23 Ноября 1941 года.

Непривычна тишина, когда перед бомбежкой в цехе отключат ток. Шум месильных машин и дозаторов сырья стихает. В каждый пролет проникают голоса людей. Сквозь забитые фанерой окна слышен гул самолетов и взрывы.

- Стоять у рабочих мест! - кричит начальник цеха.

Собственно, отойти нам некуда. Три-четыре шага в темноте - и упала с верхних мостков или наткнулась на печь-"буржуйку" с кипятком для шрот [Шроты - соевый жмых].

Новенькие обмазывают подики [Подик - форма для выпечки хлеба] "бадаевским кофе". Так мы зовем маслянистую землю, которую собрали вскоре после пожара возле Бадаевских складов. Земля там пропиталась расплавленным жиром и сахаром.

Поднимаюсь по лестнице и все жду - сейчас закричат: "Мука! Мука!" Но никто не кричит.

Спускаюсь вниз, чтобы отчитаться за смену, и вижу: цех пуст! С улицы доносятся крики. У выхода плачет Александра Наумова. А во дворе плотное кольцо людей окружило молодого парня-шофера. Чумазое, осунувшееся лицо поворачивается в замешательстве то в одну, то в другую сторону.

П ривезли! Все-таки привезли!

Надо спешить с разгрузкой. Когда несла первый мешок, думала, упаду - сил никаких нет. И тут вспомнила я человека, который неделю назад упал перед проходной хлебозавода. В руках зажаты продуктовые карточки. Его отнесли в дистрофийный барак, согрели грелкой. Напоили "бадаевским кофе". Дали ложку мучной баланды. Открыл он глаза и понял - не дома он, а в чужом бараке. Встал на ноги и не может сдержать слез: "Карточки у меня на всех! Дома жена и двое ребят!.."

Как тут помочь? Одна надежда была, что хватит у него сил дойти. Не за себя ведь беспокоился - за других!

Встретила я этого человека через два дня на заготовке дров для хлебозавода. Все-таки отоварил он свои карточки, спас жену и детей...

Поэтому и я не имею права упасть! Ведь в этом мешке не просто мука. В этом мешке чьи-то жизни!

Весна-лето 1942 г.

Паровоз везёт муку по трамвайным рельсам в блокадном Ленинграде. 1942 год. Неизвестный фотограф.

Нормативы продовольствия

Положение в осажденном Ленинграде начало меняться в лучшую сторону со второй половины февраля. 11 февраля были введены новые нормы снабжения (500 грамм хлеба для рабочих, 400 — для служащих, 300 — для детей и неработающих). Из хлеба почти исчезли примеси. Но главное — снабжение стало регулярным, продукты по карточкам стали выдавать своевременно и почти полностью. 16 февраля было даже впервые выдано качественное мясо — мороженая говядина и баранина. В продовольственной ситуации в городе наметился перелом.

Сокращение уличных смертей

В есной 1942 г. значительно сократилось количество внезапных смертей на улицах города: так, если, по данным официальной статистики, в феврале на улицах города было подобрано около 7000 трупов, то в апреле — примерно 600, а в мае — всего 50 трупов. В марте 1942 г. все трудоспособное население вышло на очистку города от мусора. В апреле — мае 1942 г. произошло дальнейшее улучшение условий жизни населения: началось восстановление коммунального хозяйства, пущен трамвай. Возобновилась работа многих предприятий.

Официальная статистика

Неполные цифры официальной статистики: при довоенной норме смертности в 3000 человек в январе — феврале 1942 г. в городе умирали ежемесячно примерно 130 000 человек, в марте умерло 100 000 человек, в мае — 50 000 человек, в июле 25 000 человек, в сентябре — 7000 человек. Произошло, радикальное снижение смертности. Теперь главными жертвами войны среди гражданского населения были в основном погибшие не от голода, а от бомбовых ударов и артиллерийских обстрелов. Всего же, согласно последним исследованиям, за первый, самый тяжёлый год блокады погибли приблизительно 780 000 ленинградцев.

Блокада 1942—1943 гг.