Об историческом развитии Аврелий Августин

Как относительно одного, отдельно взятого человека мы по опыту убеждаемся в истине сказанного апостолом, что не прежде духовное, но душевное; потом же духовное (I Кор. XV, 46); и потому каждый, поколику рождается от осужденного отростка, сначала по необходимости бывает по Адаму злым и плотским, а потом, когда возродившись, возрастет во Христа, становится добрым и духовным: так и в целом челове­ческом роде, лишь только существование этих двух градов стало выражаться сменой поколений рождающихся и умирающих, пер­вым родился гражданин этого века, а потом уже чужой для этого века, принадлежащий к Граду Божью, благодатью предназначенный, благодатью избранный, по благодати странник земли, по благодати гражданин неба. Ибо, что касается его самого, он происходит от той же массы, которая первоначально была осуждена вся; но Бог, как горшечник (это сравнение не безрассудно, а мудро употребил апостол), из одной и той же массы сотворил один сосуд в честь, другой не в честь (Римл. IX, 21). Прежде, однако же был сотворен сосуд в бесчестие, а потом в честь: ибо и в одном и том же человеке, как я уже сказал, предваряет негодное, с которого мы по необходи­мости начинаем, но при котором нам нет необходимости оставаться; затем уже следует годное, к которому мы переходим по мере успехов, и с которым, достигнув его, останемся. Поэтому, хотя не всякий злой человек будет добрым, никто однако же не будет добрым, кто не был злым; но чем быстрее кто изменяется к лучшему, тем скорее заставляет называть себя соответственно тому, что усвояет, и названием позднейшим закрывает название первоначальное. Итак, о Каине написано, что он б зиждяй град (Быт. IV, 17); Авель же, как странник, града не построил. Ибо Град Святых есть Град вышний, хотя он и здесь рождает своих граждан, в лице которых странствует, пока не наступит время его царства, когда соберет он всех воскрес­ших с их телами, и когда последним дано будет обетованное царство, в котором они будут с своим Главою, Царем веков, царствовать без конца времени (Кн. 15, Гл. I).

Итак, мы находим в земном граде два вида: один, представля­ющий самую действительность этого града, а другой служащий посредством этой действительности для предъизображении небес­ного Града. Граждан земного града рождает испорченная грехом природа, а граждан Града небесного рождает благодать, освобожда­ющая природу от греха; почему те называются сосудами Гнева Божьего, а эти – сосудами милосердия (Римл. IX, 22.23). Это было предъизображено и двумя сыновьями Авраама, тем, что один, Измаил, родился по плоти от рабы, которая называлась Агарь; другой же, Исаак, родился по обетованию от свободной Сарры. И тот и другой от семени Авраама; но того родила связь, служившая выражением природы, а этого дало обетование, служившее образом благодати. Там указывается на человеческое совокупление, здесь же ставится на вид благодеяние божественное (Кн. 15, Гл. II).

Земной град, который не будет вечным (потому что не будет уже градом, когда будет осужден на вечное наказание), имеет свои блага на земле, которыми и радуется, насколько возможна радость о таких вещах. И так как нет такого блага, которое не делало бы затруднений тем, кто привязан к нему: то и этот град очень часто разделяется сам на себя, вступая в споры, войны, сражения, и добиваясь побед, несущих пред собою смерть или, по крайней мере, смертных. Ибо, какой бы частью своей он не восстал войною на другую часть, он ищет быть победителем племен, хотя сам находится в плену у пороков. И если он, победив, делается более гордым, победа его несет пред собою смерть; а если, приняв в соображение условия и общую судьбу человеческих дел, он более тревожится возможными в будущем несчастными случайностями, чем превоз­носится прошлою удачей, то победа его только сама смертна. Ибо он не может, оставаясь постоянно, властвовать вечно над теми, кого мог подчинить себе победой. Тем не менее несправедливо говорят, будто блага, к которым стремится этот град, не суть блага, потому что и сам он в человеческом роде есть нечто лучшее. Он стремится к земному миру для своих земных дел: этого мира он желает достигнуть посредством войн. Ибо, когда он победит и не будет такого, кто оказывал бы сопротивление, тогда настанет мир, кото­рого не имели взаимно враждебные стороны, спорившие под гнетом бедности о тех вещах, которыми не могли владеть вместе. Тяжкие войны стремятся к этому миру, и то, что называется славной победой, достигает его. Когда побеждают те, которые боролись за справедливое, то кто станет сомневаться, что нужно радоваться победе, и что настал желанный мир? Это благо, и несомненно дар Божий. Только если, пренебрегши теми лучшими благами, которые относятся к вышнему Граду, где будет победа, обеспечивающая на веки и притом – высший мир, привязываются более к этим благам, или считая их единственными, или любя их более тех благ, которые признают лучшими: тогда несчастье последует неизбежно, а бывшее прежде увеличится (Кн. 15, Гл. IV).

Я дал обещание писать о начале, распространении и неизбежном конце двух градов, из которых один – град Божий, другой – град настоящего века, где странствует теперь и град Божий, насколько он принадлежит к человеческому роду. Но прежде, насколько мне помогла благодать Христова, я опроверг противников града Божья, которые Создателю его, Христу, предпочитают своих богов и с пагубной для себя злобой ненавидят христиан.

Августин А. О граде Божьем // Философия истории. Антология: – М., 1995. – С. 22-23.