ББК 66.61(2)2 3-47

ВВЕДЕНИЕ

Рецензент:

д-р истор. наук, проф. В. С. Лельчук (Институт истории СССР АН СССР)

Рекомендовано Главным управлением преподавания обще­ственных наук Государственного комитета СССР по народно­му образованию.

„ 0902020000(4309000000) - 395

³ 001(0.)-90 КБ-,0-27-90

ISBN 5-06-002136-Х _ _{А и} „

© Л. И. Зсвслсв, 1990

Одной из острейших проблем, вокруг которой в на­ше переломное, непростое время развернулась страст­ная и неутихающая полемика не только па страницах печати и в устных выступлениях лекторов и публици­стов, но и в учебных заведениях и, без преувеличения, в каждой советской семье, стала проблема "Сталина", культа его личности. Происходит это не только пото­му, что фигура Сталина сфокусировала в себе реалии и противоречия тридцати лет жизни советских людей, но и в связи с тем, что и последующие тридцать шесть лет оказались не освобожденными от многих наслоений созданной при его жизни авторитарной сис­темы. Преодоление се - наша цель.

Анализ истории Октябрьской революции и ее про­должения дали основание М. С. Горбачеву заключить, что личность Сталина "крайне противоречива". За гру­бые политические ошибки, произвол, допущенные им и его окружением, наш народ заплатил великую цену, они "...имели тяжелые последствия для жизни нашего общества". Горбачев также высказал обоснованное мне­ние, что "...культ личности не был неизбежным", так как "он чужд природе социализма, представляет собой отступление от его основополагающих принципов и, таким образом, не имеет никакого оправдания"¹.

Характер полемики вокруг имени Сталина ослож­няется и тем, что она разворачивается в условиях, ког­да далеко еще не завершены перестройка общества и обновление партии, провозглашенные в решениях ап­рельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, XXVII съезда партии и XIX Всесоюзной партийной конференции, когда еще не созданы все гарантии ее необратимости.

Необходимость понимания этих явлений важна так­же потому, что наряду с искренними и горячими сто­ронниками перестройки (их большинство в партии и народе) имеются группы консервативных людей, кото-

з ,.

Накал полемических выступлений вокруг Сталина определяется и реалиями строительства социализма в СССР. В его практике сложилось так, что в обыденное сознание многих тружеников страны внедрялась - и не без успеха - идея о том, что Сталин - это символ всех побед советского народа, что под его руководством бы­ло создано i-осударство, воплотившее в себе якобы принципы марксизма-ленинизма. Отсюда вытекало, что социализм совместим с авторитарным правлением. Распространению этого мифа способствовало победонос­ное завершение Великой Отечественной войны, долгие годы связываемое в сознании многих миллионов лю­дей с именем "полководца всех времен и народов", а также послевоенное восстановление разрушенного на­родного хозяйства, осуществленное в короткие сроки.

11 еще несколько бесспорных, на наш взгляд, об­стоятельств. Жизнь, героическая борьба (борьба в ши­роком смысле пою слова, включающая II себя гибель многих миллионом честных и преданных идеалам

коммунизма советских люден) не upon.им, КОИСЧНО, ДА ром. Наша страна стала мировой державой, 11м< i ли ко всему этому отношение Сталин? Да, имеет!

Ныне явственно высвечивается тенденция: дело не только в Сталине как личности, а в обществе, в кото­ром мы ранее жили и в котором во многом в резуль­тате его злой воли, антиконституционных и просто бесчеловечных приемов и действий сформировалась оппозиция ленинской концепции социализма, ее твор­ческой сути, был извращен ее гуманистический смысл. И потому правы те, кто считает, что корни причин, приведших к кризисным явлениям, которые с особен­но большой силой проявились к началу 80-х годов в сфере экономики, идеологии и нравственных устоев об­щества, не говоря уже о сложившихся в нашей стране командно-административной системе управления и ме-

4

ханизмс торможения, лежат в политике и практике сталинщины.

Изучение факторов, игравших решающую роль в возникновении сталинщины, необходимо и в связи с тем, что на уровне современных знаний образовалась довольно большая "коллекция" проблем и вопросов, от­носящихся к истории партии и трудно объяснимых без глубокого проникновения в историю РКП(б) в пер­вые годы после Октября. К ним, например, относится ситуация, сложившаяся в партии в 20-е годы, когда большинство членов Центрального Комитета и подав­ляющее большинство коммунистов в определении пер­спектив строительства социализма в СССР приняли предложения, сформулированные именно Сталиным, а не альтернативные взгляды, например, Н. И. Бухарина и его единомышленников.

Деформации социализма препятствовали возможно­стям проявления во всю ширь заложенных в нем по­тенций и возможностей. "Был нанесен, - говорил М. С. Горбачев, - серьезный ущерб делу социализма и авторитету партии"². Но верно и то, что сталинщина не вызвала перерождения ленинской партии и Совет­ского государства. В этом проявилась сила КПСС.

Часто задают далеко не риторический, хотя и оста­ющийся без должного ответа вопрос: "Сам Сталин ве­рил в социализм или не верил?" Нередко звучат и та­кие вопросы, как, например: где истинные источники (политические, психологические, нравственные, лично­стные и т.д.) масштабов тех массовых репрессий, кото­рые проводились с ведома, а зачастую и по инициати­ве самого Сталина? и т.д. Разумеется, не все эти про­блемы ныне, к сожалению, достаточно изучены и раз­решимы, но дополнительный свет на них можно про­лить при анализе объективных и субъективных при­чин формирования единовластия Сталина.

Культ личности сложился не только в рядах ВКП(б). Он повторился с разными модификациями в коммунистических партиях других стран. Следователь­но, уяснение условий появления культа личности Ста­лина должно послужить делу исследования некоторых аспектов развития международного коммунистического движения.

При изучении истории формирования всевластия Сталина нельзя упускать из виду и того, что тридцати­летняя политическая деятельность Сталина камуфли­ровалась им беспредельной преданностью марксизму-ленинизму. Сталин под флагом продолжения и разви­тия великого дела Ленина, как никто другой, умел уп­рощением, схематизацией и даже прямой фальсифика­цией искажать революционное учение Маркса - Лени­на. Кроме того, он часто без стеснения брал на воору­жение взгляды своих идейных противников. Это созда­вало немало иллюзорных и мифологических представ­лений о новоявленном "теоретике марксизма-лениниз­ма - Сталине", что мешало распознанию истинной сущ­ности сталинизма.

Антинаучные представления о Сталине проистека­ют из-за недостаточного вовлечения в научный оборот достоверных фактов и источников, отсутствия инфор­мированности о подлинной сущности сталинизма, ис­токах его формирования. Наконец, деятельность Стали­на в той или другой мере сопричастна к жизни боль­шинства наших современников, судьбам нашего недав­него прошлого, а также будущего.

Познание совокупности вышеобозначенных проблем необходимо в конечном итоге для создания гарантий того, что подобное сталинщине никогда не повторится в нашей партии. Поиск ответов на эти вопросы явля­ется актуальной задачей обществознания.

Постичь всю правду о Сталине - насколько возмож­но познать истину - требуется и потому, что его насле­дие оказалось более живучим, чем это можно было в середине 50-Х ГОДОВ да и сейчас предположить. А предвиден, нужно было! Г.щс Маркс в одном из пре­дисловий к 1-му изданию "Капитала" образно писал: "Мы страдаем не ТОЛЬКО ОТ жииых, но и от мертвых"³. К этому следует Доба ВИТЬ еще одну констатацию: чем основательнее мы обращаемся к истории, историче­ским истокам, ОПЫТУ, тем глубже понимаем СОВремен

нос состояние общества. Извлечение уроков из про­шлого должно СЛУЖИТЬ движению от покаяния к дей­ствию. Искажение правды истории, замалчивание тео­ретических и практических просчетов прошлого чрева­то весьма значительными, а то и невосполнимыми по­терями в сфере политики, идеологии, культуры и в та­ком важном для жизнедеятельности общества деле, как воспитание кадров партии и государства.

рования сталинщины, ее объективные и субъективные факторы.

Сознавая, что такая задача многогранна и весьма обширна, автор сосредоточился на показе формирова­ния единовластия Сталина в партии, где оно имело наибольшее и первоочередное проявление и влияло на все стороны ее жизни.

В соответствии с этой посылкой события, развора­чивающиеся в стране и обществе в целом, рассматри­ваются лишь в контексте указанной проблемы, что в свою очередь определило и круг анализируемых воп­росов, и хронологические рамки - 1922 - 1923 гг. (как начальная дата) и конец 20-х годов (как завершаю­щая). Однако в отдельных случаях приходилось отсту­пать и от намеченной проблематики, и от "жесткости" схемы принятой датировки.

Полемическая заостренность отдельных сюжетов вызвана как незавершенностью изучения темы, так и ее особой актуальностью. Имелись в виду большая за­интересованность и внимание общественности и чита­телей к предыдущим публикациям автора [брошюра "Из истории утверждения единовластия Сталина" (М., 1989), его журнальные и газетные публикации], частью вошедшим и в данную лекцию. Автором использованы также новые разработки по данной теме.

Лекция трактуется как систематическое изложение учебного материала, в том числе и научно-политиче­ского. Но данная лекция особая. Ее уникальность не только в недавнем нашем прошлом, которое, как гово­рят, еще "не остыло", но и в будущем как самих лек­торов, преподавателей, так и их слушателей - студен­тов. Поэтому будем надеяться, что эта лекция послу­жит делу формирования активных участников социали­стического выбора нашего народа и успеху перестрой­ки, что возможно только на принципах творческого применения марксизма-ленинизма, демократии и, сле­довательно, без Сталина и сталинщины.

Учебное пособие выполнено в проблемной лабора­тории "Методология и историография истории КПСС МГИАИ".

* * *

Цель настоящей лекции - раскрыть на основе ис­точников, имеющихся ныне в распоряжении исследо­вателей и преподавателей, истоки и процессы форми-6

I. Знание о сталине в 1956 г.

Осуждение культа личности Сталина произошло, как известно, на XX съезде партии (февраль 1956 г.). По докладу Н. С. Хрущева "О культе личности и его последствиях" было принято постановление съезда, включающее не более десяти строк¹. Почти через пол­года, 30 июня 1956 г., ЦК КПСС принял постановле­ние "О преодолении культа личности и его последст­вий"². Длительное время считалось, что в нем отраже­ны все объективные и субъективные условия формиро­вания культа личности Сталина.

С учетом всего, что нам стало известно за послед­ние 3-4 года, зададимся вопросом: так ли это?

Постановление XX съезда партии и документ ЦК

безусловно наметили возврат к ленинским нормам и принципам партийного руководства. Была дана крити­ка некоторых анТИЛеНИНСКИХ положений и постулатов

и. Сталина, приведены отрывки из "Письма к съезду"

В. И. Ленина. Нес ЭТО привело к тому, что началось

политическое и духовное обновление общества, хотя

для многих это означало потерю идейных ценностей, укоренившихся в их сознании, были низвергнуты при­вычные ориентиры и доты, и они не одобряли пере­мен. Положение складывалось архисложнос. Партии предстояло провести огромную работу по разъяснению своей политики на основе постановления, которое, как оказалось, в теоретическом и гносеологическом плане было далеко не безупречным. Даже в названии его умалчивалось, что речь идет о культе Сталина...

После апреля 1985 г. были предприняты серьезные попытки объяснить причины того, почему впоследст­вии - вскоре после XX съезда - работа по очищению партии и общества от наслоений культа личности Ста­лина "захлебнулась", не была доведена до конца. И од­на из них - само постановление, которое по своему по­литическому и теоретическому уровню не соответство-

8

вал о задаче, поставленной партией, не удовлетворяло общественное сознание нашей страны и международно­го коммунистического движения. Поэтому и практиче­ское его осуществление принесло лишь половинчатый результат.

Другого и быть не могло, поскольку постановление, вопреки истине, объявляло, что после смерти Сталина "... с исключительной настойчивостью и решительно­стью (выделено нами. - А. 3.) ликвидируются последст­вия культа личности..." и что даже этот процесс - ни больше ни меньше! - пройденный этап "... в жизни Советской страны..."³ Между тем некоторые проявле­ния культа (в других условиях и иных формах) возро­дились как в 60-х, так и в 70-х - начале 80 х годов.

Отсюда ясно, как необходим глубокий анализ этого документа⁴. Начнем с того, что Сталин был объявлен в нем активным борцом "... за претворение в жизнь ленинских заветов", преданным марксизму-ленинизму. Подобные реверансы в адрес "вождя" не позволили во всем объеме показать извращения Сталиным ленин­ских взглядов о строител1>стве социализма в СССР.

Утверждалось далее, что культ личности, нанеся серьезный ущерб делу Коммунистической партии, со­ветскому обществу, не мог изменить общественный строй в СССР. Однако социализм в нашей стране пе­режил серьезные деформации, такие, например, как искажение сути социалистической демократии, ленин­ского плана кооперации и т.д. В условиях развития обществознания к 1956 г. постановление об этом еще не могло сказать.

Значение документа ЦК снижалось и вследствие то­го, что в нем отсутствовала идея о необходимости сло­ма созданной под руководством Сталина администра­тивно-бюрократической системы, ее авторитарности, а также всесилия бюрократического партаппарата. Эта мысль косвенно подтверждается и таким соображением самого Н. С. Хрущева: за три года после смерти Ста­лина (с 1953 по 1956 г. - А. 3.) ".. .мы не смогли разо­рвать с прошлым, мы не могли набраться мужества, внутренней потребности (выделено нами. - А. 3.) и приоткрыть полог и заглянуть, что же там за этой ширмой, что кроется за тем, что было при Сталине... Мы сами, видимо, были скованы своей деятельностью под руководством Сталина и еще не освободились от его давления"⁵. Но это утверждение не совсем соответ­ствует тому, что было на самом деле. Сам Н. С. Хру­щев, незначительно изменив существующую систему,

2-1227 9

пытался использовать ее для проведения намеченных им и одобренных съездом и пленумами ЦК целей, для своей реформаторской деятельности И в этом бы­ла одна из причин его краха.

Под влиянием части тогдашнего руководства пар­тии (В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, Г. М. Маленко­ва), попытавшейся обелить собственную деятельность в годы сталинизма, ответственность за его последствия была фактически возложена на... советский народ. В постановлении сказано: "Всякое выступление против него (Сталина. - А. 3.) в этих условиях было бы не по­нято народом, и дело здесь вовсе не в недостатке лич­ного мужества. Ясно, что каждый, кто бы выступил в этой обстановке против Сталина, не получил бы под­держки в народе"⁶. И все же такой поворот событий не давал оснований перекладывать ответственность за раз­растание культа Сталина с его истинных творцов на народ и на партию в целом.

Постановление ЦК не содержало постановки вопро­са о социальной природе культа личности, а ограничи­лось констатацией того, что практика культа личности противоречит марксизму-ленинизму. Более того, в до­кументе фактически с позиций методологии "Краткого курса истории ВКП(б)" и выступлений самого Сталина объясняется процесс якобы имевшего места обострения классовой борьбы. Она в конечном итоге "сваливается" в основном на "враждебные течения" - троцкистов, пра­вых оппортунистов, буржуазных националистов⁷. Изве­стное ограничение демократии в условиях капитали­стического окружения опять, как и ранее, связывается с "желанием" народа, который якобы "...сознательно (выделено нами. - А. 3.) шел на эти временные жерт­вы..."⁸. Это явно демагогическое утверждение.

В постановлении сделан акцент на то, что серьез­ные ошибки были допущены Сталиным в последний период его жизни. И ни одного слова о преступлениях против самой партии в годы коллективизации, на дру­гих этапах истории партии. Имеется лишь обмолвка о "неправильных действиях Сталина", в особенности в области нарушения советской законности. Эгими расхо­жими словами замаскировываются массовые репрессии 30-х и последующих годов. Зато с уверенностью гово­рится, что восхваления в адрес Сталина "вскружили ему голову" и он "уверовал в собственную непогреши­мость"⁹. И все!

Можно только догадываться относительно того, не является ли это постановление итогом своеобразного ю компромисса между Н. С. Хрущевым и его "редактора­ми". Но одно несомненно. В условиях 1956 г., когда В. Молотов, Л. Каганович, К. Ворошилов и другие бы­ли еще членами ЦК, Н. С. Хрущев и его единомыш­ленники не смогли ставить вопрос об их роли в разду­вании культа личности и особенно о его отрицатель-пых последствиях.

Подводя итог, можно сказать, что постановление ЦК не заняло того места в жизни партии и в разви­тии в целом политического и исторического сознания коммунистов и беспартийных, которое по идее ему предназначалось. И это не могло произойти не только потому, что документ страдал серьезными недостатка­ми - в нем говорилось лишь о некоторых крайностях проявления культа Сталина, и не только потому, что составители документа сами еще находились под силь­ным влиянием Сталина и были в большей или в меньшей мере соучастниками его античеловеческих де­яний, а вследствие слишком общей постановки целей дальнейшей жизни партии.

В постановлении в весьма общей форме содержал­ся призыв: последовательно соблюдать важнейшие по­ложения учения марксизма-ленинизма о народе как творце истории, о решающей роли партии в борьбе за преобразование общества, за победу коммунизма, за со­блюдение ленинских принципов парийного руководства и полное восстановление принципов советского социа­листического демократизма, - однако не указаны фор­мы и методы осуществления этих задач.

Постановление ЦК во многом основывалось на до­кладе Н. С. Хрущева на XX съезде партии (25 февраля 1956 г.), опубликованном в СССР только через 33 го­да¹⁰, который по своему теоретическому и политиче­скому уровню стоял гораздо выше документа ЦК. В связи с этим обратим внимание на некоторые аспекты доклада Хрущева, важные для понимания поставлен­ных проблем, тем более что он зачастую рассматрива­ется лишь с позиций его роли в восстановлении прин­ципов социалистической законности, реабилитации жертв сталинщины. Конечно, это имело место.

В более широком плане доклад на XX съезде пар­тии был выдающимся событием середины 50-х годов, оказавшим благотворное влияние не только на полити­ческую обстановку и психологический климат в нашей стране в течение многих лет, но и на международное общественное мнение. Нельзя не отметить, что это был мужественный акт Центрального Комитета пар-

2** И

тии, как справедливо считается, самого Н. С. Хрущева, трудный шаг к самоочищению и возврату к лениниз­му¹¹. В своих мемуарах Н. С. Хрущев так оценил свою роль: "... я провел большую работу по разоблачению Сталина. Но тут я был не один, это сделал Централь­ный Комитет, это сделал XX съезд... Эти вопросы со­зрели, и их нужно было поднять. Если бы я их не поднял, их подняли бы другие..." Это, пишет Хрущев, было "велением времени"*². Здесь привлекают внима­ние два момента: было ясно, что назрела потребность в разговоре о Сталине, без этого нельзя было жить дальше, не могла бы развиваться партия - если бы та­кой разговор не состоялся, это могло оказаться "гибель­но" для нее; с подобным разоблачением рано или поз­дно мог выступить и другой руководитель партии, но есть какая-то закономерность в том, что это сделал именно Хрущев, и это останется без преувеличения вершиной и в истории партии, и в его личной биогра­фии.

Сравнивая постановление и доклад, мы видим, что в последнем довольно основательно были проанализи­рованы вопросы (в их тематической последовательно­сти): отношение марксизма-ленинизма к такому явле­нию, как культ одной личности; характеристики, дан­ные Лениным Сталину, в том числе и ранее не пуб-ликовавшиеся (письмо Ленина Сталину по поводу ос­корблении в адрес U.K. Крупской и письмо Крупской Л. Б. Каменеву); концепция Сталина "враги народа", по­служившая развязыванию небывалого террора против партии и народа¹¹. Из других ВОПРОСОВ заслуживает внимания попытка осветить роль ("танина в период Великой Отечественной войны, cm пину за политиче­ские просчеты накануне войны и фактический отказ от своих постов в первые дни противоборства С фашиз­мом, за конфликт с Югославией. В докладе говорилось и о фальсификации Сталиным собственной биографии.

Особое значение имела попытка Н. С. Хрущева по-новому объяснить причины внутрипартийной борьбы в начале 20-х годов. Но он не проявил достаточную по­следовательность. Более того, докладчик находился еще под сильным влиянием "Краткого курса истории ВКП(б)". Он, в частности, заявил: "... политическая ли­ния и троцкистско-зиновьевского блока и бухаринцев по существу вела к реставрации капитализма, к капи­туляции перед мировой буржуазией"; или: "... что бы получилось, если бы у нас в партии в 1928 - 1929 годах победила политическая линия правого ^уклона, ставка на "ситцевую индустриализацию", ставка на кулака и тому подобное". И вывод: "У нас не было бы тогда мощной тяжелой индустрии, не было бы колхозов, мы оказались бы обезоруженными и бессильными перед капиталистическим окружением"¹⁴.

Но все же, очевидно, не будучи окончательно уве­рен в своей правоте, докладчик счел нужным объек­тивно осветить деятельность сторонников Троцкого: "Или возьмем, к примеру, троцкистов". Вокруг Троцко­го группировались и выходцы из партийной интелли­генции, и часть из рабочих; Хрущев сказал, что они "... принимали... активное участие в рабочем движе­нии до революции и в ходе самой Октябрьской социа­листической революции, и в укреплении завоеваний этой величайшей революции"¹⁵. Такая характеристика была, конечно, шагом вперед. Однако, к сожалению, позиция Хрущева и особенно идеологического аппарата партии в дальнейшем претерпела изменения¹⁶.

Рассмотрение в комплексе доклада Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС и постановления ЦК партии от 30 июня 1956 г. с позиций их исторической значимос­ти показывает, что они определили судьбоносный по­ворот в истории страны и деятельности правящей пар­тии в сторону, где обозначился разрыв с наследием сталинщины и где виделся возврат к ценностям соци­ализма. Съезд "расшатал" сталинщину, но не смог пор­вать с командно-административной системой, оказался не в состоянии создать гарантии непрерывности про­цесса демократизации жизни партии и государства. Ре­зультативность нового, плодотворного этапа в жизни партии и советского общества могла быть эффективнее при условии, если бы доклад и постановление, а также последующие за ними действия ЦК и самого Хрущева носили бы более последовательный характер в разобла­чении сути и последствий действий Сталина. К тому же XX съезд не провел прений, что могло бы возмес­тить пробелы доклада¹⁷. Но все же позитивная сторона его идей преобладала над недостатками.

Возможность постановки вопроса о Сталине была результатом осознания партией назревших объектив­ных и субъективных факторов развития советского об­щества. К середине 50-х годов КПСС все больше пони­мала, что дальнейшее развитие СССР тормозится субъективистскими установками Сталина в области эко­номики, политики и культуры.

Честные и мыслящие члены КПСС, и особенно те из них, кто прошел горнило Великой Отечественной

13

войны, не хотели мириться с безапелляционными и некомпетентными "указаниями" партаппарата, ассоции­руемыми с волей Сталина. Они понимали, что его по­стоянная подозрительность рано или поздно может ударить лично по ним и их семьям. Нельзя, конечно, преувеличивать этот фактор. Но несомненно, что анти­ленинская деятельность Сталина, усугубившаяся к на­чалу 50-х годов, и анализ исторического опыта репрес­сий не могли не сказаться на мышлении нового поко­ления коммунистов и партийных руководителей. К ним примыкали и тс партийные руководители "второ­го эшелона" (секретари обкомов, крайкомов партии и др.), которые, будучи интегрированными в "сталинскую систему власти" и на словах продолжая перед ним преклоняться, все же не утратили способность прислу­шиваться к чаяниям и нуждам народа, видеть его за­крепощенное положение и, возможно, испытывать та­кое чувство, как покаяние.

Но было бы неверным считать, что процесс назре­вания несогласия с идеями и действиями Сталина шел только "по восходящей линии". Его приверженцы пока были еще сильны, особенно в идеологической сфере. Их олицетворяли такие люди, как Жданов, Сус­лов (после XX съезда он стал членом Политбюро ЦК) и др.

Проявлением указанных противоречивых тенден­ций в сфере партийной идеологии явился ряд положе­ний Тезисов ЦК КПСС к 50-летию образования боль­шевистской партии (1953), где была предпринята одна из первых попыток дать критику "идеалистической те­ории культа личности".

И еще об одном вопросе. Дефиниция "культ лич­ности Сталина" не охватывает всю сложность этого по­литического явления. Верно сказано: культа личности не было, а был культ безличности. В узком смысле культ есть чрезмерное возвеличивание и слепая вера в силу и возможности одного человека. Для Сталина бы­ла характерна эклектическая система взглядов и дейст­вий, противоречащих и марксизму, и ленинизму. Пра­вильнее было бы говорить не о культе личности, даже не о сталинизме, а о сталинщине¹⁸. Расшифровка это­го общего положения показывает, что на деле это оз­начало:

• отчуждение трудящихся от социалистической соб­ственности;

• отдаление правительства от народа, народа от правительства, узурпация власти государством, ее

14

сверхцентрализация и в конечном итоге сосредоточе­ние функций государства в руках одного человека;

- создание административно-командной власти, во­люнтаризм в руководстве экономикой и политикой;

-ликвидация коллективного руководства в партии и плюрализма мнений, подмена их единоличными ре­шениями, закрепленными в ряде случаев в решениях съездов, конференций и пленумов ЦК ВКП(б);

• превращение многих руководителей партии в по­литиков, подыгрывавших и выполнявших волю Гене­рального секретаря ЦК ВКП(б);

• отказ от социалистического демократизма и уста­новление перманентного террора, направленного про­тив народа и партии;

• внедрение в широкое сознание масс идеалистиче­ских по своей сути идей о неизбежности и необходи­мости существования "вождя", обожествление его и его действий;

• сосредоточение нравственных оценок и управле­ние наукой, культурой, искусством в руках одного че­ловека;

• деиндивидуализация личности, насаждение взгля­дов о народных массах как "винтиках", а отсюда следо­вал вывод о неполноценности каждого отдельного че­ловека, что на деле приводило к потере подлинной ак­тивности трудящихся - рабочих, крестьян, интеллиген­ции, - их ответственности за судьбы исторического раз­вития страны;

• раскол международного коммунистического и ра­бочего движения, подчинение его целям единовластия.

Таким образом, есть основание считать, что в сере­дине 20-х, в 30 - 40-х и начале 50-х годов в партии и государстве произошли переориентация политики, при­ведшая к отказу от ленинских взглядов на социализм в СССР, и замена ее идеями и взглядами Сталина, которые не могут быть признанными как ленинские, социалистические.

II. УТВЕРЖДЕНИЕ

Утверждению И. В. Сталина Генеральным секрета­рем ЦК партии и превращению функций этой долж­ности в противоположность тому, что она представляла

15

собой при В. И. Ленине (в основном организационная и техническая работа), а точнее - узурпации власти по­средством использования возможностей этого поста способствовали историческая обстановка в стране в се­редине 20-х - начале 30-х годов, а также положение дел в партии, ее классовый и социальный состав.

СССР находился тогда на этапе перехода от капи­тализма к социализму, а в национальных окраинах (в Средней Азии, Казахстане, в части Сибири и др.) предстояло совершить скачок от докапиталистических форм хозяйствования к социализму. Характерным для экономики страны оставалось анклавное развитие: со­временные и индустриальные центры были окружены морем полупатриархальных форм хозяйственной дея­тельности. Это обусловливалось тем, что в экономике Советской России переплетались элементы социалисти­ческого уклада, а также существовавшие еще в царской России мелкобуржуазный и патриархальный уклады; в классовой структуре общества (в городе и деревне) пре­обладали мелкобуржуазные элементы. Например, доля сельских жителей в составе населения страны в 4 раза превышала долю горожан, а доля крестьян в 6 - 7 раз была выше доли рабочего населения¹.

Методологаческая основа понимания состава рабо­чего класса дана В. И. Лениным в письмах за 1922 г. В.М. Молотову. Он писал: "...необходимо... определить понятие "рабочий" таким образом, чтобы под это поня­тие подходили только те, кто на самом деле по своему жизненному положению должен был усвоить пролетар­скую психологию"².

Ленин отметил также: "Несомненно, что у нас по­стоянно считаются за рабочих такие лица, которые ни малейшей серьезной школы, в смысле крупной про­мышленности, не прошли. Сплошь и рядом в катего­рию рабочих попадают самые настоящие мелкие бур­жуа, которые случайно и на самый короткий срок пре­вратились в рабочих"³.

В начале 20-х годов в Советской России из 11 млн. рабочих 1913 г. осталось всего 1,7 млн. промышленных рабочих. Среди них кадровых - не более 40 %, а все­го - около 700 тыс. человек⁴. На XIV съезде председа­тель ВЦСПС М. П. Томский так характеризовал каче­ственный состав рабочего класса: "Он не связан с исто­рией рабочего класса последних революционных годов, он не знаком с фабрикой, не прошел фабричную шко­лу, не является активным участником гражданской войны, той героической борьбы наших рабочих, кото­рая проходила в эти годы"⁵.

Пополнение рабочего класса в 20-е годы шло в ос­новном за счет выходцев из крестьянских семей. 40 - 45 % крестьян стали рабочими. Как показала пере­пись 1929 г., рабочие металлургических, горных и тек­стильных отраслей по-прежнему сохраняли связь с де­ревней, их семьи в большинстве случаев жили там⁶. Даже в 1929 г. 62% этих рабочих продолжали участво­вать в сельскохозяйственных работах. И в годы первой пятилетки крестьянство, по данным О. Лациса, стало преобладающим источником пополнения рабочего класса⁷.

В целом рабочий класс 20-х годов был молод по своему пролетарскому стажу, большая часть его не имела революционной закалки. Особенно это характер­но для рабочего класса национальных окраин. Он был не только малочислен (например, в Туркестане - всего 50 тыс. рабочих), в его составе было мало рабочих ме­стных национальностей. Как показывает исторический опыт, этой части рабочих была свойственна мелкобур­жуазная идеология, которая обычно вносит в револю­ционное движение свои предрассудки, слабости и ошибки и особенно тоску по сильной личности. Мел­кобуржуазность общества и культ личности - явления взаимосвязанные. Первое при определенных обстоя­тельствах порождает второе.

Российский рабочий класс, несмотря на то что он имел опыт гегемона в трех революциях, все же в от­личие от рабочего класса развитых капиталистических стран не имел школы обучения демократии и такого, например, его института, как парламентаризм. Добавим сюда и такой факт: на 1 тыс. жителей в 1920 г. в Ев­ропейской России было всего 330 человек грамотных⁸. Мало менялось положение и в ближайшие пять лет: в 1926 г. число неграмотных в стране было 43 % в возра­сте девяти - сорока девяти лет и большинство старших возрастов⁹.

Сталин в целях установления своего единовластия воспользовался низким общеобразовательным уровнем и недостаточно развитой политической культурой насе­ления страны, в котором сильны были феодально-пат­риархальные пережитки, особенно среди населения на­циональных республик. Он умело эксплуатировал то обстоятельство, что неграмотный человек практически стоит вне политики и что он мало имеет представле­ния о подлинной демократии.

Для понимания процесса формирования единовла­стия значение имеют и политические аспекты жизни страны. Сталину были явно на руку не изжитые до конца царистские настроения, укоренявшиеся в России на протяжении нескольких веков, а также отсутствие сформировавшихся и устоявшихся демократических традиций как буржуазного, так и добуржуазного типа в политической структуре дооктябрьской России (вольная Новгородская республика просуществовала лишь с 1136 г. по 1478 г.); кроме того, община, земство, Госу­дарственная дума и некоторые другие формы не раз­вились как подлинные демократические институты.

На руку Сталину были и состав партии в то вре­мя, и политические методы ее функционирования. Приведем некоторые данные.

Если в 1917 г. в партию вступили из рабочих 61,6 %, крестьян - 11,7, служащих - 21,0, то в 1922 г. в нее вступили: рабочих - 44,3 %, крестьян - 26,8, служа­щих - 22,2, прочих - 6,7 %¹⁰. Численность рабочих-ком­мунистов была всего 200 тыс. Эти цифры объяснимы. Количество рабочих к 1922 г. уменьшилось в результа­те того, что цвет рабочих-большевиков погиб на фрон­тах гражданской войны. Кроме того, к правящей пар­тии пытались примазаться карьеристы. Чистка в 1921 г. отчасти помогла от них избавиться: из партии были исключены 170 тыс. человек - около У₄ ее соста­ва.

Но вместо них в партию пришли отнюдь не про­летарские кадры¹¹. Эго, очевидно, было известно В. И. Ленину. Во втором из уже упоминавшихся писем к Молотову (24 марта) он писал: "Все умные белогвар­дейцы вполне определенно учитывают то обстоятельст­во, что якобы пролетарский характер нашей партии на самом деле нисколько не гарантирует ее от возможно­го перевеса, и притом в самый короткий срок, элемен­тов мелкохозяйских". Эти мысли более определенно звучали в третьем письме, написанном через два дня (26 марта): "Нет сомнения, что наша партия теперь по большинству своего состава недостаточно пролетар­ская... С другой стороны, так же несомненно, что пар­тия наша теперь является менее политически воспи­танной в общем и среднем (если взять уровень гро­мадного большинства ее членов), чем необходимо для действительного пролетарского руководства..."¹²

Такое положение в партии в последующие годы мало изменилось. Коренного перелома не произошло вплоть до второй половины 20-х годов. К началу 18

1923 г. в партии насчитывалось 372900 человек. Ее со­став изменился по сравнению с 1922 г. не за счет ши­рокого приема в ее ряды рабочих, а за счет вычище­ния непролетарских элементов¹³. XIII конференция РКП(б) выдвинула задачу "вербовки" (так в докумен­те. - А 3.) 100 тыс. членов партии - рабочих от станка и закрытия доступа в партию непролетарским элемен­там¹⁴.

Через десять дней после конференции ЦК РКП(б) принял решение принять в партию 200 тыс. крестьян. Сопоставление этих двух цифр говорит само за себя. К началу 1924 г. удалось добиться того, что почти поло­вину партии составляли рабочие, но в основном рабо­чие по происхождению, многие из них стали государ­ственными и военными деятелями¹⁵. Ленинский при­зыв дал существенное увеличение рабочих в партии (за первые пять месяцев) - с 44 до 60 %¹⁶, 24,6 тыс. рабочих стали коммунистами¹⁷. За счет нового попол­нения почти втрое увеличилась партийная прослойка в рабочем классе: на каждую тысячу рабочих их доля возросла с 39 до 114 человек¹⁸. Однако в дальнейшем эта тенденция пошла на убыль в результате количест­венного роста партии. Уже к XIV съезду партии число рабочих в партии понизилось до 57,4 %, в том числе рабочих от станка - до 38-40 %¹⁹. Та же линия была продолжена и к XV съезду партии: доля рабочих не возросла, а сократилась с 58,1 до 56,3 %, а от станка - с 40,8 до 37,5 %² . Перепись членов партии 1927 г. пока­зала, что в рядах ВКП(б) состояло всего 30 % рабочих. К этому добавим следующее: в 1928 г. коммунисты с дореволюционным стажем составляли 1 %, участники Октябрьской революции и гражданской войны - 32,6 %, остальные вступили в партию после 1921 г.²¹ Только к 1937 г. рабочие составляли немногим более половины состава партии.

О чем говорят вышеприведенные данные? Первое. Недостаточно высокий, а точнее - недопустимо низкий состав рабочего класса в партии большевиков к концу 20-х годов был благоприятным фактором для форми­рования необъятной власти у одного лица (рабочий-коммунист с присущими ему коллективистской психо­логией, навыками революционной борьбы являлся главным препятствием этому). Сложившееся положе­ние усугублялось наплывом в партию мелкобуржуаз­ных элементов - крестьян и рабочих из вчерашних крестьян. Второе. Изменение классового состава партии в сторону уменьшения его пролетарского ядра про-

19

изошло в результате не только объективных при­чин - расширения классовой базы строящегося социа­лизма, - но и в результате целенаправленной работы генсека, а также Г. Зиновьева и В. Молотова, направ­лявших процесс чрезмерного увеличения партии за счет непролетарских элементов. Третье. Все эти дейст­вия приводили к разжижению старого большевистского костяка партии, к утрате его единства. В целом все это вызывало большую тревогу у В. И. Ленина и сыграло впоследствии роковую роль в судьбах строительства со­циализма в СССР.

Социально-политическая обстановка в стране, а так­же внутрипартийное положение благоприятствовали приходу к руководству партией Сталина, Зиновьева, Каменева, Троцкого. Все они были и оставались в той или другой мере, говоря словами М. Н. Покровского, "военными коммунистами", а от себя добавим: были родом из этой политики. Отсюда их уверенность в следующем: "...то, что дало такие блестящие результа­ты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справиться со всеми остатками старого в лю­бой иной области"²². Образ мышления их усиливался тем, что военно-коммунистической идеологией и прак­тикой были охвачены многие коммунисты, особенно те из них, кто вступил в партию недавно, не прошел школу подпольной борьбы и ленинской выучки; подо­бная идеология и практика импонировала также полу­рабочим и рабочим, выдвинувшимся в партийно-госу­дарственный аппарат. Отсюда вытекает вывод о том, что "нетерпеливые" революционеры (назовем их пока так), в том числе, конечно, и Сталин, получали под­держку, или импульсы, в определенной части народа и руководства второго и третьего эшелонов.

Но почему же из названной руководящей четверки в должности генсека утвердился именно Сталин? К тем общим причинам, которые благоприятствовали ему при избрании на эту должность, необходимо доба­вить и следующее: его нравственный облик больше всего импонировал полурабочему, полуинтеллигенту, всегда "тоскующих" по сильной и жесткой власти. Для них он был тем человеком, который умеет находить в данный момент лозунг, завораживающий кажущейся простотой и ясностью, и который способен сводить сложное к схеме - ее восприятие не требует умственно­го напряжения, по ней можно отдавать команды, пред­ставляющиеся легко выполнимыми. К тому же за не­большое время пребывания в роли генсека Сталину 20 удалось протащить в аппарат ЦК деятелей, беспредель­но преданных ему и начавших под его руководством формирование того "сталинского ядра", которое и осу­ществило деформацию ленинизма.

Субъективные факторы, имеющие в целом большое значение в деятельности КПСС, сыграли огромную роль в возникновении и формировании господства Ста­лина. При этом подчеркнем: субъективные факторы не сами по себе, а в их переплетении, взаимодействии с объективной обстановкой, устремлениями классов и со­циальных сил общества.

Обратимся опять к В. И. Ленину. Его пять "замеча­тельных и глубочайших по своему содержанию" статей в совокупности, вошедшие в "Политическое завещание", а не "отдельные разрозненные кусочки", по справедли­вому замечанию Н. И. Бухарина, являются органиче­скими частями "...одного большого плана ленинской стратегии и тактики, плана, развитого на основе совер­шенно определенной перспективы..."²*. Все они (или большинство из этих трудов) способствуют раскрытию роли субъективного фактора в оценке деятельности Сталина. Особое место занимает "Письмо к съезду". О Сталине здесь сказано в основном тексте "Письма" от 24 декабря 1922 г. и специально - в добавлении к нему от 4 января 1923 г. Кроме того, о нем же говорится в статье "К вопросу о национальностях или об "автоно-мизации" и в некоторых письмах, написанных Лени­ным в декабре 1922 - начале 1923 г.

Предварительно заметим, что в логику рассуждений Ленина можно проникнуть при непременном условии: характеристику Сталина необходимо соотнести с глав­ным, что беспокоило и заботило Ленина, - обеспечить "прочность" и "устойчивость" правящей в стране Ком­мунистической партии. И еще одно: можно считать, что все "Завещание" имеет как бы три взаимосвязан­ных среза - методы строительства социализма в СССР; принципы укрепления единства партии коммунистов как гаранта этого созидания; направления и пути упро­чения народовластия, его демократических и нравст­венных устоев.

Но и такая довольно широкая постановка вопроса все же недостаточна для понимания "Политического завещания" в целом, и в частности того, что непосред­ственно относится к личности Сталина. Важен и воп­рос о времени его написания, а также то, почему в специальном добавлении ко второй части "Письма к съезду" (4 января 1923 г.) ставится вопрос о будущем Сталина как генсека.

Итак, о времени и обстановке написания ленинско­го документа. С начала февраля 1922 г. до 1 марта 1922 г. Владимир Ильич находился в отпуске и на ле­чении в деревне Костино Московской губернии и в Горках (возвратился в Москву 12 декабря 1922 г.). В это время, особенно после выздоровления (вторая по­ловина октября, ноябрь и первая половина декабря), Ленин активно участвовал в политической жизни пар­тии и государства, оказывая решающее влияние на ру­ководство страной. С мая, а затем особенно с 13 декаб­ря 1922 г. на страницах "Биохроники" замелькали запи­си: "приступ болезни", "острый приступ", "паралич пра­вой руки и правой ноги"²⁴. В дни, когда улучшалось его состояние, и даже во время болезни, с 23 декабря 1922 г., Ленин начинает диктовать свое "Завещание". После острого приступа болезни - 10 марта 1923 г. - со­стояние здоровья его резко ухудшилось. В последую­щее время (после этой даты) В. И. Ленин больше пи­сем или статей не диктовал. Эти печальные дни сле­дует учитывать в понимании того, почему только в последнем добавлении Ленин категорически ставит вопрос о Сталине.

Обратимся сейчас к ленинским документам. Они являются основополагающими для понимания рассмат­риваемой проблемы. В "Письме к съезду" сказано: "Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью"²⁵. На чем основаны эти утверждения Ленина?

Сталин был утвержден генсеком²⁶ (именно утверж­ден, а не избран, как часто неточно указывается в ли­тературе) на Пленуме ЦК КПСС, состоявшемся на следующий день после XI съезда партии, 3 апреля 1922 г.²⁷, по рекомендации Л. Б. Каменева, председа­тельствовавшего на Пленуме, и, очевидно, не без ведо­ма Ленина²⁸. Утверждение Сталина генсеком было еди­ногласным. В его ведении находилась тогда аппаратная работа в Секретариате ЦК, а также все более расширя­ющаяся функция подбора и расстановки кадров, т.е., говоря современным языком, Сталин ведал вопросами оргпартработы. Их значение особенно возросло после кончины Ленина.

Перечень только этих обязанностей генсека дает ос­нование не согласиться с мнением, что эта должность в партии в начале 20-х годов не имела влиятельного значения и рассматривалась как "техническая"²⁹. Это не соответствует действительности. И сам Сталин с его далеко идущими планами вряд ли согласился бы на такой пост. Но это не противоречит тому, что Секрета­риат подчинялся Политбюро и Оргбюро ЦК, а функ­ции секретарей ЦК первоначально были не столь об­ширными, как в дальнейшем.

Возникает более сложный вопрос: почему именно Сталин стал Генеральным секретарем ЦК? Можно вы­сказать на этот счет несколько предположений.

После Октября и до начала 1922 г. Сталин выдви­гается как одна из видных фигур в руководстве пар­тии. Об этом свидетельствуют следующие факты: он постоянно избирается членом Политбюро ЦК с момен­та его создания³⁰; он - неизменный член и фактиче­ский руководитель Оргбюро ЦК³¹; ему доверяется воз­главить сразу два наркомата - Наркомнац и Рабкрин, а также представительства ЦК в ВЧК-ОГПУ (член кол­легии); он назначается членом Совета Труда и Оборо­ны и Реввоенсовета республики; во время партийных дискуссий о Брестском мире, о профсоюзах, а в даль­нейшем - и в других, менее известных противоборств мнений, которые разворачивались на заседаниях По­литбюро и Оргбюро, он в конечном итоге голосовал за ленинские платформы, правда, не без предварительно­го подсчета расстановки сил в ЦК и партии в целом. Все это, вместе взятое, давало основание Ленину на­звать Сталина одним из "двух выдающихся вождей" тогдашнего (1922 - 1923) Центрального Комитета пар­тии³². Данное определение, однако, сыграло роковую роль в истории партии. Наконец, ведь в "Письме к съезду" Ленин предлагал не "отсечь" Сталина от руко­водства в партии, а "переместить" с должности генсека. Следуя за смыслом выражения Ленина, приходишь к выводу: имелось в виду освободить Сталина от поста генсека, но сохранить его в руководстве партии.

Кроме того, была еще одна особенность деятельно­сти Сталина в самом начале 20-х годов. Как член По­литбюро он начиная со второй половины 1921 г. все больше сближался с Секретариатом ЦК, ведя работу, которую обычно обозначают термином "организацион­ная".

В качестве предположения, почему Сталин стал генсеком, нередко выдвигается идея о том, что Каме­нев и Зиновьев хотели иметь послушного себе челове­ка руководителем аппарата ЦК³³. Для доказательства ее приводится следующее положение: Каменев и Зиновьев якобы считали, что Сталин сосредоточится на оргаарт-работе, а политическое руководство останется за ними, тем более что Каменев председательствовал на заседа­ниях пленумов ЦК и Политбюро. Каменев стремился утвердить Сталина на вновь вводимый пост с ведома последнего, так как ему "нравилась" работа в партаппа­рате. Думается, что такое изложение событий недоста­точно для понимания причин, в силу которых Сталин стал генсеком. Кроме желания Каменева было еще сильное и тайное стремление самого Сталина занять этот пост, ибо он предвидел возможности и горизонты, открытые ныне для него.

Нельзя сбрасывать со счетов и возможную подгото­вительную работу, проведенную самим Сталиным. Об­ратим в связи с этим внимание и на то, что на Пле­нуме ЦК (3 апреля 1922 г.) в числе других присутство­вали уже к тому времени преданные ему лю­ди - В. Молотов, К. Ворошилов, В. Куйбышев, А. Анд­реев, Е. Ярославский, Г. Орджоникидзе. Сталин смог закрепиться в этой должности вследствие длительного отсутствия в Политбюро Ленина из-за болезни. Все эти субъективные факторы привели к тому, что Сталин подчинил себе аппарат ЦК.

Теперь обратимся к вопросу: почему Сталин смог сосредоточить в своих руках огромную власть?

Уже в первые 8-9 месяцев Сталин сполна вос­пользовался предоставленными ему возможностями, опираясь и на то, что в то время в Уставе и других документах партии не были регламентированы обязан­ности генсека³⁴. Пост же генсека ЦК давал Сталину большие преимущества. И дело не только в подборе преданных ему кадров, что само по себе было для не­го весьма важным. Было еще несколько дополнитель­ных "выгод" при решении политических и организаци­онных задач: нейтрализация колеблющихся членов партийного руководства; перетягивание на свою сторо­ну людей, недостаточно искушенных в политической работе; высказывание последнего слова в происходя­щих спорах и столкновениях мнений и т.д.

За небольшой отрезок времени (до смерти В. И. Ле­нина) Сталин многое сделал в направлении создания такого партийно-государственного аппарата, на который он мог бы опереться для установления своей диктату­ры. Уже на XII съезде РКП(б) в докладе "Организаци­онный отчет Центрального Комитета РКП(б)" он даже теоретически попытался обосновать свою линию. Он ратовал не за демократические принципы деятельности партии на местах, а за "спаянное ядро, сплоченное яд­ро"³⁵, которым можно было манипулировать в интере­сах "Главного руководителя". Все это сумел разглядеть Ленин, и это вызывало у него большие опасения. Ста­лин активно воспользовался и тем, что Ленин из-за болезни вынужден был взять длительный отпуск.

Заслуживает внимания еще один аспект, связанный с деятельностью Сталина и идущий вразрез с идеями Ленина.

После XII съезда партии, на котором Ленин не присутствовал, ЦК пополнил свой состав до 40 членов и 17 кандидатов. Среди них не было рабочих. Новые цекисты были частью в какой-то мере бывшие рабо­чие, но к 1923 г. они стали руководителями партий­ных и советских учреждений. Знал ли об этой тенден­ции Ленин? Трудно однозначно ответить: "да" или "нет". Но о том, что он это предчувствовал, говорит его предложение об увеличении состава ЦК за счет ра­бочих на 50 - 100 человек³⁶.

В неразрывной связи с постановкой вопроса о со­средоточении огромной власти в руках Сталина нахо­дится ленинская оценка качеств его характера. Почему же Ленин обратился к нравственному облику Сталина? Это объясняется, на наш взгляд, тем, что характер оп­ределяет жизненный кодекс личности: ее отношение к людям, восприятие ею в целом действительности, мо­тивация поведения, принятие решений и претворение их в жизнь. И еще об одном наблюдении: если дру­гим членам Политбюро Ленин дал характеристики по­литического плана, то Сталину - прежде всего личност­ного. Наконец, общение Ленина со Сталиным в меся­цы болезни, а также обобщение всего того, что ему стало известно из рассказов товарищей, и того, что не могло иметь решающего значения прежде, сейчас же в совокупности с другими факторами, вытекающими из деятельности генсека, приобрело острую значимость.

В "Добавлении к письму от 24 декабря 1922 г." В. И. Ленин (4 января 1923 г.) отмечает: "Сталин слишком груб...", он недостаточно терпим, лоялен, вежлив, внимателен по отношению к товарищам по партии; Ленин говорит о его капризности. Считая, что и этот "набор" недостаточен, он добавляет: "и т.д.".

Дальнейшие рассуждения Владимира Ильича на этот счет таковы: эти недостатки могут показаться "ни­чтожной мелочью". Но эта "мелочь" приобретает осо­бый смысл по двум, по крайней мере, обстоятельст­вам: они, будучи нравственными категориями, "нетер-

3-1227 25

пимы в должности генсека" и нетерпимы с точки зре­ния "взаимоотношений Сталина и Троцкого", ибо от этого зависит предохранение партии "от раскола"³⁷.

Еще одну сторону характера Сталина подчеркнул В. И. Ленин: торопливость и увлечение администратор­ской стороной дела при решении партийно-государст­венных вопросов. В последнем Ленин укорял также Троцкого и Пятакова³⁸. Под администраторским увле­чением Ленин, на наш взгляд, имел в виду недоста­точный учет политического аспекта партийно-государст­венной работы. Это Ленин специально подчеркнул, имея в виду Пятакова, отметив, что на него нельзя положиться "в серьезном политическом вопросе".

Что же касается торопливости Сталина, то можно говорить о революционном нетерпении, надеждах на быстрые перемены в обществе, которые свойственны были значительной части советского народа после по­бед в Октябре и гражданской войне. Но это нетерпе­ние, вызывающее прилив энергии в переломные мо­менты истории, ускоряющее течение мысли, имело в непростой послеоктябрьской истории два крыла, две части, два течения. Одно из них, несмотря на естест­венный в то время налет левачества, квалифицируется как революционно-реалистическое, даже как революци­онно-демократическое, другое же - как революционно-левацкое, казарменно-коммунистичсскос³⁹. Деятели этих двух течений по-разному понимали и стремились осу­ществить если не стратегические, то тактические зада­чи строительства нового общества, социализма. Разни­ца здесь довольно большая. Она состояла в том, что в условиях, когда еще не был дан углубленный анализ действительности, а задачи партии казались относи­тельно легки и быстро достижимы, вторая часть (вто­рое течение) готова была попытаться осуществить свои цели с помощью всеобщего насилия. Подчеркнем еще раз - решить задачи социализма с помощью насилия. Сталин (а также Троцкий), как показал исторический опыт, ориентировался и опирался на второе крыло, второе течение (это отвечало и его личным амбици­ям). Вышеприведенное рассуждение необходимо для дополнительного выяснения социальной базы сталин­щины. Она, как уже отмечалось, получила сильный импульс от наименее развитой (малограмотной), наиме­нее закаленной, наименее устойчивой в политике массы рабочего класса ("полурабочих") и его союзника в рево­люции - беднейшего крестьянства. Эти три "наименее" складывались в неистребимую потребность таких масс

26

иметь "своего" вождя, понятного им: мало развитого интеллектуально (по сравнению с другими вождями), обладавшего не слишком твердыми нравственными ус­тоями, менее всего считавшегося с законами историче­ского развития, готового отвергать или игнорировать их, когда ему это было нужно.

Ленинская характеристика, как видно, уложенная здесь в одном слове - "торопливость", скрывала многое из того, что, к сожалению, не было и не могло быть понято руководством партии середины 20-х годов, осо­бенно его новыми деятелями, в том числе самим Ста­линым.

В статье "К вопросу о национальностях или об "ав-тономизациИ" Ленин назвал еще ряд качеств характера Сталина, указав на допущенные им серьезные ошибки в национальном вопросе. Так, Ленин писал о его "оз­лоблении против пресловутого "социал-национализма". "Озлобление вообще, - замечал Ленин, - играет в поли­тике обычно самую худую роль"⁴⁰. Об этих чертах Ста­лина Ленин упоминал в связи с рассмотрением в ру­ководстве партии проблем образования СССР и так на­зываемого грузинского дела⁴¹. И то, и другое (черты характера и названные проблемы) были взаимосвязаны друг с другом.

Каковы же причины озлобленности Сталина? Неко­торые авторы склонны считать, что это результат его дооктябрьской биографии - семь арестов и пять побе­гов⁴². Но такой жизненный путь - путь подпольщи­ка, - как известно, прошло большинство революционе­ров; их это, однако, не ожесточило (они хорошо знали, на что шли!).

Необходимо знать еще одну биографическую де­таль: деятельность Сталина в годы гражданской войны сыграла немалую роль в формировании его характера. Но было нечто и другое, нежели черты его ранней биографии: совершенно очевидны его неуважение к че­ловеческой личности, отрицание достоинства и гумани­стической ценности и исключительности каждой из них.

Далее В. И. Ленин отмечал, что Сталин нарушал принципы интернационализма, ибо не учитывал обяза­тельную для марксиста разницу в отношении пролета­рия нации угнетенной (или малой) к нации угнетаю­щей (или большой)⁴³. Отстаивание Сталиным идеи "автономизации", "преследование" им (слова Ленина) идей, далеких от интернационализма и объективности, показало, что он не только в теории, но и в практике

национального вопроса серьезно ошибался, искажал марксизм-ленинизм.

Размышляя о характере Сталина, можно также за­метить и такую особенность: он был ревнив и завист­лив к своим товарищам по партии и работе, ненави­дел тех, кто по интеллектуальному уровню превосхо­дил его. Отсюда вытекали, по крайней мере, два нега­тивных фактора: он крепко запомнил, что Ленин на­звал "выдающимися вождями" ЦК партии Сталина и Троцкого, при этом Троцкий "...пожалуй, самый спо­собный человек в настоящем ЦК..."⁴⁴, и что любим­цем партии, по словам Ленина, был не он (не Ста­лин), а Н. И. Бухарин; при этом Ленин положительно характеризовал и других руководителей партии.

Со временем это трансформировалось в четкую тенденцию: ни один деятель партии, кроме самого Сталина, не должен был претендовать на руководство в партии, поэтому у него не должно быть ни явных, ни потенциальных противников - они должны быть "изжиты"; мнения, взгляды в партии, расходившиеся в чем-либо с его собственными, не имели право на су­ществование; он довольно часто приписывал себе за­слуги им же опороченных деятелей партии, брал на вооружение их теоретические разработки. Все эти дей­ствия предпринимались для того, чтобы попытаться встать в один ряд с Лениным.

К отрицательным качествам Сталина необходимо добавить еще те, которые не успели проявиться или "выйти наружу" в полную меру в 20-х годах, но прямо вытекали из ленинской характеристики. Ему были свойственны вера в собственную непогрешимость и за­числение в противники, а в дальнейшем и во "врагов" партии и государства всех тех, кто был не согласен с его идеями и взглядами. Сталин, как никто другой, был мстителен и вероломен, но при этом умело скры­вал свои подлинные чувства. Он заключал бесприн­ципные соглашения, создавал выдуманные блоки, группировки (сейчас доказано, что на самом деле их не было), ловко играя на личных недостатках и про­счетах видных деятелей партии, сталкивал их, что на­зывается, лбами или при помощи одних устранял дру­гих. Верно подмечено, что он был человеком, который своего врага уничтожал руками своих же врагов. Все это говорило об изощренном политическом интриган­стве, и делалось это во имя амбициозных целей. Ука­занные качества Сталина особенно проявились во вто­рой половине 20-х - начале 30-х годов⁴⁵. 28

В развернувшейся в настоящее время полемике о Сталине зачастую возникает вопрос о масштабе его личности. Мнения на этот счет полярно противопо­ложны. Объективная характеристика, данная ему Лени­ным, свидетельствует о том, что он был крупным ор­ганизатором, умелым и даже в какой-то мере гениаль­ным систематизатором чужих идей, которые он вы­страивал в систему взглядов, логически легко воспри­нимаемую недостаточно подготовленным читателем или слушателем. Он был целеустремлен в достижении поставленных целей и особенно в главной из них - ут­верждении своего единовластия. Но так же верно и то, что, будучи освобожденным от таких позитивных чело­веческих качеств, как честь, братство, товарищество, гу­манизм (а это было немаловажным для политика), Сталин, если можно так выразиться, вырос в лидера, который принес много бед и горя своей стране, своему народу.

В какой-то мере в начале 20-х годов вровень со Сталиным у руля власти стояли такие деятели партии и государства (по сравнению с ним, конечно, положи­тельные, хотя и допускавшие отдельные ошибки), как А. И. Рыков, Я. Э. Рудзутак, Ф. Э. Дзержинский.

Но дело не только в ошибках Сталина, они гипоте­тически могли быть допущены (возможно, в другом варианте) и другими деятелями партии. Его ошибки связаны со своеобразной методологией его деятельно­сти, в общем-то известной в истории политической жизни: декларировать одно, а делать обратное, что сви­детельствовало о его безнравственности и было свойст­венно ему в течение всей его жизни и деятельности, но особенно стало проявляться с конца 20-х годов.

Совокупность политических и человеческих качеств Сталина, которые Ленин связал воедино с точки зре­ния того, как они скажутся на дальнейшей жизни пар­тии, дала ему основание прийти к выводу о необходи­мости "...обдумать способ перемещения Сталина..." с поста генсека "...и назначить на это место другого че­ловека..."⁴⁶.

Закономерно спросить: почему Ленин только в до­бавлении к своему "Письму к съезду" 4 января 1923 г. поставил вопрос о перемещении Сталина, обойдя его в тексте "Письма" 22 декабря 1922 г.? Что случилось за эти две недели? Руководствуясь формальной логикой, можно заключить, что два обстоятельства могли повли­ять на сделанный Лениным вывод: оскорбление Ста­линым Н. К. Крупской и так называемое грузинское

29

дело. Но В. И. Ленин узнал р разговоре И. В. Сталина с Н. К. Крупской только в начале марта 1923 г.⁴⁷; "гру­зинское дело" связано с этим же временем года. Так что же? Почему Сталин два месяца молчал и не счел необходимым извиниться перед Крупской, понимая, к каким последствиям это может привести?

Обратимся к "Биохронике Ленина" и "Дневнику де­журных секретарей". В биохронике зафиксировано, что Сталин в 1923 г. Горки не посещал, хотя до этого - в 1922 г. - был у Ленина 15 раз. Отметим и такую де­таль: когда в мае 1922 г. у Ленина случился острый приступ болезни, приведший к временной потере речи, Сталин, появившись в Горках на пятый день, полтора месяца до этого его не посещал. Последний раз Ста­лин посетил Ленина 13 декабря 1922 г. (Каменев был у Ленина в 1922 г. 16 раз, Зиновьев - 4, Бухарин - 4 ра­за⁴⁸; не зафиксированы сведения о посещении Ленина Троцким). Никто, вероятно, не узнает, о чем они гово­рили во время своих бесед. Но логика развития даль­нейших событий не исключает того, что Ленин имен­но в это время все более убеждался в том, что Сталин не тот деятель, который может его заменить в руко­водстве партией. Не исключено также, что Ленин по­нял: предложенные им первоначально (в декабре 1922 г.) меры по предотвращению раскола ЦК, усиле­нию его деятельности и недопущению бюрократизма партаппарата не приведут к положительному результа­ту из-за той огромной власти, которую сосредоточил в своих руках Сталин. К этому добавлялись постыдное укрывательство Сталиным материалов по "грузинскому делу" от Ленина, колеблющаяся позиция Сталина по вопросу о монополии внешней торговли, которому Ле­нин придавал большое значение в решении задач со­циалистического строительства.

Особо следует отметить попытку Сталина (вместе с Зиновьевым и Каменевым) отсечь Ленина от ЦК и всей партии. На Сталина решением Пленума ЦК 18 декабря 1922 г. была возложена персональная ответст­венность за соблюдение режима (в документе - "изоли­ровать" Ленина), установленного врачами для больного Владимира Ильича. Сталин всячески ограничивал ин­формацию для Ленина о жизни партии и государства и создал такую атмосферу, которая не только не спо­собствовала выздоровлению Ильича (он не мог, напри­мер, в спокойной обстановке диктовать "Политическое завещание"), но и сильно его нервировала, в конечном итоге обостряла его болезнь и объективно приближала его конец, уход из жизни⁴⁹.

В таком же ракурсе можно рассматривать и исто­рию с публикацией статьи Ленина "Как нам реоргани­зовать Рабкрин". Она была направлена в "Правду", од­нако ее публикация была задержана Политбюро. На его заседании В. В. Куйбышев даже предложил напеча­тать "Правду" со статьей тиражом в один экземп­ляр - для Ленина, скрыв ее от партии, от рядовых коммунистов. 24 января принимается решение Полит­бюро о публикации, и 25 января статья появилась в "Правде". Важнейшая идея этой работы Ленина - созда­ние механизма контроля за деятельностью Политбюро и генсека. В этих условиях 27 января 1923 г. Политбю­ро и Оргбюро ЦК в циркуляре за подписями А. Анд­реева, Н. Бухарина, Ф. Дзержинского, М. Калинина, Л. Каменева, В. Куйбышева, В. Молотова, А. Рыкова, И. Сталина, М. Томского, Л. Троцкого, направленном всем губкомам партии, сообщалось, что Ленин пишет свои последние статьи, будучи оторванным от партии, не читает протоколов Политбюро ЦК, газет. Подчерки­валось, что его работы, названные "Дневником", появ­ляются на страницах печати только по его настоянию. Из той же статьи - "Как нам реорганизовать Рабк­рин" - в дальнейшем были изъяты слова о том, что любой авторитетный деятель, будь то даже генсек или какой-либо другой член ЦК, не может быть вне конт­роля партии⁵⁰. Текст циркуляра был направлен против Ленина, всех его работ, вошедших в "Завещание".

Как же в данный контекст вписывается письмо М. И. Ульяновой в Президиум Объединенного Плену­ма ЦК и ЦКК РКП(б) от 26 июля 1926 г. и ее второй документ (без даты) об отношении Ленина к Стали­ну?⁵⁰³ В письме она пыталась убедить Пленум в том, что достоверно знает: "В. И. очень ценил Сталина", об­ращался к нему с "самыми интимными поручениями", относился к нему как к "человеку, которому особенно доверяешь, которого знаешь... как близкого товарища". Обращение Ленина к Сталину по поводу оскорбления, нанесенного Крупской, сводилось к чисто личному ха­рактеру и никакого якобы отношения к политике не имело. Завершалось письмо уверением в том, что от­ношения Ленина к Сталину "были и остались самыми близкими и товарищескими". Письмо М. И. Ульяновой было приложено к стенографическому отчету Пленума ЦК и ЦКК.

Историю появления этого письма и его предназна-

31

чение М. И. Ульянова разъяснила в документе, впер­вые опубликованном в 1989 г., где имеется несколько поразительных признаний. В документе отмечалось следующее: в заявлении "я не сказала всей правды о том, как В. И. относился к Сталину"; письмо "было на­писано по просьбе Бухарина и Сталина" [Н. И. Буха­рин на бланке ЦК РКП(б) написал от имени М. И. Ульяновой абзац, раскрывавший направление ее письма в адрес Объединенного Пленума: показать Ста­лина как самого лучшего друга Ленина с целью по­влиять на ход внутрипартийной борьбы во второй по­ловине 20-х годов]. Здесь же вскрывались серьезные ошибки Сталина в национальном и других политиче­ских вопросах и характеризовались истинное значение и последствия письма Ленина к Сталину в связи с ин­цидентом с Крупской. Вместе с тем вряд ли верными являются следующие утверждения: "Ильич был со Ста­линым против Троцкого"; предложение, сделанное Троцкому о том, чтобы ему стать заместителем Лени­на в Совнаркоме, "носило характер дипломатии". Доку­ментально это не подтверждается. Фальсифицированное официальное письмо М. И. Ульяновой объективно сыг­рало свою роль в очернении Ленина и возвеличивании Сталина.

В. И. Ленин высказал предложение о перемещении Сталина, но, как известно, не выдвинул на эту долж­ность свои кандидатуры. Почему? Эти вопросы ожив­ленно обсуждаются в печати и устных выступлениях. Здесь есть несколько соображений, но прежде согла­симся с мнением, что не найдено документального до­казательства, которое подтверждало бы, что Ленин имел в виду выдвинуть на пост генсека Я. Э. Рудзута-ка, М. В. Фрунзе, Ф. Э. Дзержинского, хотя они уже к этому времени входили в руководящие органы партии.

Д. Волкогонов считает, что в начале 20-х годов Ста­лину никто не мог противостоять, что отсутствовала альтернативная фигура. В его работе читаем: "Других лидеров у нас не могло бь^ть, так как Сталин был, по­жалуй, наиболее последовательным и верным защит­ником курса партии на утверждение и укрепление пер­вого в мире социалистического государства". И дальше: "Во время борьбы за выживание нового строя исклю­чительное значение имела целеустремленность и поли­тическая воля лидера. Здесь, пожалуй, Сталину после Ленина не было равных"⁵¹ (выделено нами. - А. 3.).

Думается, что автор не прав, и вот почему. Боль­шинство аналитиков считают, что Ленин имел в виду 32 осуществление коллективного руководства в партии и государстве, и в первую очередь в Политбюро и Секре­тариате ЦК, рассредоточение ряда функций, выполняе­мых Сталиным, среди других секретарей при коорди­нирующей роли последнего. Эта мысль обычно под­крепляется двумя предложениями Ленина: 1) об увели­чении состава ЦК на 50 - 100 человек - выходцев из ра­бочего класса, которые должны были присутствовать "...на всех заседаниях ЦК, на всех (два раза выделено нами. - А. 3.) заседаниях Политбюро, читая все доку­менты ЦК..."⁵²; 2) о реорганизации Рабоче-Крестьян-ской инспекции, соединении ее с Центральной Конт­рольной Комиссией партии и придании вновь избран­ным членам ЦКК из рабочих функций и прав членов ЦК⁵³.

Ленин надеялся, что Сталин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и Пятаков будут находиться под по­стоянным контролем ЦК и ЦКК, что могло бы пред­отвратить раскол и наладить коллективное руководство.

Предложенные В. И. Лениным меры должны были служить базой для создания таких условий, когда стало бы невозможно сосредоточение необъятной власти в руках одного лица и тем более осуществление стрем­ления встать над партией и народом. И не вина Ле­нина в том, что его предложения не были выполнены. К этому добавим: возможно, Ленин не называл канди­датуры в силу своей глубокой интеллигентности, он не желал навязывать партии своего единоличного мнения. Конечно, здесь могут быть и дополнительные рассуж­дения.

Д. Волкогонов, на наш взгляд, ошибается и с точки зрения ретроспективы, обязательной для историка-ис­следователя. Опыт деятельности Сталина говорит про­тив утверждения, что "Сталину после Ленина не было равных". Можно высказать и такое предположение: не исключено, что, не случись у Ленина 10 марта 1923 г. удара, после которого он лишился возможности про­должать диктовку своих записок, он, вероятно, в про­должение к письму к Сталину (5 марта), а затем к Мдивани, Махарадзе и другим и в копии - к Троцкому и Каменеву мог бы написать еще одно добавление к "Письму к съезду" и назвать возможную кандидатуру на пост генсека. Но это гипотеза. На чем же она осно­вывается?

Во-первых, в письмах к Молотову, как уже отмеча­лось, В. И. Ленин указывал на тонкий слой "старой гвардии", находившейся тогда у руководства. Этим "тон-

33

ким слоем" (это видел Ленин) Сталин мог манипули­ровать как в целях создания командно-бюрократиче­ской системы, так и для укрепления своего единовла­стия.

Во-вторых, Ленин не мог не видеть, что в условиях нэпа, а также постепенного затухания надежд на разви­тие мировой пролетарской революции идет неуклон­ный процесс возрастания роли партии в жизни совет­ского общества. И в этих условиях усилилась роль генсека в деятельности самой партии и в жизни госу­дарства.

В-третьих, Ленин, как уже отмечалось, предвидел возможность раскола в партии, к которому могли бы привести взаимоотношения Сталина и Троцкого. Для предотвращения этого раскола нужен был лидер с но­выми принципами и методами руководства в Полит­бюро и в Секретариате ЦК, человек, не отвергающий коллективные методы руководства.

И наконец, в-четвертых, в некоторых публицисти­ческих выступлениях по рассматриваемому вопросу происходит подмена понятий и исторических реалий. Речь идет о должности генерального секретаря, а не о преемнике Ленина. Прав, нам думается, автор, утверж­дающий, что "его (Ленина. - А. 3.) авторитет был свя­зан не с должностью, а с признанием массами основа­теля и руководителя большевистской партии и Совет­ского государства своим подлинным вождем. Он оста­вил своим преемником партию..."⁵⁴. К этому, однако, надо твердо добавить, что заменить лично Ленина из его соратников никто не мог.

Как же развивались события, приведшие к тому, что Сталин остачея на посту генсека? Это произошло потому, что не было принято должных мер по реали­зации ленинских предложений, ряд из них вовсе игно­рировался. События, связанные с восхождением Стали­на, развивались в такой последовательности⁵⁵.

18 мая 1924 г., за пять дней до открытия XIII съез­да партии, Н. К. Крупская передала Комиссии ЦК 13 записей Ленина, в том числе и "Письмо к съезду" с добавлениями к нему от 4 января 1923 г. В протоколе передачи специально оговаривалось: "Владимир Ильич выражал твердое желание, чтобы эта его запись после его смерти была доведена до сведения очередного пар­тийного съезда"⁵⁶.

Ленинские документы после их размножения были переданы членам Политбюро ЦК: Г. Е. Зиновьеву, Л. Б. Каменеву, А. И. Рыкову, И. В. Сталину, М. П. Том-34

/

скому, Л. Д. Троцкому - и кандидатам в члены Полит­бюро: Н. И. Бухарину, В. М. Молотову, Я. Э. Рудзута-ку. С ними были предварительно ознакомлены также члены и кандидаты в члены Оргбюро ЦК, не вхо­дившие в Политбюро, - А. А. Андреев, Ф. Э. Дзер­жинский, И. А. Зеленский, И. И. Коротков, В. М. Ми­хайлов.

В дни до открытия XIII съезда партии, собрался Пленум ЦК РКП(б), посвященный оргвопросам. С со­общением Комиссии о приеме бумаг В. И. Ленина вы­ступил Л. Каменев⁵⁷. Пленум принял следующее по­становление: "Перенести оглашение зачитанных доку­ментов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, произведя оглашение по делегациям (выделено на­ми. - А. 3.) и установив, что документы эти воспроизве­дению не подлежат, и оглашение по делегациям про­изводится членами комиссии по приему бумаг Ильи­ча"⁵⁸.

Принятое решение, на наш взгляд, носит отпечаток компромисса, что давало возможность толковать его по-разному. С одной стороны, выполняется воля Лени­на: зачитать "Завещание" на съезде, а с другой - оно оглашается по делегациям. На последнее и рассчиты­вали Сталин, Каменев, Зиновьев и др.⁵⁹

На XIII съезде партии "Письмо к съезду" в соответ­ствии с решением Пленума ЦК по рекомендации Пре­зидиума было зачитано не на съезде, а по делегациям (Г. Зиновьевым и Л. Каменевым)⁶⁰. Характерна такая деталь: в докладах Зиновьева и Сталина на съезде ле­нинское "Завещание" не упоминалось, что было пря­мым сговором против Ленина. В противовес ленинско­му "Завещанию" Зиновьев и Каменев предложили оста­вить Сталина на посту генсека. В поддержку предложе­ния о сохранении статус-кво в отношении Сталина вы­ступили на заседаниях также К. Ворошилов, А. Мико­ян, Г. Орджоникидзе и, вероятно, другие видные тогда деятели партии. Мотивировка этого предложения в ос­новном сводилась к следующему: необходимо сохра­нить Сталина, чтобы изолировать Троцкого с его пре­тензиями на руководство партией и страной, которые явственно проявились во время дискуссий 1923 г.; Троцкий ведет травлю Сталина, и необходимо спло­титься для борьбы с этими якобы инсинуациями, ко­торые не на пользу партии. Одновременно принимает­ся решение не оглашать в открытой печати текст "За­вещания" В. И. Ленина⁶¹.

С XIII съезда партии усиливается борьба за власть,

35

за лидерство в партии. Борьба эта имела несколько драматических этапов и периодов, свои пики, приливы и отливы, в центре которой стояли Сталин, Зиновьев и Каменев - члены так называемого триумвирата. Уча­стие в нем давало Сталину возможность не только по­лучить поддержку со стороны авторитетных членов Политбюро, но и связать их имена со своим именем, а в дальнейшем - дискредитировать. Б подтверждение этого говорят такие факты.

Сталину через секретаря Л. А. Фотисву стало изве­стно "Письмо к съезду" (записи до 29 декабря 1922 г.), содержавшее далеко не лестные характеристики каждо­го из входивших в "триумвират", которые могли приве­сти к падению их авторитета в партии⁶². Объединение сил могло, с их точки зрения, компенсировать возмож­ные для них провалы. Г. Зиновьев недаром называл "триумвират" неким ядром в ЦК. На XIV съезде пар­тии он вспоминал: "Владимир Ильич хворал... мы должны были первый съезд проводить без него. Вы знаете, что были разговоры о сложившемся ядре в Центральном Комитете нашей партии, что XII съезд молчаливо сошелся на том, что это ядро и будет вес­ти, конечно, при полной поддержке всего Центрально­го Комитета, нашу партию, пока встанет Ильич"⁶³. Зи­новьев говорил осторожно, понимая, что, пока "жив Ильич", нельзя выставлять открыто свои амбициозные планы. Об этом же "ядре" на том же съезде говорил и И. Сталин, правда, не так откровенно, как Зиновьев, считая, что в ядро войдет 10 - 15 человек.

Следующая причина выдвижения Сталина состояла в том, чтобы не допустить к руководству партией Троцкого, у которого, как им казалось, во время болез­ни Ленина произошло некоторое сближение с ним. Так было на самом деле. Каждый из "триумвирата" преследовал свои особые, не в последнюю очередь личные, цели. "Заступничество" Зиновьева и Каменева за Сталина было вызвано далеко не принципиальны­ми соображениями. Они исходили из своих политико-эгоистических целей, не видя тогда в фигуре Сталина для себя серьезного соперника в борьбе за власть. Ду­мается, прав был А. Микоян, когда писал, что они "...предпочли скорее сохранить его, чем выдвинуть ко­го-либо из более авторитетных, чем Сталин, руководи­телей партии, имевших престиж в качестве теоретиков и идеологов"⁶⁴.

Для понимания дальнейшей борьбы "триумвирата" обратимся к некоторым биографическим данным.

36

Г. Е. Зиновьев - член Политбюро ЦК, председатель Ис­полкома Коминтерна (в течение восьми лет), руководи­тель Ленинградской партийной организации - считал, что именно он должен стать во главе партии. Его сто­ронники широко рекламировали в печати и в устных выступлениях близость Зиновьева к Ленину. Л. Б. Ка­менев - заместитель председателя Совнаркома (Ленина), председатель Совета Труда и Обороны (СТО), член Политбюро ЦК, председатель Моссовета. Он также в отсугствие Ленина председательствовал на ряде съездов партии и на заседаниях Политбюро. Трудно объяснить ситуацию, почему Каменев, сблизившись с Зиновье­вым, согласился быть "пристяжным" в этой упряжке. В сложившейся обстановке Каменев был, пожалуй, един­ственным в руководстве партией, кто находился в это время в добрых отношениях как с Лениным, так и со Сталиным.

Зиновьев и Каменев, будучи в интеллектуальном отношении выше Сталина, владея основами теории научного социализма, рассчитывали на то, что им уда­стся оставить Сталина на второстепенной роли, кото­рую тот играл при жизни Ленина, а сами они вме­сте - при первенстве Зиновьева - заменят Ленина при "ручном" Сталине. Это был серьезный просчет не только в смысле недооценки качеств Сталина, но и в непонимании той социально-экономической и полити­ческой обстановки, которая благоприятствовала сосредо­точению необъятной власти в руках Сталина. Зиновьев и Каменев не учитывали и того, что так называемый октябрьский эпизод, который по мысли Ленина, "не являлся случайностью", был известен партии. Несмот­ря на временный блок в 1924 г.: Сталина - Зиновье­ва - Каменева, - между ними не прекращалась подспуд­ная борьба за лидерство в партии.

Для себя же они нд XIII съезде РКП(б) "отлили" ту "пулю", которая догнала их на излете 1936 г. Еще одна деталь: Зиновьев и Каменев знали о предпоследнем письме (из всего продиктованного) Ленина Сталину (5 марта 1923 г.), написанном в связи с оскорблением Сталиным Н. К. Крупской. В ультимативной форме Ленин писал, что в случае, если Сталин не извинится перед Надеждой Константиновной, то он (Ленин) "...не намерен забывать так легко то, что против меня сдела­но... сделанное против жены я считаю сделанным и против меня"⁶⁵. Зная уже, по всей видимости, и о "Письме к съезду", они все же пошли против воли Ильича.

И. В. Сталин - член Политбюро ЦК, Генеральный секретарь ЦК партии - с самого начала образования "триумвирата" поставил перед собой цель: захват вла­сти и достижение своего полного единовластия. Эта сжигающая страсть подавляла в нем все свойственные человеку качества: любовь, дружбу, товарищество, род­ственные и другие чувства. Ключевым средством до­стижения этой цели являлось овладение партийным и государственным аппаратом, исполнительными органа­ми. Овладеть аппаратом, имевшим при Ленине свои старые революционные традиции, известный демокра­тизм, было лишь первым шагом, - требовалось переде­лать, преобразовать его в духе "ордена меченосцев", чтобы подчинить своим целям и задачам.

В этом плане характерны данные о динамике роста самого аппарата ЦК при Сталине. Если в ноябре 1917 г. в Секретариате ЦК было меньше 30 человек, а в конце марта 1920 г. -150, то через год в нем уже на­считывалось 602 человека, не считая военного отряда в 140 бойцов (охрана и служба связи)⁶⁶.

Сталин выработал и осуществлял методологию и методику своего руководства партией. Она состояла в отказе от терпеливого убеждения и разъяснения своих взглядов и действий. Он, как и всякий другой дикта­тор, выработал стиль работы, в основу которого поло­жил насильственное внедрение своих предложений, безусловное подчинение своей воле. Те же деятели партии, которые выражали свое несогласие с ним или отстаивали свою правоту, были обречены на удаление из руководства, а затем и на физическое уничтожение.

Но первоначально проявление своего единовластия было Сталиным глубоко замаскировано и осуществля­лось с изощренной хитростью, отличалось коварством и верно рассчитанными тактическими маневрами и ходами. Порой он даже создавал видимость, что якобы не претендует на лидерство. Более того, он обдуманно продвигал на авансцену лолитической жизни то Троц­кого, то Зиновьева, то Каменева. Приведем некоторые факты, подтверждающие это.

Апрель 1923 г. - подготовка к XII съезду партии. Становится все более ясным, что В. И. Ленин не смо­жет на нем присутствовать и выступить с политиче­ским докладом. Сталин предлагает Троцкому взять на себя подготовку этого доклада. Его поддержали Каме­нев и Рыков. Но Троцкий от этого предложения отка­зался, выдвинув такой аргумент: партии будет не по себе, если кто-либо из членов Политбюро попытается 38 как бы персонально заменить больного Ленина. Полит­бюро приняло решение поручить подготовку политиче­ского доклада Г. Зиновьеву.

Май 1924 г. Между Зиновьевым и Сталиным нака­нуне съезда состоялось своеобразное согласие. Рой Медведев писал: "Сталин одобрил выдвижение Зиновь­ева основным докладчиком на XIII съезде и таким об­разом как бы продвигал этого честолюбивого и бес­принципного человека на роль лидера партии. В свою очередь, Зиновьев и Каменев должны были отстоять на съезде для Сталина пост генсека"⁶⁷. Утверждение в дальнейшем Сталина генсеком было и победой "триум­виров".

Понимание соотношения сил и направлений дея­тельности, сложившихся в Политбюро и ЦК в 1922-1923 гг., будет неполным, если мы не обратимся к роли и месту в нем Л. Д. Троцкого. Нельзя забывать, что Ленин, имея в виду его "небольшевизм", не зря охарактеризовал его как "самого способного человека в настоящем ЦК". Но Ленин также отметил, что это че­ловек, "...чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной сто­роной дела"⁶⁸. Эти качества Троцкий проявлял и в по­следние годы жизни Ленина, например: в сентябре 1922 г. он отказался от предложения Ленина занять должность заместителя председателя Совнаркома; 5 марта 1923 г. он, сославшись на нездоровье, отказался от личного предложения Ленина взять на себя защиту "грузинского дела" на ЦК партии. (Правда, позже он изменил свою позицию по этому вопросу.)

Характеристика, данная Лениным Л. Д. Троцкому, будет неполной, если не обратиться к уже упоминав­шемуся "Письму к съезду". Обратив особое внимание на то, что от взаимоотношений Троцкого и Сталина во многом будет зависеть сохранение партии, предо­хранение ее от раскола, Ленин понимал, что непри­язнь их друг к другу перерастет в ненависть - это и подтвердила дальнейшая борьба в рядах партии.

Можно согласиться с мнением Д. Волкогонова о том, что "Троцкий рассчитывал на особое положение"⁶⁹ в партии и государстве. Он и его соратники в партии и Красной Армии, и не только они, считали, что ос­нованием для этого является та роль, которую он сыг­рал в Октябрьской революции и гражданской войне, а также личные качества организатора и трибуна. Но Троцкий и его сторонники оказались в проигрыше: они крупно ошиблись в сути и тактике борьбы, развер-

39

нувшейся после кончины В. И. Ленина. Самоуверен­ность Троцкого, выражавшаяся в том, что он и только он способен заменить Ленина, была использована Ста­линым в целях установления своего единовластия. К этому добавим: Троцкий был одинаково опасен как для Сталина, так и для Зиновьева и для Каменева.

Все вышеописанное вовсе не означает, что все из "триумвиров", каждый из них в отдельности, а также Троцкий боролись исключительно за власть, хотя это было главным, решающим во взаимоотношениях меж­ду ними и их соратниками. Шла упорная идейная борьба по вопросам о судьбах социализма в СССР и в связи с этим о толковании ленинского теоретического наследия. Поэтому будет вернее сказать, что в 20-х -начале 30-х годов в рядах партии развернулась ожесто­ченная внутрипартийная борьба по двум, тесно пере­плетавшимся между собой главным направлениям: за толкование и осуществление ленинской концепции строительства социализма и за установление безраз­дельного руководства в партии и государстве.

Это протекало на фоне известных признаков нового сближения Ленина с Троцким в последний год жизни Ильича. Стали достоянием следующие бесспорные факты, частично уже упоминавшиеся. 15 декабря 1922 г. Ленин в письме в адрес Сталина для членов ЦК РКП(б) пишет о монополии внешней торговли и отмечает: "...Троцкий защитит мои взгляды нисколько не хуже, чем я..."⁷⁰ Известно, что Сталин первоначаль­но не поддерживал в этом вопросе Ленина. В статье "О придании законодательных функций Госплану" (27 декабря 1922 г.) мы читаем у Ленина, что "эта мысль выдвигалась тов. Троцким... уже давно"⁷¹ и в настоя­щее время он (Ленин) с ним согласен; Владимир Ильич в это же время просил Троцкого взять на себя защиту "грузинского дела" на ЦК партии. Совпадали во многом взгляды Ленина, и Троцкого по вопросам нэпа (в частности, об этом говорит их сотрудничество во время IV конгресса Коминтерна⁷¹³).

В свою очередь, Троцкий с помощью своих сторон­ников уверял партийные массы в том, что В. И. Ле­нин имел в виду, что именно он, Троцкий, ккобы должен стать во главе партии и государства. Один из таких фактов приводится в записях Е. М. Ярославского о его последней встрече с Лениным. Автор рассказыва­ет о своей беседе с редактором журнала "Молодая гвардия", в ходе которой сообщает ему, что во время встречи Ленина с Троцким в конце 1922 г. Владимир 40

Ильич "... убеждал т.Троцкого вступить с ним, Лени­ным, в блок, с тем чтобы изменить руководство в ЦК", и что "Л. Д. уверял его, что он после смерти Ле­нина является единственным последовательным про­водником ленинской линии против антиленинского ЦК"⁷².

Эти и другие факты, конечно, были известны и Сталину, и Зиновьеву, и Каменеву и представляли для них и их планов опасность. Уже в 1922-1923 гг. меж­ду "триумвиратом" и Троцким развертывается все бо­лее открытая борьба, которая выплеснулась на страни­цы прессы, а затем стала проявляться и в жизни пар­тийных организаций. Это не противоречит тому, что Сталин в январе 1923 г. от своего имени предложил Троцкому стать первым заместителем председателя СНК. Это был политический маневр.

Можно согласиться с парадоксальной, на первый взгляд, идеей Д. Волкогонова, что "Троцкий не только недооценил волю и изощренный ум Сталина, но и своими бесконечными выпадами, дискуссиями... не­вольно поднял авторитет Сталина... По существу, Троцкий сам помог Сталину укрепить его политиче­ские позиции"⁷³.

Итак, Сталин остался Генеральным секретарем ЦК партии. Этому способствовало и то, что XIII и последу­ющие съезды партии не выполняли в полную меру и другие рекомендации Ленина, содержащиеся в его "Письме к съезду" и других предсмертных статьях. Но умолчать или обойти их вовсе было нельзя, поэтому избирается тактика выхолащивания их революционной сущности и дальновидной направленности; отдельные предложения принимаются, но в урезанном виде. Кро­ме того, тогдашнее руководство ЦК не поняло или не захотело понять суть всех ленинских идей и мыслей, их диалектическое единство, их спаянность глав­ным - судьбами социалистического строительства в СССР, сохранением единства партии.

Подтверждают это такие факты: хотя состав ЦК и был расширен за счет рабочих, но далеко не в таких размерах, как предлагал В. И. Ленин; объединенный орган ЦКК - РКИ был создан, но с более ограничен­ными функциями, чем они представлялись Ленину; этот орган не имел полномочий контролировать дейст­вия генсека.

И еще один аспект, связанный с XIII съездом пар­тии. На Пленуме секретарями ЦК были избраны те,

кто был беспредельно предан Сталину, - В. Молотов, Л. Каганович, А. Андреев.

На XIII съезде В. Молотов выдвинул задачу даль­нейшего расширения партии: наряду с рабочими в партию принимались также крестьяне и представители интеллигенции. На XIV съезде сам Сталин, приводя факты, свидетельствующие о том, что рост партии между XIII и XIV съездами был чрезмерно высок, обо­шел, однако, своим вниманием ее качественный со­став. В условиях борьбы с оппозицией он, конечно, не мог в открытую выступать против усиления рабочего ядра в партии, но вся его линия на ее расширение была, по сути, направлена на уменьшение влияния в ней рабочего класса.

Нельзя не сказать еще об одной особенности внут­рипартийной жизни при Сталине. Если при жизни В. И. Ленина после Октября за шесть лет (1918 - 1923) в условиях гражданской войны и начала восстановле­ния народного хозяйства состоялись 6 съездов партии (VII - XII) и 5 конференций (VIII - XII), то при Стали­не за 30 лет (1924 - 1953) - всего 7 съездов (XIII -XIX) и 6 конференций (XIII - XVIII). В условиях граждан­ской войны, несмотря на то что значительная часть членов ЦК находилась на фронтах, ЦК регулярно про­водил свои заседания, решая важнейшие задачи теку­щего момента. С VIII по IX съезд партии состоялось: Пленумов ЦК - 10, заседаний Политбюро - 72, Оргбю­ро - 132. В среднем в месяц происходило 18 заседаний, из них 1 - пленарное, 6 - Политбюро, 11 - Оргбюро. С IX по X съезд цифры еще более показательные: состо­ялось пленумов ЦК - 29 (рассмотрено 413 вопросов), за­седаний Политбюро - 66 (922 вопроса), Оргбюро - 102 (4076 вопросов). В среднем в месяц состоялись 18 засе­даний, из них 3 пленарных, 6 - Политбюро, 9 - Оргбю­ро⁷⁴. Для сравнения вспомним, что, например, в пери­од Великой Отечественной войны не собрался ни один съезд партии, ни один пленум ЦК (имеются данные, что все же был назначен один Пленум ЦК ВКП(б), однако несмотря на то, что приехали его участники, он так и не состоялся). Отсюда следует такой вывод: Сталин, не привыкший считаться с мыслями и мне­ниями товарищей по партии, видимо, думал, что он один способен заменить обобщенный разум партии. Но так не могло быть!

Дело, однако, не исчерпывается одними количест­венными показателями. Коренным образом отличалась и сама политическая атмосфера работы партийных фо-

42

румов. Если при Ленине на них господствовал дух принципиальной, открытой и свободной полемики, а товарищеская критика, при которой расхождения во мнениях, не исключая полярных, не считались крими­нальными (как раз наоборот!), завершалась выработкой общей линии, то при Сталине эти форумы преврати­лись в трибуну демонстрации показного единства и славословия в адрес вождя - Сталина.

Утверждение Сталина в должности Генерального секретаря ЦК было реализацией на деле сформировав­шихся объективных и субъективных тенденций: взаи­модействие классовых и социальных сил Советской России к началу 20-х годов, состав партии, се верхних эшелонов, их противоборство между собой и стремле­ние к тому, чтобы иметь в качестве своего руководите­ля "твердого" человека. Не последнюю роль здесь сыг­рали и личные качества Сталина, его сильное желание стать во главе партии.