Глава XXIV.

Рассуждение о Гадячских статьях. Присяга. Немержиц. Письмо к Царю от Выговского. Войска Московские в Украине. Юрий назначен вождем Запорожским. Отказывается. Тетеря на место его. Татары, Поляки и Выговский соединяются. Обман народа и войска Выговским. Пушкарь усиливается. Битва его с Выговским над Ворсклою. Бегство Гетмана. Потеря булавы в побеге. Смерть Пушкаря. Горкуша и Жученко. Разорение городов. Ромодановский вступает в Украину. Выговский вступил в открытую борьбу с Москвою. Гуляницкий. Приступ к Лубнам и к Гадячу. Силко. Зеньков. Сожжение городов и сел Украинских. Осада Киева. Донесение Царю от Шереметьева. Отступление от Киева и поход Выговского к Конотопу. Наказный Гетман Беспалый. Стычка у Глемязова. Необузданность Ромодановского. Он разоряет Малороссию. Козаки за это отклоняются от Москвы. Царское повеление. Поход на Конотоп. Осада Конотопа. Бои под Сосновкою. Разбитие Русских. Пословица. Поздравления Королю. Речи похвальные. Осада Гадяча. Отшествие Гетмана на Запорожье. Брюховецкий на Раде от Юрия Хмельницкого. Битва Поляков с Москвитянами. Подвиги Цюцюри. Бедствия Выговского. Приезд и присяга Хмельницкого. Казнь Старшин, преданных Выговскому. Бегство его.

Из этих статей видно было, что Республика поступала по плану, предпринятому в Варшаве в Июльском, тысяча шесть сот пятьдесят седьмого года, совещании Потоцкого, Чарнецкого, Сапеги и Любомирского. Если б Козаки не отучились верить Королю и Речи Посполитой, как не прельститься этими обещаниями? Но самые-то условия, самые-то обещания были так несоразмерны с здравым смыслом, с характером Польши, с духом Римского Католицизма, что в них-то и видны были коварства и ложь.

И чем была бы Малороссия в действительности, если бы Гадячские статьи могли быть когда-либо выполнены? У нас свои войска, свои Академии, школы, типографии, свое правительство, свои законы, своя монета, своя вера; Гетман раздает награды, жалует дворянством, даже над Польскими войсками, находящимися в Украине, имеет главное начальство. Мы имеем право вступать в союз с Крымом, только не с Москвою; имеем свою торговлю, свое мореплавание; даже вправе держать нейтралитет в войнах Королевства с другими державами… Это уж не протекция - это государство независимое, отдельная держава в державе другой!

Но под 1659 годом один из историков говорит: «Те обещания и определения, коль скоро война приходила к окончанию, оставались всегда без исполнения».

Не смотря, однако ж, на злой умысел клятвопреступничества, 10-го Июня 1659 года на Сейме Варшавском присяга началась с обеих сторон. Ян Казимир, Примас Лещинский, Великий Коронный Гетман Потоцкий, Маршал Посольской Палаты Глинский, Земские Послы, Епископы и Сенаторы присягнули в ненарушимости Гадячского условия.

Митрополит Балабан, все наши Епископы, Константин и Федор Выговские, Обозный Носач, Генеральный Писарь Иван Груша, Старшины и Козаки присягнули в верности и повиновении Королю.

Наконец, и Немержиц, один из послов от войска Запорожского, который соединялся с Шведами и Ракоци против Республики, и который принял Арианизм, и он присягнул, принял Веру Православную, целовал крест и перекрестился по Русскому обычаю.

Тогда объявлено было Козакам всепрощение, и многие из них были пожалованы шляхетскими достоинствами, а договор между двумя народами внесен в Конституцию.

И в то же время, как в Украине происходили переговоры с Поляками, Гетман писал к Царю. Съезд Комиссаров был в Сентябре, дела были кончены в Июне, а в этом промежутке Государь получил следующее письмо от Выговского.

«Уже неоднократно, а в последний раз с Дьяком Василием Михайловичем, мы извещали Ваше Царское Величество, что ни под какими предлогами мы веры и присяги Тебе Государю не изменим; что мы совершенно на милость Вашего Царского Величества надеемся, и во всем этом надежду нашу на Бога полагаем. А ныне нам в руки попалась печатная грамота, именем Вашего Царского Величества писанная. С немалою горестью мы в ней прочли, что меня почитают за единственного изменника и думают будто бы я намерен присягу нашу Тебе Государю изменить и привести в веру Латинскую все войско Запорожское. Того не только я ни разу не показал во все время моего пребывания под рукою Вашего Царского Величества, но всегда проливал кровь мою и терял здоровье для Тебя, Государь. Так и ныне, не дай Бог того, чтоб и в помышлениях моих было такое зло у меня, сына церкви Восточной, из предков православного. Пусть сам Бог судит того, кто меня так огласил, Государь, перед Тобою, кто хотел у меня отнять Твою Царскую милость. А что мы дважды были с войском на Заднепровье, то было не для какой-либо перед Вашим Царским Величеством измены, но для усмирений домашних своевольств, чинивших обиды многим обывателям. И усмиряя их, мы немедленно с войсками возвращались; мы не нападали ни на один город Вашего Царского Величества, ни одного из них не задевали, да и под Киевом что сталось, то случилось без моего повеления, даже и без ведома. Прикажи, Государь, розыскать и наказать виновного, но рати не посылай, избавь города Украинские от большого разорения. Мы рук на Тебя, Государь, подымать не мыслим, но верою и правдою по присяге нашей желаем служить Тебе, Великому Государю, Царю и Великому Князю, всея Великие, и Малые и Белые России Самодержцу, Алексею Михайловичу. Здесь в Чигирине на месте Твоего указу Царского ожидать будем. А буде по наветам клеветников милости Твоей нам не явишь и ратям своим повелишь наступить на нас, то этим утешишь, Государь, всех иноверных и подашь повод другим державам нас отыскивать, чего ни Тебе, ни себе, Государь, мы не желаем. Скорее пожалуй нас своею Царскою Грамотою, слезно молю Тебя, Государь, чтоб меня от рук Ляхских избавил, не предал бы нас в руки таковые, но милость нам верным подданным показал. Дан в Чигирине, Октября 17 дня, 1658 года.»

Но доверие Царское миновалось. Князья Долгорукий и Хованский шли в Литву, а Трубецкий - на Украину. Эта война нанесла, говорит Коховский, по крайней мере 100 000 человек урона обеим сторонам. Вступив в Украину, Трубецкий назначил вождем войска Запорожского Юрия Хмельницкого. Но когда по неспособности или по какой-то скромности тот отказался, то на его место назначен был Тетеря.

Между тем и Выговский не оставался в бездействии. Он собрал, сколько мог, людей вооруженных. Ян Казимир отправил к нему на помощь Андрея Потоцкого и Станислава Яблоновского с тремя тысячами конницы и Лонцкого с пехотою. Тридцать тысяч Татар под предводительством Султанов Калги и Нурадина готовились выступить из Крыма. Все это при шестнадцати тысячах Козаков грозило Русским полководцам битвами кровопролитными и войною продолжительною.

Оставалось Выговскому согласить Малороссию всю вполне на восстание против России и на присоединение к Польше. Он представил всем Козакам и всем Посполитым статьи Гадячские и утверждал, что они ратификованы Королем, Султаном и Цесарем. Пораженное коварством Выговского Посполитство и остальные от 16 000 войска, как регистровые, так и Охочекомонные, ненавидя Республику, все обратились к Пушкарю и умножили его силы. Выговский между тем успел соединиться с Крымцами. С согласия Гетмана они расположились близ Ворсклы в закрытом месте с намерением захватить Пушкаря в Полтаве. Гетман подошел к городу, но Полковник встретил его за речкою Полтавкою, разбил наголову и в числе трофеев поднял Гетманскую булаву, которую, во время бегства Выговский уронил в беспамятстве.

Однако ж эта битва была для храброго Пушкаря последнею. «Обыкновенным следствием всех побед, - говорит Конисский, - есть исступление и расстройство победителей». Войска Пушкаря, преследуя побежденных и грабя их стан, не успели построиться, как Татары вышли из засад и напали на них в тыл. Козаки были разбиты и рассеяны, Пушкарь пал на поле битвы, Полтава была сожжена. Филон Горкуша назначен был от Выговского в преемники Пушкарю. Козаки не повиновались. Выговский решился уступить, и полком управлять начал Федор Жученко. Но злоба Гетмана еще усилилась против Малороссии, когда все почти Козаки и весь народ, не смотря на битву Полтавскую, объявили ему, что не примут протекции от Короля и Республики. Началась гибель городов Украинских. Выговский разорял те, которые были ему непокорны, а начальники Козаков, преданных Москве, жгли и грабили отдавшиеся Выговскому. Эта участь не однажды постигала Малороссию.

Царь приказал было Ромодановскому возвратиться с полками в Россию, но Портомоин успел донесть о предательстве Выговского. Донос был неоднократно подтвержден действиями изменника, который продолжал уверять Государя, что несет гнев безвинно, что сожжение Полтавы было необходимо, что он теперь укротил уже междоусобия, Пушкарь убит, Татары распущены и войска Московские уже не нужны.

Несмотря на это уверение Ромодановский вступил однако же опять в Малороссию и через Дьяка Михайлова поручено было повелеть распустить Козаков по домам.

Тогда Выговский снял с себя личину. Ему преданный Гуляницкий, Полковник Нежинский, взял приступом Гадяч и Лубны, предал смерти несколько сот верных памяти Пушкаря Козаков. Сам Гетман преследовал Наказного Гетмана Силка и настиг его в Зенькове.

Чистый Украинец, Силко заперся в городе и четыре недели Выговский тщетно его осаждал. «Понеже, - говорит летописец, - Силко был муж отважный и в войне искусный, того ради Выговский не яко воин, но яко тать и звероловец, заприсяг Силкови, что в целости его с войском отпустить. Взял город Зеньков и Силка сковал». После этого бесчестного поступка, он отдал Татарам на разграбление, и потом выжег Зеньков, а вместе с ними Гадяч, Веприк, Рашавку, Лютенку, Сорочинцы, Ковалевку, Барановку, Обухов, Богачку, Устивицу, Ярески, Шишак, Бурков, Хомутец, Миргород, Безпальчик, а еще множество других сел и городов. Наконец, подошел к Каменному городку, принадлежащему к округу Путивльскому.

Оттуда отступя обратил оружие на Киев. Уже брат его, Данило имел в тех местах два сражения с Шереметевым, когда сам Гетман подошел к городу и решился взять его приступом. Битва кровопролитная продолжалась с рассвета дня и до наступления ночи. Множество Козаков и татар легло под Киевом, но город не был взят. Потеряв сорок восемь знамен и более двадцати пушек, Выговский вступил в переговоры с Шереметевым. Боярин не верил, переговоры остались без успеха. Шереметев знал Выговского, когда писал к Государю: «То, что Гетман языком говорит, как бы походило на дело, а в сердце правды нет». Он докладывал о битве с Гетманом, Гетман уверял Государя, что Козаки сразились с Боярином без его повеления, Ромодановский продолжал вести 20 000 войска против него, оставаться под Киевом было опасно и Выговский принужден был, оставя осаду, направить путь к Конотопу. Регистровые Козаки, преданные Малороссии, собрались между тем в Переяславле и выбрали в Наказные Гетманы Полковника Ивана Безпалого, а после стычки с войсками Выговского у Глемязова успели соединиться с Ромодановским, куда принес Безпалый и булаву, отнятую Пушкарем у Выговского под Полтавою.

Здесь Ромодановский поступил столь неосторожно, столь необдуманно, что если б можно было видеть какую-либо для него выгоду в потере битвы с Выговским и с Поляками, то мы бы в праве были думать, что он сам того желал. Так искусно восстановил он на себя всю Малороссию, дотоле Выговского ненавидевшую. Он, можно сказать, собрал против себя всех Козаков.

Соединясь с Безпалым, Асаулом Вороньком и Запорожцами под предводительством Кошевого Барабаша, рассеяв отряд Выговского, Ромодановский вступил в Конотоп. Выпишем от слова до слова рассказ летописи: «Он при встрече от города с процессиею, помолившись и покрестившись пред ними по-Христиански, разграбил город и его обывателей по-Татарски. И сказал: «Ввиноватого Бог найдет, а войска надо потешить и наградить за труды, в походе понесенные». Потом сожжены были Лубны, Пирятин, Чорнухи, Горошин, Гуляницкий осажден в Варве. Зима принудила снять осаду, поэтому, наконец, Ромодановский расположился с войсками в Лохвице, а Безпалый - в Ромнах.

Наступил новый год и опять начались военные действия. Поляки и Татары присоединились к Выговскому, Стольник и Воевода Князь Федор Федорович Куракин отразил их от Лохвицы, Гетман расположился между Сорочинцами, Рошавкою, Лютенкою и Гадячем. Недовольные сожжением городов и грабежами Ромодановского, Козаки переходили к Выговскому. Ближний Боярин Наместник Казанский Князь Алексей Никитич Трубецкий принял начальство над армиею, получив от Государя тайный наказ: съехаться с Выговским, уговорить его прекратить кровопролитие и стараться постановить новый договор с Козаками о принятии их в Царское подданство.

Доказательством миролюбивого расположения Царя Алексея Михайловича остались статьи, предложенные Князем Трубецким Выговскому, сбереженные в подлинниках и переданные потомству моим предшественником, историком Малороссии.

Повелено было:

1.Уверить Выговского в прежней к нему Царской милости и в прощении сделанных им преступлений.

2.Утвердить его на Гетманстве, ежели Козаки того желают.

3.Отдать ему Воеводство Киевское, ежели он будет того домогаться.

4.Наградить по его желанию родственников и друзей его.

5.В случае упорного требования вывести Русское войско из Киева.

6.Обязать Выговского распустить немедленно и впредь не призывать Татар.

Но после всех предприятий в пользу Королевства, Выговский не смел уже доверять Боярским обещаниям, не верил Царским милостям. Война с Москвою сделалась открытою. Он подступил к Миргороду, три дня осаждал его, граждане сдались. К нему присоединился полк Миргородский, и с войском, которое возросло до тридцати тысяч Козаков, трех тысяч Поляков и пятнадцати тысяч Татар, Гетман через Полтаву прошел в Зеньков. Тогда Князь Трубецкий двинулся из Путивля в Малороссию, направил путь свой к Константинову, что на Суле, предложил Наказному Гетману Ивану Безпалому, стоявшему в Ромнах, изготовиться к походу, и послал повеление о том же Князю Куракину. 29 Марта Трубецкий, Ромодановский и Безпалый соединились в Константинове, оттуда пошли на Смелое, где был Гуляницкий с полками Прилуцким, Нежинским, Черниговским и с Татарами. Под Смелым передовый отряд Гуляницкого напал на обоз Князя Трубецкого; был отражен и прогнан за пятнадцать верст. Двинувшись к Липне, что в трех верстах от Конотопа, Козацко-Московские войска стали под городом. Обоз наш остался в Липне, полководцы расположились станом у Конотопских укреплений. Это не помешало нам окружить город. Безпалый и Трубецкий укрепились, Боярин увещевал письменно Гуляницкого отложиться от Выговского, Гуляницкий отказал. Началась знаменитая осада Конотопа.

Первая вылазка Выговцов была неудачна - их отбили от наших укреплений. Пленные показали, что у Гуляницкого войска не более четырех тысяч человек. Князь Трубецкий отпел молебен и повел союзные войска на приступ. На рассвете, в пятом часу, Конотоп был окружен, туда было брошено множество ядер и гранат. Начался бой кровопролитный, осаждающие ворвались в город, были опрокинуты и отступили в замешательстве. Долго после того Трубецкий не решался вступить в бой с Гуляницким. До 29 Июня время проходило в ничтожных стычках, в перестрелках, да в отдельных битвах отрядов наших под Борзной и Князя Григория Григорьевича Ромодановского под Нежиным. 29 Июня Гуляницкий, утомленный долговременною осадою, вышел из города и овладел союзными укреплениями. Эта неудача и слух о приближении Выговского заставил Трубецкого отступить от города.

К Выговскому присланы были на помощь Андрей Потоцкий и Яблоновский с конницею и Лонцкий с полками пехотными. Сербы, Волохи и Молдаване уже соединились с Гетманом и Магнатами. Хан Крымский с своими полуостровитянами, с Белогородскими и Ногайскими Татарами шел с другой стороны, Султан Калга и Нурадин ими предводительствовали, их было тридцать тысяч. Козаков, преданных Выговскому было шестнадцать тысяч. Трубецкий соединился с тридцатью тысячами, предводимыми Князем Семеном Ивановичем Пожарским, и с Калмыками. Тогда в намерении отрезать Татар от Выговского наши войска двинулись к нему на встречу всеми силами. Но прежде, чем успел Трубецкий подойти к неприятелю, Выговский уже соединился с своими союзниками. Здесь он узнал, что его булава Гетманская, отбитая у него Пушкарем под Полтавою, находится у Каменского воеводы, и что воевода хранит ее как трофей ему в насмешку и в бесчестие. Тогда-то он, как будто бы страшась до того времени измены своей, под этим ничтожным предлогом объявил себя обиженным и вступил в бой с Малороссиянами, преданными Украине. Правда была разгромлена неправдою, и предателю судьба потворствовала, чтоб привести его к краю гибели. Бой был под селом Сосновкою. Первый день счастье клонилось то на ту, то на другую сторону. Назавтра перевес был в пользу Выговского, Трубецкий два раза ранен, воинские знаки, войсковая казна, серебренные литавры и весь стан достались победителям. Семь полков Московских легло на поле битвы, множество людей лошадей перетонуло в Сейму. Трое суток гнался неприятель за бегущими воеводами, Татары истребляли и жгли все, что ни попадалось им в погони. Ужас достиг до Москвы, Князья Львов, Черкасский и Пожарский были взяты в плен. Пожарский назвал Хана вероломным, а Гетмана предателем, и его казнили немедленно.

Кто был причиною столь неожиданного и жестокого поражения? Царь Федор Алексеевич приписывал его спорам воевод о преимуществе родов, иные укоряют в том Трубецкого, который нерешительно поступал при осаде Конотопа и терял много времени, тогда как, действуя отважно и всеми силами, разгромил бы Гуляницкого. Летописцы наши приписывают гибель Трубецкого холодности Малороссиян к своим союзникам, которые поносили верных Царю Козаков «Виговцами», угнетали и озлобляли народ ругательствами и грабительствами. Как бы то ни было, но битва Конотопская оставила по себе на Украине пословицу: «Надул, как Выговский Москву».

В Варшаве по этому случаю был собран чрезвычайный Сейм. Там, по народной поговорке, «продавали мех, не убив медведя». Туда явились Константин и Даниил Выговские, Тимофей Носач, Георгий Немержиц, Королю поднесены были поздравления. Магнаты заключили речь свою следующими словами: «Радуйся Всепресветлейший Государь! Народ твой возвратился на лоно отечества. Радуйся приобретением столь многих стран, без пролития крови! Ты возвратил тот плодоносный Египет, ту землю обетованную, текущую медом и млеком, плодородную, всем изобильную, из века слывущую златым яблоком, имеющую народ Роксоланский, знаменитый храбростию на море и на суше. Да здравствует наияснейший Король наш Казимир! Да здравствует во веки Королевство Польское!»

Сейм поручил защиту Украины от границ Московских Станиславу Потоцкому, Любомирскому указал Пруссию, Сапеге повелел охранять Литву от Москвы, Чарнецкого призвал из Дании для обеспечения Великой Польши. Великолепны были такие распоряжения по случаю удачной битвы под Сосновкою, но разбить Трубецкого еще не значило завоевать Малороссию.

Выговский обделывал дела свои медленно. Он не доверял Малороссиянам — те ненавидели его. Приберегая для себя Киев, он устремился к правой стороне Днепра, Трубецкий бежал в Путивль и отправил отряд для сожжения Короля.

Гетман стал под Гадячем, оттуда к Королю отправил трофеи Конотопские и начал трехнедельную осаду Гадячскую. Неоднократные приступы его были отражены козацким Полковником Ефремовым, ни голод, ни предложения от Выговского, не обольстили жителей. 2-го Августа Гетман пошел на Заднепровье. Двадцать рублей и пара соболей Полковнику, по рублю на каждого Козака, по полтине на гражданина послужили Царскою наградою защитникам Гадяча.

Выговский был, впрочем, прав в своей недоверчивости - чины и войско Малороссии собрались в Чигирин для нового избрания Гетманского. Туда прибыли Имперский и Турецкий посланники, от Республики явился Кастелян Волынский, все они полагали, что Малороссия отделилась от Москвы невозвратно, и, зная что Выговский булавы за собою не удержит, предложили Раде избрание Гетмана нового, утвержденное и обеспеченное тремя державами.

А в это время Юрий Хмельницкий отправил слугу своего Ивана Брюховецкого в Чигирин из Запорожья с жалобами на Выговского. Припоминая войску заслуги отца, он писал, что и сам всегда был усерден к пользам отечества, но что его рвение было уничтожено обманами и подстрекательствами Поляков и соумышленника их, убийцы Пушкаря, Выговского. «Да и самый уряд Гетманский, - заключал Юрий, - от всего войска и отца мне данный, насильно неправедным поступом Выговский взял». Обе стороны Днепра знали уже все преступления Выговского против народа. Козаки Поднестровские и Забужане были против него озлоблены за примирение с Поляками, жители левой стороны Днепра ненавидели его за опустошение Полтавщины, Лубенщины и Миргородщины. Все обвиняли его за нарушения условий Хмельницкого с Царем, за кровопролития войны междоусобной, за разорение городов Князем Ромодановским, за дружбу с Поляками, и, наконец, за отдачу людей в неволю Татарскую. «Он выгубит Козаков, - говорили Малороссияне, - и в пользу Татар возобновит Царство Астраханское».

Приговорили собраться в Брацлав и свергнуть Выговского.

Польша, освобожденная от войны с Швециею приближавшимся Оливским миром, обратила войска свои против России. Эта война была для нее удачнее войны с старым Хмельницким. Сапега и Чарнецкий пошли против Князя Хованского, вторгнувшегося в Литву, Голштинский легион присоединился к Чарнецкому. Хованский был отбит Юдицким от Замка Ляховицкого, Поляновский разбил под Слонимом один из отрядов Княжеских, наконец, битва под Полонкою довершила поражение Хованского. Но эта удачная война все же мешала Полякам удержать на Гетманстве Выговского и заняться внутренним устройством Малороссии. И тогда это очень было бы легко для Республики! Не говоря о поражении Козаков и Кн. Трубецкого под Конотопом, Малороссия была утомлена домашними беспокойствами и междоусобиями. В в минуту, когда все согласились свергнуть Выговского, было два искателя Гетманской булавы: Юрий Хмельницкий и Полковник Переяславский Цюцюра. А третий втайне строил ковы, обвиняя Выговского, восстановляя против него народ и заранее подкапывая Юрия — это был Иван Брюховецкий.

Выговский думал еще бороться с волею народною. Он писал к Гетману Конецпольскому, умолял его усмирить взбунтовавшихся Козаков, но тому было не до Малороссии - Польское войско, озлобленное неуплатою за многие годы жалованья, собралось к нему, арестовало его. Во Львове он едва избегнул смерти, и город Львов был предан на разграбление. Выговскому оставалось надеяться только на самого себя.

Хотя храбрость Полковника Цюцюры говорила много в его пользу, хотя истребление пяти Польских полков в Нежине давало ему право надеяться на успех в народном собрании, но воспоминания о Великом Хмельницком превозмогли в пользу Юрия. Рада объявила Брюховецкому, чтоб он вызвал Хмельницкого из Запорожья. Хмельницкий, сопровождаемый Запорожцами и Кошевым Атаманом Сирком, немедленно явился в собрание, благодарил народ за признательность к отцу и дал присягу в верности войску и отечеству.

Единомышленники Выговского, присягнувшие в Варшаве на условиях с Республикою, возвысили голос в пользу изменника. Выговский с веселым видом пред всем войском начал читать эти условия и доказывать, как велика их выгода для Украины. Народ и войско взволновались, раздались укоризны, превратившиеся в наглые ругательства, дошло дело до оружия. Старшины, преданные Выговскому, были умерщвлены, главные из них: Немержиц, Сулима и Верещага пали первые в борьбе противу общей воли. Верещага, говорит одна из наших летописей, был на куски рассечен, а сам Выговский, оставя булаву и войсковые клейноды «як ошпаренный посредь пожара, едва с тысячею людей утек. Тако Польские Корогвы пошли восвояси».

Жена и родные братья Выговского остались в Малороссии. Еще 12 Декабря в 1659 году состоялся Указ о ссылке в Сибирь сообщников Гетмана. Полковники Василий, Юрий и Илья Выговские первые лишились счастья жить на родине - их развезли по дальним городам.

Юрий Хмельницкий стал на Гетманстве.