Учение о познании

«Мы нашли «место», где надо искать «субъект» познания — в понятии многоипостасной единой сущности всечеловечества дан нам ключ и к тому, почему познание всегда включено в эмпири­ческое сознание (т. е. вне его нет) и почему это познание надын­дивидуально, невыводимо в ряде своих сторон из эмпирического сознания (т. е. трансцендентально). Но мало найти «субъект» по­знания, надо уяснить себе его как творческий источник позна­ния. < ... > Никакого особого «гносеологического субъекта» (как субъекта) нет, ибо нет процесса познания вне эмпирических со­знаний, а в то же время в единой сущности всечеловечества мы имеем подлинный «субъект» познания. «Единая сущность» сама по себе неипостасна, а в то же время она «субъект» познания!..

<... > Познание есть некое действие, к которому никак не ос­тается равнодушным предмет; предмет часто «противится», «укры­вается», может быть протестует; всякое «всматривание» в человека вызывает обычно или досаду и недовольство, а то и борьбу, равно­душие редко встретить в таком случае. Это обратное действие пред­мета познания на того, кто хочет «познать» данный предмет, тоже не оставляет его равнодушным — либо вызывает напряжение и раз­дражает, либо заставляет пойти не прямым, а косвенным путем.

Вообще познавательная установка (особенно в отношении к человеку как предмету познавания) заключает в себе некоторые эмоциональные моменты, которые легко могут разрастаться и изменяться. Если познавательная установка диктуется участием, жалостью, особенно любовью, она очень легко переходит грани­цы условных отношений, легко переходит в формы, которые стес­няют или давят на «предмет» познавания; если же познавательная установка диктуется озлоблением, недоброжелательством и т. д., то она еще более заключает в себе возможность перейти грани­цы. Совершенное равнодушие, холодное отношение трудно со­вместимо с познавательной установкой, в которой, очевидно, заключена какая-то собственная эмоциональная сторона. < ... > Познавательная деятельность разбивает равнодушие к предмету знания, и душа познающего наполняется и живым вниманием и испытующим интересом, связывается с предметом совсем проч­но. <... > Познание, переходя во взаимообщение, оказывается в сущности лишь начальной стадией любви, любящий связывает себя с тем, кто вначале был предметом только любопытства. Онтологический смысл познания, онтологическая сторона позна­ния и состоит в сближении с предметом познания, чтобы перей­ти в любовь к нему. Достаточно уяснить себе эту конечную зада­чу познания, чтобы понять, что так называемая теоретичность познания, понимая это в смысле греческого Theoria, вовсе не есть чисто созерцательное отношение к предмету — это есть движе­ние духа к предмету, имеющее в виду обнять его любовью и соединиться с ним через эту любовь. Скрытая пружина позна­вательного пафоса есть именно движущая сила любви — и те, чьи познавательные интересы широки и склонны к дальнейшему расширению, свидетельствуют этим о широте любящей силы в их сердце. И обратно: все те, кто ограничивает свои позна­вательные задачи каким-либо одним циклом явлений, как бы неспособны (или не хотят) любить более широкий круг явлений. При этом понимании открывается не только скрытая пружи­на познавательной активности, но впервые до конца раскрывает­ся то, что познание вовсе не есть лишь интеллектуальная обра­щенность к миру. В тех случаях, когда ученые ничем и никем, кроме своей науки, не интересуются, они отказываются от того питательного начала, которым они уже живут, но в ограничен­ном объеме. Любовь, лежащая в основе познавательной актив­ности, есть та самая любовь, которая связывает мир в живое це­лое, которая изнутри освещает одни части бытия для других. Все познать — значит в итоге и все обнять любовью.

Это не только по-новому освещает пути познания, проникая внутренние соотношения внутри познавательной жизни, но это вскрывает и неустранимость и ценность познания. Вспышки люб­ви, которые не расцветают в познании, остаются неразгоревшимися искрами вечной движущей силы — любви. Что любим, то хотим познать возможно полнее и глубже — не во имя «теорети­ческого интереса», а чтобы дать движениям любви возможно боль­ший простор, возможно большую силу. Познание есть дело люб­ви, внутренняя потребность любви, и именно потому «пафос» по­знания, широта познавательных интересов определяется силой и живой жизнью любви. <... >

Тайна познания, она же — тайна любви — есть тайна пребы­вания в нас Христа».