Артюр Рембо (1854-1891)

Первые проявления символистских принципов творчества  обнаруживаются в поэзии Рембо. Литературная деятельность поэта была кратковременной, но чрезвычайно яркой. В 1870-71 гг. появляются его первые произведения, а спустя 2-3 года Рембо уходит из сферы творчества, погрузившись в абсолютно чуждую поэзии стихию предпринимательства и коммерции. Его опыты в поэзии и в построении теории поэтического творчества,  которую называют «теорией ясновидения», остались не до конца осмысленными, может быть, даже и самим автором,  «озарением», непроясненность которого до сих пор порождает противоречивые толкования, догадки, заблуждения и легенды.

Первые стих-я Рембо отличаются конкретностью и прочными связями с реальным миром природы и с жизнью людей. Таковы, например, «Ощущение», «На музыке», «Кузнец», «Первое свидание», «Завороженные», «Сон на зиму», «В Зеленом кабаре», «Плутовка», «Буфет»; таковы стихи, навеянные франко-прусской войной – «Зло», «Спящий в ложбине», «Блестящая победа под Саарбрюккеном»; таковы отклики на события Парижской коммуны – «Парижская оргия», «Руки Жанны-Мари». Мир природы в ранних стихах Рембо предстает в бесконечном разнообразии форм и красок, живым, подвижным и побуждающим молодого поэта открыть ему свои объятия:

Не буду говорить и думать ни о чем –

Пусть бесконечная любовь владеет мною –

И побреду, куда глаза глядят, путем

Природы, счастлив с ней, как с женщиной земною ( «Ощущение»).

Автор далек от идиллического миросозерцания. По мнению Рембо, там, где жизнь течет в соответствии с человеческими законами, идиллии нет места. Войны, социальные катаклизмы привносят трагическое начало в человеческое существование и искажают естественную гармонию природы. Так, в сонете «Спящий в ложбине», представлен пейзаж, буквально трепещущий от полноты жизни, которая кипит в этом уголке природы: пышная зелень, «поющая» и искрящаяся серебром речка, яркие лучи полуденного солнца и благоухающие травы. Резким диссонансом на фоне этой картины звучит последняя строка, разрушающая первоначальную иллюзию: молоденький солдат, который, казалось. Безмятежно спит, на самом деле мертв.

В повседневной, относительно спокойной жизни люди погружены в мелочные заботы, ищут богатства и удовольствий, бездумно следуют издавна установленным и нередко лицемерным обычаям. Ревнителями такого застойного порядка, при котором жизнь едва ли не замирает, изображены старики, «со стульями вовек нерасторжимые» («Сидящие»). В своем неприятии современного уклада жизни, самодовольства буржуа, власти чванливых блюстителей «порядка»  с их убогой моралью Рембо во многих стих-ях выдерживает не просто насмешливый, а саркастический, издевательский тон. Порой он намеренно эпатирует читателя живоописанием непристойных моментов («Приседания») или посягает на традиционно высокие образы, грубо снижая их («Венера Анадиомена»). Бунтарство Рембо проявляется и в его отношении к церкви. Например, в стих-и «Бедняки в церкви» молящиеся, побуждаемые «жалкой и глупой верой», уподобляются «побитым псам», а само богослужение поэт называет «мрачным и жалким фарсом».

В «парнасском» искусстве Рембо претит бесстрастность, статичность и сосредоточенность на зримой форме. Он ищет иного пути поэтического творчества и пытается обрести его в «ясновидении». Принципы новой поэзии намечены автором в двух письмах 1871 г. друзьям, но не получили дальнейшего развития. Теории поэтического «ясновидения» как таковой не существует, но ее главный постулат Рембо формулирует так: «Проникнуть в неведомое посредством полностью разупорядоченных чувствований». «Разупорядочение» означает здесь освобождени6е от привычных принципов, ограничивающих возможности чувственного восприятия. «Разупорядочение» чувств позволяет раздвинуть границы познания, установленные человеческим умом или предубеждением: увидеть то, что разуму представляется незримым, услышать то, что считается недоступным слуху, выразить то, что всеобщим мнением признано невыразимым. Это и есть проникновение в «неведомое», которое еще Бодлер считал главной целью творческой личности. Рембо развивает мысль далее, указывая конкретный путь к этой цели: «Все формы любви, страдания. Безумия; он (поэт) ищет и испробует на себе любой яд, чтобы извлечь из него квинтэссенцию». «Яд» в данном контексте – это какое угодное, пусть даже опасное средство, всякий жизненный опыт, пусть даже горький, приводящий к грани дозволенного, угрожающий опрокинуть все устои и поколебать собственное благополучие, будь то здоровье или репутация. «Извлечь  квинтэссенцию», то есть постигнуть суть всякого жизненного приключения, понимаемого как опыт чувственного или интеллектуального переживания, поэт может лишь  в том случае, если он сам прошел через «приключение» и благодаря ему ощутил в себе способность «видеть « духовно – в противоположность поверхностному и плоскостному физическому видению. «Ясновидение»  - это проникновение в суть через разупорядоченные, то есть свободные от диктата «здравого смысла» чувствования и максимально напряженное умозрение.

Обретая ясновидческую силу, поэт и себя открывает заново: «Я – другой». Эта фраза Рембо, породившая множество толкований. «Я» - одновременно объект и субъект. Поэт не тот, кто умеет рифмовать, а тот, кто обладает даром ясновидения.

Ясновидение не есть чисто иррациональный акт. Оно включает два уровня восприятия: чувственный и умозрительный, интеллектуальный, но на обоих уровнях для него неприемлема приземленная логика «здравого смысла». Ясновидец предается раскрепощенным чувствованиям, он дает себе волю испытывать любые ощущения, не скованные путами «благоразумия» и прописной морали (в этом смысле его чувства «разупорядочены»). Ради этой цели он готов пережить все муки перевоплощения и в больного, и в преступника, и в проклятого, и, особенно важно, в «Великого Ученого», так как поэт ищет «сверхчувственного видения, т.е. преломления своего чувственного опыта сквозь призму умопостигаемого. Рембо говорить об «универсальном интеллекте» и соответствующем ему «универсальном языке» новой поэзии. Предвестниками поэтического ясновидения он считает некоторых романтиков (Гюго, Ламартин, Готье), а первым «ясновидцем» - Бодлера.

Попыткам реализовать теорию ясновидения в творчества автора являются «Пьяный корабль» и «Гласные». В поэме «Пьяный корабль» (1871) различимы два смысловых пласта: внешний, событийный (метания корабля без руля и без ветрил посреди морской стихии), и иносказательный, символический. Этот второй аспект многопланов, он включает практически все возможные трактовки сюжета. Рембо дает не воспроизведение реального морского пейзажа, а воображаемую картину. «Я погрузился в гул поэмы океана», «я подал все то, что люди сказкой мнят», «Мне снилось…» - этими признаниями и многими конкретными штрихами поэмы подчеркивается, что в ней живописуется видение поэта, окунувшегося в пучину «разупорядоченных чувств», прозрение ясновидца, перевоплотившегося в корабль. Поэт на время обретает другое «я», переживает опыт, выводящий за рамки индивидуального сознания и тем самым приобщается к сфере «универсального». Поэма становится не просто лирическим самовыражением поэта, отправившегося в жизненное плавание, но и своего рода пророчеством его будущей судьбы. Более того, она обретает максимальный смысл: пьяный корабль – это символ устремленности за пределы узкой колеи обыденного существования и плоского здравомыслия, порыв души к свободе вопреки всем рифам и опасностям, которые подстерегают человека в океане жизни.

В поэме подчеркнуто грубое описание замызганной корабельной палубы сменяется картинами морских просторов, то переливающихся праздничными красками в лучах восходящего солнца, то бледно мерцающих под звездным небом. Морские течения бессмысленно швыряют из океана в океан полуразрушенный остов корабля, удел которого – быть раздробленным в щепки. Этот образ олицетворяет характерную для всей поэзии символизма мысль о бренности жизни и недостижимости человеческий стремлений.

 В сонете «Гласные» (1871) более яркое отражение находит бодлеровский принцип «соответствий». Рембо соотносит гласные звуки французского языка с разными цветами. Выстраивая гласные в ряд от А до О и нарушая при этом их последовательность во французском языке, он намекает на греческие «альфу» и «омегу» и связанные с ними устойчивое понятие: «начало и конец». Ассоциируемые с гласными образы выстраиваются по принципу восхождения от самого приземленного, оттлкивающе-низменного  до высокого, небесного, принадлежащего иной сфере. Стих-е представляет собой целеустремленное развитие темы восхождения от неодухотворенности стихии и низменных страстей – к высокой гармонии мироздания.

В стихах, написанных Рембо в 1872 г. и объединенных позднее его издателями в цикл «Последние стихотворения», продолжается поэтичекий эксперимент «ясновидения». Вместе с тем в них уже явственно звучат ноты сомнения в возможности переустройства мира по законам красоты и гармонии.весь цикл пронизан апокалипсическими настроениями, которые варьируются в ряде устойчивых мотивов: остановки времени, катастрофы. Представления о  природе раздваиваются: она – недосягаемый идеал блаженства, она же – средоточие темных, непознаваемых инстинктов, исподволь управляющих человеком. В «Последних стихотворениях» повышается уровень иносказательности. Они становятся завершением собственно стихотворного опыта Рембо, далее он обращается к жанрам поэтической миниатюры в прозе и лирической исповеди.

К середине 1870-х годов творчество Рембо прекращается. В 1891 году он умирает в возрасте 37 лет.