Глава 10

Полицаи влезли на чердак, скрутили им руки и с грубыми окриками столкнули вниз. Затем старший пошел в избу к Дёмчихе. Одного он отправил за транспортом, Стася оставил караулить в сенях связанных. Он пристально и как будто беззлобно, скорее насмешливо, осматривал обоих.

— Попались! А теперь вас помоют-попарят и того… подвесят. Посушиться, — начал он весело, потом как-то враз совершенно другим тоном разразился матом: — Такие-сякие! Ходоронка убили! За Ходоронка мы вам кишки размотаем! Поняли?

— А не подавитесь? — вскинул голову Сотников.

— Зачем нам давиться? А вот вам точно — капут! — он свирепо выругался.

Это было понятно, на другое нечего было и рассчитывать. Рыбак уныло опустил голову. Сотникова мучило сознание своей оплошности, что он подвел Рыбака и Дёмчиху. Он жалел, что не погиб в ночной перестрелке с полицаями, не прикончил себя, пока была винтовка.

Наконец подъехали сани. Стась поднялся. Первым он втолкнул в розвальни Рыбака, затем сильным рывком за ворот поднял Сотникова. Из избы послышались голоса и плач, затем отчаянно запричитала Дёмчиха:

— Что вы надумали, сволочи? Чтоб вам до воскресенья не дожить…

— А ну, живо!

— На кого я детей оставлю, гады вы немилосердные!..

— Живо, сказано, живо!

Дёмчиху вытащили из избы и втолкнули в другие сани. Их повезли. Она кричала, ругалась и плакала, старший полицай отвечал ей отборным матом.

Сотников с усилием повернул голову:

— Палачи! Женщина ни при чем! — сказал он скорее для Рыбака, намекая, как надо отвечать на допросах. — Она не знала, что мы влезли на чердак.

— Хватит сказки сказывать! Подожди! Будила из тебя дурь выбьет!

— Плевать мы хотели на твоего Будилу!

— Скоро поплюешь! Кровью харкать будешь!

"Какого черта он задирается?" — раздраженно думал Рыбак, слушая злую перебранку Сотникова с полицаем. Он проклинал себя за неосмотрительность, за то, что забрел в эту несчастную деревню, да еще в крайнюю избу, куда всегда лезли немцы и полицаи, глупо забрался на этот проклятый чердак. Да и вообще с самого начала этого задания все пошло наперекос. И все из-за Сотникова. Рыбак отчетливо сознавал, что, если бы не Сотников, его болезнь, а затем и ранение, они наверняка добрались бы до леса.

Рыбак даже выругался с досады, представив себе, как нетерпеливо их ждут в лесу, доедая последние крохи. Никогда еще он не подводил так товарищей и не попадал впросак сам, потому что имел трезвую голову на плечах. Пока на его пути не оказался Сотников.

С Сотниковым он сошелся случайно, дней десять назад, когда отряд, вырвавшись из Борковского леса, переходил шоссе. Немцы открыли огонь и начали их преследовать. Командир приказал им — Рыбаку, Сотникову и еще одному партизану — прикрыть отход отряда. Но долго ли могли стоять трое перед двумя десятками вооруженных пулеметами немцев? Рыбак подумал: хана! И тогда Сотников крикнул: "Бегите! Я останусь!" Они не заставили себя уговаривать и короткими пробежками побежали по полю. Сотников же сзади открыл такой частый и меткий огонь по немцам, что те начали по одному залегать в снегу. Рыбак с Гастиновичем тем временем добежали до кустарника и стали торопливо стрелять, тем самым давая возможность отбежать Сотникову.

Тогда все обошлось, отряд расположился в Горелом болоте, а они с Сотниковым, хотя еще мало знали друг о друге, стали держаться вместе — рядом спали, ели из одного котелка и, может, поэтому вместе попали на это задание. Но теперь будет конец, это точно…

Но он хотел жить! Он еще и теперь не терял надежды, ждал случая обойти судьбу и спастись. Из саней он зорко оглядывал все вокруг, высматривая место для побега, но не находил ничего. И чем больше проходило времени, чем ближе они подъезжали к местечку, тем большая тревога овладевала Рыбаком. Становилось все более неоспоримым: они пропали.