13.2. Тема поэта и искусства поэзии в творчестве Пушкина (лирика, «Евгений Онегин»)

Каждый поэт размышляет о назначении своего творчества. А.С. Пушкин, которому была присуща огромная творческая сила, фантазия, очень интересное миропонимание и ощущение себя в этом мире, не мог не задуматься на тему поэта и поэзии.

Ещё в юности он написал стихотворение «Другу стихотворцу» (1814) и в нём размышлял о жизни поэтов – он сознавал, что «Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон», но всё равно ступил на этот путь. У него была цель.

В стихотв. «Лицинию» (1815) он заявил: «В сатире праведной порок изображу И нравы сих веков потомству обнажу». Уже здесь мы частично видим образ поэта у Пушкина: вольнолюбив, честен.

Затем, после Лицея, в 1817 году, в оде «Вольность» П. написал: «…Хочу воспеть Свободу миру, На тронах поразить порок… Тираны мира! Трепещите! А вы, мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы! Увы! Куда ни брошу взор – Везде бичи, везде железы, Законов гибельный позор, Неволи немощные слёзы; Везде неправедная Власть В сгущённой мгле предрассуждений Воссела – Рабства грозный Гений и Славы роковая страсть. Лишь там над царскою главой Народов не легло страданье, Где крепко с Вольностью святой Законов мощных сочетанье… И днесь учитесь, о цари: Ни наказанья, ни награды, Ни кров темниц, ни алтари Не верные для вас ограды. Склонитесь первые главой Под сень надёжную Закона, И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой» - в свои 18 лет Пушкин тогда понимал то, чего не могут понять сейчас многие и более взрослые люди.

То есть, сначала П. больше писал о любви, дружбе, призывал к восстаниям против тирании. Потом понял, что цель у поэта другая - вдохновлять, направлять духовно и, что рано людей призывать к буре: они не готовы.

В 1821 году П. написал стихотв. «К моей чернильнице»:

«Подруга думы праздной, Чернильница моя; Мой век разнообразный Тобой украсил я. Как часто друг веселья С тобою забывал Условный час похмелья И праздничный бокал; Под сенью хаты скромной, В часы печали томной, Была ты предо мной С лампадой и мечтой. В минуты вдохновенья К тебе я прибегал И музу призывал На пир воображенья…»

Видно, как П. любил своё творчество и, что оно было для него и развлечением, и украшением жизни и способом выражения того, о чём он мечтал. В 1822 году в стихотворении «Таврида» он писал:

«Мечты поэзии прелестной,

Благословенные мечты!

Люблю ваш сумрак неизвестный

И ваши тайные цветы»

В этом же году он написал «Послание к цензору», направленное против цензора А.С. Бирукова, в котором говорит, каким должен быть цензор:

«Угрюмый сторож муз, гонитель давний мой,

Сегодня рассуждать задумал я с тобой.

Не бойся: не хочу, прельщённый мыслью ложной,

Цензуру поносить хулой неосторожной…

Так, цензор мученик; порой захочет он

Ум чтеньем освежить; Руссо, Вольтер, Бюффон,

Державин, Карамзин манят его желанье,

А должен посвятить бесплодное вниманье

На бредни новые какого-то враля…

Но цензор гражданин и сан его священный:

Он должен ум иметь прямой и просвещенный;

Он сердцем почитать привык алтарь и трон;

Но мнений не теснит и разум терпит он.

Блюститель тишины, приличия и нравов,

Не преступает сам начертанных уставов,

Закону преданный, отечество любя,

Принять ответственность умеет на себя;

Полезной Истине пути не заграждает,

Живой поэзии развиться не мешает.

Он друг писателю, пред знатью не труслив,

Благоразумен, твёрд, свободен, справедлив.

А ты, глупец и трус, что делаешь ты с нами?

Где должно б умствовать, ты хлопаешь глазами;

Не понимая нас, мараешь и дерёшь;

Ты чёрным белое по прихоти зовёшь…»

В лицейские годы Пушкин относился к творчеству легко: поэт – дар от Бога, а после Лицея он стал очень сильно ценить свободу творчества. Об этой свободе и в стихотв. «Послание к цензору»

Во время Михайловской ссылки П. пишет:

«Поэзия, как ангел-утешитель,

Спасла меня, и я воскрес душой»

В Михайловском он написал и строки:

«…Издревле сладостный союз

Поэтов меж собой связует:

Они жрецы единых муз;

Единый пламень их волнует;

Друг другу чужды по судьбе,

Они родня по вдохновенью…»

И там же – стихотв. «Разговор книгопродавца с поэтом», где размышления о назначении поэзии, строки:

«…Я время то воспоминал,

Когда, надеждами богатый,

Поэт беспечный, я писал

Из вдохновенья, не из платы…» (поэт)

и

«…Она одна бы разумела

Стихи неясные мои;

Одна бы в сердце пламенела

Лампадой чистою любви.

Увы, напрасные желанья!

Она отвергла заклинанья,

Мольбы, тоску души моей:

Земных восторгов излиянья,

Как божеству, не нужно ей» (поэт)

и

«Итак, любовью утомлённый,

Наскуча лепетом молвы,

Заранее отказались вы

От вашей лиры вдохновенной.

Теперь, оставя шумный свет,

И муз, и ветреную моду,

Что ж изберёте вы?» (книготорговец)

и

«Свободу» (поэт)

и

«…Не продаётся вдохновенье,

Но можно рукопись продать…» (книготорговец), уславливаются…

Интересно стихотворение 1825 года «Прозаик и поэт»:

«о чём, прозаик, ты хлопочешь?

Давай мне мысль какую хочешь:

Её с конца я завострю,

Летучей рифмой оперю,

Взложу на тетиву тугую,

Послушный лук согну в дугу.

А там пошлю наудалую,

И горе нашему врагу!»

Это намёк на то, что при помощи творчества можно разоблачать врагов.

В 1825 г. П. пишет стихотв. «Андрей Шенье», в котором строки:

«Гордись и радуйся, поэт: Ты не поник главой послушной Перед позором наших лет; Ты презрел мощного злодея; Твой светоч, грозно пламенея, Жестоким блеском озарил Совет правителей бесславных; Твой бич настигнул их, казнил Сих палачей самодержавных…»

Так звучит любимая пушкинская идея: смысл жизни в поэзии, восславившей свободу.

В стихотв. «Пророк» (1826) П. излагает свой взгляд на обязанности и призвание поэта\6 он призван не только предсказывать будущее, но защтщать и отстаивать истину. При помощи библейской символики П. показывает процесс постепенного превращения поэта в пророка. Посланник Бога Сераим помогает ему прозреть и наделяет его способностью предвидеть. Призвание поэта – «глаголом жечь сердца людей» Путь поэта-пророка ответственен, опасен, суров и труден, но ему предназначена великая миссия, он полон веры. Слово – оружие поэта:

«Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый Серафим

На перепутье мне явился.

Перстами легкими, как сон,

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней розы прозябанье.

И он к устам моим приник

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный, и лукавый,

И жало мудрое змеи

В уста замерзшие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп, в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

"Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею Моей,

И обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей!"»

В стихотворениях «Поэт», «Поэту», «Поэт и толпа» П. отстаивает свои убеждения, своё право на независимость суждений.

В 1827 г. П. пишет стихотворение «Поэт»:

«Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен; Молчит его святая лира; Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел. Тоскует он в забавах мира, Людской чуждается молвы, К ногам народного кумира Не клонит гордой головы; Бежит он, дикий и суровый, И звуков и смятенья полн, На берега пустынных волн, В широкошумные дубровы...»

В 1828 г. п. пишет:

«Рифма, звучная подруга

Вдохновенного досуга,

Вдохновенного труда,

Ты умолкла, онемела;

Ах, ужель ты улетела,

Изменила навсегда!

В прежни дни твой милый лепет

Усмирял сердечный трепет,

Усыплял мою печаль,

Ты ласкалась, ты манила

И от мира уводила

В очарованную даль.

Ты, бывало, мне внимала,

За мечтой моей бежала,

Как послушная дитя;

То, свободна и ревнива,

Своенравна и ленива,

С нею спорила, шутя…»

В этом же году он пишет стихотв. «Поэт и толпа», в котором рисует проблему: толпа чувствует, что поэзия тревожит её, но не понимает, какая польза от поэзии, считает, что её право – учить поэта; поэт не желает договариваться с чернью. Примечательно, что П. не весб народ называет чернью, разделяя понятия «народ» и «толпа»:

«Поэт по лире вдохновенной

Рукой рассеянной бряцал.

Он пел — а хладный и надменный

Кругом народ непосвященный

Ему бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:

„Зачем так звучно он поет?

Напрасно ухо поражая,

К какой он цели нас ведет?

О чем бренчит? чему нас учит?

Зачем сердца волнует, мучит,

Как своенравный чародей?

Как ветер песнь его свободна,

Зато как ветер и бесплодна:

Какая польза нам от ней?“»

Поэт

«Молчи, бессмысленный народ.

Поденщик, раб нужды, забот!

Несносен мне твой ропот дерзкой,

Ты червь земли, не сын небес;

Тебе бы пользы всё — на вес

Кумир ты ценишь Бельведерской.

Ты пользы, пользы в нем не зришь.

Но мрамор сей ведь бог!... так что же?

Печной горшок тебе дороже:

Ты пищу в нем себе варишь.

Чернь

Нет, если ты небес избранник,

Свой дар, божественный посланник,

Во благо нам употребляй:

Сердца собратьев исправляй.

Мы малодушны, мы коварны,

Бесстыдны, злы, неблагодарны;

Мы сердцем хладные скопцы,

Клеветники, рабы, глупцы;

Гнездятся клубом в нас пороки.

Ты можешь, ближнего любя,

Давать нам смелые уроки,

А мы послушаем тебя.

Поэт

Подите прочь — какое дело

Поэту мирному до вас!

В разврате каменейте смело,

Не оживит вас лиры глас!

Душе противны вы как гробы.

Для вашей глупости и злобы

Имели вы до сей поры

Бичи, темницы, топоры; —

Довольно с вас, рабов безумных!

Во градах ваших с улиц шумных

Сметают сор, — полезный труд!

Но, позабыв свое служенье,

Алтарь и жертвоприношенье,

Жрецы ль у вас метлу берут?

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.»

В 1830 г. П. пишет сонет «Поэту» - о подвиге, мужестве перед лицом толпы, которая бранит поэта, плюёт на алтарь, где горит священный огонь поэзии:

«Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдёт минутный шум; Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм. Ты царь: живи один. Дорогою свободной Иди, куда влечёт тебя свободный ум, Усовершенствуя плоды любимых дум, Не требуя наград за подвиг благородный. Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд; Всех строже оценить умеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так пускай толпа его бранит И плюет на алтарь, где твой огонь горит, И в детской резвости колеблет твой треножник.»

В 1836 году П. написал своё известное стихотв.:

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастёт народная тропа,

Вознёсся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Нет, весь я не умру - душа в заветной лире

Мой прах переживёт и тлeнья убежит -

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,

И назовёт меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий

Тунгус, и друг степей калмык.

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

Веленью бoжию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца;

Хвалу и клевету приeмли равнодушно

И не оспаривай глупца.»

Написанное за год до смерти, оно как бы подытоживает всё то, что дал людям поэтический талант П. В первой строфе подчёркивается народность творчества П., предсказывается его известность. В четвёртой строфе – основная мысль стихотв. – оценка творчества поэта. Он заслужил право на бессмертие тем, что «чувства добрые… лирой пробуждал»

Роман «Евгений Онегин» создавался Пушкиным в течение 8 лет (с 1823 по 1831). Это общественно-бытовой роман, мы постоянно ощущаем присутствие поэта, который показывает свое отношение ко всему, о чем он рассказывает, дает оценку героям, их поведению и поступкам. Это роман о жизни, современной Пушкину. Субъективное авторское, порой даже автобиографическое сквозит в образах. Он не сливает с себя ни с одним из героев. Уже в 1 главе П. подчеркивает, что Онегин не являлся его автопортретом:

«Всегда я рад заметить разность

Между Онегиным и мной,

Чтобы насмешливый читатель

Или какой-нибудь издатель

Замысловатой клеветы,

Сличая здесь мои черты,

Не повторял потом безбожно,

Что намарал я свой портрет,

Как Байрон, гордости поэт,

Как будто нам уж невозможно

Писать поэмы о другом,

Как только о себе самом»

В шутливой форме дана декларация субъективно – романтического метода Байрона, который Пушкин начал применять в 1823г.- метод объективного изображения героя. Открывается внутренним монологом главного лица. Это человек острой мысли, скептик, эгоист, лицемер. Отношение его к дяде заимствовано из басни Крылова: «Осел был самых честных правил». Характер типичный русский, т.к. свойственна русская хандра. Прообразом Онегина считали друга П – Чаадаева, а затем и Раевского.

Большое место в романе занимает лирический голос поэта. В лирических отступлениях П. и рассуждает о поэзии и рассказывает о собственной жизни, своём творчестве (напр. то, что свои стихи читал няне), да и о творчестве вообще.

В одном из лирических отступления романа «Евгений Онегин» П. замечает:

«Замечу кстати: все поэты -

Любви мечтательной друзья.

Бывало, милые предметы

Мне снились, и душа моя

Их образ тайный сохранила;

Их после Муза оживила:

Так я, беспечен, воспевал

И деву гор, мой идеал,

И пленниц берегов Салгира.

Теперь от вас, мои друзья,

Вопрос нередко слышу я:

"O ком твоя вздыхает лира?

Кому, в толпе ревнивых дев,

Ты посвятил ее напев?

Чей взор, волнуя вдохновенье,

Умильной лаской наградил

Твое задумчивое пенье?

Кого твой стих боготворил?"

И, други, никого, ей-богу!

Любви безумную тревогу

Я безотрадно испытал.

Блажен, кто с нею сочетал

Горячку рифм: он тем удвоил

Поэзии священный бред,

Петрарке шествуя вослед,

А муки сердца успокоил,

Поймал и славу между тем;

Но я, любя, был глуп и нем.

Прошла любовь, явилась Муза,

И прояснился темный ум.

Свободен, вновь ищу союза

Волшебных звуков, чувств и дум;

Пишу, и сердце не тоскует,

Перо, забывшись, не рисует,

Близ неоконченных стихов,

Ни женских ножек, ни голов;

Погасший пепел уж не вспыхнет,

Я всё грущу; но слез уж нет,

И скоро, скоро бури след

В душе моей совсем утихнет:

Тогда-то я начну писать

Поэму песен в двадцать пять.

Я думал уж о форме плана,

И как героя назову;

Покамест моего романа

Я кончил первую главу;

Пересмотрел все это строго:

Противоречий очень много,

Но их исправить не хочу.

Цензуре долг свой заплачу,

И журналистам на съеденье

Плоды трудов моих отдам:

Иди же к невским берегам,

Новорожденное творенье,

И заслужи мне славы дань:

Кривые толки, шум и брань!»

Также заметно из романа, что П. считал творчество усердным трудом: он говорит об Онегине:

«…Хотел писать - но труд упорный

Ему был тошен; ничего

Не вышло из пера его…»

Ленского П. постоянно называет поэтом. Он рассказал о нём:

«Он с лирой странствовал на свете; Под небом Шиллера и Гете Их поэтическим огнем Душа воспламенилаcь в нем. И Муз возвышенных искусства, Счастливец, он не постыдил; Он в песнях гордо сохранил Всегда возвышенные чувства, Порывы девственной мечты И прелесть важной простоты. Он пел любовь, любви послушный, И песнь его была ясна, Как мысли девы простодушной, Как сон младенца, как луна В пустынях неба безмятежных, Богиня тайн и вздохов нежных. Он пел разлуку и печаль, И нечто, и туманну даль, И романтические розы; Он пел те дальные страны, Где долго в лоно тишины Лились его живые слезы; Он пел поблеклый жизни цвет Без малого в осьмнадцать лет»

В романе П. также заявляет:

«Признаться: вкусу очень мало У нас и в наших именах (Не говорим уж о стихах)»

Он пишет о своих стихах:

«Живу, пишу не для похвал; Но я бы, кажется, желал Печальный жребий свой прославить, Чтоб обо мне, как верный друг, Напомнил хоть единый звук. И чье-нибудь он сердце тронет; И, сохраненная судьбой, Быть может, в Лете не потонет Строфа, слагаемая мной; Быть может (лестная надежда!), Укажет будущий невежда На мой прославленный портрет И молвит: то-то был поэт! Прими ж мои благодаренья, Поклонник мирных Аонид, О ты, чья память сохранит Мои летучие творенья, Чья благосклонная рука Потреплет лавры старика!»

Он рассуждает и о творчестве вообще:

«Свой слог на важный лад настроя, Бывало, пламенный творец Являл нам своего героя Как совершенства образец. Он одарял предмет любимый, Всегда неправедно гонимый, Душой чувствительной, умом И привлекательным лицом. Питая жар чистейшей страсти, Всегда восторженный герой Готов был жертвовать собой, И при конце последней части Всегда наказан был порок, Добру достойный был венок. А нынче все умы в тумане, Мораль на нас наводит сон, Порок любезен - и в романе, И там уж торжествует он…»

И говорит:

«Друзья мои, что ж толку в этом? Быть может, волею небес, Я перестану быть поэтом, В меня вселится новый бес, И, Фебовы презрев угрозы, Унижусь до смиренной прозы; Тогда роман на старый лад Займет веселый мой закат. Не муки тайные злодейства Я грозно в нем изображу, Но просто вам перескажу Преданья русского семейства, Любви пленительные сны Да нравы нашей старины.»

И рассказыает:

«Критик строгой Повелевает сбросить нам Элегии венок убогой, И нашей братье рифмачам Кричит: "да перестаньте плакать, И все одно и то же квакать, Жалеть о прежнем, о былом: Довольно, пойте о другом!" - Ты прав, и верно нам укажешь Трубу, личину и кинжал, И мыслей мертвый капитал Отвсюду воскресить прикажешь: Не так ли, друг? - Ничуть. Куда! "Пишите оды, господа, Как их писали в мощны годы, Как было встарь заведено..." -- Одни торжественные оды! И, полно, друг; не все ль равно? Припомни, что сказал сатирик! Чужого толка хитрый лирик Ужели для тебя сносней Унылых наших рифмачей? -- "Но все в элегии ничтожно; Пустая цель ее жалка; Меж тем цель оды высока И благородна..." Тут бы можно Поспорить нам, но я молчу; Два века ссорить не хочу.

Поклонник славы и свободы, В волненьи бурных дум своих Владимир и писал бы оды, Да Ольга не читала их…»

Пушкин пишет несколько строчек про других поэтов. И приводит стихотворение Ленского и комментирует его:

«Стихи на случай сохранились; Я их имею; вот они: "Куда, куда вы удалились, Весны моей златые дни? Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит, В глубокой мгле таится он. Нет нужды; прав судьбы закон. Паду ли я, стрелой пронзенный, Иль мимо пролетит она, Всё благо: бдения и сна Приходит час определенный, Благословен и день забот, Благословен и тьмы приход!

"Блеснет заутра луч денницы И заиграет яркий день; А я -- быть может, я гробницы Сойду в таинственную сень, И память юного поэта Поглотит медленная Лета, Забудет мир меня; но ты Придешь ли, дева красоты, Слезу пролить над ранней урной И думать: он меня любил, Он мне единой посвятил Рассвет печальный жизни бурной!.. Сердечный друг, желанный друг, Приди, приди: я твой супруг!.."

Так он писал темно и вяло (Что романтизмом мы зовем, Хоть романтизма тут ни мало Не вижу я; да что нам в том?)»

"Каковы были причины того, что пушкин переосмыслил роль поэта?"