Глава 3. Голодная зима

В начале ноября 1941 г. положение осажденного Ленинграда еще более осложнилось. С захватом Тихвина возникла реальная угроза создания второго кольца блокады, а следовательно, и полного прекращения подвоза продовольствия и горючего.

На 9 ноября 1941 г. в городе и Новой Ладоге имелось муки на 24 дня, крупы и жиров — на 18, мясопродуктов — на 9 дней. Большая часть этих запасов находилась за Ладожским озером, которое к этому времени еще не замерзло.

Эти грозные факты заставили руководство обороной города в четвертый раз снизить нормы выдачи продовольствия населению. С 13 ноября рабочие стали получать 300 г хлеба, а остальное население — 150 г.

Через неделю, чтобы не прекратить выдачу хлеба совсем, Военный совет Ленинградского фронта был вынужден принять решение о сокращении и без того голодных норм. С 20 ноября ленинградцам стали выдавать самую низкую норму хлеба за все время блокады — 250 г. по рабочей карточке и 125 г. по служащей, детской и иждивенческой.

Кусочек суррогатного хлеба стал с этого времени основным средством поддержания жизни. Из этого кусочка хлеба ленинградцы делали несколько сухариков, которые распределяли на весь день. Один-два таких сухарика да кружка горячей воды — вот из чего в основном состояли в самые голодные дни завтрак, обед и ужин населения осажденного города. Другие продукты, которые полагались по карточкам, население получало нерегулярно и не полностью, а то и вовсе не получало из-за отсутствия их в городе. В ноябре 1941 г. иждивенцы в дополнение к хлебному пайку получили за месяц всего по 1,5 кг. других продуктов.

Жестокий голод усугублялся наступившими сильными холодами, почти полным отсутствием топлива и электроэнергии. В декабре 1941 г. топлива не хватало даже для обеспечения работы важнейших оборонных предприятий, электростанций, госпиталей. В январе 1942 г. в большинстве домов вышли из строя водопровод и канализация.

Острый недостаток питания и топлива, постоянные обстрелы и бомбежки и вызванные ими нервно-психические переживания резко увеличили смертность среди населения блокированного Ленинграда. Главной причиной смертности была так называемая алиментарная дистрофия, то есть голодное истощение. В первое время ленинградцы регистрировали смерть своих родных и близких в загсах, у которых можно было наблюдать длинные, печальные очереди. Но с наступлением зимы и резким увеличением смертности ослабленные голодом люди были не в силах похоронить умерших и далеко не всегда регистрировали их смерть.

Многие коммунисты перед смертью приходили в райкомы партии и сдавали свои партийные билеты. Посетившая в те дни старую коммунистку Крылову работник исполкома Петроградского райсовета Ю. П. Маругина вспоминала: «Когда я пришла к ней, она лежала на кровати, она сама чувствовала, что дни ее сочтены, она хотела передать мне свой партийный билет, чтобы я сдала его в райком партии, но потом подумала и сказала: "Нет, товарищ Маругина, пусть он со мной будет в гробу. Ведь у меня ничего сейчас нет, кроме билета. Положу его себе на грудь, и он меня согреет. Очень мне холодно, а он красный, на огонь похож..."». Но на смену погибшим в ряды Коммунистической партии приходили сотни и тысячи ленинградцев, которые, как писал один из участников обороны Ленинграда, твердо верили, что, «пока в городе существует партийная организация, пока жив хоть один большевик, Ленинград не сдастся, не склонит своей гордой головы перед врагом, не потеряет своего вдохновения».

Условия блокадной зимы значительно затруднили оказание медицинской помощи населению. В течение декабря 1941 г. почти все больницы лишились электроэнергии, что повело к остановке работы операционных, физиотерапевтических, рентгеновских, перевязочных и других кабинетов. Температура в больничных помещениях упала до 2—7°, прачечные прекратили стирку белья, ручная стирка не могла обеспечить даже самые необходимые нужды медицинских учреждений.

В Ленинграде день ото дня стало увеличиваться число детей, оставшихся без родителей. Имевшиеся в городе детские дома не могли вместить всех детей-сирот, и начиная с января 1942 г. один за другим открываются новые детские дома. За пять месяцев 1942 г. в Ленинграде было открыто 85 детских домов, приютивших 30 тыс. детей. Партийные и комсомольские организации широко развернули работу по выявлению безнадзорных детей и определению их в детские дома. Сироты-подростки определялись в ремесленные училища, спецшколы и другие учебные заведения. Среди населения собирались одежда, обувь, кроватки, посуда и другие вещи, необходимые детским домам. Из комсомольцев были созданы бригады, помогавшие обслуживающему персоналу детских домов налаживать работу. Они доставляли воду, мыли помещения, обшивали ребят, вели среди них воспитательную работу.