Учение об истине

«Истина жива, как все органически живое, только как целост­ность; при разъятии на части душа ее отлетает и остаются мерт­вые абстракции с запахом трупа. Но живое движение, это все­мерное диалектическое биение пульса, находит чрезвычайное со­противление со стороны дилетантов. Они не могут допустить, чтоб порядочная истина, не сделавшись нелепостью, могла пе­рейти в противоположное... Рассудочные теории приучили лю­дей до такой степени к анатомическому способу, что только не­подвижное, мертвое, т. е. не истинное, они считают за истину, заставляют мысль оледениться, застыть в каком-нибудь одно­стороннем определении, полагая, что в этом омертвелом состоя­нии легче разобрать ее.

Только живой душой понимаются живые истины; у нее нет ни пустого внутри формализма, на который она растягивает ис­тину, как на прокрустовом ложе, ни твердых застылых мыслей, от которых отступить не может. Эти застылые мысли составля­ют массу аксиом и теорем, которая вперед идет, когда приступа­ют к философии; с их помощию составляются готовые понятия, определения, бог весть на чем основанные, без всякой связи между собою. Начать знание надобно с того, чтоб забыть все эти сбив­чивые, неверные понятия; они вводят в обман... Живая душа имеет симпатию в живому, какое-то ясновидение облегчает ей путь, она трепещет, вступая в область родную ей, и скоро знако­мится с нею.

Люди добрые, рассудочные знают много, очень много ис­тин, но одна истина им недоступна; какой-то оптический обман представляет им истину в уродливом виде, и притом каждому на свой лад. Если собрать обвинения, беспрерывно слышимые, ког­да речь идет о науке, т. е. об истине, раскрывающейся в правиль­ном организме, то... одни говорят — атеизм, другие — панте­изм; одни говорят — трудность, ужасная трудность, другие — пустота, просто ничего нет. Материалисты улыбаются над меч­тательным идеализмом науки; идеалисты находят в аналитизме науки хитро скрытый материализм... Кого поразил свет, кого пустота, кому стыдно стало наготы истины, кому черты ее не понравились, потому что в них много земного. Все обманулись, — а обманулись оттого, что хотели не истины». (Там же. С. 87—94, 97).

Текст 5. Из произведений Чернышевского // Чернышевский н. Г. Избранные эстетические произведения. М., 1974. С. 42-43.

Чернышевский Николай Гаврилович (1828—1889) — фи­лософ-материалист, общественный деятель радикального на­правления, редактор журнала «Современник», революционер. Формировался под влиянием взглядов Шеллинга, Гегеля и Л. Фейербаха; Бентама и Милля; Белинского и Герцена. Ут­верждал, что искусство есть замена действительности, а ис­тинная красота присуща реальной жизни. Исповедуя «антро­пологизм», он строил концепцию человека как единого орга­низма, обладающего «духовным» измерением. Центральным законом природы считал принцип причинности, который раз­вивал в борьбе с доктриной свободной воли. Любимой эти­ческой теорией была теория разумного эгоизма. Радикаль­ные социальные взгляды и сотрудничество с членами тай­ного общества «Земля и воля» привели его к аресту, к ссылке в Сибирь (с 1864 г.), лишь только перед самой смертью ему было разрешено вернуться в родной Саратов.

Основные философские работы: «Эстетическое отноше­ние искусства к действительности» (1855), «Очерки гоголев­ского периода русской литературы (1855—1856), «Антропо­логический принцип в философии» ( 1860).