Часть II Современный этап

ных обстоятельствах. Это означает, что мы воспринимаем действия гого человека с точки зрения его мотивов и целей.

Каждый член общества создает запас того, что Шюц называет знанием здравого смысла. Это знание разделяют и другие члены общества, что позволяет им нормально жить и общаться. Именно такое знание наиболее важно для решения практических задач повседневной жизни. Однако знание здравого смысла не является раз и навсегда данным, оно постоян­но изменяется в процессе взаимодействия, интеракции. Так происходит потому, что каждый человек по-своему интерпретирует мир. В данной ин­терпретации есть значения, которые понятны другим, и это помогает каж­дому иметь необходимый запас знания здравого смысла, чтобы понимать действия других и видеть в них нечто повое, изменяющееся.

На характер знания здравого смысла накладывает отпечаток биогра­фическая ситуация индивида. В течение жизни она постоянно изменяет­ся. Биографическая ситуация способствует накоплению знаний о мире, поскольку она есть не что иное, как осмысленный опыт человека. Задача социолога состоит в том, чтобы его увидеть и зафиксировать.

Здесь возникает главный вопрос: как это сделать? По мнению Щюца, делать это надо не на индивидуально-личностном уровне, а в процессе взаимодействия людей в рамках их интерсубъективного мира. Причем большую роль при этом играет принадлежность человека к собственной «домашней» группе, как называет ее социолог. Это узкая социальная группа, в рамках которой формируется социокультурный мир данного че­ловека. Поскольку человек из одной социальной группы видит мир не­сколько иначе, чем человек из другой, необходимо понимать, что приход в эту последнюю всегда чреват для появляющегося в ней возникновени­ем проблемных ситуаций — с учетом наличия у членов этой группы отли­чающихся шкал измерения значений и социальных объектов.

Интерсубъективный характер повседневного знания ставит, как счи­тает австрийский социоло!, проблему его социализации. Шюц называет три аспекта этой проблемы: а) взаимность перспектив, или структурная социализация знания; б) социальное происхождение знания, или его ге­нетическая социализация; в) социальное распределение знания.

Взаимность перспектив рассматривается как их взаимозаменяемость, находящая отражение во взаимозаменяемости точек зрения: если я поме-, няюсь местами с другим человеком, то буду воспринимать ту же самую часть мира в той же перспективе, что и он. Следовательно, структурная социализация знания, т.е. его усвоение и освоение как социального опы­та, осуществляется благодаря относительно одинаковому восприятию этих знаний как мной, так и другими людьми.

Рассматривая второй аспект социализации повседневного знания — его социальное происхождение, Шюц отмечает, что лишь очень малая часть знания о мире и о людях рождается в личном опыте. Большая его часть пе-

Глава 27 Феноменологическая социология и этнометодология

495

р едается родителями, друзьями, педагогами и, стало быть, имеет социаль­ное происхождение. В этом процессе в качестве средства, механизма высту­пает словарь и синтаксис повседневного языка. Диалект повседневности, считает социолог, — это по преимуществу язык имен, вещей и событий.

В отношении третьего аспекта социализации знания — его социального распределения — позиция социолога состоит в следующем. Знание следуег рассматривать как форму связи между людьми. О нем мы можем говорить только гогда, когда оно релевантно (соотносимо) другому знанию, точнее, знанию другого человека. Это и есть социальное распределение знания. В связи с поставленной таким образом проблемой Шюц подчеркивает: «Любой индивидуальный запас наличных знаний в тот или иной момент жизни разграничен на зоны в различной степени ясности, отчетливости, точности. Эта структура порождается системой преобладающих релевант-ностей и, таким образом, биографически детерминирована. Знание этих ин­дивидуальных различий само по себе уже элемент обыденного опыта: я знаю, к кому и при каких типичных обстоятельствах я должен обратиться как к компетентному доктору или юристу. Другими словами, в повседнев­ной жизни я конструирую типологию знаний другого, их объем и структу-v ру. Поступая таким образом, я предполагаю, что он руководствуется опреде­ленной структурой релевантностей, которая выражается у него в наборе постоянных мотивов, побуждающих его к особому типу поведения и опре­деляющих даже его личность» [Шюц. 1988. С. 132]. Социолог отмечает, что запас наличного знания у людей различается его объемом, качеством и структурой. В чем-то человек является экспертом, в чем-то — дилетантом.

Социализация знания, в том числе и его социальное распределение, имеет место оттого, что каждый из нас как бы «разделяет» время и прост­ранство другого, находящегося в той же системе отношений, что и мы. Здесь приобретает важность следующее суждение Шгоца: «Временная общность — здесь имеется в виду не только внешнее (хронологическое), но также и внутреннее время — означает, что каждый партнер соучаствует в непосредственно текущей жизни другого, что он может схватывать в живом настоящем мысли другого шаг за шагом, по мере их смены. Происходят со­бытия, строятся планы на будущее, возникают надежды, беспокойство. Ко­роче говоря, каждый из партеров включается в биографию другого; они вместе взрослеют, старятся; они живут в чистом "мы-отношении"» [Там же. С. 133J. Аналогичные суждения могут быть отнесены и к пространственной общности индивидов, которая связывает их не просто в силу территориаль­ной близости, контактов, связей, но главным образом благодаря обоюд­ному восприятию знаний, отражающих пространственную включенность людей в жизнь и биографию друг друга.

Размышления Шюца приводят нас к осознанию того, что мы отчетли­во осмысливаем общее и различное между нами и другими людьми. При всей уникальности жизненного пути, биографического опыта, образова-

496