3. Юридическая ошибка

Юридическая ошибка (error juris) — это неправильное представление лица о юридических характеристиках и правовых последствиях совершаемого им деяния: о его уголовной противоправности (преступности либо непреступности), уголовно-правовой квалификации, виде и размере наказания, которое лицо может понести за данное преступление.

Ошибочное представление субъекта о том, что его поступок является преступлением, естественно, не дает никаких оснований для привлечения этого лица к уголовной ответственности. Так, лицо, присваивая случайно найденное чужое ценное имущество, может считать, что это уголовно наказуемо, хотя по действующему УК присвоение находки преступлением не считается. «Мнимое преступление» уголовной ответственности повлечь не может в силу положений ст. 8 УК.

Никак не влияют на вину и ответственность ошибки лица, совершающего преступление, в уголовно-правовой квалификации деяния и в установленном за это деяние наказании. Так, убийца может и не знать, какие именно обстоятельства имеют квалифицирующее значение для этого преступления, а лицо, совершающее насильственное завладение чужим имуществом, — чем разбой отличается от грабежа. Но если фактические обстоятельства квалифицированного убийства или разбоя осознавались ими правильно, виновные будут отвечать именно за данные преступления.

Гораздо более сложен вопрос о значении для ответственности неправильного представления лица о совершенном им деянии как о непреступном, когда в действительности деяние нарушает определенный уголовно-правовой запрет, т. е. является преступным и наказуемым.

Многие годы мировая юстиция руководствовалась правилом, выработанным еще римским правом: ignorantia juris semper nocet («незнание закона не исключает ответственности»), но уже в XVIII-XIX вв. появились сомнения в абсолютности данного правила. Сторонники господствовавшей точки зрения, что никто не может отговариваться незнанием закона, подчеркивали, что осознания противоправности не требуется для наличия умысла, и настаивали на презумпции знания закона всеми лицами после публикации данного закона и вступления его в силу. Указывалось также, что требование знания закона как предпосылка ответственности за его последующее нарушение отдает предпочтение невежественному и необразованному человеку и что доказывать осознание противоправности чрезвычайно трудно⁷².

П. П. Пусторослев писал: «Руководствуясь интересами всестороннего, возможно большего народного благосостояния, требующими точного господства права в народной жизни в борьбе с уголовными правонарушениями, мы должны признать в виде общего правила, что ошибка человека относительно постановлений действующего права о преступности деяния не может устранить вменения этого деяния в вину учинителю».Однако он допускал, что «ошибка человека относительно предписаний действующего угол(овного) закона о преступности деяния является извинительной в том случае, когда действующий угол(овный) закон является новым и возводит в число прест(упных) деяний такое деяние, которое прежде не считалось преступным, а учинитель не мог познакомиться с постановлением этого закона и при том не мог или по физической невозможности, напр(имер), по случаю содержания в заключении, или по психической, напр(имер), по случаю временного психического расстройства от болезни»⁷³.

Но уже Н. С. Таганцев утверждал, что «вполне добросовестная ссылка обвиняемого на незнание им запрещенности содеянного, на незнание бытия нормы или ее содержания может повлечь безнаказанность, во-первых, по отношению к таким деяниям, при которых наказывается только умышленное посягательство на правоохраняемый интерес, и, во-вторых, при посягательствах, учиняя которые обвиняемый не только не знал о запрещенности деяния, но и не мог узнать о существовании запрета». Опасения же, что признание допустимости ссылки на незнание закона сделает эфемерными требования власти и ее органов, представлялись Н. С. Таганцеву значительно преувеличенными⁷⁴.

Советские криминалисты в течение многих лет единодушно полагали, что ошибочное представление лица о непреступности совершаемых им общественно опасных действий не влияет на форму вины и ответственность. Такое решение было достаточно логичным в период, когда уголовное законодательство не считало противоправность обязательным признаком преступления. Речь поэтому могла идти только об осознании или неосознании общественной опасности содеянного. Однако и после того, как в соответствии с Основами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК РСФСР 1960 г. преступлением стало считаться лишь такое общественно опасное деяние, которое предусмотрено уголовным законом, практически во всех учебниках до самого недавнего времени утверждалось, что ошибка в противоправности содеянного не может оказывать влияния на виновность лица, поскольку в содержание умысла не входит осознание противоправности деяния. Эта же точка зрения отстаивается во многих работах, написанных уже на основе действующего уголовного законодательства. Профессор А. И. Рарог, в частности, утверждает, что неверная оценка совершаемого деяния как непреступного, в то время как в действительности оно предусмотрено законом в качестве преступления, «не исключает умышленной вины, ибо незнание закона не равнозначно непониманию общественной опасности деяния и не может оправдать лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние»⁷⁵.

Однако еще в 1961 г. профессор А. А. Пионтковский писал, что презумпция всеобщего знания закона, лежащая в основе работы органов суда и прокуратуры, может быть опровергнута исходя из конкретных обстоятельств дела: «В исключительных случаях, когда лицо не сознавало и явно не имело возможности сознавать преступный характер совершенного им деяния, следует признать, что подобное заблуждение исключает вину и ответственность лица за совершенные им действия. Необходимо признать отсутствие умысла в действиях лица, когда оно не сознавало запрещенный характер своего поведения, хотя бы по обстоятельствам дела должно было и могло это предвидеть»⁷⁶.

В настоящее время уже многие специалисты приходят к пониманию того, что обязательным элементом умышленной вины выступает осознание противоправности совершаемого деяния как обязательного признака преступления. «Сознание противоправности, наряду с сознанием общественной опасности, — пишет В. А. Якушин,— является сущностным признаком вины...»⁷⁷ Общественная опасность целого ряда деяний, предусмотренных Уголовным кодексом в качестве преступлений, связана в первую очередь с тем, что лицо нарушает какое-то правило, запрет, действует незаконно (например, ст. 127, 128, 139, 223,256,260 УК и др.). Поэтому в подобных случаях осознание лицом общественной опасности своего действия (бездействия) при умышленной вине включает понимание им незаконности совершаемого деяния.

В уголовном праве действует презумпция знания закона как предположение, что надлежащим образом опубликованный уголовный закон известен всем. Имея это в виду, органы следствия не обязаны каждый раз устанавливать знание лица об уголовно-правовой запрещенности соответствующего деяния, тем более что относительно наиболее опасных и распространенных преступлений (убийство, изнасилование, разбой, кража, вымогательство, захват заложников и т. д.) это обстоятельство действительно известно всем. Однако презумпция знания уголовного запрета опровержима, и если лицо по обстоятельствам дела не знало, что совершенное им деяние как общественно опасное запрещено уголовным законом, оно не может отвечать за совершение умышленного преступления, а если к тому же и не могло знать об уголовной противоправности содеянного, то такое деяние должно быть признано учиненным невиновно.

В период работы над созданием УК РФ 1996 г. в проекте, подготовленном рабочей группой при Министерстве юстиции и Государственно-правовом управлении Президента РФ, предлагалось законодательно закрепить следующее положение: «Если лицо не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать, что совершаемое им общественно опасное деяние запрещено законом под угрозой наказания, такое деяние признается совершенным невиновно и в силу этого лицо не подлежит уголовной ответственности. Если лицо не осознавало, что совершаемое им деяние как общественно опасное запрещено законом под угрозой наказания, но по обстоятельствам дела должно было и могло это осознавать, такое лицо подлежит уголовной ответственности за совершение преступления по неосторожности в случаях, предусмотренных соответствующими статьями настоящего Кодекса». Однако при обсуждении проекта в .Государственной Думе это положение было исключено. Между тем в законодательстве многих стран проблема ошибки в праве нашла свое решение.

Так, согласно § 17 («Ошибка в запрете») Уголовного кодекса ФРГ, «когда у лица, совершающего деяние, отсутствует понимание того, что оно действует противоправно, то оно действует невиновно, если оно не могло избежать этой ошибки». Если лицо могло избежать такой ошибки, наказание может быть смягчено. «Не совершает преступления, — гласит ст. 30 УК Польши, — тот, кто совершает запрещенное деяние, добросовестно заблуждаясь в его противоправности; если ошибка виновного не оправдана, суд может применить чрезвычайное смягчение наказания». Примерно так же решается эта проблема в ст. 122-3 УК Франции, ч. 3 ст. 14 УК Испании, в ст. 20 УК Швейцарии.

Развернутые указания относительно влияния ошибки в запрете на уголовную ответственность и наказуемость деяния содержатся в § 9 Уголовного кодекса Австрии:

«(1)Если лицо не осознает противоправности деяния из-за ошибки в запрете, то оно действует невиновно, при условии невозможности избежать этой ошибки.

(2) Ошибка в запрете невозможна тогда, когда противоправность деяния была доступной пониманию для лица, как для любого другого, или когда лицо не ознакомилось с соответствующими предписаниями, хотя оно обязано было это сделать в силу специфики своей работы, увлечения либо в силу иных обстоятельств.

(3) Если лицо могло избежать ошибки, то следует назначать наказание, предусмотренное за умышленное деяние, если лицо действует умышленно, если оно действует неосторожно — наказание, предусмотренное за неосторожное деяние».

Напротив, согласно ч. 3 ст. 38 УК Японии, «отсутствие умысла совершить преступление не может образовываться через незнание закона; однако в зависимости от обстоятельств возможно смягчение наказания».

Следует также отметить, что в Кодексе РФ об административных правонарушениях 2001 г. в определение умышленной вины (ч. 1 ст. 2.2) включено осознание лицом противоправного характера своего действия (бездействия). Административные правонарушения отличаются от преступлений степенью опасности, которая определяется преимущественно тяжестью наступивших последствий либо масштабами (размерами) правонарушающей деятельности. И если даже при менее опасном деянии осознание виновным противоправности содеянного является обязательным условием его наказуемости, то отрицание необходимости такого осознания при совершении преступления представляется неверным.