5.Конструктивизм в социологии

Широко распространены в этносоциологии за рубежом идеи конструктивизма. Постмодернистские интерпретации этничности и этнических общностей едины в констатации того, что они являются конструктами. Работа Б. Андерсона так и называется -«Придуманные (воображаемые, сконструированные) общности», в ней творцом нации называются слово, язык газеты, печатная продукция.[17] В русле постмодернистской ориентации выражают свои взгляды на этнические и национальные общности такие современные ученые как Р. Бурдье, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, М. Вивьорка. Последователь А Турена, автор книги «Демократия на распутье: национализм, популизм, этничность»» Мишель Вивьорка утверждает, что этничность конструирует себя из треугольника: индивидуализм, общность, субъективность.[18]

Постмодернистская альтернатива находит последователей среди отечественных ученых, к которым можно отнести В.А. Тишкова, С.В. Чешко. Так, по мнению академика В.А. Тишкова, этносы существуют исключительно в головах ученых, т.е. представляют собой «умственные конструкции», в реальности же существует «некое культурное многообразие, мозаичный, но стремящийся к структурности и самоорганизации континуум из объективно существующих и отличных друг от друга элементов общества и культуры».[19] Призывая перейти от позитивистской парадигмы к постмодернистской, В.А. Тишков предложил своеобразный выход из тупиковых теоретических дискуссий полный отказ от термина «этнос» и термина «нация» в его этническом значении и сохранение значения понятия «нация», принятого в международной политической практике, т.е. совокупности граждан одного государства.

Идеи конструктивистов имеют не только сторонников, но и критиков. Использование терминов: «воображаемые», «придуманные», «изобретенные» - несет в себе определенную смысловую отрицательную нагрузку, почти осуждение. Это нарушает традиции постмодернизма, стремящегося «к новой творческой свободе»,[20] не признающего никакие идеологические установки. Если действительно представители наций участвуют в «придумывании» общности, то мы вправе утверждать, что любые социальные общности, группы (может быть кроме семьи) являются «ненастоящими» (Э. Геллнер), «придуманными», что при этом используется множество способов.

“Отправной точкой для меня стало го, что национальность — или, как было бы предпочтительнее сформулировать это понятие в свете многозначности данного слова, националь-носгь (nation-ness), — а вместе с ней и национализм являются особого рода культурными артефактами. И чтобы надлежащим образом их понять, мы должны внимательно рассмотреть, как они обрели свое историческое бытие, какими путями изменялись во времени их смыслы и почему сегодня они обладают такой глубокой эмоциональной легитимностью...

Будет целесообразно вкратце рассмотреть понятие "нация" и

предложить его рабочее определение. Теоретиков национализма часто

ставили в туник, если не сказать раздражали, следующие три парадокса:

(I) Объективная современность наций в глазах историка, с одной

стороны, - - и субьективная их древность в глазах националиста, с

другой. (2) с одной стороны, формальная универсальность

национальности как социокультурною понятия (в современном мире

каждый человек может, должен и будет "иметь" национальность так же,

как он "имеет" пол), — и, с другой стороны, непоправимая

партикулярность ее конкретных проявлений (например, "греческая" национальность, по определению, есть национальность sui generis). (3) С одной стороны, "политическое" могущество национализмов - и, с другой, их философская нищета и даже внутренняя несогласованность. Иными словами, в отличие от большинства других "измов", национализм так и не породил собственных великих мыслителей: гоббсов, токвилей, Марксов или веберов. У говорящих на многих языках интеллектуалов-космополитов эта "пустота" легко вызывает некоторую снисходительность. Подобно Гертруде Стайн, впервые воочию столкнувшейся с Оклендом, человек может довольно быстро заключить, что "там нет никакого "там""...

Закат эры успешных национально-освободительных движений в обеих Америках довольно точно совпал с началом эпохи национализма в Европе. Если рассмотреть характер этих новых национализмов, изменивших за период с 1820 по 1920 гг. облик Старого Света, то от прежних национализмов их отличают две поразительные особенности. Во-первых, почти во всех них центральное идеологическое и политическое значение имели "национальные печатные языки", в то время как в революционных Америках английский и испанский языки никогда не составляли проблемы. Во-вторых, все они могли работать, опираясь на зримые модели, предоставленные их далекими, а после конвульсий Французской революции и не столь далекими провозвестниками. Таким образом, "нация" стала чем-то таким, к чему можно было издавна сознательно стремиться, а не просто видением, очертания которого постепенно становились отчетливыми. И в самом деле, как мы увидим, "нация" оказалась изобретением, на которое невозможно было заполучить патент. Она стала доступным предметом для пиратства, попадавшим в очень разные, иной раз самые неожиданные руки.

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. (1991) М., 2001, С. 29-30, 89