Олимпиада.

1. Свобода-это выбор. Общепринятое понятие свободы.

2. Социальные условия реализации свободы.

   1. Социальные нормы

   2. Формы общественной деятельности

   3. Уровень развития общества

   4. Социализация.

   5. Место человека в обществе.

3. Понятие «Свобода» с точки зрения философии.

   1. Буддийские представления о свободе. Духовное освобождение человека путем отказа от мирского. Благородные истины для достижения нирваны.

   2. Древнекитайская философия.

1. Даосизм. «Передаю ,но не творю.» Человек -не царь Вселенной, па повелитель природы». Лучше всего следовать естественному ходу вещей, деятельность без нарушения меры.

2. Конфуцианство «не делай другим того, чего не желаешь себе» «Если благородный муж точен и не растрачивает времени, если он вежлив к другим и не нарушает порядка, то люди между четырьмя морями являются его братиями». «Суть господина подобна ветру, а суть простых людей подобно траве. И когда ветер веет над травой, она не может выбирать, а наклоняется»

3. Древняя философия.

   1. Платон. «Единичное должно быть подчинено всеобщему : не государство существует ради человека, а человек живет для процветания государства. Противник частной собственности и против сохранения семьи у представителей высших классов. Эти общественные институты порождали бы частные интересы и отвлекали бы людей от заботы об общем благе.

   2. Свобода по Сократу. Подчинение низшим, чувственным побуждениям они считали рабством, недостойным человека, а его сознательное подчинение тому, что внушал универсальный разум, было для них настоящей свободой, хотя из этого подчинения достойные и добрые действия вытекали с такой же необходимостью, с какой из подчинения бессмысленным страстям вытекали дурные и безумные поступки. Переход от низшей необходимости к высшей, то есть к разумной свободе, обуславливается, по Сократу, истинным знанием. Все с одинаковой необходимостью ищут себе добра, но не все одинаково знают, в чём оно. Действительно знающий об истинном добре по необходимости его хочет и исполняет, а не знающий, принимая мнимые блага за настоящее, устремляется к ним и, по необходимости ошибаясь, производит дурные дела. Таким образом, нравственное зло сводилось к неразумию, а в добродетелях Сократ, по свидетельству Аристотеля, видел выражения разума.

   3. Аристотель. Необходимость воли. Для того, чтобы деятельность человека имела нравственный характер, он сам должен быть производительным началом своих деяний. Из области свободных действий исключается не только то, что делается по принуждению (βια), но и то, что делается по неведению (βι'αγνοιαν). Но, с другой стороны, из неё исключается и все то, что прямо определено разумом и общими целями жизни. Ни то, что по разуму невозможно, ни то, что по разуму необходимо, не составляет предмета свободы воли. Если бы человек был только существом разумным или чистым умом (νοΰς), он неизбежно хотел бы во всем только величайшего блага, и все его действия были бы предопределены знанием наилучшего. Но, имея, кроме ума, страстную душу, человек может для удовлетворения страсти предпочесть меньшее или низшее благо большему или высшему, в чём и состоит его свобода и ответственность.

   4. Свобода у Эпикура и его ученика Лукреция. Поставляя главным интересом безболезненное и безмятежное существование единичного, Эпикур хотел освободить человеческую душу от того представления судьбы, которое, вызывая в одних мрачное отчаяние, а в других — скорбную резигнацию (отречение, покорность неотвратимому) , никому не даёт радостного удовлетворения. Эпикур утверждает, что мы способны к самопроизвольности и не подчинены никакой судьбе или предопределению. Атомы, по Эпикуру, не представляют в своей совокупности строго механической системы движений, так как каждый из них имеет в себе силу колебания или уклонения в том или другом направлении. Душа (как у человека, так и у животных), состоя из особых, круглых атомов, наименее уравновешенных, обладает в высшей степени этой силой произвольных движений, проявляющейся здесь как свободная воля .

   5. Стоики. Единство вселенной мыслится ими как живой воплощённый разум, заключающий в себе разумные и производительные потенции . Все предусмотрено и предопределено. Со своей точки зрения стоики признавали прорицания, гадания и пророческие сны. Так как для стоиков судьба или предопределение, выражая всемирную разумность, понимается как провидение, то универсальный детерминизм не наносил ущерба внутренней свободе человека, которую стоики понимают по-сократовски, как независимость духа от страстей и от внешних случайностей. Детерминизм (лат. determinare — определять, ограничивать) — философское учение об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира.

   6. К концу древней философии свобода воли стала обычным вопросом для всех мыслителей; Более значительные принадлежат Цицерону, Плутарху, Александру Афродисийскому. Все три стараются ограничить детерминизм и отстоять свободу воли; характер рассуждений здесь — эклектический. То же нужно сказать о взглядах Плотина и другого неоплатоника, Иерокла, которые, признавая в божественном провидении первую и окончательную причинность всего совершающегося, в том числе и человеческих поступков, допускают человеческую волю, как их вторичную и подчинённую причину.

4. Христианская трактовка свободы.

   1. Идее Богочеловека, где человек находит своё полное и окончательное определение в своём личном единстве с Божеством, как и Божество вполне и окончательно проявляется лишь в своём личном единстве с человеком, причём необходимость перестает быть неволей, а свобода перестает быть произволом. все без изъятия зависит от Бога — и что нечто зависит от человека. Согласование этих положений было всегдашней задачей богословов и христианских философов, вызвавшей множество разных решений и споров, иногда обострявшихся до вероисповедных разделений. Богословы с сильно развитым чувством христианского универсализма, как блаж. Августин в древности, намеренно удерживались от формально-законченных решений вопроса, сознавая их теоретическую недостаточность и практическую опасность.

   2. Вопрос о свободе воли возбуждается на Западе в V в. вследствие учения Пелагия и его последователей, которые, исходя из христианской истины, что в судьбе человека участвует он сам своей волей, в дальнейших рассуждениях слишком расширяли область самодеятельности в ущерб действию божественного начала. Против пелагианского индивидуализма выступил блаж. Августин . Августин самым решительным образом признает неотъемлемую естественную свободу человеческой воли. Он вносит признак свободы в само определение воли, как движения духа, никем не принуждаемого и направленного к сохранению или приобретению чего-либо . Все единичные и частные предметы воли могут быть сведены к одному всеобщему — благополучию или блаженству Таким образом, всякой человеческой воле по существу неотъемлемо принадлежит и свобода, в смысле психической самостоятельности самого акта хотения и единство общей окончательной цели . От этой свободы Августин отличает свободу от греха. Здесь он различает: 1) невозможность грешить, что принадлежит одному Богу и обозначается Августином как libertas maior; 2) возможность не грешить, или свободный выбор между добром и злом — эта libertas minor принадлежала только первозданному человеку до грехопадения, но через волю зла он потерял эту возможность добра (лат. per malum velle perdidit bonum posse); 3) невозможность не грешить, свобода к одному только злу, или, что то же, необходимость зла и невозможность добра — таково действительное состояние после грехопадения человеческой воли, когда она предоставлена самой себе. Таким образом, добро возможно для человека лишь действием божественного начала, проявляющегося в человеке и через него, но не от него.

   3. Фомы Аквинского; в богословской стороне вопроса он примыкает к Августину, в философской — к Аристотелю. свобода воли имеет лишь отрицательное основание — в несовершенстве нашего знания. для разумного существа добро необходимо, а зло невозможно, так как предпочтение худшего лучшему, как акт безусловно иррациональный, не допускает никакого объяснения с точки зрения философского интеллектуализма.

   4. Поэтому не случайно становится на иную почву другой великий схоласт, Дунс Скот, признававший  абсолютным началом всего волю, а не ум; он утверждает безусловную свободу воли в своей образцовой формуле: ничто, кроме самой воли, не причиняет акта хотения в воле.

   5. Преподобный Макарий Египетский (300—390 гг.) наблюдается союзническое слияние действий человека и Бога, где со стороны человека свободная воля заключена и проявлена в осознанном признании нужды в благодати Божьей и испрашиванию Божьей благодати, а со стороны Бога — исхождение Его благодати. Здесь уж нет места оправдательным рассуждениям о безисходности немощи естества человека в состоянии по падению Адамовом, а акцент на даре от Бога свободной воли, имеющейся в распоряжении человека и являющейся инструментом для возможного, по выбору осознанному самого человека, примерительного союза с Богом.

5. Эпоха просвещения.

   1. Со времени Просвещения возникает понятие свободы, заимствованное у либерализма и философии естественного права (Альтузий, Гоббс, Гроций, Пуфендорф; в 1689 в Англии — Билль о правах), признающим господство всемогущей естественной причинности и закономерности. В нем. религии и философии, начиная от Мейстера Экхарта, включая Лейбница, Канта, Гётеи Шиллера, а также нем. идеализм до Шопенгауэра и Ницше, ставит вопрос о свободе как вопрос о постулате нравственно-творческого соответствия сущности и её развития.

   2. Марксизм считает свободу фикцией : человек мыслит и поступает в зависимости от побуждений и среды , причем основную роль в его среде играют экономические отношения и классовая борьба. Но во внимание не принимаются способности человека к анализу, самоанализу, моделированию представлению результатов своих действий и дальнейших последствий. В зависимости от побуждений и среды делают поступки животные, а человек есть нечто высшее по определению.

   3.  Спиноза определяет свободу как осознанную необходимость^{[источник не указан 271 день]}, а также как любовь к Богу и любовь Бога к человеку: «Из этого мы ясно понимаем, в чем состоит наше спасение, или блаженство, или свобода — а именно в постоянной и вечной любви к Богу или в любви Бога к человеку».

   4. Согласно экзистенциализму Хайдеггера, основным состоянием бытия является страх — страх перед возможностью небытия, страх, который освобождает человека от всех условностей действительности и, т.о., позволяет ему достигнуть в некоторой степени свободы, основанной на ничто, выбрать самого себя в своем неизбежном возлагании ответственности на себя самого (см. Заброшенность), то есть выбрать себя как собственное, имеющее ценность существование. Согласно экзистенциализму Ясперса, человек свободен преодолеть бытие мира в выборе самого себя и достигнуть трансценденции Всеобъемлющего (см. Охватывающее, Окружающее).

   5. Согласно Р. Мэю, «…Способность трансцендировать из сиюминутной ситуации является основой человеческой свободы. Уникальное качество человеческого существа — широкий спектр возможностей в любой ситуации, которые, в свою очередь, зависят от самоосознания, от его способности в воображении перебирать различные способы реагирования в данной ситуации»^[3]. Такое понимание свободы обходит проблему детерминизма в принятии решения. Как бы решение не было принято, человек его осознаёт, причём осознаёт не причины и цели решения, а значение самого решения. Человек способен выйти за рамки непосредственной задачи (как бы мы не называли объективные условия: необходимость, стимул, или же психологическое поле), он в состоянии иметь какое-то отношение к самому себе, и уже в соответствии с этим принимать решение.

   6. Тесно связаны понятия анархизма и свободы. Основой идеологии аннархистов является утверждение, что государство — тюрьма для народа. Против этого утверждения можно поставить тот факт, что государство обеспечивает безопасность и другие общие интересы своих граждан, ограничивая их свободу. Иными словами, государство играет роль монополии на ограничение свободы человека. В контексте следует отметить труды таких фантастов как Шекли и Брэдбери, особенно повесть «Билет на планету Транай», описывающую общество с радикально иной моралью. Анархисты против государства как источника власти, а не против власти.

6. Современность

Распространенное понимание свободы как «осознанной необходимости» является единственным логически не противоречивым определением свободы

Тем не менее, существует мнение^[ , что понятие необходимости противоречит возможности выбора, а в условиях отсутствия выбора понятие свободы теряет смысл. С этой точки зрения, определение свободы как «осознанной необходимости» является не более чем игрой слов, призванной оправдать несвободу.

Более всего понятие свобода связано с понятием страха — именно эта связь заложена в определение «свобода — осознанная необходимость» Свобода воли у Лютера

По Лютеру, Свобода воли есть вымысел (figmentum) или пустое название без действительного предмета (лат. titulus sine re). «Бог ничего не предузнает случайным образом, но все неизменной, вечной и безошибочной волей предусматривает, предустановляет и исполняет. Этой молнией (лат. hoc fulmine) повергается и совершенно стирается свобода воли. Отсюда непреложно следует: все, что мы делаем, все, что происходит, хотя и кажется нам случайным и отменимым, воистину, однако, совершается необходимо и неизменно, если смотреть на волю Божию». Этим не упраздняется воля, потому что абсолютная необходимость не есть то же, что внешнее принуждение.

Мы сами, непринужденно, хотим и действуем, но по определению высшей, абсолютной необходимости. Мы бежим сами, но лишь туда, куда правит наш всадник — или Бог, или дьявол. Предписания и увещания закона, гражданского и нравственного, доказывают, по Лютеру, то, что мы должны, а никак не то, что мы можем делать. Наконец, Лютер доходит до утверждения, что Бог производит в нас как добро, так и зло: как Он нас спасает без нашей заслуги, так и осуждает без нашей вины. — Таким же детерминистом выступает и Кальвин, утверждающий, что «воля Божия есть необходимость вещей». Бог Сам действует в нас, когда мы делаем добро, и через орудие своё, сатану, когда мы делаем зло. Человек грешит по необходимости, но грех не есть для него что-нибудь внешнее, а сама его воля. Такая воля есть нечто косное и страдательное, что Бог гнет и ворочает, как Ему угодно. Это учение обоих глав протестантства о полной пассивности человеческой воли, будто бы не оказывающей совсем никакого содействия возбуждениям Божьей благодати, и о том, что свобода воли после грехопадения Адама есть пустое имя или «вымысел сатаны», было осуждено с католической стороны 4-м и 5-м канонами Триентского собора. Главная оппозиция протестантскому детерминизму вышла из основанного для борьбы с реформацией ордена иезуитов. К нему принадлежал Молина(которого не следует смешивать с Молиносом; см. ниже), автор трактата: «Liberi arbitrii cum gratiae donis concordia» (Лиссабон, 1588). Его теория, за которой осталось название молинизма, зиждется на различении трёх родов всеведения Божия.

1. Бог чисто мысленным образом знает все логически возможное, хотя бы оно никогда не было и не имело быть;

2. чистым видением Он усматривает все, что есть, было и будет, и

3. кроме этих двух общепризнанных способов есть ещё нечто среднее (лат. scientia media), в случаях, когда предвидится нечто не только возможное вообще, но необходимо имеющее произойти, если будет исполнено определённое ближайшее условие.

В пояснение Молина приводит из книги Царств рассказ о царе, вопрошавшем через первосвященническое прорицалище, возьмёт ли он неприятельскую крепость? Ответ был получен такой: возьмёт, если пойдёт на приступ немедленно. Он не пошёл, и крепость осталась не взятой. Ясно, что условное будущее этого прорицания (возьмёт) при исполнении условия (если пойдёт) было бы необходимо, а при неисполнении становилось невозможным; следовательно, ни в каком случае его познание не имеет своим предметом простую возможность, а нечто или большее, или меньшее её.

Ближайшее же или последнее условие исполнения или неисполнения того, что Бог познаёт этим средним знанием, есть то или другое самоопределение человеческой воли, которое происходит ни потому, чтобы Бог его предузнал как необходимое, а происходит свободно и предузнаётся Богом как такое: лат. liberum arbitrium creatum non ideo efficiet hoc, vel illud, quia Deus praescivit, sed ideo Deus praescivit quia ita libere erat futurum. Для лучшего, чем в молинизме, соглашения этого взгляда с христианским учением о благодати Суарес, в своём соч. «De Divina Gratia» (Лион, 1620), придумывает теорию конгруизма, согласно которой Бог, предвидя «средним знанием» все будущие поступки всех существ, сообщает свою действенную благодать (лат. gratia efficiens) лишь в тех случаях, когда её действие может происходить без уничтожения свободной человеческой воли. Это учение иезуитов, направленное против лютеран и кальвинистов, вызвало в самой католической церкви противодействие со стороны томистов и августинцев, стоявших за умеренный детерминизм. По мнению томистов, человеческая свобода существует, но лишь в прямой и полной зависимости от благодатной воли Божией: мы свободны, когда и поскольку Бог хочет, чтобы мы были свободны. Августиниане поясняют это так, что действенная благодать Божия даром сообщает избранным такое высокое наслаждение в добре, что оно становится для них неодолимо привлекательным, делая их согласие на Божью волю совершенно необходимым, что не уничтожает, однако, свободы, так как разумная воля все-таки обсуждает и совещается в себе, решиться ли ей на согласие или на противодействие; но так как её решение уже предопределено действенной и достаточной (sufficiens) благодатью, то свобода в собственном смысле здесь не может быть, а возможна лишь отчетливая сознательность хотения и действий. Спорящие стороны обвиняли одна другую в ереси; дело дошло до Ватикана, где, после долгого и сложного разбирательства относящихся сюда вопросов (под общим обозначением De auxiliis gratiae), было решено, что воззрения различных школ и орденов в католической церкви на свободу воли и благодать допустимы как необязательные теологические мнения, с предписанием воздерживаться от взаимных нападений и обвинений. Допуская детерминизм томистов, церковная власть иначе отнеслась к более решительному выражению этого взгляда в книге епископа Янсена: «Augustinus». Здесь утверждается, что после грехопадения человек лишён всякой свободы выбора между добром и злом и вовсе не может сопротивляться злой похоти (лат. concupiscentia). Все, чего хочет или что делает павший человек, есть по необходимости один грех; мы свободны выбирать только между различными видами греха, но степень греховности всегда одна и та же для всех людей во всем, что они делают от себя. Единственный и всецелый источник добра для человека есть благодать Божия, необоримая для человека. В этом пункте различие Янсена от Лютера и Кальвина заключается лишь в выражении: он говорит: «Никогда не борется» там, где они говорят: «Не может бороться». Несколько тезисов, извлеченных в Риме из книги Янсена, были осуждены церковью как еретические и автору предъявлено было требование отказаться от них. В это время он умер, а его ученики, во главе которых стал Арно, образовали особую школу (см. Янсенизм) и вызвали сильные смуты, волновавшие католическую церковь Франции в XVII и XVIII вв. Своё церковное положение янсенисты защищали утверждением, что признанные ересью тезисы из «Augustinus» не находились в этом сочинении в том смысле, в каком они осуждены, так что церковная власть погрешила если не относительно догмата, то относительно факта. Защитником янсенистов выступил знаменитый Блез Паскаль.

Кроме этого раскола внутреннюю связь с вопросом о свободе воли имела и другая церковная смута, волновавшая Францию в конце XVII и начале XVIII вв. — спор о квиетизме. Испанский мистик Молинос в своём «Духовном Путеводителе» излагал учение о внутренней или духовной молитве, выражающей высшую, совершенную степень христианского настроения. Она состоит в полной пассивности человеческой души, во всецелом отдании себя в руки Божии или в окончательном уничтожении человеческой воли. Такое совершенство исключает всякие акты этой воли, хотя бы направленные к вечному благу или к единению с Богом. Раз приобретенное полной отдачей себя Богу и полным отказом от всякой своей воли, совершенство души уже ничего не требует для своего сохранения и ни в каком случае не теряется. На этой высшей степени душа не должна ни усиленно способствовать или содействовать Божьей благодати, ни усиленно бороться с искушениями похоти; её совершенство хотя бы человек вовсе не думал о Боге и вечной жизни, хотя бы он грешил и спал нравственно и физически, непрерывно сохраняется в высшей части души, нераздельно соединённой с Богом, тогда как низшая, совершенно обособленная, предается вполне всем движениям похоти. Взгляды Молиноса были общедоступно изложены в книге известной мистической писательницыГюйон: «Moyen court et très facile pour l’oraison». Главным защитником квиетизма был Фенелон, особенно в своих «Explications des maximes des saints», a главным противником — Боссюэт, который, кроме множества полемических сочинений, действовал и практически — своим влиянием в Риме для церковного осуждения квиетизма, чего и достиг. Фенелон был принужден к ретрактации. Боссюэту принадлежит также и общее исследование о свободе воли — «Traité du libre arbitre», где главная мысль та, что две противоположные истины — свобода воли и всемогущества Божией благодати — имеют самостоятельные основания, настолько твёрдые, что если бы даже нам и не удалось понять возможность их соединения, то это не давало бы нам права жертвовать одной из них: мы должны крепко держать оба конца связывающей их цепи, хотя бы середина её ускользала из наших рук или от нашего взгляда. — В то время как вопрос о свободе воли был предметом горячих споров между различными направлениями католической теологии, причём новые, оппозиционные движения (янсенизм, квиетизм) приближались к детерминизму протестантской мистики и догматики, в самом протестантстве произошла в XVII в. резкая реакция против этого детерминизма, причём теологическая партия арминиан (в Голландии) открыто вернулась к принципам древнего пелагианства. Против них воооружились сторонники Кальвинова религиозного фатализма — гомариты, и раздор этих двух партий вышел за пределы богословской полемики. С XVIII века большинство протестантских богословов уже не считает для себя обязательными по этому предмету взгляды первых реформаторов, и servum arbitrium перестает быть догматом.