Любовь как сущностная характеристика человека Эрих Фромм

Человек был вырван из единства с природой, ха­рактеризующего животное существование. Поскольку он располагает разумом и воображением, он осознает свое одиночество и обособленность, свое бессилие и незнание, случайность своего рождения и своей смерти. Человек не мог бы и мгновение вынести это состояние, если бы не имел возможности вступать в отношения с окружающи­ми людьми, что заменило ему старые, регулируемые инстинктами связи. Даже если бы были удовлетворены все его физиологические потребности, он ощущал бы свое состояние одиночества, как тюрьму, из которой он должен вырваться, чтобы остаться здоровым. Душевнобольной фактически является человеком, которому совсем не уда­лось достичь какого-либо единения. Он находится в плену, даже если он не живет за зарешеченными окнами. Объединиться с другим живым существом, вступить с ним в отношения — это настоятельная потребность, от удо­влетворения которой зависит душевное здоровье человека. Эта потребность стоит за всеми явлениями, составля­ющими шкалу интимных человеческих отношений, за все­ми страстями, которые в широком смысле слова можно обозначить как любовь...

Есть только одна страсть, которая удовлетворяет по­требность человека в единении с миром и одновремен­но в достижении чувства целостности и индивидуаль­ности,— любовь. Любовь — это объединение с другим человеком или предметом вне самого себя при условии сохранения обособленности и целостности самого себя. Любовь — это опыт деления и общности, который позво­ляет полностью развить собственную внутреннюю актив­ность. Переживание любви делает излишними иллюзии. Мне больше не нужно преувеличивать образ другого или представление о самом себе, поскольку реальность жи­вого деления и любви позволяет мне трансцендировать мое изолированное существование и одновременно пере­живать себя в качестве субъекта тех сил, которые состав­ляют акт любви. Это касается особого качества процесса любви, а не ее объекта. Любовь находит свое выражение в солидарности с окружающими нас людьми, она вопло­щается в эротической любви между мужчиной и женщи­ной, в любви матери к своему ребенку, и в любви к са­мому себе как человеческому существу. Она воплощает­ся в мистическом переживании единения. В акте любви я един со Вселенной и тем не менее остаюсь самим собой, неповторимым, особым, ограниченным смертным человеческим существом. Именно из этой полярности обо­собленности и объединения родилась и постоянно воз­рождается любовь.

Любовь является одним из моментов того, что я обозна­чил как продуктивную ориентацию: деятельное и твор­ческое отношение человека к другому человеку, к самому себе и природе. В области мышления продуктивная ориен­тация выражается в правильном постижении мира по­средством разума. В области деятельности продуктивная ориентация выражается в продуктивной работе, прото­типом которой могут служить искусство и ремесло. В области чувств продуктивная ориентация выражается в любви, которая означает переживание единения с другим человеком, со всеми людьми и с природой, однако при условии, что сохраняется чувство собственной целостности и независимости. Переживание любви приводит к пара­доксальной ситуации, когда два человека становятся одним и одновременно остаются двумя личностями. Лю­бовь в этом смысле никогда не ограничивается одной личностью. Если я люблю одного-единственного челове­ка и никого больше и если моя любовь к определен­ной личности еще больше отчуждает меня от других людей и еще дальше отдаляет меня от них, то я привязан определенным образом к этому человеку, но я не люблю. Если я могу сказать: «Я тебя люблю», я говорю тем самым: «Я люблю в тебе все человечество, все живое; я люблю в тебе также и самого себя». В этом смысле любовь к себе противоположна эгоизму. Последний факти­чески является жадным интересом к самому себе, кото­рый проистекает от недостатка настоящей любви к себе и компенсирует этот недостаток. Напротив, любовь де­лает меня, как это ни парадоксально, более независимым, поскольку я становлюсь более сильным и счастливым,— и все же она делает меня единым существом с любимым человеком, причем настолько, что в некоторые моменты индивидуальность кажется погашенной. Когда я люблю, я проделываю опыт «Я есть Ты», «Ты» – как любимый человек, «Ты» — как посторонний, «Ты» — как все живое. Переживание любви — единственный ответ на вопрос, что означает быть человеческим существом, и только она является порукой душевного здоровья.

Деятельная любовь всегда включает набор следующих ориентации: забота, чувство ответственности, уважение и понимание. Если я люблю, то другой (тот, кого я люблю. – Прим. ред.) близок мне. Это означает, что у меня есть активный интерес к его росту и счастью. При этом я являюсь не только зри­телем, я чувствую себя ответственным за него. Я отве­чаю на его потребности, как на те, которые он может выразить, так и на те, которые он сам не осознает. Я уважаю его, оказываю ему почтение, я вижу его таким, каков он есть, объективно, а не иска­женно, через мои желания и опасения. Я знаю его, я про­ник сквозь поверхность к сердцевине его бытия и всту­пил с ним в отношения из самой своей сердцевины, из самого центра, а не только поверхностью своего су­щества.

Если продуктивная любовь направляется на себе по­добных, то ее можно назвать любовью к ближнему или любовью к людям. При материнской любви речь идёт об отношении между двумя неравными лицами. Ребенок беспомощен и зависим от матери. Для того чтобы расти, он должен становиться все более независимым от матери, пока он, наконец, совсем перестанет в ней нуждаться. Таким образом, отношение мать – ребенок парадоксаль­но и в известном смысле трагично. Оно требует от матери самой интенсивной любви, но эта любовь должна помочь ребенку стать самостоятельным и полностью независимым от нее. Для каждой матери очень легко любить своего ребенка, пока не начался этот процесс отделения, а вот одновременно любить ребенка и дать ему возможность уйти и желать, чтобы он ушел, – это задача, с которой многие матери не справляются.

При эротической любви в игру вступает побуждение, которое требует объединения и единства с другим. В то время как любовь к людям распространяется на всех людей, а материнская любовь – на ребенка и на все, что нуждается в помощи, эро­тическая любовь направлена на одно-единственное лицо, обычно другого пола, с которым человек хочет объеди­ниться и стать единым целым. Эротическая любовь на­чинается с разобщенности и кончается единением. Материнская любовь начинается с единства и кончается разобщенностью. Если бы потребность в единении могла быть реализована в материнской любви, это означало бы разрушение ребенка как независимого существа, по­скольку ребенок должен уйти от своей матери, а не оста­ваться привязанным к ней. Если в эротической любви отсутствует любовь к человеку и она продиктована только желанием к объединению, то это всего лишь сексуальная страсть без любви или речь идет об извращении любви, что можно наблюдать в садистской и мазохистской форме «любви».

Потребность человека в общении можно полностью понять лишь в том случае, если принять во внимание последствия, которые наступают в результате прекраще­ния всякого рода отношений, то есть если понять зна­чение нарциссизма. Единственная реальность, которую может переживать грудной ребенок, – это собственное тело и свои потребности, физиологические потребности, а также потребность в тепле и расположении матери. Ребенок еще не знает своего «Я», обособленного от «Ты». Он еще находится в состоянии единства с миром, но это единство существует лишь до тех пор, пока его сознание не проснулось для восприятия индивидуальности и реаль­ности. Внешний мир существует для него только в обра­зе пищи и тепла, которые нужны ему для удовлетво­рения его потребностей, а не как что-то или кто-то, осознаваемое реалистически и объективно. Фрейд обозна­чил такое ориентирование как «первичный нарциссизм». При нормальном развитии данное состояние нарциссизма все больше и больше преодолевается посредством расту­щего восприятия внешней реальности и соответственно возрастающего чувства «Я» в отличие от чувства «Ты». Подобное изменение наступает прежде всего на уровне чувственного восприятия, когда вещи и люди воспри­нимаются как различные и своеобразные величины. Это является предпосылкой возникновения языка. Прежде чем называть вещи по именам, необходимо распознать их в качестве индивидуальных и самостоятельных величин. Гораздо больше времени требуется для эмоционального преодоления нарциссизма. Для ребенка в возрасте семи-восьми лет другие люди в основном все еще существуют как средство удовлетворения его потребностей. Их можно заменить, как только они выполнили эту свою функцию, и лишь с восьми-девяти лет ребенок начинает воспринимать другого человека так, что он может начать его любить, то есть, согласно фор­мулировке X. С. Салливана, чувствовать, что потребности другого человека так же важны, как и его собственные.

Первичный нарциссизм – нормальный феномен, ко­торый соответствует нормальному физическому и духов­ному развитию ребенка. Но нарциссизм существует и в более поздние периоды жизни («вторичный нарциссизм», по Фрейду). Он наступает в тех случаях, когда подрос­шему ребенку не удается развить свою способность к любви или когда он ее теряет. Нарциссизм лежит в осно­ве всех тяжелых психических заболеваний. Для человека в состоянии нарциссизма есть только одна реальность: его собственный процесс мышления, его чувства и потреб­ности. Он не переживает внешний мир объективно, он не воспринимает его объективно, то есть не ощущает его как что-то, что имеет собственное положение, соб­ственные условия и потребности. В разных формах ду­шевных заболеваний можно найти самые экстремальные формы нарциссизма. Душевнобольной потерял контакт с миром, он ушел в самого себя. Он не может больше воспринимать ни материальную, ни человеческую действи­тельность таковой, какова она есть, но видит ее лишь такой, какой ее формируют и определяют его собственные внутренние процессы. Либо он вовсе не реагирует на внешний мир или если реагирует, то делает это не в соот­ветствии с его реальностью, а в соответствии с собствен­ным мышлением и своими чувствами. Нарциссизм – про­тивоположный полюс объективности, разума, любви.

То обстоятельство, что полное прекращение отношений приводит в мир душевного заболевания (психоза), ука­зывает на другой факт: какая-либо форма соотнесенности является предпосылкой душевного здоровья вообще. Однако среди многих форм отношений только продуктив­ная форма, любящее отношение, отвечает условию сохра­нения свободы и целостности человека при объединении его с другим человеком.

Фромм Э. Ситуация человека – ключ к гуманистическому психоанализу // Проблема человека в западной философии. – М., 1988. – С. 451- 456.