическую компоненты. Вокруг них в зависимости от профессиональной ориентации концентрируются наборы необходимых учебных дисциплин, предполагающих исследовате­льское, преподавательское и социально-техническое направления образования.

Ситуация преподавания знаний о культуре в России. Динамика распространения знаний о культуре в России существенным образом отличается от процессов, происходивших в XX веке в развитых запа­дных странах. И если до установления советского режима эти разли­чия носили характер культурно-специфичных вариаций в русле общее­вропейской познавательной тенденции, то в советское время они приобрели принципиально иной характер. Так, в досоветский период к началу XX века система социально-научного образования, в т.ч. его ветви, связанной с изучением культуры, только начала формиро­ваться. В России, как и в европейских странах, в этой области познания доминировал гуманитарный подход — философский, истори­ческий, этнографический. Но уже начинала формироваться парадигма социально-научного познания, и ее элементы можно обнаружить в опубликованных лекционных курсах и авторских работах российских преподавателей гимназий и высших школ, работавших не только в Москве и Петербурге, но и в губернских и уездных городах. И сле­дует подчеркнуть, что среди множества вторичных по отношению к западным основателям социальных наук хороших и посредственных работ можно обнаружить ряд оригинальных теоретических моделей, по качеству не отличающихся от европейских образцов. К этому време­ни, как и в западных университетах, можно выявить следы трансфор­мации филологии в лингвистику, социальной философии в социологию, этнографии в этнологию, истории культуры в социальную и культур­ную антропологию.

Советский период до второй мировой войны. В этот период формиро­вание социальных наук вообще и наук о культуре в частности в соо­тветствии с западноевропейскими и американскими тенденциями прак­тически прекратилось. Довольно быстро сошла на нет социология, а культурно-антропологические начала, сложившиеся в рамках российс­кого гуманитарного университетского знания, так и не нашли даль­нейшего развития. В рамках высшего образования традиционно сохра­нились философия (сведенная к марксизму), история, филология, история искусства в их классической гуманитарной форме.

В сфере образования отсутствие социального (в т.ч. политического) и внутринаучного стимулирования развития социально-научного, в т.ч. культурологического знания вызывает соответствующие последствия. Во-первых, сворачиваются учебные курсы, связанные с познанием человека, общества, культуры, а те, что остаются, полностью унифицируются и мифологизируются. Во-вторых, из этой области преподавания постепенно вытесняются мыс­лящие, ищущие, заинтересованные в предмете преподаватели. Их заменяют начетники, если речь идет о философии, истории КПСС, политэкономии, или же носители гуманитарных партикуляристских, идеографических ориентации, если речь идет об этнографии, исто­рии, искусствоведении: В-третьих, хотя общественные дисциплины были в вузах обязательными, они не имели никакой связи с профес­сиональной подготовкой обучающихся.

Таким образом, в отношении учебных курсов, имеющих отношение к изучению человека, общества, культуры, происходит последователь­ное снижение требований к их объему и качеству. Слабая социальная востребованность таких специалистов (фактически она ограничива­лась лишь областью образования) не стимулировала улучшения качес­тва их подготовки. А по мере того, как из жизни уходили преподаватели, получившие классическое дореволюционное образование, на их место приходили некомпетентные в изучении общества и культуры люди, способные передавать знания только в догматической форме.

Сказанное позволяет сделать вывод, что за период между двумя мировыми войнами в России происходит быстрое затухание процессов социально-научного, в т.ч. культурологического образования. В учебных структурах знания об обществе и культуре дедифференцируются, редуцируются к одной упрощенной прогрессивистской философс­кой модели. Те области, которые не могут полностью укладываться в эти рамки — социология, антропология, лингвистика, психология, история искусств, искусствоведение — либо вытесняются из учебных программ, либо преподаются вне связи с социокультурным контекс­том. Иными словами, представления об обществе и культуре на уров­не образования герметизировались в рамках простейших догматов советского марксизма-ленинизма.

Советский период после второй мировой войны. Жесткое давление идеологических нормативов в системах образования и просвещения не означало, однако, полного отсутствия движения в области социаль­ных наук. Различными путями и способами осуществлялась критика государственной идеологии — в основном на уровне обыденной жизни и без публичности, и некоторые идеологемы заменялись элементами рационального познания. Прежде и быстрее всего рационализация познания имела место в сферах естественных и технических наук, поскольку несовместимость мифологии и эмпирически проверяемых теорий, переводимых в технологии, здесь совершенно очевидна. Образование в этой области было необходимо осуществлять с ориен­тацией на мировые стандарты с того времени, когда советское руко­водство вступило в конфронтацию с развитыми странами и стимулиро­вало развитие военной промышленности. Последняя на мировом уровне к этому времени была наиболее наукоемкой и динамичной по сравне­нию с другими отраслями производства.

Конфронтация с западными странами, с одной стороны, и открытая ориентация на западные критерии в области науки, техники, образо­вания, качества жизни — с другой, стали значимыми стимулами активизации интереса к познанию общества и культуры.

Изменения в области преподавания социально-научного знания осуществлялись значительно медленнее, чем это происходило на уров­нях социокультурной жизни в целом и научно-исследовательской культуры в частности. Помимо того, что система образования вообще является одной из консервативных специализированных областей культуры по своему функциональному назначению, ее обновление в стране тормозилось рядом специфичных для советской культуры фак­торов.

Во-первых, идеологизированность обществоведения в стране пре­пятствовала обновлению соответствующих учебных курсов. Все попыт­ки преподавателей заключить в рамки советского марксизма новые западные научные направления в познании общества и культуры и изложить их в примитивной квазифилософской терминологии не имели успеха. При таком "переводе" терялись представления о назначении и смысле теорий, границах их применимости, ситуациях эффективного использования — как исследовательского, так и технологического. Соответственно, студентам излагались лишь внешние признаки науч­ных направлений, таких, как структурный функционализм, структура­лизм, общая теория систем и т.п.; сами они подвергались критике с идеологических позиций, но как они работают и почему так активно используются в социальных науках, не объяснялось, поскольку это не входило в задачу образования в области обществоведения.

Во-вторых, развитию образования в области социальных наук пре­пятствовало донаучное состояние отечественного обществоведения. Сама атрибутация в качестве "философских наук", "гуманитарных наук" свидетельствовала о том, что и идеологам, и вузовской общественности выгодно назвать научными способы познания, которые таковыми не являются по своим функциональным характеристикам. Сложившиеся стереотипы спекулятивных рассуждений были санкциони­рованы как научные, вследствие чего попытки приблизить знания об обществе и культуре к научным образцам до сих пор встречают в вузовской среде устойчивое сопротивление.

В-третьих, с начала советской власти процессы демократизации образования сопровождались постоянными упрощениями учебных курсов и снижением требований к качеству получаемых учащимися знаний и навыков. В сфере социальных наук это особенно заметно. Существую­щие образовательные стандарты не систематичны, случайны, не ориен­тированы ни на какую профессиональную деятельность. До сих пор ведется борьба с социально-научной терминологией. Теоретическая база преподавания является слабой и примитивной в сравнении с западными образцами.

Таким образом, в сфере социально-научного образования сущест­вуют внутренние препятствия, мешающие его трансформации в совре­менную прагматически ориентированную структуру. В особенности это относится к познанию культуры. В системе образования продолжает сохраняться романтическая трактовка категории "культура", ограни­чивающая ее только высшими инновативными образцами. Все остальное считается не заслуживающим специального внимания. Кроме того, вплоть до недавнего времени культура негласно сводилась только к области искусства, а сейчас к нему добавилась религия. Остальные области культуры всерьез не изучаются.

Следует специально остановиться на изменениях, произошедших в отношении к познанию культуры в 1990-е гг., поскольку в этот период история и философия (так называемая теория) культуры стали правомочными учебными дисциплинами, а совсем недавно культуроло­гия была признана самостоятельной учебной дисциплиной. К ранее действовавшим факторам, обусловившим развитие знаний о культуре в этом направлении, можно добавить ряд новых.

Таким образом, в настоящее время культурология официально, на институциональном уровне дополнила круг гуманитарных и социально-научных дисциплин в сфере образования. Однако ее развитию мешают неопределенность внутренней структуры и содержания, сопротивление большинства сегодняшних преподавателей приведению ее к мировому уровню, нехватка квалифицированных преподавателей и современных высококачественных учебных пособий. Соответственно, Россия продо­лжает отставать в сфере преподавания наук о культуре не только от развитых, но и от ряда развивающихся стран.

Современное состояние культурологического образования

Ниже будет представлена структура учебных курсов факультета социологии и культурной антропологии с акцентами на последней.

Структура антропологических образовательных курсов на факультете социологии и культурной антропологии. Примерный стандартный перечень учебных курсов на уровне магис­тратуры и соответствующих лицензионных специальностей выглядит так.

Теоретические курсы:

Курс «Культурная антропология».

Цели обучения: подготовка специалистов в области фундаменталь­ной культурной антропологии. Содержание образования:

— общая антропология (урбанистическая антропология, когнитив­ная антропология, психологическая антропология, антропология ком­муникаций, антропология семьи и родства, антропология религии и т.п.);

— региональная антропология европейских стран и США (культура отдельных регионов, региональные языки; региональные аспекты культурной идентичности и локальные сообщества);

— региональная антропология не-европейских обществ (африканс­ких, арабо-мусульманских, латиноамериканских);

— культурное наследие.

Курс: «Количественные методы в культурной антропологии».

Цели обучения: использование средств информатики в культурно-антропологическом исследовании, организации коммуникативных про­цессов, музеографии. Содержание образования:

— общая антропология;

— информатика: общий курс, прикладная информатика, теория цифровых образов, логистика, составление информационных докумен­тов; специальная антропология (по выбору университета).

Курс «Антропология организации».

Цели обучения: подготовка специалистов в области организацион­ных отношений.

Содержание образования:

— общий курс социологии и культурной антропологии (теории, методы);

— право и профессиональные отношения;

— социология и антропология организации;

— социология синдикализма.

Все перечисленные курсы позволяют получить степень магистра по соответствующим специализациям (научным дисциплинам), дающую пра­во быть преподавателем колледжа и университета, заниматься науч­ными исследованиями.

Прикладные курсы:

Курс «Прикладной социологии и антропологии локального разви­тия».

Цели обучения: подготовка специалистов нового типа, необходи­мость в которых обусловлена перераспределением сфер компетенции между государством, региональным, локальным (в т.ч. общественным) управлением.

Содержание образования:

— социология локального развития;

— социология, культурная антропология, политология социокультурного развития;

— политика и практика культурного развития;

— политика социального развития. Получаемые квалификации:

— агент развития;

— специалист по обучению (обучающие, исследовательские, кон­сультационные организационные единицы);

— специалист по контрактам со странами, музеями, экомузеями и пр.;

— специалист по организации социокультурного взаимодействия

(городские агентства, сообщества);

— специалист по социальным вопросам.

Курс «Социальный менеджмент организаций».

Цели обучения: подготовка специалистов, способных анализиро­вать и диагностировать функционирование государственных и частных организаций с целью повышения эффективности работы персонала.

Содержание образования:

— внешняя среда организации;

— учреждение (в т.ч. учреждение культуры) как организация и как социокультурный институт;

— возможности целенаправленного вмешательства в социокультурные процессы (занятость, коммуникация, руководство, прогноз).

Получаемые квалификации:

— помощник руководителя кадрами организации;

— специалист по изучению занятости и социального планирова­ния;

— руководитель (помощник) служб коммуникации, связей с общес­твенностью, групп прогнозирования занятости и кадровой политики,

социального развития;

— консультант по вопросам эффективности функционирования

организации, социальный аудитор, специалист по профессиональной ориентации.

Курс «Разработка и внедрение культурных проектов».

Цели обучения: территориальные сообщества и институты культур­ного сектора нуждаются в специалистах с широкой компетенцией, способных к практической деятельности и экспертизе в области охраны и оценки культурного наследия, культурного развития, куль­турного туризма.

Это полифункциональное направление образования разрабатывается совместно с государственными и региональными исполнительными органами в сфере культуры и ориентировано на построение и реали­зацию культурной политики. Содержание образования:

— области культуры; области искусства; учреждения культуры (концепции и теории культуры, антропология культурного наследия, социология культуры, искусства, методология проектного анализа);

— институциональные аспекты культуры, искусства (экономика учреждений культуры, социология культурных учреждений и организа­ций, государственная культурная политика и партнерство);

— цели и технологии управления в сфере культуры;

— художественное проектирование, проектирование учреждений культуры;

— учреждения культуры и публика;

— культура и территории;

— культура и связи с общественностью. Профессиональная квалификация:

— советник по вопросам культуры;

— специалист по культурному развитию;

— специалист по разработке и реализации культурной продукции;

— специалист по организации культурных связей.

Курс «Управление учреждениями культуры и культурным развитием».

Цели обучения: данное направление профессионального образова­ния разрабатывается совместно с региональными органами управления в сфере культуры в ответ на запросы учреждений культуры локальных и региональных органов управления в сфере социокультурного разви­тия на специалистов широкого профиля, одновременно обладающих знаниями в области экономики, политики, социологии, искусства.

Содержание образования:

— специалист по менеджменту в организации, в т.ч. и в учреж­дениях культуры;

— специалист по эстетическим направлениям в искусстве;

— специалист по социологии культуры, искусства;

— специалист по культурной политике, организации культурной практики.

Профессиональная квалификация:

— администратор, управляющий, продюсер учреждений культуры;

— специалист по организации коммуникаций в культурном секто­ре;

— специалист по работе с локальным сообществом;

— директор культурных проектов.

Специальные курсы:

В ряде университетов предусматриваются специальные курсы, свя­занные с решением социально значимых проблем через целенаправлен­ное вмешательство государственных локальных органов управления, общественных объединений в социокультурные процессы (проблемы детей, молодежи, престарелых, инвалидов, лиц отклоняющегося пове­дения, гендерные проблемы и т.п.) Например, в одном из европейс­ких университетов имеется

Курс «Гендерная антропология и социальное вмешательство».

Цели обучения: двухгодичный университетский курс, организован факультетом социологии и антропологии совместно с лабораториями биологии и репродукции, развития, а также с организациями подго­товки социальных работников. Приоритетные области вмешательства:

борьба со СПИДом, предупреждение сексуальной дискриминации и соп­ряженных с ней видов насилия, сексуальное воспитание.

Содержание образования (2 года):

— общая антропология;

— антропология систем родства и семьи;

— основы этнологии;

— гендерная антропология и социальное вмешательство; гендер­ная социология и антропология; гендерные аспекты социокультурной жизни и социальное вмешательство; пол; сексуальность и СПИД; вве­дение в медицинскую сексологию;

— области, методы, техники антропологического исследования;

— методология и техника изучения гендерных социальных отноше­ний.

Профессиональная квалификация:

— социальные агенты, связанные с изменением гендерных аспек­тов социокультурных отношений и связей.

Исследовательские центры

Обычно при факультетах, включающих в себя социальную и культу­рную антропологию, имеются исследовательские центры и группы, связанные как с теоретическими, так и с прикладными разработками. К работе в этих центрах в обязательном порядке привлекаются сту­денты, изучающие здесь навыки профессиональной деятельности. Такие организационные структуры могут иметь как государственные, так и частные или смешанные источники финансирования. В качестве примера можно привести организацию научной работы в Лионском уни­верситете (Франция) на факультете социологии и антропологии:

Группа исследований в области социализации.

Состав: руководитель, 12 исследователей и инженеров (информатика), 5 преподавателей-исследователей; 3 исследователя-постдокторанта, 11 студентов.

Направления исследований:

а) мобильность и социализация:

— динамика городских популяций;

— социальная мобильность и семейные формы социализации;

— социальная, профессиональная мобильность и мобильность рас­селения ;

б) способы социализации и формы обучения:

— социальное пространство и формы обучения;

— школьная социализация: письменные и вербальные культурные формы;

— социализация и образование в сельской среде;

— социология и антропология физической культуры;

в) культурная категоризация (т.е. обобщение определенного класса культурных феноменов в единую этническую, оценочную, ути­литарную и т.п. категорию, присвоение ей определенной символичес­кой формы на уровнях профессиональной или обыденной культуры) и социализация:

— культурная категоризация пространства и межэтническая ком­муникация;

— культурная категоризация пространства и социокультурные стратегии расслоения;

— политика развития и способы категоризации сельских прост­ранств ;

— культурная категоризация, образование и социализация. Исследовательские программы финансируются главным образом государственными и региональными, а не локальными организациями. По результатам работ публикуются отчеты и статьи в специализиро­ванных изданиях. Группа выпускает периодическое обозрение, ведет открытый семинар для аспирантов факультетов антропологии и социо­логии.

Центр антропологических исследований.

Центр создан для организации и развития исследования в области антропологии.

Направление исследований:

а) региональные языки и культуры:

— галло-романские диалекты;

— французский регионализм;

— вербальный дискурс, где диалект все еще остается приоритет­ным проводником в коммуникации.

Исследования ведутся с целью построения лингвистических атла­сов "Культура и речь регионов Франции".

б) антропология религиозной практики и ритуалов:

_ сословия, область священного и религия (анализ социально-научных подходов);

_ религия, искусство и общество (анализ представлений);

— изменения областей священного в культуре и трансформации религиозных структур (анализ процессов);

в) антропология семьи.

Основной целью этих исследований является изучение синхронной и диахронной перспективных различных форм семьи и родства, эконо­мии эффективных обменов и связанных с ними матримониальных выбо­ров. Особое внимание уделяется социально-классовым различиям; исследования носят сравнительно-культурный характер.

г) Гендерная антропология и антропология домашней жизни:

— пол, сексуальность, СПИД;

— насилие;

— антропология полов в домашнем социокультурном пространстве (анализ образа жизни).

На базе Центра организуются регулярные семинары и коллоквиумы, планируется издание серии работ.

Группа индустриальной социологии и антропологии

Группа имеет целью развитие исследований и прикладных разрабо­ток в области индустриальной социологии и антропологии во Франции и за границей. Она ориентирована и на образовательные цели. Состав: руководитель, 8 членов группы, 4 университетских препода­вателя, 3 исследователя по контракту, 4 технических работника по контракту, 3 ассоциированных члена. Направления исследований:

— социология предприятия и технологических инноваций; функци­онирование предприятия как организации; социокультурные измене­ния, вызванные технологическими нововведениями;

— социология индустриальных и функциональных систем: изучение предприятий и производственной деятельности во внешнем окружении и внутриорганизационном аспекте;

— социоэкономика профессиональных отношений и занятости в обществе: изучение социокультурных характеристик руководства, наемных работников, синдикатов; их взаимодействия; роли государс­тва в управлении системой общественного разделения труда;

— изучение рынка занятости: социологический анализ спроса и предложения в области занятости;

— урбанистическая социология и антропология в африканских странах: социологическое и антропологическое изучение города как пространства социокультурной активности, включая изучение нравов и обычаев методом наблюдения; развитие средних городов в Африке;

— статус женщины в африканских странах;

— юридическая социология, технология регулирования конфликтов: анализ способов социальной регуляции, отношения людей к социокультурным нормам, формальные и неформальные способы реше­ния споров.

Программы исследований финансируются частными и государствен­ными организациями.

Центр прикладных социологических и антропологических исследований.

Центр создан для изучения проблем управления локальной терри­торией и объединяет исследовательские организации с органами локального управления. В его рамках осуществляются помощь прове­дению фундаментальных исследований в области социальных наук и экспертиза для плановых органов, министерств и т.п.

Состав: руководитель, 10 исследователей, 4 студента-исследователя, секретарь, технический секретарь.

Направления исследований:

— проблемы государственной политики социокультурного развития: научное знание и нормы; работы по социокультурным сек­торам (городская и социально-территориальная политика, индустриа­льное планирование, экология);

— формы группообразования и направления межгрупповых напряже­ний и конфликтов: работы опираются на исторические данные, втори­чный анализ результатов социально-научных исследований и посвяще­ны изучению социокультурных отношений между группами интересов;

— архивы, следы и свидетельства: осмысление возможностей кон­струирования исторических данных и модальностей социальных пос­ледствий событий прошлого на основании свидетельств о них;

— индустриальные и технологические стратегии: разработки в области индустриальной экономики; интернационализация технологий;

— научная политика; международные индустриальные объединения и их уровни.

Ассоциации при учебных заведениях

При вузах, особенно при университетах, могут быть созданы про­фессиональные ассоциации, выполняющие следующие функции, способс­твующие развитию социологии и антропологии как учебных дисциплин:

— создание условий для взаимодействия преподавателей и исс­ледователей различных профилей, направлений, научных школ;

— помощь организациям, находящимся в стадиях трансформации;

— обеспечение условий для дополнительного профессионального образования;

— помощь студентам в обеспечении их исследовательской и прик­ладной работы и т.п.

Таким образом, факультеты, включающие в себя культурную и социальную антропологию'; обеспечивают студентам возможности:

— получения общей подготовки в области социально-научного познания;

— получения профессиональной подготовки исследователя в обла­сти культурной и социальной антропологии; получения профессии преподавателя социальной и культурной антропологии в высших и средних учебных заведениях;

— получения профессиональной подготовки более широкого или более узкого профиля в области прикладной антропологии;

— принятия участия в исследованиях и разработках по профилю получаемой профессии;

— публикации своих работ.

Уровень развития культурологического образования в России.

Общие характеристики отечественной культурологии как учебной дисциплины. В настоящее время культурология как учебная дисципли­на может быть охарактеризована рядом черт, определяющих ее совре­менное состояние.

Во-первых, в сфере отечественного культурологического образо­вания, как уже указывалось, не существует четкого разграничения между гуманитарным и социально-научным знанием, уровень развития социальных наук, за исключением экономической, значительно ниже мировых стандартов, Эти обстоятельства обусловили практически полное отождествление культурологии с такими направлениями гума­нитарного знания, как философия культуры, история культуры, искусства, религий.

Во-вторых, в культурологических учебных курсах практически отсутствуют генерализационные начала. Доминирует описание направ­лений, религиозных течений, событий без привязки их к более широ­кому культурному контексту. Предлагаемые обобщения не имеют раци­ональной базы. Так, широко применяемое понятие цивилизации не имеет четких принципов выделения и структурирования. Используемые типологии культур не имеют единого основания.

В-третьих, преподавание ведется на эклектичном языке, бессис­темно сочетающем категории классической философии, искусствовед­ческие термины, религиозные символы, обыденную лексику. В учебных курсах отечественной культурологии отсутствуют категории и терми­ны культурной антропологии, составляющие общепринятый на мировом уровне лексикон наук о культуре.

В-четвертых, слабая дифференциация и структурированность куль­турологии как учебной дисциплины ведет к преподаванию синкретич­ных, бессистемных, не имеющих отчетливой целеориентированности сведений. При этом отсутствуют модели специалистов, связанные с культурологией. Соответственно, студенты не получают профессиона­льной подготовки.

В-пятых, гуманитарная ориентация культурологии имеет следстви­ем пренебрежение в рамках культурологических образовательных кур­сов структурированным методологическим знанием. В этой сфере методологию принято отождествлять с предметными теориями. Соот­ветственно, студенты не имеют представления о том, что такое методология; им не преподают методов изучения культуры, в резуль­тате они не получают навыков отбора, организации, интерпретации исследовательского материала, построения программ исследования. Такое пренебрежение методологическим знанием и умением использо­вать научные методы обусловливает принципиальную невозможность освоения студентами прикладных и технологических навыков.

Однако даже при таком положении дел следует искать потенциаль­ные "точки роста", т.е. учебные заведения, факультеты, кафедры, где существует определенная готовность к модернизации культуроло­гического образования. По-видимому, в этом случае наиболее прием­лемой может быть форма социокультурного эксперимента. Это позво­ляет осуществлять постепенно контролируемые изменения в учебных курсах и их сочетаниях, а затем с помощью инновативных технологий последовательно распространять позитивные результаты их экспери­ментов.

Морфология культурологии как учебной дисциплины.

Сказанное выше означает, что отечественная культурология как учебная дисциплина пока не имеет определенного предмета; государс­твенный стандарт для нее неудовлетворителен; преподавательские кадры не готовы; модели специалистов не разработаны; учебные пособия в подавляющей массе не отвечают мировому уровню. При наличии высококачественных западных образцов социально-научного образования, связанного с культурой, а также отечественных учеб­ных курсов, отвечающих мировым стандартам, таких, как математика, физика, химия, лингвистика, ряд инженерных дисциплин, можно пред­ложить морфологическую модель культурологии как учебной дисципли­ны. Предлагаемая модель соответствует мировому уровню и может быть последовательно и по частям экспериментальным путем реализо­вана в структуре отечественного гуманитарного и социально-научного образования.

Основания дифференциации культурологии как учебной дисциплины. Для того, чтобы построить систематический, современный учебный курс культурологии, соответствующий характеру учебного заведения, необходимо выделить основные параметры, в рамках которых строится программа обучения.

Дифференциация по направлениям познания. Разделение культурологии на гуманитарную и социально-научную области познания. Такое разделение позволит осознанно выбрать преимущественную ориентацию обучения на уровне культурологических вузов, факультетов, кафедр. Это позволяет сделать учебный курс, во-первых, целеориентированным; во-вторых, систематизированным; в-третьих, полезным для обучающихся.

Определение смежных с культурологией предметных областей. Выделение смежных с гуманитарным и социально-научным направления­ми культурологии предметных дисциплин позволит структурировать исходные основания и источники информации, специфичные для каждо­го из них. Соответственно, обеспечивается база для структурирова­ния учебного курса в целом. Так, гуманитарное направление культу­рологии целесообразно сочетать со специальным освоением таких учебных дисциплин, как- философия культуры, история культуры, филология, история искусства, искусствоведение. Для социально-научного направления особое значение имеет изучение социобиологии, социологии, психологии, экологии, лингвистики, семиотики и семантики.

Определение методологических областей познания. Выделение I областей познания, обеспечивающих методологическую базу для каждого из направлений, обусловливает целенаправленное получение навыков сбора, организации и интерпретации информации, специфич­ных для них. Для гуманитарного направления культурологии, напри­мер, особую значимость составляют такие области методологического знания, как гносеология, этика, эстетика, стилистика, риторика. Социально-научному направлению культурологии соответствуют общая теория систем, теория организации, теория информации, тематическая статистика, теория вероятностей.

Дифференциация по уровням познания. Для построения целенаправленного и систематического учебного курса культурологии важно точно определить, какой именно уровень познания следует сделать в его рамках доминирующим. Необходимо ознакомить студентов с тем, как работать на каждом уровне. Это приведет их к осознанию направленности и ожидаемым результатам в профессиональной деятельности. В рамках учебных курсов следует обратить внимание на разграничение следующих уровней познания.

Теоретическое обобщение. Социально-научному направлению куль­турологии соответствует теоретическое обобщение фундаментального характера, устанавливающее причинные или функциональные системы связей между базовыми категориями, через которые представляется культурная реальность. Студенты обучаются, во-первых, построению классификаций — низшему уровню обобщения, упорядочиванию культу­рных феноменов на основании общего признака или совокупности признаков; во-вторых, построению теоретических моделей, теорий — высшему уровню обобщения, построению системы взаимосвязанных закономерностей, объясняющих "поведение" определенного класса культурных феноменов.

Гуманитарному направлению культурологии соответствуют такие формы теоретического обобщения, как систематическое описание и обоснованные типологии. В первом случае студенты обучаются упоря­дочению множеств явлений и событий культурного характера, прида­нию их совокупности системного качества. Во втором случае речь идет о научении выделению устойчивых совокупностей культурных феноменов, которые могут быть идентифицированы как специфичные в различных пространственных и временных культурных контекстах

Эмпирические обобщения. Социально-научному направлению культу­рологии соответствует построение теорий среднего уровня. Студенты обучаются выделению устойчивых связей между наблюдаемыми феноме нами, т.е. эмпирических регулярностей; объединению таких регуляр-ностей в обоснованные системы. В этом случае приобретается навык использования аппарата математической статистики. В рамках гума­нитарного направления культурологии этому уровню соответствует идентификация, атрибутация культурного феномена с выходом на характерные для него признаки, позволяющие отнести его к опреде­ленному типу явлений, событий, процессов.

Прикладные разработки. Социально-научному направлению культу­рологии соответствуют прикладные разработки технологического характера. В рамках таких учебных курсов студенты обучаются раз­работке социокультурных проектов и программ, прогнозов, планов и оценке их эффективности; использованию технологий социокультурного взаимодействия в различных условиях; формированию культурной среды организаций. Для гуманитарного направления культурологии прикладной уровень связан с организационной деятельностью продюсерского, режиссерского характера. Студенты обучаются организации фестивалей, музейных и выставочных экспозиций, праздников и дру­гих арт-проектов.

Дифференциация по предмету познания. По предмету, изучения культурология может быть разделена на дифференциальные области, о существовании и содержании которых следует знать всем обучающимся. В то же время в рамках каждого отдельного учебного курса акцент может быть сделан на конкретной предметной области, соответствующей профессиональной специализа­ции обучающихся.

Общие теории культуры. Они организуют знания о культуре как о целостности, рассматриваемой с определенной позиции. Важно, чтобы студенты поняли, с какой позиции им представляется культура и что данная позиция не является ни единственной, ни универсальной. Для гуманитарного направления культурологии целесообразно подробно проработать один из таких общих культурологических курсов, как цивилизационный подход, философия эволюции и т.п.

Социально-научному направлению культурологии могут соответст­вовать такие общетеоретические курсы, как морфология культуры, структурализм, функционализм и т.п. Целесообразно углубленное изучение определенного теоретического направления от оснований до методов исследования. В случае смешения направлений студенты смо­гут лишь поверхностно ознакомиться с ними, но не получить серьез­ных профессиональных знаний и навыков.

Концепции, относящиеся к отдельным областям культуры. Центром образовательного курса культурологии может стать углубленное изу­чение какой-либо определенной области культуры. В рамках гумани­тарного направления культурологии это может быть история отдель­ных областей культуры. Социально-научное направление в изучении культуры предполагает освоение знаний о существующих теоретичес­ких моделях и приобретение навыков проведения научного исследова­ния в отношении определенных культурных порядков и систем. На основе имеющегося мирового и отечественного опыта можно рекомен­довать использовать предложенную ранее (см. "Культурология как научная дисциплина") морфологическую модель культуры. В этом слу­чае учебный курс может включать в себя блоки, объединяющие опре­деленные области культуры, такие, как социальная организация (хозяйственная, политическая, правовая культура); социально зна­чимое знание (религиозная, художественная, философская, научная культура); трансляция культурного опыта (образование, просвеще­ние, массовая информация); обыденная культура — или отдельные области и их сочетания, например, отдельная специализированная область культуры (политическая, художественная, научная и пр.) — каналы ее трансляции — обыденная культура.

Отдельные концепции в соотнесении с категорией "культура". Предметом изучения могут быть отдельные категории и понятия, являющиеся компонентами содержания категории "культура". Они могут быть одинаковыми для гуманитарного и социально-научного направлений культурологии и стать основой формирования таких уче­бных тем, как деятельность и культура; личность и культура; куль­турные ценности, образцы, нормы, паттерны, представления; тради­ционные культурные формы (нравы, обычаи, ритуалы, обряды, фольк­лор и т.п.). Однако при изучении такого рода тем в рамках гумани­тарного направления культурологии речь идет о философском и исто­рическом акценте, а в рамках социально-научного — о научении операционализации ключевых понятий, доведения их до единиц наблю­дения и анализа, построения обоснованных и достоверных суждений о существовании обозначаемых ими явлений культуры.

Прикладная культурология. В настоящее время область прикладной культурологии еще не сложилась, и под эту категорию подводятся разнородные специальности. Это обычное положение дел для учебной дисциплины, находящейся в стадии становления. Однако важно, чтобы студенты знали, какого рода деятельность они смогут выполнять и на какие рабочие места вправе претендовать после окончания обуче­ния. Соответственно, обобщая зарубежный и отечественный опыт, следует выделить типы специалистов, которых можно осознанно подготавливать в рамках учебных курсов прикладной культурологии гуманитарного и социально-научного профиля.

Социально-научное направление прикладной культурологии:

— социокультурное проектирование, планирование, программиро­вание; в широком смысле слова технологии разработки и реализации социокультурной политики, специалисты по социокультурному разви­тию;

— социальная работа с особым акцентом на ее культурных аспек­тах;

— технологии организации социального взаимодействия (разреше­ние конфликтов, ведение переговоров, консолидация коллективов и пр.);

— социальное участие, включая аниматорство, работу с детьми и подростками, пенсионерами', инвалидами и т.п.;

— культурные аспекты менеджмента;

— формирование организационной среды;

— маркетинг и реклама;

— экономические разработки применительно к сфере культуры. В рамках гуманитарного направления прикладной культурологии можно готовить специалистов следующих профилей:

— журналисты в области культуры;

— художественные критики;

— эксперты по атрибутированию культурных объектов;

— составители текстов и визуальных образов в рекламе;

— продюсеры массовых зрелищ и мероприятий.

Обеспеченность учебного процесса литературой.

Учебные пособия. В настоящее время имеется значительный корпус учебной литературы в области культурологии и смежных дисциплин, созданный отечественными авторами. Учебные пособия неравноценны, и в основном их качество не выдерживает сравнения с мировыми образцами. Большая часть учебных пособий не может быть принята в качестве базового курса ни по одной из обозначенных выше специа­лизаций. Современная западная учебная литература не переводится из-за проблем с авторскими правами.

Справочная литература, программ, руководства. Начата работа по подготовке словаря по культурологии и культурологической энци­клопедии; некоторые учебные пособия по культурологии имеют глос­сарии; издан ряд учебных программ, связанных с культурологией; руководств по культурологии нет и пока не предполагается.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предпосылки формирования культурологии как учебной дисциплины. Обобщая сказанное выше, можно выделить факторы, обусловливаю­щие формирование культурологии как учебной дисциплины, области специального изучения культуры:

— существует корпус учебных текстов, которые при соответству­ющей категоризации и адекватном распространении могут составить основу преподавания как гуманитарного, так и социально-научного направления культурологии;

— функционируют преподаватели, имеются реальные связи между исследовательским и образовательным уровнями культурологии;

— выделен обязательный вузовский предмет "культурология" и ее Госстандарт как общей и профессиональной дисциплины; созданы кафедры культурологии в вузах; культурология утверждена как дис­циплина ВАК РФ;

— складывается социальный заказ на преподавателей культуроло­гии, работников в области прикладной культурологии. В стране сфо­рмировались необходимые предпосылки для развития культурологичес­кого образования.

Возможности развития культурологического образования. Чтобы сделать культурологическое образование социально полез­ным, следует ориентировать его на трансляцию социально необходи­мых знаний современного уровня о человеке и социокультурной жиз­ни. Поэтому в отношении как общеобразовательной программы культу­рологического образования, так и профессиональных программ, обес­печивающих находящие спрос на рынке труда знания и навыки, можно целенаправленно осуществлять социокультурное экспериментирование в отношении соответствующих учебных курсов.

В этом случае необходимо построить модель культурологического образования и его использования на практике; реализовать ее в рамках отдельных образовательных единиц различного масштаба, ото­бранных по специальным критериям:

а) готовности к изменениям;

б) наличия преподавательских ресурсов и возможностей приведе­ния их в соответствие с современными требованиями;

в) наличия спроса на этот тип образования;

г) возможности осуществления квалифицированных маркетинга и рекламы в отношении учебного заведения и распределения студентов на рабочие места.

Для этого в России при незаинтересованности исполнительных органов, связанных с образованием, в развитии социально-научного образования изменить ситуацию может только заинтересованный соци­альный субъект, обладающий достаточными полномочиями, относящийся к государственным структурам, готовый взять на себя организацион­ную ответственность. Им может стать Министерство культуры РФ, располагающее сетью высших учебных заведений, рабочими местами в рамках отрасли, научно-исследовательскими институтами, на базе которых можно разрабатывать современные учебные пособия и прог­раммы при наличии издательской базы для них.

Но самое главное — Министерство культуры РФ располагает необ­ходимыми полномочиями, научными силами и базой для проведения социокультурного эксперимента, связанного с систематизацией зна­ний о культуре и привязкой их к определенным профессиям.

II. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКЯ НАУКА.

ИЗУЧЕНИЕ КУЛЬТУРЫ КАК ТРАДИЦИИ

И КУЛЬТУРЫ КАК ТЕНДЕНЦИИ

А.В.Костина

ТЕЗАУРУСНЫЙ ПОДХОД КАК НОВАЯ ПАРАДИГМА ГУМАНИТАРНОГО ЗНАНИЯ

Рождение новой научной концепции всегда является событием. Несмотря на то, что артикуляция концепции тезауруса состоялась в 1992 году¹⁰⁷, свое завершенное обоснование она получила только в вышедшей недавно книге «Тезаурусы. Субъектная организация гуманитарного знания»¹⁰⁸. Столь долгий путь становления идеи был обусловлен не только ее принципиальной новизной и соответственно, необходимостью ее научного обоснования, но и стремлением авторов - известных ученых Валерия Андреевича и Владимира Андреевича Луковых - доказать функциональность и методологическую эвристичность тезаурусного подхода для многих гуманитарных наук¹⁰⁹.

Что представляется привлекательным в данной научной монографии? – Прежде всего, ее своевременность и соответствие как закономерностям саморазвития науки, так и требованиям самой действительности, отражаемой научным знанием. Кроме того, работа инновационна как первое оригинальное, развернутое, последовательное и доказательное изложение концепции тезауруса. Наконец, книга обладает таким редким качеством для научных трудов, как наличие интриги, которая определяется драматургией текста, характером подобранного материала и способом его интерпретации.

Субъективизация культуры как основание субъективизации гуманитарного знания

Книга рождена определенной гносеологической ситуацией и в этом смысле выступает как культурно опосредованная. Суть новой исследовательской парадигмы состоит в субъективизации современной науки и, прежде всего, гуманитарного знания. Концепция тезауруса – это концепция, отражающая способность субъекта определенным образом организовывать знание о мире, выстраивать иерархию представлений о нем и отражать ту часть действительности, которая им освоена как наиболее существенная. Здесь осью организации знания становится субъект, анализирующий информацию с точки зрения ее актуальности для себя и ее систематизирующий. При этом важно, что информация, обеспечивающая жизнеспособность субъекта, оптимизирующая его ориентационный потенциал, организуется не по достаточно объективной оси «общее – частное», а по оси «свое - чужое», выстраиваясь в соответствии с установками, задаваемыми человеком, где «свое» становится заместителем «общего»¹¹⁰.

Именно в этом ключе можно рассматривать тезаурусный подход в науке, который отражает усиление в гуманитарном знании роли и значения субъекта. Чем обусловлена такая гносеологическая ситуация? – Прежде всего, стремительным возрастанием объемов информации как активной среды пребывания человека и интенсификацией воздействия информационных потоков на человеческое сознание. Этот эффект Э. Тоффлером был назван «информационным шоком» или «шоком будущего»¹¹¹, П. Валери - состоянием «потерянности» и «удрученности»¹¹², сходным с тем, которое человек испытывает в музее с огромным количеством экспонатов, Ж.-Ф. Лиотаром – «нулевой степенью культуры», обусловленной безостановочным стремлением человека туда, где «что-то происходит» и невозможностью для него зафиксировать свое положение в определенных координатах¹¹³.

Постепенное получение информации, соотносимое со скоростью ее полного усвоения, было свойственно развитию общества и индивида вплоть до эпохи информационного взрыва. Эта ситуация отличалась, во-первых, бережным отношением к информации и стремлением к максимально полному ее сохранению, во-вторых, сакрализацией информации и наделением ее статусом истины, объективного знания. Избыточность же информации, характерная для современного этапа развития общества, естественным образом соотносится с ее быстрым устареванием, обесцениванием, а вместо установки на постижение смыслов приходит установка на поверхностность, «скольжение» по значительным массивам информации без глубинного ее усвоения.

Избыточность информации оказывает влияние на все сферы развития человека и общества – в религиозной сфере это отражается в явлениях «религиозного синкретизма», подобного движению приверженцев Нового Века¹¹⁴, позволяющего совмещать языческие представления, буддистскую терпимость ко всем формам жизни, ритуалы лютеранской церкви – то есть, сохранять известную автономию от религиозной сферы, связанную с формальностью усвоенных догматов. Избыточность социальной информации, обусловленная подвижностью социальных статусов, ролевых позиций, повышением коммуникативности общественной среды, приводит к готовности перемены образа жизни и личному преобразованию, особой «кинетичности», стремлению к избежанию фиксации и идентификации¹¹⁵. Избыточность художественной информации, поставляемой через теле-коммуникационные системы, обусловливает формирование новой эстетической системы, ориентированной не на уникальное, а на повторяемое и воспроизводимое¹¹⁶.

Те же закономерности прослеживаются и в сфере науки, где овладение огромными массивами информации отражается в известном плюрализме исследовательских установок и подходов, в способности восприятия такого основополагающего концепта науки, как истина, в качестве сферы, не обладающей качеством константности. Эта ситуация в отдельных случаях и рассматривается как ситуация субъективизации науки.

Однако названная причина не является единственным основанием для усиления роли субъектного начала в науке и культуре. Она не проясняет того факта, что субъективация гуманитарного знания наметилась уже в рамках постклассической философии и науки и ярко проявилась в конце XIX – начале XX века в работах представителей «философии жизни». И то, что в сегодняшней культуре и отражающем ее знании выступает как закономерность, проявившаяся полностью, столетие назад существовало как тенденция, однако тенденция яркая, наполненная новым содержанием, отражающая то сомнение в гармоничности и упорядоченности мироустройства, которое пришло на смену уверенности в целостности, завершенности и рациональной целесообразности мира¹¹⁷.

Фактически, уже А. Шопенгауэр показал, что мира, проницаемого для мысли и существующего по законам классического детерминизма, не существует. Мир алогичен, противоречив в развитии, он непостижим для разума, поэтому разум утрачивает значение основного инструмента восприятия реальности и уступает место таким методам ее интуитивного постижения, как «вживание», «вчувствование», «постижение жизни жизнью». Реальность же - не что иное, как продукт ее произвольного конструирования - реальный «Мир как Воля» может уступить место «Миру как Представлению». И в этом смысле человек становится не просто центром организации социального пространства, но субъектом его ментального конструирования. Именно эта идея, которая найдет новое выражение и обоснование в концепциях «социального конструирования реальности» П. Бергера и Т. Лукмана, «габитуса» как системы схем восприятия и оценивания П. Бурдье, «множественных реальностей» А. Шюца, «фреймов» как структур, определяющих интерпретацию реальности, И. Гофмана, станет основополагающей для теории тезауруса. Не случайно, что именно эти подходы рассматриваются авторами монографии в качестве методологической и теоретической платформы концепции тезауруса.

В определенном смысле, субъектный подход определяется самой спецификой социальной психологии и социологии, в рамках которых были сформулированы основные положения названных теорий. Однако эти же идеи пронизывают и культурфилософские концепции, отражаясь, в частности, в таких теориях развития, отрицающих линейность, как волновые и циклические парадигмы¹¹⁸. Эти же идеи становятся смысловым центром и постмодернистских построений, воплощаясь в таких понятиях и образах, как «постметафизическое мышление» - отражение восприятия мира как мира возможностей и отказ от единой и системной концептуальной модели мира (как в философии, так и в науке, теологии, этике), как «ризома» - символ отсутствия центра и генеральной системы иерархий, «постистория» - воплощение принципов нелинейного развития, «образцовый Читатель» - источник организации смыслов произведения, и т.п. Все эти теории были рождены одной ситуацией, связанной с предельной субъективизацией социальной и культурной жизни и соответствующей ей субъективизацией знания.

Полнота, непротиворечивость, ценностная направленность как принципы формирования тезауруса

Если говорить о содержании авторской концепции, то ее суть сводится к нескольким принципиальным положениям. Первое определяется коннотациями самого термина, в своей лингвистической трактовке означающего словарь с максимальной представленностью всех слов языка с перечнем их употреблений в текстах. В контексте же социологического и культурфилософского подхода «тезаурус» - это специфическая форма существования знания о действительности или - точнее - ее части, освоенной субъектом, которое отличается полнотой, внутренней непротиворечивостью, связностью. Полнота знания носит здесь субъективный характер и означает относительную его полноту, полноту как достаточность знания для выстраивания субъектом представления о мире, ограниченной исключительно актуальностью для человека. То есть, полнота, – как точно отмечают авторы работы, - выступает не как количественная, а как качественная характеристика¹¹⁹. Субъективной формой отбора и классификации знания, которым располагает человек, определяется и его непротиворечивость, где само сознание достраивает, конструирует внешний мир, структурирует его, вносит в него определенный порядок, логику, ограждает его от разрушения и деформации. Связность знания, опять-таки, является относительной, так как информация, которой располагает человек, носит отрывочный, дискретный характер – наряду со знанием, системно организованным, человек опирается и на целую совокупность фактов, не образующих связных построений, где равной значимостью могут обладать теория относительности Эйнштейна и фильм «Матрица» братьев Вачевски, концепция симуляционной реальности Ж. Бодрийара и анекдот о симулякрах из Интернета, отчёт по экспедиционному выезду для изучения этнополитических процессов в Ямало-Ненецком округе, опубликованный на официальном сайте Академии наук РФ¹²⁰, и популярная статья о рекламе «Чукча в банке»¹²¹. Однако человек преодолевает эту дискретность и таким образом организует присвоенную им информацию, чтобы она носила континуальный, связный характер, где сочетание ее отдельных фрагментов осуществлялось бы по принципам взаимодополнительности и комплементарности. При этом индивидуальные тезаурусы образуются из элементов наличествующих тезаурусных конструкций – как актуальных, так и неактуальных - и обладают подвижностью, связанной с объективными социокультурными процессами и субъективным их осмыслением.

Вторым принципиальным моментом концепции субъектной организации гуманитарного знания является ее активная аксиологическая составляющая. Выстраивание тезауруса осуществляется в прямом соответствии с ценностными представлениями человека. Более ценное, как обладающее существенной значимостью, сохраняется и присваивается естественнее, образуя то поле смыслов и значений, в котором осуществляется непосредственная субъектная активность. Ценности задают координаты, определяющие шкалу оценок человеком всех событий происходящего - от табуирования определенных зон до выделения некоторых из них как образцовых - и предписывают стратегии социального действия.

Авторы трактуют ценности достаточно широко, рассматривая их в контексте той ориентационной функции, которую они выполняют для человека и общества. В работе принимается и точка зрения неокантианцев, убежденных в том, что суть ценностей состоит в «их значимости, а не их фактичности»¹²² и, соответственно, в том, что культурные ценности всегда обладают свойством общезначимости - они либо признаются всеми членами общества или отдельной социальной группы, либо их признание предполагается¹²³, и позиция представителей Чикагской социологической школы. Ссылка на американскую исследовательскую традицию вполне правомерна, так как теория ценностей наиболее интенсивно разрабатывается в России, США и Англии приблизительно в одно и то же время - в 1960-е годы¹²⁴, когда в рамках социальной философии возникает и находит свое обоснование идея о повышении внимания к личности в обществе, обозначаемая как персонализация. В России – это широко известные труды В.П. Тугаринова, О.Г. Дробницкого, С.Ф. Анисимова, Л.Н. Столовича¹²⁵, в США и Англии - работы Ф. Нортропа, Ч. Морриса, И.Р. Коуэлла, Ч. Фрайда, Р. Липли, К. Баэра, Н. Речера¹²⁶. Наконец, в 1962 г. в Нью-Йорке выходят две части «Социальной и культурной динамики» П. Сорокина¹²⁷, вызвавшие целую серию монографий, анализирующих данную концепцию и развивающих ее отдельные положения¹²⁸.

Конечно, обстоятельный анализ литературы, посвященной аксиологической проблематике, и не предполагался авторами работы, так как детальная проработка каждого аспекта проблемы неизбежно бы привела к непомерному разрастанию общего объема текста и, скорее всего, нарушению его целостности. Вместе с тем, представляется, что подобный анализ мог бы представить дополнительные возможности для построения тезаурусной концепции. Это связано с тем, что в границах отечественной и зарубежной научной традиции теория ценности развивалась, опираясь на разные философские платформы. Основанием для «праксеологической» трактовки ценности американскими исследователями стали принципы инструментализма, операционализма, прагматизма, которые соотносятся с позитивистки-натуралистическим восприятием реальности. В таком контексте ценности рассматриваются как носящие более частный характер, сопрягаясь либо с категорией «оценки», либо с категориями «нужды», «пользы», «интереса». В отечественной же литературе доминирует «аксиологический» подход, четко различающий отнесение к ценности («этот предмет мне дорог») и утилитарную оценку («этот предмет мне полезен») как принципиально различные подходы к действительности, нередко связанные, но чаще – противостоящие друг другу¹²⁹. Именно поэтому авторы книги ссылаются и на работы «классика» ценностной концепции Г. Риккерта и на исследования У. Томаса и Ф. Знанецкого¹³⁰. Подобный подход возможен в виду того, что для авторов книги важно, в большей степени, не то, что различает эти подходы, а то, что их объединяет.

Этим объединяющим фактором становится значимость для человека определенных знаний, сведений, стандартов, принципов, которая позволяет выстраивать ему свою систему представлений о мире, укладывающуюся в стройную систему знаний. Влияние неокантианства на тезаурусную концепцию проявляется и в том понимании культуры, которое сформулировал Э. Кассирер, рассматривающий ее как «символическую Вселенную», как мир, созданный человеком между ним самим и природой. Символизация мира, наделение его символическими значениями и происходит согласно пониманию человеком его ценностного содержания, при этом ценность оказывается связанной с символом, ибо символизации подлежит лишь то, что особо значимо. И первое и второе – и отнесение к ценностям и символизация – привносятся в мир только человеком, выступая не как собственная субстанция вещи, а как отношение человека к ней.

Ценностный принцип формирования тезауруса непосредственно связан с образующими его базовыми элементами. Можно поддержать авторов в их внимании к такой, как могло бы показаться на первый взгляд, несущественной детали, как различение терминов «понятие» и «концепт» и обоснование невозможности опоры в процессе построения тезауруса на первый из них. В данном случае, для авторов принципиально важным оказывается субъектное наполнение термина «концепт», связанное с тем, что концепты «не только мыслятся», но и «переживаются», выступают в качестве не только понятия, но и образа¹³¹. Наиболее важными из концептов, освоенных субъектом и играющих стабилизирующую роль в функционировании тезауруса, становятся константы и вечные образы, как феномены, наполненные исключительно функциональным, а не субстанциональным содержанием.

Понимание: от процесса раскрытия смысла – к способности воспринимать текст культуры

Еще одним принципиальным содержательным моментом анализируемой концепции представляется то, что авторы рассматривают субъекта не только в качестве источника целеполагания, но и в качестве источника ограничения свободы выбора информации для наполнения тезауруса и для самоорганизации его иерархической структуры. Подобная пред-заданность наполнения тезауруса содержанием выполняет прагматическую функцию – осуществляет накопление и иерархизацию оценок, решений, алгоритмов действий, которые актуализируются в момент мобилизации всей функциональной системы для решения жизненно важной задачи¹³². В конкретных обстоятельствах, определяющих содержание события, ресурсы тезауруса проявляются и реализуются как факторы понимания.

Важно, что в авторской концепции проблема понимания играет значительную роль, причем, авторы трактуют его в соответствии с той традицией, которая сложилась в границах современной (неклассической и постклассической) философии и науки и которая обобщила версии понимания, сложившиеся в европейской философской и социальной мысли. В книге термин «понимание» вбирает в себя множество значений, представая и как герменевтический процесс раскрытия смысла, и как средство преодоления культурной дистанции, и как методологическая процедура «отнесения к ценностям», атрибутивная «наукам о культуре», и как «актуальное понимание», ориентирующееся на повседневный опыт и практическую жизнь, обоснованное М. Вебером, и как экзистенциальное «понимающее бытие». Однако, в первую очередь, понимание в концепции тезауруса соотносится со способностью субъекта определенным образом воспринимать текст культуры и выражать собственное к нему отношение через поведенческую активность – то есть, действовать в соответствии с социокультурным контекстом, не ограничиваясь процедурами обнаружения смысла, а акцентируя свое внимание на процессе его образования в конкретных деятельностно-коммуникативных ситуациях¹³³.

Пирамида тезауруса: «уровни» - «вечные образы» - «мембраны»

Авторы демонстрируют те новые возможности, которые связаны с применением тезаурусного подхода, и открывают многообразие и специфику смыслов эпохи посредством конструирования и ре-конструирования соответствующих ей тезаурусов. Подобный анализ позволяет осознать многие из теоретических положений, представленных в работе. Одно из них связано с самой структурой тезауруса, имеющей вид строгой иерархии. Авторы выстраивают семиступенчатую «пирамиду тезауруса», где каждая ступень обозначает определенный круг фундаментальных проблем, решаемых человеком в течение жизни – начиная от проблем выживания и завершая проблемами веры, интуиции, идеала, сверхсознания¹³⁴. «Пирамида тезауруса» имеет структурное сходство с «пирамидой потребностей» представителя «положительного психоанализа» А. Маслоу, о чем упоминают и сами авторы. В соответствии с топикой тезауруса выстраивается и типология «мембран» - специфических механизмов, обеспечивающих контроль над соответствующей уровням пирамиды информацией. Авторы обозначают их по именам главных героев трагедий У. Шекспира – мембрану мыслителя как мембрану Гамлета, деятеля – как мембрану Отелло, руководителя – Лира, девианта – Макбета, мембрану высших чувств – как мембрану Дездемоны, высшего сознания - Корделии, низших чувств – леди Макбет.

Эти образы достаточно убедительны как имеющие высокую степень обобщения информации о человеке и обществе. В данном контексте образы Шекспира представлены как «вечные образы», выступающие в качестве элементов тезауруса. Возможно, более целесообразно было бы рассматривать эти образы как архетипы, отражающие наиболее глубинные пласты человеческой души и опирающиеся на общечеловеческие первообразы. Архетипы как когнитивные структуры, содержащие родовой опыт и определяющие особенности восприятия и поведенческой активности человека, воплощают типическое в культуре и обладают такими качествами, как объективность и трансперсональность. Наиболее непосредственно архетипы представлены в мифологии, гармонизирующей разрыв человека с природой, а также в религии и искусстве, решающих проблемы установления равновесия между его индивидуальным сознательным опытом и коллективным бессознательным. Иными словами, художественные образы выступают в качестве персонификаций определенных архетипов, что, несмотря на предельную глубину этих образов, отчасти лишает архетипическую идею качества универсальности. С другой стороны, опора на художественные образы снимает с этих идей определенную долю абстрактности и придает им живость и конкретность, тем более что именно литературный материал в значительной степени становится основой анализа в монографии. Возможно, именно этот факт и обусловил то предпочтение, которые отдают авторы концепту «вечный образ» перед понятием «архетип».

Итак, мембраны имеют иерархическую соподчиненность, так же, как и ступени «пирамиды тезауруса». Эта конструкция прозрачна и наглядна. Однако здесь встает вопрос относительно сходства механизмов их функционирования. В «пирамиде потребностей» достаточно четко проявляется закономерность их последовательной смены, где возникновение наивысшей потребности в самоактуализации становится следствием удовлетворения потребностей всех предыдущих уровней, начиная от физиологических. В «пирамиде тезауруса» подобная закономерность также может быть усмотрена – проблемы теоретического осмысления действительности становятся для индивида актуальными только после осмысления и решения проблем выживания. Между тем, рассматриваемая с «топикой тезауруса» в тесной связи типология мембран, как представляется, подчиняется принципиально иной логике.

Конечно, история человеческой мысли представляет примеры, где эти образы как типы исторических субъектов образуют определенный порядок соподчинения – от деятеля до мыслителя (достаточно вспомнить образ платоновского государства!). Однако предложенная авторами аналогия заставляет усомниться в том, что выстраиваемые - согласно уровням топики тезауруса - типы мембран: деятеля, низших чувств, руководителя, высших чувств, девианта, мыслителя, высшего сознания¹³⁵ – действительно образуют смысловую вертикаль. Несмотря на красоту предложенной схемы, позволяющей соотносить уровни топики тезауруса с типами мембран (имея в виду также и идею Маслоу), представляется, что наряду с вертикальными соотношениями типов проблем и типов пограничных структур, регулирующих содержание уровней, существуют и их горизонтальные соотношения. Причем, возможно, роль горизонтальных связей в структуре тезауруса даже выше, так как иерархия потребностей носит, все-таки, более безусловный характер – преодоление каждого из уровней становится необходимым условием для выхода на последующий. Там же, где речь идет не о потребностях, а о знаниях – пусть и необходимых для преодоления какой-либо ситуации – представляется, что их значение невозможно дифференцировать аналогичным образом. Для решения сходных задач бывает необходима различная информация – ее содержание зависит, по крайней мере, от контекста, в котором действует субъект, и от его индивидуальных характеристик. И это авторы осознают, совершенно правомерно утверждая факт постоянного обновления тезаурусов, а также существования в границах одного культурного пространства нескольких тезаурусов, из которых индивид может выбирать необходимую ему в определенный момент информацию.