Глава VII. Глобальное общество 197

с культурными общностями, названными нациями, и по мере

укрепления суверенитета, признающего законным понятие <народ

как нация>, государства постепенно брали на себя все более

широкие социальные обязанности в заботе о благосостоянии своих

народов. Результатом было то, что Энтони Гидденс удачно назвал

средоточием власти: государство получило высший приоритет не

*голько в политике, но также и в экономической, культурной и

социальной стратегии> [Taylor, 1996, р. 1919].

Не имея под собой твердых оснований, представление о разде-

лении мира на строго отграниченные друг от друга государства

стало тем не менее общепринятым. Это представление было

единственным, которое допускалось большинством, что, конечно,

придавало ему некоторое правдоподобие, но ни в коем случае не

обеспечивало полного соответствия социальной действительности.

Не будем забывать о том, что государства были побочным продук-

том очень специфического периода европейской истории, и при-

давать им гораздо большую роль в обеспечении безопасности и

объединении общностей, чем они заслужили за все это время. Они

стали значительным отклонением от политической модели пред-

шествовавших тысячелетий, и, возможно только по этой причине,

имелись основания подозревать, что они испытывают постоянную

нужду в усилении власти. Тем не менее Тэйлор объясняет: < [Го-

сударственные] исторические социальные конструкции интерпре-

тировались как неизбежный результат политического прогресса, и

знакомые границы на политической карте мира стали рассматри-

ваться так же, как другие естественные характеристики - такие,

как реки, горные хребты и береговые линии. Будучи <естествен-

ными>, государства вытеснили все другие формы социальной

организации> [IbicL, р. 1920] .

Создавая империи, завоевывая большую часть остального мира,

европейские страны несли с собой свою концепцию государства.

Эта концепция обернулась против них, когда порабощенные

народы, начиная с британский колоний в Северной Америке,

франкоязычной Гаити и большинства испанских и португальских

владений в Новом Свете, потребовали в конечном счете независи-

мости. Более поздние борцы за освобождение имели возможность

опираться на право самоопределения народов, закрепленное в

Уставе ООН. Неудивительно, что этот принцип интерпретировал-

198 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРОБЛЕМЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ

ся как право самообъявленных наций на образование своих соб-

ственных государств, а не на более ограниченные схемы защиты

меньшинств, которые первоначально имел в виду Вудро Вильсон,

когда выдвинул данный принцип для Австро-Венгерской империи

на Версальской мирной конференции. Однако большинство новых

государств были далеко не такими, как их европейские <прароди-

тели>. Их границы не формировались в течение столетий путем

расширения и усиления, а были, как правило, произвольно уста-

новлены колониальными властями. Такие границы нередко объ-

единяли враждебные народы или же игнорировали выходящие за

их пределы родственные племена. Тем временем сдержанность в

холодной войне между сверхдержавами не допустила изменения

границ, и политические элиты во многих новых государствах

научились извлекать из сохранения пограничного статус-кво лич-

ную выгоду. Фактически сохранять государство помогало интен-

сивное соперничество между двумя главными империями, а также

распространяющаяся коррупция в значительной части того, что

было затем названо <третьим миром>.

Современные социальные науки возникли в конце XIX - начале

XX в., в период наивысшего престижа государства, и, таким

образом, неизбежно отразили этатистскую установку. Тэйлор опи-

сывает эту ситуацию как <внедренный этатизм> в социальных

науках [см.: ibid., 1919, р. 1924-1925]. Для социологов перво-

начально существовало только американское общество, француз-

ское общество, японское общество и т.д., а за их пределами -

только международная анархия <вне общества и поэтому вне

интереса>. М. Вебер способствовал закреплению ошибочного мне-

ния, согласно которому только государства имеют монополию на

законное использование насилия; это мнение игнорировало тот

факт, что законность насилия следует в основном из цели, которой

оно служит, а не является его институциональным источником.

Антропологи и археологи имели дело с иными типами управления,

отличающимися от государства, но, как ни странно, часто называли

их государствами (например, <государство> ацтеков, шумерское

<государство>). Для экономистов главным предметом была эконо-

мика отдельных стран, и таким вопросам, как относительная

выгода, рынок и валюты, уделялось в лучшем случае остаточное

внимание. В своей основе предмет экономики не изменился со