2. Ведущие газеты Французской революции: сходства и различия.

Буржуазии предстояла решительная и трудная борьба с абсолютизмом и привилегированными сословиями. Чтобы побелить в этой борьбе, буржуазии надо было опереться на все третье сословие в целом, держать массы в курсе событий. Время камерного, в кружке избранных, обсуждения политических вопросов миновало. Писатели и публицисты стремились теперь как можно шире пропагандировать свои идеи.

“Газета,— писал в 1789 году один из видных публицистов, — это единственный способ просвещения многочисленной, стесненной в развитии своем, не привыкшей к чтению нации, стремящейся выйти из состояния невежества и рабства...”

Журналист Бриссо, в дореволюционный период стеснявшийся своего ремесла, начал теперь выпускать газету “Французский патриот” с эпиграфом “Свободная газета — это часовой на аванпосте, на страже интересов народа”.

2 мая 1789 года, за 3 дня до открытия Генеральных штатов, вышла газета графа Мирабо, либерального дворянина, депутата (третьего сословия) одной из южных областей Франции — Прованса. Эта газета, называвшаяся “Генеральные штаты”, была немедленно запрещена, но тотчас же возродилась под названием “Письма графа Мирабо к его избирателям” (затем газета была переименована им в “Курьера Прованса”). Мирабо был тогда в зените своей славы. В 1789 году он смело выступал против королевского деспотизма. Из разных провинций Франции в Париж направлялись просьбы высылать “Письма”. Впрочем, очень скоро единый фронт третьего сословия против сил старого порядка дал трещину, и орган Мирабо предстал публике в своем настоящем виде — защитника интересов аристократической верхушки буржуазии, враждебной не только двору и привилегированным сословиям, но в еще большей мере — народным массам.

Для депутатов было настоятельно необходимым постоянное общение с избирателями, и в ряде случаев именно из регулярно посылаемых депутатских письменных информаций и рождалась газета,

В разгар июльских событий 1789 года, когда королевский двор подготовлял разгон Национального собрания и к Парижу стягивались наемные швейцарские и немецкие полки, поя велась серьезная левая газета “Парижские революции”, вскоре же ставшая очень влиятельной. Издатель “Парижских революций” типографщик Прюдом, “единственный владелец” газеты, как горделиво гласил штамп на первой странице каждого ее номера, привлек к сотрудничеству в газете даровитых журналистов. Первым редактором газеты был Лустало. Уже осенью 1789 года он энергично и страстно выступил против стремления Национального собрания организовать буржуазию в политически привилегированный класс, “создать новую аристократию богачей”, лишить неимущие слои населения избирательных прав. В самом начале 1790 года Лустало поставил вопрос о необходимости проведения “аграрного закона”. Он добивался “раздела между беднотой необрабатываемых земель, составлявших одну треть территории Франции”. “Каждый бедняк имеет право потребовать для себя клочка земли и хижины”. Уже тут мы встречаем план расширения социальной базы буржуазной революции, который был развит позднее, зимой 1793 года, в выступлениях левого якобинца Шометта. Все боевые стать по социальным и политическим вопросам, помещенные в “Парижских революциях” в 1789—1790 годах, традиция приписывает Лустало. Когда Лустало, надорвавший свои силы чрезмерной работой, умер (в 1790 году), Прюдом пригласил в свою газету Шометта. После падения монархии (10 августа 1792 года) “Парижские резолюции” стали органом, близким к революционной Коммуне Парижа, прокурором которой был Шометт. В это время в газете сотрудничал и поэт-атеист Сильвен Марешаль, пришедший сюда после того, как его собственный листок “Бочка Диогена” был закрыт за проповедь атеизма и равенства и за попытку напечатать коммунистическое по своим воззрениям “Завещание” священника Жана Меллье.

12 сентября 1789 года Марат начал выпускать “Парижского публициста”, продолжением которого явился “Друг народа” — одна из самых знаменитых газет Великой буржуазной революции. Марат с большой остротой и смелостью ставил в ней политические и социальные проблемы. “Друг народа” вел беспощадную борьбу с этой политикой буржуазии. Против него несколько раз возбуждалось судебное преследование. Марат, не имевший сотрудников и один заполнявший страницы своей газеты, принужден был уходить в подполье, даже эмигрировать, но при первой возможности возобновлял издание газеты. Влияние “Друга народа” было так велико, что его заглавие заимствовалось издателями из другого политического лагеря. Целью таких фальсификаций было либо дискредитировать Марата, утрируя его взгляды до абсурда, на что он не раз жаловался на страницах подлинного “Друга народа”, либо, используя доверие массы к его газете, протаскивать в этих подделках воззрения и оценки иного порядка.

И, наконец, тогда же осенью 1789 года, Камилл Демулен, уже составивший себе известность пылкой агитацией в июльские дни и памфлетом “Речь с фонаря к парижанам”, стал выпускать газету под претенциозным и громоздким заглавием: “Революции Франции и Брабанта и тех королевств, которые, потребовав от Национального собрания и приняв кокарду, заслужат место в летописях свободы”. Страницы этого издания были заполнены преимущественно задорными, язвительными нападками на двор и правых членов Национального собрания. Ядовитый, а подчас и грубый в своих насмешках, Демулен растрачивал свой пыл полемиста в язвительных выходках против отдельных лиц, Марат бранил его за легкомыслие, за нежелание или неуменье ставить принципиальные вопросы.

Из газет, начавших выходить в 1790 году, “Папаша Дюшен” Эбера оспаривал у Марата влияние на массы. Уже самое название газеты говорило о стремлении ее редактора вести издание так, чтобы оно было доступно мелким ремесленникам, мелким торговцам и рабочему люду, “Папаша Дюшен”, весельчак и балагур, стал в конце 80-х годов XVIII века излюбленным типом литературы, рассчитанной на массового читателя. В соответствии с обстоятельствами революционной эпохи Эбер придал ему более воинственный характер. Лубочная заставка изображала папашу Дюшена. Трубка в зубах, топор в руке, пистолеты за поясом, рядом на столе водочный графин и рюмки, к столу прислонено ружье; сбоку щуплый аббат, сложна руки, умоляет о пощаде. Под виньеткой подпись:

“Я подлинный папаша Дюшен, черт меня побери!”

Язык газеты пестрел шуточками, оборотами, заимствованными из жаргона предместий, ругательствами. Вместе с тем стиль ее острый, ясный, мысль выражена четко. Номера газеты выходили с заголовками вроде “Великий гнев папаши Дюшена по поводу сдачи Майнца негодяем Кюстином” (генералом Кюстином). Эбер откликался на все острые вопросы текущей политической жизни.

Острая борьба по вопросу о форме государственного устройства разгорелась в печати с лета 1791 года, после неудачного бегства короля и его принудительного возвращения.

Демократическая печать требовала низложения короля, ведшего тайные переговоры с иностранными державами об интервенции против революционной Фракции. Газеты, отражавшие интересы конституционных монархистов, отстаивали неприкосновенность королевской власти, с которой эта партия уже готовилась вступить в союз, направленный против требований демократии.

В мае 1792 года Робеспьер основал газету “Защитник конституции”. В первом же номере он писал, что будет защищать “принципы равенства и священные права, предоставленные народу конституцией”. Робеспьер подчеркивал, что на данном этапе социальной борьбы важен прежде всего вопрос о том, чьи интересы представляет власть.

Робеспьер, уже пользовавшийся в этот период огромным влиянием на Якобинский клуб, где собирались представители наиболее революционного крыла буржуазии, вел на страницах своей газеты агитацию за всеобщее избирательное право, за приобщение народных масс к власт0,и. “Я верю только в народ”, — писал он.

1792 год принес углубление революции. 10 августа пала монархия. Собравшийся в сентябре Национальный конвент объявил Францию республикой.

Борьба между жирондистами и якобинцами особенно обострилась весной 1793 года. При энергичной поддержке народных низов она закончилась изгнанием жирондистов из Конвента (2 июня 1793 года) и установлением диктатуры якобинцев. Эта борьба жирондистов и якобинцев нашла свое отражение в прессе.

Ранней весной 1793 года в периодической печати обсуждались вопросы об обложении богатых и о распределении полученных путем принудительного займа сумм между семьями неимущих граждан, уходящих на фронт, о введении в интересах бедноты таксы на хлеб. Шла агитация за создание сильного революционного правительства. Марат (его газета в это время называлась “Публицист республики”), Эбер и редакция газеты “Парижские революции” вели борьбу против контрреволюционной политики жирондистов, противившихся введению таксы и возбуждавших департаменты против Парижа.

Диктатура якобинцев, опиравшихся на широкие народные массы, принесла крестьянам полную отмену феодальных повинностей. Конституция, принятая якобинским Конвентом летом 1793 года, устанавливала всеобщее избирательное право., также она устанавливала свободу печати. В марте 1793 года конвент дал право казнить каждого, кто будет «изобличен в составлении и печатании сочинений, которые провозглашают восстановление во Франции королевской власти или распущение Национального Конвента» - так робеспьеристы ограничили свободу печати гильотиной.

В этот период особенно широкой популярностью в массах пользовалась газета Эбера. “Папаша Дюшен” вел беспощадную борьбу против спекулянтов, разоблачал изменников и других врагов народа; уделял он внимание и антирелигиозной пропаганде.

Иногда на его страницах появлялись мечты о прекрасном будущем: “Мне представляется республика, какой она станет со временем. Санкюлоты составляют единую семью. Святое равенство царит среди них. Больше не видно наглых богачей, и нищета исчезла...”

При отсутствии оформленных партий с установленной, разработанной программой, при наличии большого числа политических группировок даже внутри того, что мы суммарно называем роялистской партией, партией жирондистской, партией якобинцев, неизбежно было не только огромное количество печатных органов, но и пестрота их программ, разнообразие подхода к политическим вопросам. Политическая жизнь била ключом и выбрасывала на поверхность то одно издание, то другое. Многие из них были недолговечны; многие, прекратив свое существование без давления извне, возрождались опять. Так, Камилл Демулен, приостановив в 1790 году издание “Революций Франции и Брабанта”, стал их выпускать вновь осенью 1792 года; но, выпустив несколько номеров, опять забросил их, чтобы зимой 1793—1794 года выступить со “Старым Кордельером”.

Зимой 1793—1794 года Камилл Демулен успел выпустить шесть номеров “Старого Кордельера” с нападками на Комитет общественного спасения и с призывами к свержению революционного правительства. В большинстве случаев органы враждебных правительству групп не закрывались, а умирали сами, когда их руководители сходили со сцены. Так случилось весной 1794 года с “Папашей Дюшеном” и с “Парижскими революциями”. Робеспьеристы, руководившее правительством, опасаясь сужения базы, на которую они опирались, повели борьбу против эбертистов. Так как последние стали подготовлять восстание, правительство ответило арестом Эбера, Шометта и их единомышленников. И только тогда перестал выходить “Папаша Дюшен”, а вслед за тем прекратили свое существование и “Парижские революции”, одним из руководящих сотрудников которых был Шометт. Номер седьмой “Старого Кордельера” был набран и уже прокорректирован, когда Демулен одновременно с Дантоном был взят под стражу (в апреле того же года). По отношению к печати политика робеспьеристов, как и в ряде других вопросов, нередко была половинчатой.

В 1794 году начал издавать “Газету свободы прессы” Бабеф, вскоре переименовавший ее в “Народного трибуна”. Эта газета стала провоз вестницей идей равенства и коммунизма, как понимал его Бабеф. Бывший сотрудник “Парижских революций” поэт Сильвен Марешаль, примкнувший к “заговору равных”, организатором которого был Бабеф, участвовал в этот период в газете “Просветитель народа”. В ней он напечатал “Песню предместий”, обращенную к “униженному, голодному, нагому, отчаявшемуся народу”. Обе газеты прекратили свое существование, когда заговор Бабефа был раскрыт и участники его арестованы.

Борясь за свои политические воззрения, отзываясь на политическую злобу дня, анализируя политическую обстановку, разъясняя ее обществу, агитируя, газеты времен Французской революции приобрели такое влияние, возможности которого не могли себе представить дореволюционные журналисты.

Правительство Директории (1795—1799) особым законом поставило периодическую печать под надзор полиции и вместе с тем постаралось (с помощью щедрых субсидий) превратить несколько влиятельных газет в органы своей политики, предвосхитив таким образом ту систему, которую стал проводить потом Наполеон, полностью уничтоживший свободную, независимую печать.

___________________________________________________________________

Ведущие газеты

1) Революции Парижские

2) Друг народа

3) Папаша Дюшен

4) Революции Франции и Брабанта

5) Старый кордельер

Все были обращены к народу

Все внимание обращалось к призывам народа

Массовость

Политическая приверженность

Орудие политической борьбы