Часть 3

По сравнению с речью изменения в системе языка менее заметны и труднее уловимы. Очевидно, что система языка меняется медленнее, чем условия функционирования языка или структура дискурса. Я буду касаться изменений основных – принципиальных, касающихся типологии языка. К ним относятся рост аналитизма и черт агглютинативности* в структуре производного слова. Эти два явления идут бок о бок.

Рост аналитизма обнаруживается в грамматике – в ослаблении склонения. Наиболее интенсивно ослабевает склонение числительных. Люди избегают склонять сложные составные числительные. Это становится массовым явлением. Так, когда праздновалось 800-летие Москвы, большинство людей говорило: в связи с восемьсотлетием Москвы, а не с восьмисотлетием.

В склонении существительных наблюдается экспансия именительного падежа. Это явление особенно активно обнаруживается в литературном разговорном языке. Оно хорошо изучено.

Рост аналитизма обнаруживается также в активизации конструкций с предлогами, вытесняющих конструкции без предлогов. Приведу лишь несколько примеров: изменение расписания -> изменения в расписании, ссора соседей -> ссора между соседями, подарок сестре -> подарок для сестры, ему свойственно -> для него свойственно. Особенно активен предлог по, обозначающий сферу деятельности: позиция по Чечне, план по трубам, конференция по Кавказу.

Изменения в грамматике часто связаны с изменениями в лексике. Здесь необходимо отметить количественный рост и активизацию употребительности двух классов несклоняемых имен: 1) аналитических прилагательных и 2) аббревиатур.

Число аналитических прилагательных (термин М. В. Панова (1)) увеличивается с такой интенсивностью, что ни ученые, ни словари не успевают их фиксировать. Назову лишь некоторые: мастер-класс, мастер-фонограмма, компакт-кассета, компакт-диск, шоу-бизнес, бизнес-класс, бизнес-ланч, топ-фильм, топ-звезда, брейк-группа, брейк-конкурс, Web-страницы, Web-услуги. Такие единицы чаще находятся в препозиции к существительному, но могут занимать и постпозицию: дог-шоу, ток-шоу, кофеварка-экспресс (ср. экспресс-опрос, экспресс-информация). Е. И. Голанова (2) убедительно показывает, что если в 60-е гг. подобные единицы были скорее фактами речи, то в наши дни, по-видимому, уже можно говорить о “фактах языка”.

В конце XX в. резко активизируется аббревиация. Особенно растет число буквенных аббревиатур, которые произносятся побуквенно: ОРТ (Общественное российское телевидение), НТВ (Независимое российское телевидение), МВФ (Международный валютный фонд), ФСБ (Федеральная служба безопасности), ЦИК (Центральная избирательная комиссия), ОВР (Отечество – вся Россия). Реже они произносятся как сочетания звуков: СМИ (средства массовой информации).

Как пишет М. В. Панов (3), перечисленные явления отражают однонаправленное (хотя и медленное, микроскопическое) движение русского языка (в целом – синтетического) в сторону аналитизма; движений в сторону синтеза нет.

Рост черт агглютинативности обнаруживается в ослаблении чередований на морфемном шве, которое поддерживается явлением интерфиксации. Эти явления ярче всего видны в словообразовании. Производство новых слов без чередований на морфемном шве характерно для нескольких классов производных. Рассмотрю два из них.

Именная префиксация. Соединение имен существительных с иноязычными приставками не сопровождается никакими изменениями на границе морфем. Высоко активны приставки супер-, сверх-, анти-, де-, псевдо-, пост-, контр- и некоторые другие.

Другой класс производных, в котором морфемный шов прозрачен, – образования от аббревиатур. В последние годы нередко граница морфем изображается даже графически: аббревиатура пишется большими буквами, а интерфикс, суффикс и окончание (если оно есть) – маленькими. Например: НТВшники, ОРТшники, ГАИшники, МГУшники, “МК”овский, ЛДПРовцы. Ранее использовались написания иного типа, которые применяют и сейчас: оэртэшники, гаишники, эмгэушники.

Рассмотрю несколько новейших производных, включающих иноязычные аббревиатурные основы. От аббревиатуры пиар (англ. PR – public relations) образовано имя лица пиарщик – специалист по public relations. Это существительное встречается в газетах и устных средствах массовой коммуникации. В 1993 г. создано название русской сети Интернета: Рунет (ru+net, букв. Русская сеть). Вот примеры: “Мысль об академии Интернета регулярно посещала жителей Рунета последние годы” (Время, 06.12.99); “В Рунете появился свой “Оскар” (згл., Коммерсант, 03.12.99).

Выводы. Едва ли не основной чертой современного дискурса является перемещение элементов разного рода (слов, фразеологизмов, словосочетаний, высказываний и т. д.) из периферийных сфер языка в центр системы. В качестве периферийных выступают единицы, относящиеся к суб- и нонстандарту (разговорному языку, жаргону, просторечию), терминологическая и профессиональная лексика, а также разного рода клише и цитаты, приходящие в устную литературную речь, в язык средств массовой информации из художественной литературы, фольклора, масскультуры (названия кинофильмов, цитаты из песен, анекдотов и т. д.) и устойчивого фонда официальных клише советского времени (лозунги, призывы, цитаты и т. д.). Все перечисленные виды разнородных инкрустаций отличаются известной функциональной однородностью: именно это обстоятельство позволяет объединить их.

Причины активизации периферийных элементов языка многообразны. Основными являются события общественной жизни. Периоды перестройки и постперестройки по своему воздействию на язык подобны революции: распад СССР, крушение тоталитарной системы вносят большие изменения в условия функционирования языка.

Ослабление внешней цензуры и автоцензуры способствует раскрепощению языка, отказу от стандартных, навязываемых советской идеологией форм выражения, или к их осмеянию, травестированию. Язык приобретает черты раскованности, живет полнокровной жизнью. Идет “перемешивание” разных слоев населения; например, речь узников ГУЛАГа (уголовных, бытовых, политических) влияет на речь других групп населения. Расширяются рамки публичной речи, к устной публичной речи (телевидение, радио, митинги, собрания…) приобщаются новые слои населения. Ушло в прошлое время, когда люди читали “по бумажке” заранее написанные выступления.

Рассмотренные особенности функционирования языка конца XX в. служат, по Якобсону (4), реализации поэтической функции языка. Цитаты, инкрустации разного рода обостряют диалогичность дискурса, повышают момент игры, служат созданию подтекста. Функции цитации и квазицитации многообразны: пародирование, травестирование, осмеяние догм, поэтизация, создание загадки.

Присутствие “чужого слова” придает резкую экспрессивность современному дискурсу, создает двуплановость или многоплановость восприятия, усиливает оценочность (обычно отрицательную – выражает иронию, шутку, сарказм и т. п.), приглашает адресата к активному восприятию речи, взаимодействию с автором. Цитаты, клише новояза, сниженные элементы, приходящие в литературный язык из периферийных сфер речи, обусловливают такую особенность структуры современного публицистического текста, которую можно назвать словом мозаичность (или интертекстуальность).

Заключение. Как оценивать все то, что мы наблюдаем в русских текстах конца XX в.? Я считаю, что происходит не порча языка, а его раскрепощение. В этой связи хочу сказать несколько слов по поводу тех оценок, которые иногда дают современному состоянию русского языка.

В 1998 г. газета “Frankfurter Allgemeine Zeitung” поместила статью (5), в которой автор (видимо, иммигрант) считает, что обилие ненормативной лексики – свидетельство состояния менталитета всего русского общества, что все общество криминализировано. С этим не только трудно, но просто невозможно согласиться.

Если сын говорит матери: “Не наезжай на меня”, используя жаргонизм, или лингвист говорит о каком-либо симпозиуме: “Это была большая лингвистическая тусовка”, то это – шутка, образность, но никак не включение говорящего в воровской мир. Некоторые слова общего жаргона использовали высочайшие авторитеты русской культуры – такие люди, как академик Д. С. Лихачев или писатель А. Солженицын в своей даже публичной речи (на халяву, тусовка).

Приведу еще один пример, который поразил даже меня, привыкшую к употреблению слов общего жаргона. Серьезная книга – руководство для пользователей персональным компьютером – озаглавлена ПК для “чайников”. Эта книга выдержала уже не одно издание, 2-ое изд. – Киев-Москва, 1994 г. Чайник – слово жаргонное. Это не ‘сосуд для приготовления чая’, а шутливое название человека – ‘непрофессионал’. Помещенное в название книги, это слово привлекает читателя, ср. обычное скучное трафаретное название типа Руководство для пользователей-непрофессионалов.

На мой взгляд, не правы те лингвисты, которые подходят ко всем новым явлениям языка с чисто пуристических позиций. С. Кестер-Тома справедливо замечает: “Запрет – не лучшее средство языковой политики”. Напомню слова М. В. Панова (6), сказанные в самом начале перестройки: “В 30-60-е годы господствовало такое отношение к литературному языку: норма – это запрет. Норма категорически отделяет пригодное от недопустимого. Теперь отношение изменилось: норма – это выбор. Она советует взять из языка наиболее пригодное в данном контексте”.

Нуждается ли современный русский язык в защите? Нет, я думаю, что нуждается в коррекции своего языка подавляющее большинство российских граждан. Нуждается в значительно более высоком уровне культуры все общество. “Порча” языка, о которой так много пишут, затрагивает не систему языка, а языковую способность, умение говорить. Новые условия функционирования языка, появление большого количества неподготовленных устных публичных текстов создает впечатление о росте количества ошибок. Впрочем, некоторые лингвисты полагают, что “корявость” речи выявляет “заложенные в языке тенденции развития”.

Язык – система самоочищающаяся. Еще недавно повсюду говорили о “консенсусе”, даже – о семейном. Где это слово? Прошло несколько лет, и оно умерло. В тоталитарные времена язык засушили, ему недоставало животворной влаги, теперь – перенасытили ею. Лишняя – уйдет.

Раскрепощение, возможность свободно выражать свои мысли и чувства, игры с языком и при помощи языка – вот что характерно для русского языка нашего времени.

Социальные приоритеты в формировании современной культуры речи ( по данным службы русского языка ИЛИ РАН).

В феврале 2003 года возобновила свою работу телефонная “Служба русского языка” Института лингвистических исследований РАН. Материалы и результаты наблюдений над вопросами и высказываниями, обращенными в “Службу”, позволяют представить актуальный для современного говорящего срез проблем, связанных с нормативным употреблением единиц различного уровня, и одновременно свидетельствуют о “фокусах внимания” индивида и социума в восприятии языка.

Ниже излагаются итоги наблюдений над двумя категориями вопросов и высказываний граждан: 1) собственно вопросами и 2) суждениями и обращениями. Хронологические рамки наблюдений охватывают период с февраля по ноябрь 2003 года; общие статистические данные – около 1000 вопросов (подсчет осуществлен на основе принципа “одна языковая единица = один вопрос”), суждений, предложений. Одновременно проводился (выборочно) социологический мониторинг с опорой на следующие данные: пол, возраст (выделены три основные возрастные группы: молодое поколение – примерно до 30 лет; среднее поколение – от 30 до 55 лет; старшее поколение – от 56 лет), социальные характеристики граждан (преимущественно профессионально ориентированные).

В содержательном плане вопросы и суждения разнообразны. Значительная часть вопросов связана с языковыми характеристиками примеров: их напи­са­нием, произношением, значениями, формообразованием, нормами сочетания и употребления слов и выражений в разных стилях, правилами пунктуационного оформления. Часть вопросов посвящена этимологии языковых единиц, а также их фиксации и описанию в словарях. Отдельную группу образуют “школьные” вопросы, возникающие при выполнении лексического, словообразовательного или грамматического разборов. Некоторые обращения представляют собой информационные запросы: о типах словарей, времени их издания, источниках лингвистических сведений как теоретического, так и методического характера. Отдельные вопросы касаются проблем именования, плагиата.

Количество вопросов и социально-профессиональные характеристики обратившихся в “Службу русского языка” граждан распределяются следующим образом.

Вопросы по орфографии – написанию и объяснению написания слов и словосочетаний – образуют самую большую группу и составляют 20,5% от общего количества. При этом большая доля приходится на вопросы о правописании иноязычных слов, в том числе неологизмов, а также о написании, зависящем от смысловых характеристик примеров (слитное и раздельное написание НЕ, приставок ПРЕ- и ПРИ- и т. д.).

Наиболее активно вопросы о правописании задают женщины, мужчины обращаются за орфографической помощью почти в два раза реже.

Представители среднего поколения интересуются орфографическими вопросами чаще других; с точки зрения профессиональных характеристик консультирующихся выделяется группа корректоров и редакторов (из редакций средств массовой информации и издательств), секретарей, работников рекламных служб; однако активны и представители других сфер: врачи, менеджеры, инженеры и т. д. Число представителей старшего поколения, с одной стороны, и школьников и студентов, с другой, сравнительно невелико.

Вторую многочисленную группу составляют орфоэпические вопросы (17%): о словесном ударении (13,3%) и произношении слов (3,7%). Наибольшее число вопросов касается лексики активного запаса, характеризующейся системной и функциональной варьируемостью (ср. примеры, вызывающие вопросы об ударении: включит, творог, за деньгами, звонит, каталог, свёкла и т. д., о произношении: афера, булочная, скучно, темп и др.).

Заметную активность при этом проявляют женщины, мужчины задают подобного рода вопросы в 3,5 раза реже.

Представители среднего поколения достаточно активны; в профессиональном отношении заметно число представителей технических специальностей и бизнеса. Также активно старшее поколение; менее всего интересуются вопросами орфоэпии школьники.

Наблюдающееся преобладание вопросов, связанных с “внешней” стороной слова, обнаруживается и в характере вопросов, связанных с проблемами словоизменения (16,7%) и словообразования (3,2%). Чаще всего вопросы касаются особенностей склонения имен существительных, числительных; глагольного спряжения; употребления словоформ с предлогами (ср.: договоры или договора?, согласно распоряжению или распоряжения?); употребления слов в той или иной форме в рамках словосочетания (ср.: поехать на или в Украину?; управление образования или образованием?).

Женщины задают вопросы о словоизменении и словообразовании в два раза чаще, чем мужчины.

Представители среднего и старшего поколения в равной мере интересуются проблемами слово- и формообразования. Профессиональные характеристики консультирующихся различны, преобладания группы корректоров и редакторов, секретарей не наблюдается. Часто такого рода вопросы возникают при создании текстов, в частности делового характера.

Следующая по численности группа – вопросы о значениях слов и выражений (14,2%). Данные вопросы возникают чаще всего при восприятии речи (“встре­тилось в тексте”, “часто слышу”, “услышал в разговоре”, “мой друг так гово­рит”, “это слово употребляют коллеги”), относительно реже – при употреблении (“пи­шем объявление”, “пишу расписку”). Наибольшее количество вопросов свя­за­но с толкованием иноязычных слов, общенаучных и специальных терминов.

Заметно преобладание “мужских” вопросов, женщины интересуются значениями примеров приблизительно в два раза реже.

Наибольшее число вопросов этой группы поступило от представителей среднего поколения; здесь также наблюдается отчетливая “профессиональная” мотивация вопросов: их возникновение связано с профессиональной деятельностью (секретарь, переводчик, преподаватель, работник пресс-службы, типографии, и т. д.); наряду с этим вопросы задают с познавательной целью, с целью разрешить спор и т. д. Значительно меньшим является число во­просов школьников, единичны вопросы представителей старшего поколения.

Со смысловыми особенностями слов, а также их стилистической характеристикой связаны вопросы о закономерностях употребления слов в рамках словосочетания (6,6%). Эти вопросы возникают как при восприятии речи: “используют в рекламе”, “слышу в речи других людей” (т. е. осуществляется контроль речи окружающих); так и при создании текстов (письменных: объявлений, заявлений, рекламы; устных: “можно ли так сказать?”, “как сказать правильно?” и т. д.).

Женщины интересуются этими вопросами в 1,5 раза чаще, чем мужчины.

Представители среднего поколения задали более половины вопросов этой группы, около трети составляют вопросы пенсионеров, остальная доля – вопросы школьников.

Вопросы, связанные с особенностями предложений, составляют в совокупности 6,2%. Заметная доля при этом приходится на вопросы пунктуационные (более 80%); вопросы о корректности предложений с семантико-грамматической точки зрения задают сравнительно редко; вопросы, касающиеся строения предложений, единичны.

Подавляющее большинство вопросов возникает при оформлении текстов, вопросы, связанные с оценкой чужой речи, единичны (обычно в этом случае оценивают речь учащихся; еще один предмет оценки – рекламные тексты).

Авторами вопросов чаще всего являются женщины: их вопросы в количественном отношении почти в 5 раз превышают “мужские”.

Активны представители среднего поколения и разных профессиональных групп, вопросы школьников (и для школьников) составляют примерно пятую часть, единичны вопросы представителей старшего поколения.

Отдельную группу образуют вопросы этимологические: о происхождении слов и фразеологических оборотов (4%).

И мужчины, и женщины здесь активны в равной степени. Преобладания представителей какой-либо возрастной группы также не наблюдается.

В особую группу выделяются вопросы “школьной” проблематики (4,5%): разбор слов по составу, квалификация слова как части речи, определение частных грамматических характеристик примеров и т. п. С этой категорией вопросов обращаются школьники и их родители при выполнении домашних заданий.

В целом наблюдения над направленными в адрес “Службы русского языка” вопросами свидетельствуют о том, что значительная доля внимания представителей разных социальных слоев сосредоточена на точном (“правильном”, “верном”) воспроизведении слова в письменной и устной речи, а также на употреблении строгого нормативного грамматического варианта: вопросы, нацеленные на получение именно такого типа информации о свойствах слова, составляют более половины от общего числа (57,4%). Следовательно, обнаруживает себя восприятие говорящими слова как знака в максимальной степени точного в его внешнем выражении. Восприятие слова как точного языкового знака проявляется и в стремлении к точному знанию его значения (точному знанию обозначаемого предмета) и употреблению в соответствии с лексическим значением, как правило – в рамках двусловного сочетания. Об этом же свидетельствует и частое обращение к именам собственным (именам и фамилиям людей, географическим названиям и т. п.) – именам, имеющим узкое, предельно конкретное значение. В материалах “Службы” совокупная доля вопросов, имеющих отношение к различным характеристикам имен собственных, составляет более 10%.

Таким образом, восприятие языка как совокупности точных знаков очерчива­ет и границы языкового самоощущения человека: они определяются уровнем слова и уровнем ближайшего синтаксического окружения слова. Наличие у слова орфоэпических, грамматических и словообразовательных вариантов оценивается в подавляющем большинстве случаев как языковое нарушение; консультирующиеся, как правило, твердо убеждены в жесткой регламентации примеров и с недоверием воспринимают ответы дежурных “Службы”, в которых они объясняют допустимость употребления вариантов слова в разных функциональных сферах языка или на данном этапе языкового развития.

Примеры обсуждения строения предложений и их значения являются единичными, при этом чаще всего ясно осознаются проблемы, связанные с употреблением какого-либо одного слова или словоформы, а также с правилами оформления документов. Следует указать на отсутствие вопросов, связанных с созданием и анализом текстов. Также не заявлены вопросы, связанные с нормами и правилами речевого общения.

В суждениях и обращениях граждане выражают критическое отношение к ошибкам в речи государственных служащих, политиков, теле- и радиожурна­листов (часто говорится о большом количестве ошибок); указывают на на­ру­шения языковых норм в рекламных текстах; отмечают интенсивное исполь­зо­ва­ние иноязычных слов, в частности в СМИ. Также граждане интересуются воз­можностями исправления и предупреждения ошибок в публичной речи, на­ли­чием речевых рекомендаций для создателей рекламы, мерами админи­стративного воздействия на нерадивых издателей, рекламопроизводителей и предлагают активнее обсуждать проблемы русского языка в СМИ, в том числе возможность “реформирования”, “упрощения” орфографии и грамматики.

Диапазон отмечаемых нарушений достаточно широк. Часто внимание обращается на произношение примеров, в которых встречаются ошибки в ударении (облегчить, обеспечение, правы, красивее и т. д.). Негативно оценивается нестандартное написание в телевизионной рекламе (без использования прописных букв). Отмечаются ошибки в словообразовании (покрасивше, зашедши, самоклеющийся, балерун), при этом рекордное количество замечаний направлено в адрес дикторов и журналистов в связи с нарушениями словообразования и формообразования числительных (двух тысяче третий год, до пятьсот тысяч и т. п.). Критически воспринимается частотное употребление слова как бы, а также примеров, привносимых из разговорной речи и просторечия (кушать, большевато, нету, похудание, Петроградка, Питер и др.) Часто упоминается такая особенность современной речи, как активное использование в прессе (“засилье”) иноязычных слов (бренд, онлайн и т. д.). Критике подвергаются примеры “неправильного”, по словам звонивших, сочетания слов (лица женской национальности, разморозить батареи, “Радио России – настоящее Радио”, в конечном итоге, поговорим об этом в следующем часе и др.). Также отмечаются и нарушения в грамматических конструкциях (ср.: Ей день рождения), или они оцениваются как неправильные (ср.: на “Эхе Москвы”).

Другая категория замечаний вызвана критическим отношением к рекламе различных товаров. Отмечается, что создатели рекламных текстов часто прибегают к использованию иностранных слов, в том числе воспроизводят их в английской орфографии. Также приводятся ошибки в словоупотреблении (постиратое белье).

Вызывают нарекания переименования (ср.: почему институты переименовали в уни­верситеты?), искаженные и дублетные топонимические названия, гра­фи­ческое оформление рекламных текстов, транспарантов, стендов и т. п.

Особую категорию составляют суждения, в которых говорящие высказывают необходимость принятия административных мер в отношении создателей некачественных текстов, предназначенных массовому читателю и слушателю, а также мер, направленных на предупреждение языковых нарушений. Предлагается шире обсуждать в СМИ проблемы русского языка, в том числе и проблемы реформирования графики и орфографии, возможность “упрощения” грамматики. Отмечается необходимость широкого издания словарей трудностей русского языка.

В целом, наблюдения и суждения граждан обнаруживают их внимание именно к публичной речи в ее разных жанровых формах. Основными “проблемными” темами являются языковые нарушения (ошибки) и активное, неу­местное употребление заимствований. Речь неофициальная предметом обсуж­дения становится редко, при этом обычно рассматриваются лишь значения слов.

Рассматриваемые материалы демонстрируют высокую степень активности женщин в данной форме языковой рефлексии: в целом вопросов, суждений и предложений, поступивших от женщин, в два раза больше, чем вопросов мужчин. Тем не менее следует подчеркнуть, что мужчины проявляют большую активность при обсуждении вопросов, касающихся значений слов и выражений; еще одна сфера мужского внимания и интереса – этимология языковых единиц.

Анализ возрастной специфики материалов “Службы русского языка” показывает, что доминируют вопросы представителей среднего поколения, за исключением группы “школьных” вопросов и категории “суждения и предложения”. При этом возникновение вопросов чаще всего связано с практической деятельностью человека, предполагающей употребление разных языковых единиц, а также с познавательной деятельностью; вопросы, связанные с оценкой чужой речи, заявлены в значительно меньшем объеме.

Вопросы молодого поколения отчетливо мотивированы учебными целями. Представители старшего поколения обращают внимание на широкое распространение “неправильных” примеров и в целом сориентированы на общий контроль и оценку как собственной речи, так и речи окружающих. Именно лица старшего возраста с настойчивостью говорят о необходимости сохранения и защиты русского языка.

----------------

*Агглютинация – способ образования производных слов и грамматических форм посредством присоединения к корню различных аффиксов, имеющих самостоятельное значение.

Список литературы

1. Панов М. В. Об аналитических прилагательных // Фонетика. Фонология. Грамматика. М., 1971.

2. Голанова Е. И. О “мнимых сложных словах” (развитие класса аналитических прилагательных в современном русском языке) // Лики языка. К 45-летию научной деятельности Е. А. Земской /

Ред. М. Я. Гловинская. М., 1998, с. 31-39.

3. Панов М. В. Аналитические и синтетические языки // Словарь юного филолога / Составитель М. В. Панов. М., 1984.

4. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: “за” и “против” /

Ред. Е. Я. Басин, М. Я. Полякова. М., 1975, с. 193-230.

5. Margolina S. Die vergaunerte Zunge. Das Lachen friert ein: Ein neuer Sprachstil in Ru?land // Frankfurter Allgemeine Zeitung (19.01.98)

6. Панов М. В. Из наблюдений над стилем сегодняшней периодики // Язык современной публицистики. М., 1988.

ТЕМА 3

Культура речи современной молодежи.

Источники формирования, особенности словоупотребления и морфологии

Проблема комплексного анализа “языка молодежи” – это проблема междисциплинарного плана: социолингвистического, психолингвистического и лингвокультурологического. Основной предмет научного анализа и научно-практического мониторинга – “язык молодежи” – это своеобразный культурный концепт с характерной концептосферой, включающей определенные представления о возрасте и особенностях речевого поведения молодых людей как части говорящего по-русски современного городского социума. В научном смысле это условная социолингвистическая категория с некоторыми относительными очертаниями: лингвистическими (субстандартные языковые предпочтения, экспрессивное общение, полиглоссия), социальными (возраст носителей: от подросткового, 13-14 лет, до старшего молодежного, примерно 35-37 лет) и коммуникативно-функциональными (акцентированное стремление к отказу от общепризнанных норм и традиций, тяготение к новому, популярному, экстравагантному). Наиболее естественный языковой вход в концептосферу языка молодежи – специфический лексикон, популярный у разных молодежных групп, однако реальное описание концептосферы “язык молодежи” осложняется целым рядом дополнительных социальных и культурологических факторов употребления молодежного лексикона – прежде всего варьированием типовых признаков речи коллективного субъекта в зависимости характера воспитания, образования и социального статуса отдельных его представителей, ср., например, городских школьников, учащихся профтехучилищ, речь студентов-филологов, студентов технических вузов или факультетов, артистической молодежи, солдат и матросов, молодых людей из современного бизнеса, инженеров, программистов и т. п.

Условность категории “язык молодежи” выражается и в употреблении слова “язык”, поскольку на самом деле речь идет не о каком-то особом языке или его разновидности и даже не о социальном подъязыке, а о некоторой лексико-фразеологической подсистеме в пределах всего корпуса современной общеупотребительной лексики и фразеологии русского языка, подсистеме специфических номинаций и экспрессивов, считающихся молодежными [см.: Ермакова, 1994]. Кроме того, могут быть зафиксированы также и некоторые фонетические тенденции и грамматические предпочтения обыденной молодежной речи.

Все вместе это можно квалифицировать как существование и развитие самостоятельного молодежного дискурса – конгломерата собственно лингвистических, социолингвистических, лингвокультурологических факторов, дающих представление о единой когнитивной концептосфере – речи молодых людей.

При этом следует иметь в виду, что живая речь молодежи в целом отличается полифункциональностью, т. е. включением в общение самого широкого реестра средств выразительности и образности: нормативных и ненормативных, разговорно-сниженных и диалектных. Но особенно популярны в молодежной среде единицы общеупотребительного субстандарта: просторечия и жаргонов. Можно сказать, что особенности речевой коммуникации молодых людей нового времени вполне вписываются в общие языковые процессы, но при этом выделяются в них усиленными, акцентированными, а в некоторых случаях и исключительными проявлениями в рамках общего языкового и культурного процесса. В этом смысле важно проанализировать такой актуальный и общий для всего социума процесс современного языкового развития, как глобальное снижение и усиление экспрессивности публичного общения.