53

Выдержки из монографии:

Урбанович А.А. Психология кризисов социальной идентичности личности: Монография. Минск: Академия МВД Республики Беларусь, 2005. – 228 с.

1.2. Теоретические основы кризисной психологии

1.2.1. Причины появления кризисной психологии. Непосредственная история кризисной психологии на­чинается на рубеже 70-80-годов ХХ века, когда взаимодействие чело­века и общества со всей очевидностью пока­зало усиление напряженности, противоречивости, а зачас­тую и травматичности этого взаимодействия для человека. Произошло усиление катастрофичности человеческого существования. В полную силу заявили о себе негативные плоды цивилизации – техногенные катастрофы, масштабные военные действия, серьезные аварии и происшествия. Жизнь в условиях XX века – жизнь напряженная, насыщенная, нежели в предшествующие века, и тем самым более проблематичная [147]. Такова была социальная атмосфера конца ХХ века, показавшая востребованность нового знания.

Важен поиск ответов на вопросы: почему появилась новая отрасль знания? Что заставило психологическую общественность обратиться в конце ХХ века к исследованиям феномена кризиса? На наш взгляд, причинами появления новой отрасли явились сле­дующие. В качестве всеобщей причины явилось усиливающееся отставание со­циального («человеческого») прогресса от научно-технического, ведущее к кризисному положению человека в современном обществе, «извечный конфликт между преждевременной интеллектуальной зрелостью и эмоциональной отсталостью» [231, с.12].

Сравнивая нашу эпоху с зарей развития цивилизации, Х.Ортега-и-Гассет, отмечал, что в Древней Греции и Древнем Риме не выдержали принципы организации, но не сам человек. В результате античный мир начал приходить в упадок и разлагаться. «Но в наши дни сам человек не выдерживает. Он не в состоянии идти в ногу со своей собственной цивилизацией» [147, с.60]. Как правильно в этой связи заметил Э.Фромм, «…основная проблема, которую нам следует разрешить, – отсталое развитие эмоций человека по сравнению с его интеллектуальным развитием. Образно говоря, мозг человека живет в двадцатом веке; его душа – в каменном» [231, с.12]. Действие указанной причины универсально для всех стран.

Вместе с тем был и ряд специфических причин. За рубежом к их числу относятся необходимость адаптации ветеранов вьетнамской войны к послевоенным условиям, психологические последствия усиливающейся активности ряда террористических организаций и др.

Для СССР специфическими явились следующие причины. Во-первых, противоречивость «перестройки», когда ве­тер перемен превратился в ураган, низвергший основы мироздания, установленные более 70 лет назад; когда смена мировоззренческих координат поставила каждого пе­ред проблемой: как жить (для некоторых – выжить) в принципиально новых условиях. Эпоха социального иждивенчества и уверенности в завтрашнем дне заверши­лась. Вопросы, которые прежде решались государственными институтами, были переадресованы самому человеку. Но далеко не все оказались готовы стать субъектами собственных решений [4, 5, 6, 19, 20, 21, 25, 26 и др.].

Во-вторых, всполохи социальных, политических, экономических, межнациональных, межконфессиональных и других конфликтов, спорадически появлявшиеся в бывшем СССР, показывали не только застарелые социальные болезни советского общества, но и неподготовленность к ним как обыденной психологии, так и научного сообщества.

В-третьих, на рубеже 80-90-х годов приобрела актуальность проблема адаптации ветера­нов афганской войны к послевоенным условиям нестабиль­ного общества. Ситуация в СССР в те годы была настолько экстремальной и непредсказуемой, что она могла поспорить с условиями боевых действий в Афганистане. Этой нестабильностью проблема советских «афганцев» отличалась от проблемы американских ветеранов вьетнамской войны.

В Республике Беларусь к числу специфических причин, помимо указанных выше, необходимо отнести экономические, полити­ческие, социальные и психологические последствия Черно­быльской катастрофы.

Кризисное положение человека в XX веке сформировало своеобразный заказ наукам о человеке, в частности – психологии. Практика требовала экспресс-методик, способных быстро и эффективно выявить не только характер психических затруднений человека, но и дальние подступы к ним. Востребованными оказались технологии и методы, призванные помочь человеку в преодолении нараставших трудностей и проблем. Однако психология, переживавшая затянувшийся кризис методологических основ, оказалась неподготовленной к ответам на вопросы нестабильного общества. К основным причинам кризиса в психологической науке можно отнести следующие [101]:

1. Абсолютизация методологических концепций «вчерашнего дня» (в частности, теории, основанные на концептуальных основах «развитого социализма» и идеализированного образа «строителя коммунизма»). Реальные процессы в СССР с конца 80-х годов развивались по иной логике и не могли быть объяснены в рамках господствовавших теоретических концепций и воззрений.

2. Позднее включение СССР в процессы глобализации и плодотворного широкого научно-технического обмена. Это не обогащало методологию отечественных наук гуманитарного цикла, сдерживало адаптацию и развитие нового понятийного аппарата для анализа социальных и психологических проблем.

3. Недостаточное обновление отечественной науки научными кадрами. Давали о себе знать «закрытость и кастовость» академических учреждений, слабый приток молодежи в науку.

В этих условиях настоятельно требовался интеллектуальный прорыв в будущее. Появление новой отрасли психологической науки – кризисной психологии, призвано было решить многие из назревших вопросов и проблем, обусловленных жизнью человека в современном обществе.

В истории часто так бывает, что заметить появление нового можно лишь после этого появления, когда оно – новое, уже стоит в полный рост. Кризисная психология является ярким примером этого. Она не возникла за один день или неделю. Ее появление было подготовлено веками человеческой истории и заинтересованностью психологи­ческой общественности в систематизации востребованных знаний.

Потребность в выделении в психологической науке новой отрасли - кризисной психологии, назрела сравни­тельно недавно, но фактически она существует столько же, сколько существует человечество. Ведь всег­да существовала потребность оказать посильную помощь жертвам насилия и катастроф, людям, потерявшим близких и перенесших чрезвычайные испытания. Вот почему важней­шей задачей кризисной психологии является обобщение многовекового человеческого опыта, воплощенного в па­мятниках человеческой мудрости, конвергенция этого опыта и современных достижений психологической науки.

У кризисной психологии, как новой отрасли психоло­гического знания, обширная предыстория и очень краткая история. Предыстория этой дисциплины уходит своими кор­нями в ранний период развития человеческого общества. Истоки кризисной психологии кроются в первых философс­ких текстах, в древнегреческой и древнеримской мифологии, в религиозных текстовых памятниках (в Библии, Коране и др.). Именно там впервые раскрывалась бренность жизненного пути, упоминались возможные потрясения, тревоги и нео­жиданности, подстерегающие человека. Кроме характерис­тики жизненных основ существования человека на земле, там же приводились различные варианты выхода из жизнен­ных затруднений. К непсихологическим источникам кризисной психологии необходимо отнести и произведения русских писателей Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, А.П.Чехова и др. Кризисная проблематика звучит в произведениях зарубежных писателей «потерянного поколения» Э.Хемингуэя, У.Фолкнера, Э.М.Ремарка и др. [218].

Обратимся к анализу теоретических источников кризисной психологии. К большинству из них вполне применимы слова Т. Шибутани о том, что ряд схем, концепций и теорий, которые могут рассматриваться как большое благо для человечества, иногда создавались людьми, мучительно ищущими решения личных проблем [246].

1.2.2. Отечественные источники кризисной психологии. На становление кризисной психо­логии в значительной мере повлияло теоретическое наследие отечественной психологии. Ее развитие было тесно связано с общим ходом развития западной культуры и науки. Вместе с тем она отражала своеобразие социально-исторического развития России (затем СССР), духовные поиски передовой русской интеллигенции.

Есть проблемы, изучение которых невольно испытывает на себе влияние со­циального контекста. Культурные нормы и социальные ценности своего времени, общественные настроения и состояние умов оказывают влияние на выбор (или не выбор) тех или иных тем для исследования. Их влияние в гуманитарных науках об­наруживается в проявлении или отсутствии интереса к каким-то аспектам челове­ческого существования, в тех пристрастиях или предубеждениях, которые явным или скрытым образом определяют позиции и взгляды ученых [68]. Кризисная проблематика исследований относится именно к такому типу научных проблем, в истории ко­торых в полной мере отражаются культурные, социальные, идеологические ценнос­ти и предрассудки своего времени.

Как известно, самобытная отечественная психология начала формироваться с середины XIX века. Этот процесс был связан с формированием собственных взглядов на человека и его роль в обществе, а главное – с развитием рефлексии своей самобытности, своих научных и психических особенностей [264]. В полной мере отразилась эта черта и на исследовательских изысканиях советских психологов. Именно она отличает большинство произведений В.М.Бехтерева, Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева, Б.Г.Ананьева, и др.

Каждая из отечественных психологичес­ких школ личности [126] (ленинградская школа, представленная трудами В.М.Бехтерева, Б.Г.Ананьева и В.Н.Мясищева и др.; московская деятельностная школа, представленная трудами А.Н.Леонтьева, Л.И.Божович и др.; грузинская школа Д.Н.Узнадзе, пермская школа В.С.Мерлина, школа С.Л.Рубинштейна и представленная ныне трудами К.А.Абульхановой-Славской, А.В.Брушлинского, Л.И.Анциферовой и др.) по своему создавала теоретический базис кризисной психоло­гии. Попытаемся раскрыть актуальный для становления кризисной психологии потенциал в идеях некоторых представителей указанных школ.

Теоретическое наследие В.М.Бехтерева поражает воображение не только объемом созданного, но и широтой распределения творческой активности: медицина, психиатрия, медицинская психология, детская психология, педагогика, общая и социальная психология, психология личности и др. Исходной точкой, отправным моментом и основной задачей его научных поисков на всем протяжении творческого пути выступал человек как целостное онтологическое бытие, биосоциальное образование в нерасчлененном единстве всех его сторон, во взаимодействии с миром (природным, космическим, социальным). Человек у Бехтерева – это и представитель определенного биологического вида, и носитель нервно-психической организации, и продукт внешней среды, то есть человек представлен в органическом единстве всех его сторон и граней как биосоциальное существо [44].

Бехтерев фактически ввел в психологию понятия индивида, индивидуальности и личности, считая, что индивид – это биологическая основа, над которой надстраивается социальная сфера личности. Он считал проблему личности одной из важнейших в психологии и был одним из немногих психологов XX века, которые трактовали в тот период личность как интегративное целое [264]. Идея всестороннего целостного изучения человека, впервые глубоко обоснованная в отечественной науке Бехтеревым, легла затем в основу развития комплексного человекознания в советской науке. На основе этой идеи Бехтерев требовал введения в число причин душевных и психических расстройств внешних, социальных факторов существования и развития человека.

Бехтерев фактически явился одним из первых основателей нового направления психологических исследований – социальной психологии. Он первым в отечественной психологии дал определение предмета, задач и методов социальной (общественной) психологии, сделал попытку разработать ее теоретические основы [44]. Ведущее место в исследованиях Бехтерева занимает проблема взаимоотношений личности и общества, личности и коллектива. Выступая в сентябре 1905 г. в Киеве на 2-м съезде российских психиатров, Бехтерев высказал ряд принципиальных положений, не потерявших своей актуальности и в наши дни. «Каждый человек – деятель, творец и созидатель будущего, - в частности подчеркнул он. – Совершенствование личности идет то быстрее, то медленнее, но безостановочно, всю жизнь до ее конечного предела. Каждый миг ее жизни есть только ступень для поднятия вверх к высшим формам проявления индивидуальности. В этом состоит основной закон нормального развития человеческой жизни. Надо признать, что границ совершенствования личности не существует. Все наши усилия должны быть направлены на непрерывные совершенствования своей собственной личности в соответствии с интересами человеческой общности» [цит. по: 173, с.15]. Данные мысли существенно опередили во времени довольно близкие по смыслу рассуждения, представленные в зарубежной психологии, прежде всего гуманистической.

Он фактически развивал те же идеи, что и представители появляющейся на Западе экзистенциальной философии и гуманистической теории личности. Отметим в этой связи две идеи Бехтерева, оказавшие влияние на развитие кризисной психологии. Во-первых, он отстаивал важную мысль о том, что во взаимоотношениях коллектива и личности приоритетной является именно личность, а не коллектив. Другими словами, при анализе внутреннего мира другого человека надо исходить не столько из того «как должно быть», сколько из того «как есть у реального конкретного человека». Во-вторых, влияние коллектива не всегда благотворно, ибо любой коллектив нивелирует личность, стараясь сделать ее шаблонным выразителем своей среды. Обычаи и общественные стереотипы ограничивают личность и ее деятельность, лишая ее возможности свободно проявлять свои потребности [264].

Современное звучание кризисной психологии придал Л.С.Выготский. Он предложил вполне законченную отечественную теорию кризиса. Кризис – момент перехода количественных изменений в качественные. На определенном этапе развитие приобретает бурный, лавинный, («иногда катастрофический»), скачкооообразный характер: человек «в очень короткий срок меняется весь в целом, в основных чертах личности» [57, с.896]. Кризис вызывается изменением потребностей и побуждений, переоценкой ценностей [57]. Это изменение проявляется и выявляется в соответствующем переживании – единице, позволяющей изучить взаимоотношения личности и среды. Переживание есть внутреннее отношение «человека к тому или иному моменту действительности», показатель того, «чем данный момент среды является для личности» [57, с.994, 995].

Выготский подчеркивал процессуальный характер любого кризиса и выделял в его структуре три фазы: предкритическую, критическую и посткритическую. Однако границы, отделяющие начало и конец кризиса, в высшей степени неотчетливы [57].

Анализируя содержательную сторону кризиса, Выготский указывал на единство негатива и позитива. При возникновении кризиса развитие как бы меняет свое позитивное, созидательное значение. На первый план выдвигаются «процессы отмирания и свертывания, распада и разложения того, что образовалось на предшествующей ступени». Вместе с тем, в любом кризисе присутствует не только разрушение старого, но и созидание нового. «Разрушительная работа совершается в указанные периоды в меру того, в меру чего это вызывается необходимостью развития (курсив мой. – А.У.) свойств и черт личности». Позитивные изменения личности составляют «главный и основной смысл» всякого кризиса. Вот почему в период кризиса существует гораздо больше вариаций, чем в стабильные периоды [57]. Другими словами, в ситуации кризиса увеличиваются вариативность развития, возможности выбора. (Вспомним в этой связи, что в переводе с греческого слово «кризис» означает поворотный пункт, предполагающий выбор).

Таким образом, благодаря Выготскому психологи получили не только образец психологического анализа сложного явления, но и своеобразную азбуку кризисной психологии. К числу базовых терминологических понятий теории кризиса, введенных Выготским, необходимо отнести такие выявленные и охарактеризованные им «единицы», как новообразование, переживание, центральная и побочная линии развития, ведущая деятельность, социальная ситуация развития, социальное бытие и др.

Раскрывая особенности взаимоотношений субъекта и окружающей среды, Л.С.Выготский детально проанализировал основы социального познания. Такого рода познание возможно лишь в связи «с общей социально-культурной подпочвой эпохи». Эпоха и соответствующая культура формирует определенный образ окружающей среды. В свою очередь «психика выбирает устойчивые точки действительности среди всеобщего движения» [58, с.22, 55]. При этом органы чувств выступают как органы отбора. Оперируя культурными знаками (прежде всего знаками языка) и воздействуя на другого, субъект формирует собственный внутренний мир.

В целом творчество Л.С.Выготского отличалось подчеркнуто новаторским подходом ко всему методологическому зданию тогдашней психологии (именно зданию: вспомним эпиграф данный Л.С.Выготским в начале статьи «Исторический смысл психологического кризиса» – «Камень, который презрели строители, стал во главу угла…»). Такая тональность его творчества не позволила ряду современников понять и воспринять его наследие, они просто «не поспевали» за озарениями его таланта. Вот почему Л.С.Выготского с полным основанием называют Моцартом психологической науки [52].

Выготский изложил свои идеи в двадцатые годы прошлого века, но их потенциал не исчерпан; более того, переломный характер 90-х годов прошлого века убедительно показал их актуальность и востребованность. В частности, на пути возрождения идеи Л.С.Выготского о «неклассической психологии» видится ведущее направление развития современной психологии. Вектор ее движения следующий: от статического представления о человеке к динамическому и от изучения его в виде изолированного «препарата» к осознанию его неразрывной связи с миром, в котором протекает его жизнедеятельность [128].

С.Л.Рубинштейн в своем творчестве основное внимание сосредоточил на изучении теоретико-методологических (философских) основ психологии как науки. В жизни этого выдающегося исследователя было все: и испытание славой, и забвение, и непонимание окружающих, и период остракизма. Однако все это не смогло сломить дух ученого. Препятствия порождали у него энергию и силы для их преодоления [7]. В своих работах, написанных в 50-е годы и являющихся своеобразным научным завещанием, он смог выйти на принципиально новые теоретические рубежи. Важными для кризисной психологии являются детально рассмотренные им положения об особенностях человеческого отражения действительности, о жизненном пути личности, о человеке как субъекте этого жизненного пути и др.

С.Л.Рубинштейн подробно рассматривает процессуальную сторону познания человеком окружающей действительности. Важное значение в этой связи имеет положение о взаимосвязи внешних (объективных) и внутренних (субъективных) факторов. По мнению ученого, «внешние воздействия на человека преломляются через внутренние психологические условия» [177, с.221]. Внутренние условия формируются в зависимости от предшествующих внешних воздействий. При объяснении любых психических явлений личность выступает как целостная система внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия. К этому базовому положению своей концепции он затем неоднократно возвращался в своих произведениях.

Важным следует признать тезис о неразрывном единстве ряда психических процессов, объединенных познанием. «Познание, начинаясь с ощущений и восприятия и продолжаясь отвлеченным мышлением в понятиях, представляет собой единый процесс» [177, с.94]. Особое внимание ученый уделяет показу уникальности человеческого восприятия. «Жизненная практика, – пишет он, – заставляет человека перейти от непреднамеренного восприятия к целенаправленной деятельности наблюдения; на этой стадии восприятие уже превращается в специфическую «теоретическую» деятельность. Теоретическая деятельность наблюдения включает анализ и синтез, осмысление и истолкование воспринятого. <…> Восприятие в конце концов в форме наблюдения переходит в более или менее сложную деятельность мышления, в системе которого оно приобретает новые специфические черты» [180, с.226]. Теоретическая деятельность осуществляется на основе оперирования понятиями, закрепленными в словах. Характеризуя в целом процесс познания, С.Л.Рубинштейн выделяет следующие его черты: активность, субъектность, единство отражения и действия, избирательный характер реагирования, связь восприятия и потребностей человека и др.

С.Л.Рубинштейн требовал рассматривать личность в качестве субъекта своего жизненного пути. Эта проблема интересовала ученого всю его творческую жизнь. Уже в «Основах психологии» 1935 г. он обращается к проблеме жизненного пути личности. По мысли ученого не только человечество, но и каждый человек в известном смысле имеет свою историю, свой жизненный путь. Более того, человек лишь постольку и является личностью, поскольку он имеет свою историю. Ее содержание определяется ответами на три важнейших вопроса социального бытия – чем я был? – что я сделал? – чем я стал? [180, с.641]. «В ходе этой индивидуальной истории бывают и свои «события» – узловые моменты и поворотные этапы жизненного пути индивида, когда с принятием того или иного решения на более или менее длительный период определяется жизненный путь человека» [180, с.643].

В произведениях С.Л.Рубинштейна содержатся своеобразные ориентиры для деятельности практических психологов. В числе важнейших методических подходов к человеку, испытывающему жизненные затруднения, он выделял умение «взять человека во всех для него существенных связях и отношениях к миру, выявить все его качества, характеристики, в которых он в каждой из этих связей и отношений выступает», то есть умение выделить главное, стержневое в отношениях человека с окружающей действительностью [182, с.359]. Ведущей линией при этом является опора психолога на лучшее в человеке, активизация его личностного потенциала, стремление «открыть глаза человеку на богатство его душевного содержания, на все, что он может мобилизовать, чтобы устоять, чтобы внутренне справиться…» [182, с.365].

С этим положением связаны рассматриваемые ученым два возможных способа существования человека и, соответственно, два отношения к жизни. Первый способ заключается в том, что «человек весь внутри жизни» в ее потоке. Это, как правило, «существующее отношение к жизни, но не осознаваемое как таковое». При этом способе рефлексия либо невозможна, либо затруднительна в силу того, что человек «не выключается из жизни», не выходит за ее пределы [182, с.366].

Второй способ заключается в выведении человека при помощи рефлексии за пределы жизни, «для выработки соответствующего отношения к ней, занятия позиции над ней, вне ее для суждения о ней». Благодаря этому способу возможно «создание концепции жизни субъекта, человека» [182, с.367]. Задачей психолога является актуализировать для клиента второй способ существования, сделать его жизненно важным, пробудить у человека потребность в мировоззренческом отношении к своей жизни.

К идее о двух способах жизни обращались и обращаются современные исследователи. В этом ключе построена концепция стратегий жизни К.А.Абульхановой-Славской [6]. По мнению А.А.Бодалева, люди, обладающие редким умением одновременно пребывать в «потоке» жизни и быть вне ее, не «увязать» в собственных переживаниях, а, поняв их причины, оказываться над ними, способны в каждой проблемной ситуации, возникающей на их жизненном пути, находить оптимальное решение и умение его осуществлять [209].

С именем Леонтьева А.Н. для кризисной психологии связаны такие ключевые проблемы как психология формирования образа окружающей действительности («картины мира»), деятельностная сторона процесса переживания кризисов, социальная обусловленность возникновения и протекания кризисов и др. По его мнению, отражение окружающей действительности субъектом детерминировано его активностью, пристрастностью. Оно зависит «от того, «что человеку нужно», – от его потребностей, мотивов, установок, эмоций» [124]. Путь формирования личности как субъекта жизни простирается от «действовать, чтобы поддерживать свою жизнь» до «жить для того, чтобы делать дело своей жизни» [125, с.502]. По мысли Леонтьева главное для субъекта – активное и творческое отношение к своей жизни, своему жизненному пути.

Рассматривая проблему формирования картины мира, А.Н.Леонтьев показал его деятельностную основу: «…субъективный образ внешнего мира есть продукт деятельности субъекта в этом мире» (курсив мой. –А.У.) [124, с.52]. При этом картина мира складывается на двух уровнях: на непосредственно чувственном и на опосредованном (на основе анализа общественной практики при помощи языка). В основе этого процесса лежит «активный процесс «вычерпывания» из реальной действительности ее свойств, отношений и т.д.» [124, с.56].

В основе уникальности картины мира человека лежит способность общественных значений предметов и явлений приобретать личностный смысл [124, с.108-109, 112]. У каждого человека есть свое «пространство отношений», которое специфично и весьма динамично. При этом под значением понимается содержание общественного сознания, усваиваемое человеком (операционные значения, предметные, вербальные значения, житейские и научные значения – понятия). В свою очередь категория «смысл» включает субъективное понимание и отношение к ситуации, к предметам и явлениям.

Опираясь на эти ключевые положения концепции А.Н.Леонтьева, возможен новый взгляд на природу возникновения кризисных явлений. Говоря словами ученого, кризис – это столкновение общественного значения явлений и предметов окружающей действительности и личностного смысла для субъекта. Вот почему «внутреннее движение развитой системы индивидуального сознания полно драматизма. Оно создается смыслами, которые не могут «высказать себя» в адекватных значениях…» [124, с.120]. Возникновение и развитие кризиса определяется двумя факторами: конкретно-историческими условиями и принадлежностью индивида к той или иной социальной среде [124]. Исходя из этого, истоки кризиса виделись ученому в противоречивости отношений человека и окружающей действительности. «Многообразные отношения, в которые человек вступает к действительности, – отмечал он, – являются объективно противоречивыми. Их противоречия и порождают конфликты, которые при определенных условиях фиксируются и входят в структуру личности» [124, с.169].

Оценивая роль переживаний при столкновении общественного значения и личностного смысла событий, А.Н.Леонтьев в главном солидарен с позицией Л.С.Выготского. Переживания «сигнализируют о личностном смысле событий, разыгрывающихся в его [человека. – А.У.] жизни» и заставляют человека еще раз всмотреться или пересмотреть жизненные ценности [124, с.121]. Прошлое человека – не покоящиеся пласты опыта. Он активно проводит своеобразную «инвентаризацию» своего прошлого и оно, соответственно, меняет свой вклад в личность. Обычно используются три приема такой работы: что-то лишается своего первоначального смысла и умирает, оставаясь простыми условиями и способами деятельности (например, сложившиеся способности, умения, стереотипы поведения), что-то «открывается в новом свете и приобретает новое значение», а что-то активно отвергается. Эти процессы идут постоянно, но если они «концентрируются», то создают «нравственные переломы», «переломы в прошлом личности» [124, с.164].

А.Н.Леонтьев обогатил кризисную психологию различными подходами анализа условий и причин появления кризисов. Так, его идеи о полимотивированности человеческой деятельности, о делении мотивов на смыслообразующие и мотивы-стимулы, показывают возможность возникновения кризисного состояния при разрыве между указанными видами мотивов [124]. Рассматривая различные виды кризисов, А.Н.Леонтьев указал важное направление развития кризисной психологии. По мысли ученого, есть кризисы развития и «гораздо меньше изученные кризисы зрелости» (курсив мой. – А.У.) [124, с.160]. В этом смысле наследие А.Н.Леонтьева современно: оно нужно не для авторитетной справки, а для стимулирования собственной мысли, собственной внутренней творческой деятельности [127].

С именем Б.Г.Ананьева связаны новые подходы к пониманию роли и места психологической науки, точный прогноз путей и основных направлений ее развития. Интегративный подход к анализу человека составляет сердцевину творческого наследия ученого. Ему удалось соединить историческое время и время жизни отдельного человека в единую систему координат эволюции личности.

Б.Г.Ананьев развил ряд идей В.М.Бехтерева, Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева и вышел на новые научные рубежи. Так, следуя традициям В.М.Бехтерева, он призвал к созданию единой комплексной дисциплины, синтезирующей достижения широкого круга наук о человеке. Б.Г.Ананьев развил идею Л.С.Выготского о социальной ситуации развития ребенка. Жизнь взрослого человека рассматривается им в неразрывной связи с «социальной ситуацией развития личности XX века» [13, с.235]. Социальная ситуация развития есть взаимодействие человека с экономическими, политическими, правовыми, идеологическими, социально-психологическими обстоятельствами его жизни [13].

Идея жизненного пути С.Л.Рубинштейна предстала в произведениях Б.Г.Ананьева как «история формирования и развития личности в определенном обществе, современника определенной эпохи и сверстника определенного поколения» [13, с.86]. При этом субъективная картина жизненного пути в самосознании человека всегда строится соответственно параллели индивидуального и социального развития, соизмеряемой в биографо-исторических датах [12].

Б.Г.Ананьев рассматривал историческое время, как и все общественное развитие в качестве «фактора первостепенного значения (курсив мой.– А.У.) для индивидуального развития человека» [13, с.128]. Тем самым он конкретизировал взгляды А.Н.Леонтьева о роли и значении социальных факторов в становлении сценария человеческой жизни и его реализации. Признавая несомненное значение этих факторов, Б.Г.Ананьев не считал человека «пассивным продуктом общественной среды или жертвой игры генетических сил» [13, с.134]. Благодаря социальной активности человек создает и изменяет обстоятельства собственной жизни, посредством общественных связей образует собственную среду развития.

Важное значение имеет выдвинутое ученым требование: изучать личность в развитии и в системе ее взаимосвязей с социальными условиями. Главное внимание при этом обращать на сопоставление сдвигов по многим параметрам ее социального развития: гражданского, экономического, семейного состояния, «совмещения, консолидации или разобщения социальной функции – ролей, характера ценностей и их переоценки в определенных исторических обстоятельствах, смены среды развития», хода реализации жизненного плана, успехов и неудач, решения жизненных проблем [12, с.159].

Объем настоящей монографии не позволяет достаточно подробно остановиться на теоретико-методологическом вкладе в основание кризисной психологии всех отечественных ученых. Отметим лишь, что в рамках кризисной проблематики фактически находятся произведения таких российских психологов, как К.А.Абульханова-Славская, Г.М.Андреева, Л.И.Анцыферова, Л.И.Божович, Б.С.Братусь, А.В.Брушлинский, Ф.Е.Василюк, Л.Г.Дикая, И.С.Кон, Д.А.Леонтьев, Н.А.Логинова, А.В.Махнач и многих других авторов.

Весомый вклад в теоретическую разработку проблем кризисной психологии вносят психологи Беларуси. Успех этой деятельности в немалой степени объясняется принципиальной верностью идеям Л.С.Выготского. Активная разработка проблем кризисной психологии белорусскими психологами объясняется рядом причин. Во-первых, государство в наибольшей степени пострадавшее от чернобыльской катастрофы обязано весьма активно заниматься прикладными исследованиями оказания психологической помощи и поддержки четверти населения, проживающего на зараженной территории. Во-вторых, в советский период на территории республики был сосредоточен немалый научный потенциал, фактически занимавшийся исследованием проблем кризисной психологии и поддерживавший обширные связи с зарубежными учеными. В-третьих, население Беларуси достаточно болезненно восприняло факт распада великой державы, что стимулировало научные поиски вариантов и способов оказания помощи человеку в непростых условиях начала 90-х годов.

Кризисная психология в Беларуси строилась на фундаменте, созданном предыдущим поколением психологов. Фактически кризисными проблемами психологи Беларуси занимались всегда. Например, об этом свидетельствуют издания, опубликованные в Республике Беларусь такими специалистами в области экстремальной и военной психологии, как М.И.Дьяченко, Л.А.Кандыбович и В.А.Пономаренко [76, 78].

У истоков создания научно-практического направления – «кризисная психология» стоял Л.А.Пергаменщик [96]. По его инициативе и под его научным руководством с 1994 года в Беларуси проводятся ежегодные международные конференции «Социально-психологическая реабилитация населения, пострадавшего от техногенных и экологических катастроф (1994-2001 гг.)». Конференции актуализировали проблемы кризисной психологии и стали замечательной школой для многих психологов. Теоретические аспекты кризисной психологии были изложены в пяти сборниках научных трудов (1994, 1995, 1997, 1999, 2001 гг.).

В свою очередь, Л.А.Пергаменщик указывает конкретную дату рождения кризисной психологии в Беларуси – 1991 год, принятие Верховным Советом Республики Беларусь Государственной программы «Охрана материнства и детства в условиях воздействия последствий катастрофы на ЧАЭС». В этой программе содержался раздел «Социально-психологическая реабилитация и социально-правовая защита детей и подростков». Белорусские психологи впервые получили государственный заказ не столько на проведение психологических исследований, сколько на организацию социально-психологической реабилитации [157].

В постсоветский период произошло три события, участвуя в которых молодая белорусская кризисная психология прошла проверку практикой: психологическая помощь детям, родителям, воспитателям после захвата террористом детского сада (1996 г.), психологическая помощь студенческой группе после убийства студента (1997 г), психологические мероприятия после трагедии на Немиге (1999 г) [157].

В настоящее время над проблемами кризисной психологии активно работают Г.С.Абрамова, Е.М.Бабосов, Л.А.Кандыбович, В.М.Козубовский, М.А.Кремень, А.Н.Пастушеня, Л.А.Пергамен­щик, И.А.Фурманов В.А.Янчук, и др. Изучением специфических проблем кризисной психологии заня­ты А.А.Колмаков, В.П.Прилепин, К.В.Стволыгин, А.А.Урбанович, Ю.А.Фомин, В.Ф.Холод и др.

Достаточно интересным для развития кризисной психологии следует признать оригинальный подход Г.С.Абрамовой к классификации жизненных кризисов. С ее точки зрения, многое опре­деляется на каком из трех уровней произошел жизненный кризис – индивидном, индивидуальном или личностном. Индивид реализует себя в субъективно-биологическом времени, которое структурировано внутренней картиной здоровья. Вот почему кризис для него связан с ростом или старением организма и сопровождается болезненными явлениями (например, подростковый кризис, климактери­ческий и др.).

Индивидуальность реализует себя в индивидуально-событийном времени, которое структурировано процес­сами идентификации. Вот почему для индивидуальности на­иболее характерно переживание кризиса идентификации, который связан с депривацией потребности в эмоциональ­ном общении, в признании, с потерей самотождественнос­ти. Человек теряет чувство границ собственного Я, ста­новится отчужденным и беспомощным в осуществлении жиз­ни.

Личность реализует себя в конкретно-историческом времени, которое структурировано концепцией жизни и концепцией смерти личности. Конкретизация этих концеп­ций - в личной этике, в выработке жизненных правил. При этом кризис состоит в том, что привычная концепция жиз­ни и привычная концепция смерти не обеспечивает решения жизненных проблем. Как правило, это кризисы, связанные с изменением социального статуса, потерей социальной роли и др. Обычно этот вид кризисов описывается как кризисы личностного роста [3].

Активное участие в исследовании актуальных проблем кризисной психологии принимает академик Е.М.Бабосов. В числе ведущих направлений исследований следующие: сущностные характеристики посткатастрофного социума; взаимосвязь глобального кризиса (причина) с кризисными состояниями людей (следствие); основные стратегии поведения людей в условиях переживания кризиса; адаптационный потенциал различных категорий населения и др. По его мнению любая катастрофа не является точечным явлением и имеет процессуальный характер, включающий предкатастрофную, катастрофную и посткатастрофную стадии. С этой точки зрения события декабря 1991 года рассматриваются им как «катастрофический развал СССР» [25].

Основываясь на результатах исследования поведения и деятельности населения, проживающего в пострадавших от аварии на ЧАЭС районах, Е.М.Бабосовым выявлены четыре типа адаптационно/дезадаптационного поведения в условиях переживания «постчернобыльского» кризиса: активно-инициативный (26-28 % опрошенных), пассивно-конформистский (36-40 % опрошенных), маргинальный (15 % опрошенных) и дезадаптационный (12 % опрошенных). Результаты исследования показали, что среди факторов адаптации первое ранговое место занимает личностная структура особенностей и качеств самого человека (на это указывают 38,4 % опрошенных) [26].

Важным для кризисной психологии является концепция готовности к деятельности Л.А.Кандыбовича. По нашему мнению, данный подход вполне укладывается в проблематику кризисной психологии. Ключевой является идея о том, что «необходимо учиться управлять свои поведением, вырабатывать готовность к целесообразным действиям в новых обстоятельствах жизни» [9, с.17]. Формирование готовности Л.А.Кандыбович рассматривает в двух смыслах: во-первых, как психическое состояние (кратковременная готовность); во-вторых, как комплекс личных качеств, знаний, умений и навыков, обеспечивающих готовность к резкому (в нашем случае, кризисному) изменению обстоятельств жизни (длительная готовность).

Творческое использование идей Л.А.Кандыбовича применительно к процессу формирования готовности к кризисным событиям жизненного пути соответствует сущности кризисной психопрофилактики и может предусматривать два этапа. Во-первых, ориентацию человека относительно природы кризиса и его возможных последствий, то есть вооружение его элементарными знаниями психологии кризисов, ее своеобразной азбукой. Цели этого этапа могут достигаться психологическим просвещением. Тем самым будет достигнут теоретический уровень формирования готовности. Во-вторых, собственно формирование готовности к кризисному развитию событий. Цели второго этапа достигаются при помощи использования различных форм обучения, когда полученные знания подкрепляются путем ознакомления человека с успешным опытом деятельности других людей и путем формирования практических навыков и умений деятельности в кризисных ситуациях. Второй путь может быть представлен различными тренинговыми занятиями, в частности – тренингом «Оптимизация жизненных перспектив». Деятельность на втором этапе позволяет достичь практического уровня формирования готовности.

Проблемам психологической помощи и поддержки человека в новых условиях жизнедеятельности (в том числе и в условиях кризиса) посвящены исследования М.А.Кремня. Теоретической и методической основой такой помощи и поддержки может быть разработанная им теория упреждающей адаптации к новым условиям [112]. В рамках этой теории предпринято дальнейшее развитие теории образа. М.А.Кремень рассматривает образ как «психический «регулятор» жизнедеятельности человека», включающий по крайней мере два элемента: представления и эмоциональную нагрузку. Автору удалось органичное соединение двух категорий – образа и адаптации. «Адаптация зависит от способности изменять свои образы, приспосабливая их к новой действительности, - отмечает М.А.Кремень. – Одна из самых важных вещей на свете – понимать действительность и все время изменять наши образы в соответствии с нею» [112, с.22].

Для специалистов кризисной психологии представляет несомненный интерес исследование закономерностей поведения личности в экстремальных условиях, проводимое на протяжении ряда лет В.М.Козубовским. В частности, им были достаточно глубоко исследованы психологические аспекты групповой готовности малой группы операторов к сложным видам совместной деятельности и разработана методика оценки такой готовности [106].

В русле кризисной психологии над проблемами криминальной психологии уже ряд лет работает А.Н.Пастушеня [154]. Ему удалось рассмотреть ключевые проблемы криминальной субкультуры, исправления осужденных, криминогенной сущности личности преступника. По его инициативе был создан центр переподготовки и повышения квалификации практических психологов в сфере правоохранительной деятельности.

Значителен вклад в становление кризисной психологии в Беларуси Л.А.Пергаменщика. Он исследует теоретико-методологические, практические и исторические основы указанной отрасли знания. В обобщенном виде они нашли свое отражение в учебном пособии «Кризисная психология» [158] и в ряде статей. Так, фундаментальная статья «Методологические аспекты кризисной психологии» обозначила «иной взгляд на назначение психологической науки с точки зрения тех событий, которые происходили и происходят с человеком на исходе XX века» [159, с.5]. Опубликование пособия и указанной статьи имело широкий резонанс среди белорусской психологической общественности, студентов, преподавателей, практических психологов.

В следующей статье Л.А.Пергаменщик развивает высказанные ранее идеи о сути кризисной психологии как научно-практического направления. Данная работа заложила онтологические, методологические и психотерапевтические основания становления кризисной психологии [160]. По мнению автора, кризис в психологии и психологическая помощь человеку в кризисе имеют одну природу – антропологическую катастрофу [160, с.3-4].

Важной для дальнейшего развития психологии кризиса является предпринятая попытка обозначить новый вектор исследований – исследование сути и особенностей процесса поисков смысла травматического (кризисного) события. По мнению Л.А.Пергаменщика, смысл такого события состоит «в попытке человека иными средствами найти выход из безвыходной ситуации». К основным признакам категории «смысл» автор относит: доступность любому человеку, вынужденный и необходимый характер поисков, «нахождение, а не изобретение» смысла, каждая ситуация наполнена смыслом неоднозначным для всех, но единственно важным для каждого и др. [161, с.32-33].

В работах И.А.Фурманова обозначено «детско-подростковое» измерение кризисной психологии. Так, выявлены особенности ухода от кризисных состояний путем агрессии [233], раскрыты особенности аффективно-динамического подхода к анализу кризисного события. Проанализированы эмоциональные состояния детей-сирот при различных условиях выздоровления [235]. Удалось достаточно глубоко исследовать наиболее сложный в нравственном отношении кризис, вызванный насилием над детьми и подростками. Так, к основным последствиям физического и сексуального насилия автор отнес травматические стрессовые реакции, подозрительность и недоверие, депрессию, суицидальное поведение и др. [234].

Значительное место в работах В.А.Янчука занимает раскрытие сущности базисного метода кризисной психологии – экзистенциально-феноменологического. По его мнению этот метод обязывает «исследователя искать (1) возможности приостановления влияния собственных предубеждений и предположений на открытость и доступность чьих-либо переживаний, жизненный опыт; (2) оставаться на описательном уровне интерпретации в целях сосредоточения на непосредственных или первичных данных опыта; (3) горизонтализации единиц описания путем избегания построения какой-либо иерархии важности или значимости между ними – особенно на ранних этапах исследования»[263]. В другой работе В.А.Янчук раскрывает главную особенность указанного метода. «Акцентация внимания психолога на том, что происходит в само- и мировосприятии человека здесь и сейчас, - подчеркивает он, – а не на отдаленных исторических причинных основаниях, коренящихся в раннем детстве как это имеет место в психоанализе является наиболее характерной особенностью экзистенциально-феноменологического подхода» [262].

По его мнению, адекватное постижение человека в условиях его реальной социальной жизни невозможно без обращения к анализу интерпретаций. Речь идет о «необходимости смещения акцентов в исследованиях к постижению своеобразия интрепретации человеком самого себя и окружающего его мира. Без знания этих интерпретаций становится невозможным понимание оснований ориентации человека в происходящем и прогнозирования им своих будущих действий» [261, с.234-235]. При работе с кризисной проблематикой «получаемые [от субъекта] ответы требуют существенной работы по уточнению сокрытых в них жизненных переживаний и связанных с ними систем значений, которые в конечном счете и определяют как интерпретацию субъектом происходящего, так и отношение к нему, лежащего в основании принятия решений о реагировании» [260, с.31].

Таким образом, отечественная психология, представленная несколькими поколениями исследователей, позволила создать надежный фундамент новой отрасли психологической науки.

1.2.3. Зарубежные источники кризисной психологии. К ним необходимо отнести ряд философско-психологических течений и концепций, утвердившихся в зарубежной научной и общественной мысли. К зарубежным источникам кризисной психоло­гии по праву может быть отнесена феноменология – течение в немецкой филосо­фии, возникшее на рубеже XIX и XX веков и основанное Э.Гуссерлем и К.Яс­персом. Обычно термин «феномен» (от греч. phainomenon – являющееся) обозначает исключительное явление, данное человеку в его непосредственном опыте и постигаемое им при помощи чувств. Феномен – это то, что мы в своем восприятии выделяем как целое на фоне потока разнообразной информации, воздействующей на наши органы чувств. Другими словами, феномен, непос­редственно воспринимаемый индивидом как целое, есть фрагмент реального мира.

Феноменология была призвана изучать неискаженное описание непосредственного опыта в том виде, в каком он происходит. Исследовались простые, в какой-то мере даже примитивные переживания людей, руководствующихся только здравым смыслом, противопоставляя их переживаниям под­готовленных наблюдателей, имеющих определенную внутрен­нюю ориентацию.

По мнению Э.Гуссерля, движущая сила развития человека – потребность в саморазвитии и создании своего «феноменального мира». Существует определенный разрыв между тем, что есть вовне и тем, как мы это «вовне» воспринимаем и запечатлеваем в своем сознании.

Интересны взгляды К.Ясперса на процесс познания другого. Значимый другой не может быть познан и понят лишь при опоре на органы чувств. Гораздо полнее он мо­жет быть охвачен «посредством погружения в психику дру­гого человека, посредством вчувствования» [цит. по: 62, с.58].

Только при сопереживании можно охватить все эмоциональные процессы и переживания. Феноменология и призвана изучать способ, которым в сознании в соответствии с определенным смыс­лом и значимостью преломляется окружающий мир. Вот по­чему при работе с клиентом психолог обязан обратиться только к тому, что он может понять без предубеждения в действительном бытии клиента, охватить и описать.

Феноменология стимулировала появление экзистенциальной философии. До нее кризисная психология была сводом разрозненных знаний, рассыпанных по различным наукам дис­циплинам. Вот почему своеобразной точкой отсчета в раз­витии кризисной психологии считаются 40-е годы XIX ве­ка. Именно в те годы датский философ С.Кьеркегор попытался дать философское описание и обоснование труд­ностей существования (бытия) человека в мире, затронул базовые категории этого бытия, среди которых смерть, свобода, изоляция и смысл жизни [259].

Вплоть до первой мировой войны влияние С.Кьеркего­ра было незначительно. Лишь в 20-е годы XX века его идеи получили второе рождение благодаря деятельности М.Хайдеггера, К.Ясперса, М.Бубера, Н.А.Бердяева, Ф.Кафки, П.Тил­лиха. Они гораздо подробнее стали рассматривать конеч­ные данности существования человека.

В числе источников кризисной психологии необходимо выделить европейскую экзистенциальную психологию. В числе ее представителей обычно называют Л.Бинс­вангера, Е.Минковского, М.Босса, Р.Куна, В.Франкла, И.Ялома («американского психолога с европейской душой и российскими корнями») и др. Они разошлись с классическим психоанализом и были не согласны со схематизмом и редукционизмом З.Фрейда, игнорирующими уникальный опыт индивидуальной личности. Акцент в исследованиях был сделан на человеческих огра­ничениях и трагической стороне существования. Европейцы всегда испытывали географическую и этническую замкнутость, с сопутствующими первой и вто­рой мировой войнами, смертью и жизненной неопределен­ностью [259].

В основу отношений с клиентами они предлагали по­ложить феноменологический подход, требующий входить в мир переживаний клиента и воспринимать феномены этого мира без предубеждений, искажающих понимание («выслу­шать и понять»). К сожалению, труды экзистенциальных психологов были известны только в Европе. До тех пор, пока американский психолог Р.Мэй в конце 50-х годов XX века не познакомил своих коллег с творчеством экзистенциальных психологов.

Значительный вклад в процесс становления кризисной психологии внесла американская гуманистическая психология, зародившаяся в начале 50-х годов. Школа гуманисти­ческой психологии появилась в недрах бихевиоризма и психоанализа в трудах ряда психологов, среди которых Дж.Келли, А.Маслоу, К.Роджерс, Ф.Перлс и Р.Мэй. Несколько позже их поддержали Ш.Бюлер, О.Хаксли, Д.Бьюдженталь и ряд других психологов. Именуемая иногда «третьей силой», гуманис­тическая психология возникла в 1950 г. как ответ на слишком узкие рамки как бихевиоризма, так и психоанали­за. Представители нового течения считали, что традици­онные подходы исключают из рассмотрения некоторые важ­нейшие свойства, которые, по словам И.Ялома, «собствен­но и делают человека человеком», – такие, как выбор, ценности, любовь, креативность, самосознавание, челове­ческий потенциал и др. [259]. Таким образом, по мысли гуманистических психологов, прежним подходам к человеку не хватало самого главного – внима­ния к уникальному миру индивидуального опыта. Такая расстановка акцентов объясняется тем, что в США, в от­личие от Европы, царил дух экспансии, оптимизма, беско­нечных дистанций, прагматизма и индивидуализма. Там больше говорили о развитии потенциала каждого, о само­реализации, самосознавании.

В начале 60-х годов гуманистическая психология смогла выдвинуть пять основополагающих постулатов ново­го течения (впервые в цельном и законченном виде они были сформулированы президентом Американской ассоциации гуманистической психологии Дж.Бьюдженталем) [приводится по: 259, с.23]:

1. Человек как целостное существо превосходит сум­му своих составляющих (иначе говоря, человек не может быть изучен и объяснен лишь в результате научного изу­чения его частичных функций).

2. Человеческое бытие развертывается в контексте человеческих отношений (иначе говоря, человек не может быть объяснен своими частичными функциями, в которых не принимается в расчет опыт межличностных отношений).

3. Человек сознает себя (иначе говоря, человек не может быть понят без учета его непрерывного, многоуров­невого самосознавания).

4. У человека всегда есть выбор (иначе говоря, че­ловек – не пассивный наблюдатель процесса существования, он постоянно творит свой мир). «Мы не выброшены в мир, как пуля из ружья, которая летит по точно предначертанной траектории, – отмечал Х.Ортега-и-Гассет. – Совсем наоборот: выбрасывая нас в этот мир, судьба дает нам на выбор несколько траекторий и тем заставляет нас выбирать одну из них. Поразительное условие нашей жизни! Сама судьба принуждает нас к свободе, к свободному выбору и решению, чем нам стать в этом мире. Каждую минуту она заставляет нас принимать решения. Даже когда в полном отчаянии мы говорим: «Будь что будет!» – даже тут мы принимаем решение» [147, с.34].

5. Человек интенциален (иначе говоря, человек всегда обращен в будущее; в его жизни есть цель, цен­ности и смысл).

В 60-е годы движение гуманистической психологией было поглощено контркультурой с такими социальными фе­номенами как движение хиппи, наркокультура, сексуальная революция и др. Эти феномены принесли с со­бой новые ценности, которые стали размы­вать базовые принципы «гуманистической» школы. В итоге основатели гума­нистической психологии – Роджерс, Маслоу, Мэй постепенно отошли в сторону от движения.

Важнейшим источником кризисной психологии явился ряд концепций когнитивизма. К их числу необходимо от­нести подходы Дж.Миллера, Дж.Келли, Л.Фестингера, А.Бека, Х.Томе и др. Зависимость социального поведения индивида от познавательных (ког­нитивных) процессов, исследованная ими, показала воз­можности сознания человека, пережившего кризис. Идея же о последовательной, непротиворечивой картине мира, к восстановлению которой стремится человек в кризисе, позволила по-новому взглянуть на процесс переживания кризиса.

Нельзя оставить без внимания социальную гештальт-психологию, представленную произведениями К.Левина, К.Гольдштейна, А.Ангъяла и др. В их творчестве подчеркивается тесная взаимосвязь и взаимо­зависимость человека и общества. По мысли К.Левина, че­ловек стремится к состоянию баланса или равновесия со своим окружением. Но череда воздействий окружающей среды и объективных потребностей человека независимо от него создают напряжение. Поэтому социальное поведение человека направлено на снятие этого напряжения и восстановление внутреннего равновесия.

На становление кризисной психологии оказала значительное влияние психоаналитическая ориен­тация. Однако ортодоксальность и своеобразная «несгибаемость» классического фрейдизма под воздействием множества фактов развивающейся практики не смогли обеспечить широкую применимость выводов психоанализа к явлениям социальной жизни.

В определенной мере это замечание можно отнести и к становлению кризисной психологии. Стремление сыграть роль универсального учения, способного «наконец-то» распознать все секреты человека и его поведения, абсолютизация роли и значения его бессознательных внутренних влечений не позволили учению З. Фрейда в полной мере учесть социальные аспекты жизнедеятельности индивида. Как справедливо в этой связи писал Т. Шибутани, бессознательные влечения «составляют только одну часть человеческой жизни. Их важность нельзя недооценивать, особенно в случаях психических расстройств, – это хорошо понимают психиатры. Однако было бы ошибкой объяснить все человеческое поведение исключительно этими влечениями» [246, с.156]. Вот почему только гибкость подхода и расширение взгляда на природу человека, характерные для большинства последователей учения З. Фрейда, позволили глубже и основательнее проанализировать кризисную проблематику и ее социальный контекст.

Так, среди наследников классического или ортодоксально­го психоанализа, повлиявших на теоретическое становле­ние кризисной психологии необходимо выделить прежде всего ряд последователей Фрейда. Весьма важен вклад К.Юнга, доказавшего, что сущность человека опреде­ляется не только прошлым, но и целями, ожиданиями и на­деждами на будущее. По мнению К.Юнга, коллективное бессознательное является «хранилищем» общих знаний и переживаний, накопленных человечеством за последние три миллиона лет в борьбе за выживание. На протяжении всего своего существования люди сталкивались с одними и теми же кризисными ситуациями и поэтому психика сформировала «внутренние» решения этих проблем. Исходя из этого задачей психолога является помощь клиенту в нахождении конструктивного выхода из проблемной ситуации путем интеграции бессознательных («внутренних») решений в сферу сознания [17].

Необходимо выде­лить и произведения Г.Мюррея, раскрывавшие персона­логию и иерархию потребностей. Чрезвычайно важной для становления кризисной психологии явилась концепция пси­хосоциальных кризисов Э.Эриксона. Дальнейшее развитие А.Фрейд концепции механизмов психологической защиты, первоначально разработанной З.Фрейдом, позволило объяснить возможные варианты примирения человека с действительностью в условиях переживания кризиса.

В числе источников кризисной психо­логии необходимо выделить и теоретическое наследие гуманистических фрейдистов – А.Адлера, О.Ранка, К.Хорни, Э.Фромма, Г.Кайзера и др. Их работы охватывали широкий спектр проблем, так или иначе соприкасающихся с проблематикой кризисной психологии. Так, А.Адлер считал, что социальное поведение определяется не столько биологическими, сколько социальными факторами. Он впервые рассмотрел проблему компенсаторных механизмов психики. О.Ранк особо подчеркивал значение воли и тревоги, свя­занной со смертью; К.Хорни – критическое влияние предс­тавлений о будущем на поведение; Э.Фромм – сложности взаимоотношений человека и современного общества, роль и страх свободы в поведении; Г.Кайзер – проблема от­ветственности и изоляции.

Определенное влияние на становление кризисной пси­хологии оказал когнитивный или социальный бихевиоризм в лице прежде всего А.Бандуры, Дж.Роттера и Т.Шибутани. Идеи А.Бандуры о социальном подкреплении, об эффектив­ности личности, о модификации поведения позволили по-новому взглянуть на психотерапию навязчивых невро­зов, различного рода фобий. Весьма плодотворной для кризисной психологии оказалась идея Д.Роттера о внешнем и внутреннем локусе контроля человека. Изучение человеческой природы на основе его взаимодействий с себе подобными, творческий подход к понятию «картина мира», ее социально-психологический анализ, предпринятые Т. Шибутани укрепили социальную составляющую кризисной психологии.

Таким образом, социально-антропологическая ситуация второй половины XX века сформировала своеобразный заказ наукам о человеке. Попыткой реализации этого заказа явилось создание в рамках психологической науки новой отрасли – кризисной психологии. Теоретико-методологической основой созданного свода знаний явились не потерявшие своей актуальности идеи и концепции отечественной и зарубежной психологии.