4.2. «Огненный ангел» в.Я. Брюсова и традиции исторического и «готического» романа

Как уже говорилось, в композиционных структурах исторического и «го­тического» романов достаточно много общего. И прежде всего то, что Д. Яку­бович называет «образом фиктивного автора»¹⁷. Этот прием встречается и в том, и в другом жанре, но реализуется по-разному. «Готический» роман обычно представляется читателям как найденный древний манускрипт, преимущест­венно неизвестного автора - чаще очевидца, нежели участника происшествия,

35

то есть повествование ведется от третьего лица (Г. Уолпол «Замок Отранто» , К. Рив «Старый английский барон», С. Ли «Подземелье, или Матильда»). Изда­тель в своем предисловии сообщает об обстоятельствах обнаружения рукописи, строит предположения о личности автора и доказывает подлинность описывае­мых событий.

Исторический роман чаще бывает написан в форме мемуаров непосред­ственного участника событий, то есть рассказ ведется от первого лица. Здесь тоже может присутствовать предисловие издателя, рассказывающее биографию автора и обстоятельства написания произведения (А.С. Пушкин «Капитанская дочка»). Однако более распространенный случай - когда вступление и заклю­чение принадлежат самому рассказчику (В. Скотт «Роб Рой», Р. Л. Стивенсон «Похищенный», «Катриона).

// Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи. Воспоминания. Публикации. М., 1988. С. 215-240; Мирза-Авакян М.Л. Образ Нины Петровской в творческой судьбе В.Я. Брюсова // Брюсовские чтения 1983 года. Ереван, 1985. С. 223-234 и др.). Наш же интересует исключи­тельно поэтика данного произведения.

³⁵ Правда, здесь находка представляет собой не рукопись, а древнюю книгу, а издатель одно- временно является и переводчиком.

«Огненный ангел» соединяет в себе черты обеих традиций. С одной сто­роны, в нем много общего с «готическим» романом: сам текст представлен как рукопись, написанная в далеком прошлом и случайно обнаруженная. Она со­провождается предисловием издателя-переводчика, которое представляет собой краткий анализ основного текста. В. Я. Брюсов касается биографии автора ру­кописи и степени его образованности, подтверждает время написания «правди­вой повести», доказывает ее подлинность и, наконец, подробно останавливается на сверхъестественных событиях в ней, замечая: «Что касается до веры автора во все сверхъестественное, то в этом отношении он только шел за веком. Как это не кажется нам странным, но именно в эпоху Возрождения началось уси­ленное развитие магических наук. <...> Веря в реальность магических явлений, автор только следовал лучшим умам своего времени»¹⁸. Последнее замечание также весьма в духе «готического» романа. Так, например, Г. Уолпол в преди­словии к «Замку Отранто» пишет: «Вера во всякого рода необычайности была настолько устойчивой в те мрачные века, что любой сочинитель, который бы избегал упоминания о них, уклонился бы от правды в изображении нравов эпо­хи» [С. 8].

Но, с другой стороны, найденная рукопись представляет собой не что иное, как воспоминания участника событий, правда, написанные не в конце жизни, а сразу же после окончания истории. Рассказ, следовательно, ведется от первого лица. Присутствует также вступление рассказчика, в котором он пове­ствует о своей жизни до начала основных событий, и заключительные слова, сообщающие об обстоятельствах написания рукописи.

Структура «Огненного ангела» достаточно сложна. Роман включает:

1. Предисловие к русскому изданию.

Оно существует в двух редакциях - журнальной и книжной. Первый ва­риант, более сходен с «готическим» романом. Там подробно описывается внешний вид рукописи, выражается благодарность ее нынешнему владельцу и т. п. Выстраивается цепочка: автор (начало XVI века) - переписчик (конец XVI века) - издатель-переводчик (ХХ век). Подобная структура есть и в «Замке От­ранто»: XI-XIII вв., когда происходили описываемые события - XVI век, когда жил автор рукописи - XVIII век, время жизни издателя-переводчика.

2. Заглавие, фактически излагающее основное содержание романа

(«Огненный ангел, или Правдивая повесть, в которой рассказывается о дьяволе, не раз являвшемся в образе светлого духа одной девушке и соблазнившем ее на разные греховные поступки, о богопротивных занятиях магией, астрологией, гоетейей и некромантией, о суде над оной девушкой под председательством его преподобия архиепископа Трирского, а также о встречах и беседах с рыцарем и трижды доктором Агриппою из Неттесгейма и доктором Фаустом, написанная очевидцем»). При издании журнального варианта предполагалось, что заглавие принадлежит некоему переписчику: «Есть явные следы, что язык повести не­сколько подновлен переписчиком. Им же, вероятно, дано повести и ее витиева­тое заглавие, несколько противоречащее тону всего рассказа, в общем простого и безыскусственного» [С. 353]. В отдельном издании этот абзац из «Предисло­вия русского издателя» был вычеркнут. Подобные заглавия достаточно харак­терны для исторических романов. Ср., например, полное название романа Р.Л. Стивенсона: «Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура, в которых рас­сказывается о том, как он был похищен и попал в кораблекрушение, как томил­ся на необитаемом острове и скитался в диких горах, как судьба свела его с Аланом Бреком Стюартом и другими ярыми шотландскими якобитами, а также обо всем, что он претерпел от рук своего дяди Эбенезера Бэлфура, именуемого владельцем замка Шос без всякого на то права, описанные им самим и предла­гаемые ныне вашему вниманию Робертом Льюисом Стивенсоном». «Готиче­ские» романы подобных заглавий не имеют, что не удивительно: основу их сюжета обычно составляет тайна, о которой, разумеется, ни в коем случае не следует писать в самом начале.