Тифоанализ юрия вагина

Если Шмидт-Хеллерау, пытаясь реконструировать дуалистическую теорию Фрейда, оставляет, в конечном итоге, все тот же, только обновленный, дуализм разнонаправленных первичных влечений, то Юрий Вагин принципиально меняет прежний взгляд на влечения существующий в психоанализе, постулируя наличие лишь одной энергии, лежащей в основе всех явлений жизни – энергии влечения к смерти. Начиная путь с изучения деструктивного поведения людей (авитальной активности), через клинические наблюдения и обращения к смежным наукам – биотермодинамике, психологии, этологии и пр., он приходит к выводу об отсутствии у живых существ явления, которое можно было бы назвать «влечением к жизни». Но начнем по порядку.

Жизнь произошла и происходит из неорганической материи – неорганические частицы, при соблюдении определенных условий, образуют органические молекулы из которых и складывается жизнь. «Жизнь является одной из временных форм организации бытия, которая возникает при комплексе условий, включающих в себя определенный уровень свободной энергии и предполагающая наличие определенных химических элементов» (3).

Эта тенденция в рамках материального мира правомерно может быть названа «влечением к жизни». Органическая материя, образовавшаяся в результате «влечения к жизни» неорганических структур, предоставленная самой себе и времени неизбежно разрушается, распадаясь на составляющие ее неорганические частицы. Эта тенденцию возвращения в неорганическое состояние с уверенностью может быть названа «влечением к смерти». На основании этого автор приходит к следующему выводу: «Мы не обладаем влечением к жизни. Влечением к жизни обладает лишь неорганическая материя. Жизненный вектор органической материи имеет лишь одно направление – от точки зачатия к смерти» (3).

Но в процессе жизни органические структуры через размножение также порождают жизнь. Тем не менее это явление не может быть названо «влечением к жизни» в рамках указанной индивидуальной органической структуры, по следующим причинам:

а) жизнь, по большому счету, возникает из тех же неорганических структур;

б) субъект все так же продолжает неизбежно разрушаться и в конечном итоге умирает, так как порождает жизнь не в себе, а вне себя;

в) зарожденная жизнь также через некоторое время неизбежно возвращается в неорганическое состояние.

Тогда всеобщая тенденция живого к размножению может быть рассмотрена как «влечение к жизни» в рамках мира – живое стремиться к жизни, порождая многообразие жизни на земле – но и это заявление, если на него внимательно посмотреть, ошибочно.

Действительно, жизнь многообразна и изменчива, одни жизненные формы в процессе эволюции сменяют другие, но все это обусловлено влиянием не самой жизни, а неорганической среды (уровень солнечной радиации, температура, атмосфера и пр.), которая как пластилин лепит живое «из себя» в форме, оптимальной для имеющихся условий. Причем, (и обратите внимание!) она не лепит живое долгоживущим, она лепит его развивающимся, размножающимся и неотвратимо погибающим. «Эволюция жизни – это процесс образования различных систем, перерабатывающих различное количество неорганической материи в органическую» (3). Неорганическому миру, по-видимому, нужен этот постоянный переход из «неживого» в «живое», связывающий огромное количество свободной энергии в процессе образвания живых структур. «Мы … очень нужны материи, потому что она, очевидно, термодинамически заинтересована в превращении неорганической материи в органическую» (3).

Но также, по-видимому, неорганическому миру не нужны статичные организмы, образовавшиеся единожды и навсегда. А это бы и происходило, если бы органические структуры обладали «влечением к жизни», т.е. влечением к тому процессу, который они представляют (жизни). Тогда в течение эволюции появлялись бы все более и более долгоживущие виды, и эволюция, вероятно, замерла бы на первых формах жизни, так и не успев толком начаться. Мы видим, что это не так. Многообразие жизни на земле обусловлено смертью прародителей. В основе «мировой» жизни лежит постоянное разрушение живых систем – стремление к смерти. Живые системы не обладают как таковым «влечением к жизни».

«С самого момента зачатия, когда два комочка вещества, которое мы называем половыми клетками, соединяются друг с другом помимо нашего субъективного желания, мы влекомы к смерти, к максимально уравновешенному состоянию» (3).

За счет чего тогда вообще возможна жизнь, если в основе жизни, как это не парадоксально, лежит влечение к смерти?

На пути нашего внутреннего стремления к смерти стоят «механизмы хронификации жизни», не имеющие противоположную направленность, как либидо по отношению к влечению к смерти у Фрейда, а лишь замедляющие необратимый деструктивный процесс и функционирующие за счет энергии самого влечения к смерти. «Система хронификации жизни, включающая в себя различные подсистемы и механизмы (страх, боль, агрессию, элиминацию), не обладает самостоятельной побуждающей силой. Она ограничивает жизнь – подобно тому как берега реки ограничивают ее течение, или подобно тому, как якорь ограничивает движение маятника в часах, но у этой системы нет ни влечения, ни даже тенденции к ограничению. Ограничение влечения к смерти и хронификация жизни есть следствие ее структурной, а не динамической организации. Динамизм связан с иным влечением, и в случае живой системы он связан с влечением к смерти. Именно влечение к смерти организует деятельность тех систем и структур, которые придают этому движению определенную направленность, скорость, качество» (3).

Страх и боль включаются в те моменты, когда мы (произвольно или нет) слишком близко подходим к границе жизни – и как пастух плетью загоняет решившую идти своим путем корову обратно в стадо, так и эти два механизма заставляют нас вернуться на прежнюю, удаленную от опасности дорогу.

Агрессия в данной концепции не рассматривается как самостоятельное или тождественное стремлению к смерти влечение. В данном случае агрессия (как процесс включения в себя необходимых веществ из окружающей среды (3)) и элиминация (как процесс исключение из себя) есть, присущие всему живому, механизмы хронификации жизни, позволяющие сохранять равновесие в живой структуре, как диссипативной системе. В психологической своей составляющей они близки к процессам интроекции и проекции, в том понимании как о них писали последователи Мелани Кляйн (55).

Система сексуальности в концепции тифоанализа, так же как и агрессия, не является независимым влечением. Юрий Вагин пишет: «…система сексуальности (сексуальный инстинкт) обеспечивающая репродукцию живых систем, занимает центральную позицию в процессе жизни, но не является самостоятельным или компонентным влечением (либидо как самостоятельного влечение не существует)» (3). В процессе созревания живых структур она (сексуальность) начинает функционировать как один из механизмов хронификации жизни, способствующий, через сексуальную разрядку, снятию внутреннего, нарушающего равновесие напряжения влечения к смерти. Следует отметить, что для успешной работы системы сексуальности необходимо качественное функционирование двух вышеуказанных механизмов хронификации жизни – агрессии и элиминации, без которых невозможно ни завоевание сексуального объекта, ни, если это необходимо, отказ от него. При этом мы можем достаточно ясно увидеть вторичное положение сексуальности относительно этих двух механизмов хронификации. Таким образом, в тифоанализе сексуальности отводиться почетная второстепенная роль, но никак не главенствующая, как в психоанализе, позиция.

Если в системе хронификации жизни (сексуальность, агрессия, элиминация) происходит поломка (причиной которой могут быть как внутренние, так и внешние факторы), мы можем наблюдать усиление напряжения влечения к смерти, что проявляется на субъективном эмоциональном уровне в виде усиления страха и боли (активация примитивных, первичных хронификационных механизмов), а на поведенческом уровне в виде авитальной активности. Под авитальной активностью понимается «психическая и поведенческая активность, направленная на снижение и (или) прекращение собственного социального и биологического функционирования» (52).

В нозологии это будет проявлять себя во всем широком спектре тех или иных психических расстройств и отклонений в зависимости от существующего locus minoris resistans конкретного человека. В любом случае, у человека появляется внутренняя, экономически детерминированная необходимость использовать более деструктивные способы поведения и психологического восприятия, для снятия усиленного внутреннего напряжения влечения к смерти. Улучшение качества жизни и возвращение человеку радости хронического умирания возможно при нормализации работы механизмов агрессии и элиминации, что достигается преодолением тех психологических причин, которые мешают их естественному функционированию.

На этом я заканчиваю обсуждение тифоаналитической концепции и завершаю обзор судеб влечений в психоанализе. Мы, насколько это возможно, проследили взлеты и падения «влечений», рассмотрели взгляды тех, кот поддержал эту концепцию и тех, кто ее категорически отвергал, побывали на «достойных похоронах» метапсихологии и на её последующей реинкарнации, завершившейся в двух, более подробно нами рассмотренных, современных концепциях.