Упражнение 5: потворство привязанности

Одним из моих учителей медитации был индус, который многие годы посвятил духовной практике. Он изучал многие духовные тексты, жил в монастырях в суровых условиях, и надолго уединялся для медитации. У него были некоторые весьма глубокие переживания. Однако, несмотря на все это, у него, по-прежнему, была одна проблема, с которой он никак не мог справиться: он был крайне привязан к сладостям. Фактически, он тратил на их покупку значительную долю своих весьма скудных средств.

В конце концов, он однажды отправился на рынок с большой коробкой. Переходя от одного прилавка со сладостями к другому, он наполнял коробку лакомствами, пока у него не кончились деньги. Тогда он пошел домой, выложил содержимое коробки на стол, и сел медитировать. Когда его ум очистился, он взял первую порцию.

Используя все свое осознание, он отмечал каждый аспект опыта. Он наблюдал свое жадное предвкушение, когда тянулся за первым кусочком, свои ощущения в тот момент, когда лакомства наполняли его рот, и первый вкус сладости, сопровождавшийся волной наслаждения, которая сразу же пронеслась у него в уме. Затем он наблюдал, как он глотает и немедленно тянется за новой порцией.

Порция за порцией, сладость за сладостью, он продолжал есть и наблюдать. Через некоторое время он начал замечать перемену. Острый сладкий вкус начинал надоедать, а не возбуждать, и прилив удовольствия не возникал.

Он по-прежнему продолжал есть и наблюдать. Теперь жадное предвкушение стало отвращением. Сильная сладость, которая поначалу казалась такой возбуждающей, теперь вызывала неопределенное противное ощущение, и вид оставшихся на столе сладостей еще более усиливал это чувство. Он продолжал есть, пока ему не пришлось силой заставлять себя брать следующую сладость. К тому времени, как он, наконец, встал из за стола, он навсегда излечился от своего пристрастия к сладкому.

Конечно, потворство пристрастию не гарантирует излечения. Будь это так, алкоголики напивались бы до трезвости, а не до смерти. Однако, если использовать потворство изредка и с надлежащим умением, с тщательным сознаванием и в контексте духовной практики, оно порой может быть весьма ценным.

Вдумчивое потворство или, напротив, противоборство привязанности дают возможность узнать о ней очень многое. Нередко мы чувствуем себя настолько виноватыми из-за своих привязанностей, что не позволяем себе действительно наслаждаться ими. С другой стороны, поскольку они овладевают нами, мы никогда не знаем, что значит полностью без них обходиться. Это и следующее упражнения предоставляют возможность испробовать и то, и другое.

Выберите какую-нибудь привязанность и в течение одного дня полностью потворствуйте ей и наслаждайтесь ею. Если вы пристрастились к шоколаду, последуйте примеру моего учителя медитации. Купите несколько коробок и съешьте столько, сколько сможете и настолько вдумчиво и внимательно, насколько сможете. Если вы хотите смотреть телевизор, выберите длительный промежуток времени, когда вас не будут отрывать, усядьтесь перед экраном и не вставайте, если только вы не будете вынуждены это сделать. Единственное ограничение состоит в том, что вы не должны потворствовать привязанности так, чтобы это могло нанести существенный вред вам или, разумеется, кому угодно еще.

Секрет успеха этой и многих других духовных практик состоит в том, чтобы как можно полнее осознавать свой опыт. Каков вкус двадцатого кусочка шоколада по сравнению с первым? Доставляет ли пятый час сидения перед телевизором такое же удовольствие, как первый, или вы просто уже слишком отупели, чтобы встать с кресла? Вдумчивое потворство привязанности может с болезненной ясностью показать ее ограничения.

Это понимание поразило меня во время моего первого уединения⁶ для медитации. Я уже более года ежедневно занимался медитацией, экспериментируя с разнообразными техниками, и находил это увлекательным и полезным. Следующим очевидным шагом было отправиться в центр уединения, где бы я смог без помех непрерывно заниматься практикой в течение нескольких дней под руководством наставников.

⁶ На Западе существуют специальные учебные центры, своего рода "светские монастыри", где люди могут в относительной изоляции от суеты обыденной жизни индивидуально или в группе заниматься той или иной духовной практикой под руководством опытных наставников. Для обозначения таких центров и программ принят термин "ретрит" (англ. retreat, букв. уход, уединение) который нередко употребляется в русской литературе без перевода. (Прим. перев.)

На следующий день после долгой вечеринки в честь моего тридцатилетия я с мутным взором забрался на самолет, отправлявшийся в Орегон. Несколько часов спустя я приплелся в уединенную сельскую школу, которая была закрыта на летние каникулы и должна была служить центром уединения. Здесь я вместе с пятидесятью другими участниками программы должен был на десять дней посвятить себя медитации. Чтобы сделать наш опыт как можно глубже, нам рекомендовали заниматься практикой все время, стараясь ни на что не отвлекаться.

Окружающая обстановка являла собой разительный контраст с предыдущим вечером громкой музыки, пения, вкусной еды, и шампанского. Теперь все наши занятия ограничивались медитацией – сидя или прогуливаясь. Не было никаких разговоров, никакой музыки, и уж, конечно, никакого алкоголя или секса. От всего этого я был не слишком счастлив.

Еда была питательной, но далеко не изысканной. Поскольку меня ничто не отвлекало, я обнаружил, что все больше предаюсь фантазиям о еде. В моей голове проплывали дразнящие воспоминания о праздничном пироге и шампанском; перед глазами вставали видения изысканных блюд.

Под конец, я не выдержал, потихоньку ускользнул из центра уединения, и отправился пешком за три мили в ближайший городок. Я набивал наволочку всевозможными деликатесами, которые только мог достать. С полной наволочкой, перекинутой через плечо, я был похож на Санта Клауса, однако единственным человеком, которому предназначались все эти подарки был я сам. Затем я отправился в ресторан и заказал себе роскошную трапезу.

Какое разочарование! Мне хватило нескольких глотков, чтобы усвоить ряд уроков. Хотя еда была вкусной, она отнюдь не приносила того удовлетворения, которое я тщетно воображал в своих фантазиях. И она не помогала мне побороть глубинные чувства страха и одиночества, которые, как я теперь понимал, были вызваны непривычной обстановкой центра уединения и соблазнили меня попытаться утешиться едой. В полном расстройстве я тащился три мили обратно в центр уединения, спотыкаясь под грузом наволочки, полной еды, которая мне больше не была нужна.

Этот опыт был не слишком веселым, но он, безусловно, преподал мне кое-какие ценные уроки. Он показал мне, как пристрастия могут наполнять ум фантазиями, приглушать здравый смысл, и отнимать огромное количество времени и сил. И в то же время, потворство им может оказаться далеко не таким удовлетворяющим, как мы себе представляем. Вдобавок, они могут скрывать более глубокие страхи и желания, которые необходимо распознать, чтобы освободиться от их власти и быть счастливым.

Само уединение, хотя оно поначалу и было нелегким, оказалось поистине бесценным. Моя медитация стала гораздо глубже и осталась более глубокой впоследствии; кроме того, я невероятно много узнал о сознании и самом себе.

Я даже начал ценить тишину и простой, несуетный образ жизни. На первых порах он казался трудным и суровым, но со временем я полюбил свободу от беспрестанной деятельности и развлечений, равно как те покой и исцеление, которые дает тишина. С тех пор регулярные уединения продолжают оставаться ценной составной частью моей жизни.