4.3.5. Духовное бытие

Выше мы остановились на акте исполнения конечного духа, оказавшегося исполнением бытия в горизонте бытия, поэтому актуально конечным, но виртуально бесконечным. Вместе с тем этот акт есть исполнение субъекта: "я" вопрошаю, "я" знаю или хочу и т.п. Акт как исполнение действия предполагает исток действия, т.е. соответствующую субстанцию, обладающую способностью к исполнению такого действия (ср. 4.2.3). Духовный акт, поэтому, предполагает некую духовную субстанцию, которую мы называем "душой". Она выделяется из материальной действительности как сущностно иное. Ее сущность может познаваться и определяться только из актов. Таким образом, с одной стороны, ее обозначают (негативно), как имматериальное, т.е. она не принадлежит к сфере и своеобразию материального бытия и со-бытия, а сущностно превышает последнюю, с другой – ее определяют (позитивно) через эту трансценденцию, т.е. через виртуально бесконечное измерение открытости для бытия.

Что это означает – может быть детальнее раскрыто только из сущности материи, т.е. материального бытия и действия (см. 6.2.1). Однако уже здесь следует сказать, что материя как таковая есть тот принцип сущего, который исключает при-себе-бытие духовного действия. Как сущностью конечного сущего выступает внутренний принцип бытийно-сообразного ограничения, исключающий другие возможности бытия, так, в частности, материя – или лучше материальность как принцип – есть то, что исключает содержание бытия (совершенство бытия) духа, его способность быть при себе и для себя. Материальное сущее есть не при себе, а при другом, оно действует не в себе и для себя, а в другом и для другого. Духовный акт, тем не менее, предполагает некую субстанцию, которой свойственна способность действия духовного самоисполнения и которая, поэтому, (негативно) нематериальна и (позитивно) выделена благодаря виртуальной бесконечности духовного бытия и действия.

4.3.6. Знание и воление

4.3.6.1. Исполнение субъекта и объекта

Конечное духовное существо обязано осуществлять само себя в собственном действии – в актуальной конечности и виртуальной бесконечности. Его действие никогда не может достигать бесконечности горизонта, оно непосредственно ограничено другим конечным сущим, которое встречается ему как предмет. Все конечное действие существенно находится в двойственности "противоположности" [Gegenüber] субъекта и объекта (ср. 3.1, 4.1 и cл.).

Эта двойственность есть относительная противоположность [Gegensatz], она не может полагаться абсолютно. Между тем это делалось Декартом, резко противоположно определявшим "res cogitans" и "res extensa", ибо ему недоставало аналогически охватываемого понятия бытия; это возымело далеко идущие последствия в мышлении Нового времени. Однако уже Гегель выявил взаимодействие субъекта и объекта, так как они процессуально взаимоопределяются во взаимном (у Гегеля – диалектическом) движении того, что называется "опытом" (PhdG, WW G1, 2, 78). Это, в принципе, правильно и оказалось герменевтически важным для "горизонта понимания". Однако сегодняшнее (постмодерн) стремление полностью снять двойственность субъекта и объекта (а значит, духа и материи) просто "наивно", ибо мне все же встречается другое, которое я своим способом воспринимаю и на которое воздействую; оно, как другое, остается моим "предметом" [Gegen-stand – противо-стоящее].

В манере и способе моего исполнения другого обнаруживается, однако, сущностное различие, имеющее основополагающее значение также для дальнейшего обнаружения трансцендентальных определений бытия: познавание и стремление, или (на уровне духовного действия) знание и воление, следовательно, теоретическое и практическое поведение.

4.3.6.2. Двойственность знания и воления

4.3.6.2.1. Мы исходили из вопрошания и обнаружили: вопрошать я могу, лишь если я уже знаю, о чем я вопрошаю; иначе вопрос не имеет смысла и направленности. Однако вопрошать я могу, лишь если я в то же время знаю, что я вопрошаю; иначе это не был бы сознательный и осмысленный акт. Если я вопрошаю о нечто, то я хочу его знать; а если я знаю, что я вопрошаю, то я знаю также, что я в этом стремлюсь к знанию. Следовательно, вопрошание предполагает знание, включает знание и стремится к знанию. Таким образом, первым способом духовного самоисполнения оказывается знание. Уже в исполнении вопрошания предполагается и со-исполняется знание.

Однако вопрошать я могу, лишь если я еще не знаю то, о чем я вопрошаю; иначе вопрошание было бы упреждено знанием и не было бы уже возможно. Вопрошать я могу, лишь если я знаю о собственном незнании и стремлюсь к дальнейшему знанию. Я хочу знать, поэтому я вопрошаю. Вопрошание, следовательно, это некое движение стремления к знанию и потому, как и знание, есть некое духовное исполнение. Духовное стремление мы называем волением [Wollen]. Это второй способ духовного самоисполнения, который уже содержится и исполняется в акте вопрошания.

Здесь обнаруживается некая сущностная структура в отношении знания и воления. Исполнение духа сущностно есть исполнение бытия, однако конечный дух никогда не может непосредственно обрести само бытие и в целом, он зависим от другого сущего. Духовное действие пребывает поэтому в напряженности субъекта и объекта. Лишь отсюда может проясняться отношение познавания и стремления, в духовной сфере – знания и воления.

4.3.6.2.2. Конечный дух в сознательном исполнении самого себя в своем другом исполняет некое актуальное тождество субъекта и объекта, не субъекта и объекта самих по себе, а субъекта и объекта в исполнении, т.е. поскольку они полагаются в акте. Субъект в исполнении есть, однако, субъект сам по себе, поскольку он исполняет себя в своем акте; и объект в исполнении есть объект сам по себе, поскольку он становится присутствующим [präsent] в акте субъекта. Тождество субъекта и объекта в исполнении предполагает, поэтому, их различие само по себе; иначе другое было бы снято, оно не было бы больше моим исполнением в моем другом. Однако если различие субъекта и объекта самих по себе не снимается, а остается предположенным, исполнение тождества может быть положено либо в субъекте, либо в объекте.

4.3.6.2.3. Если актуальное исполнение тождества субъекта и объекта полагается в субъекте, то оно есть самоисполнение субъекта в своем другом, поскольку последнее становится присутствующим в субъекте, т.е. не как объект сам по себе, а как объект в самоисполнении субъекта. Последнее, как духовное самоисполнение, полагает тождество бытия и знания; оно есть знающее себя, самого себя просвечивающее, самого себя сознающее исполнение акта. Однако если объект входит в духовное самоисполнение субъекта, то он полагается в его свете или "просветленности", т.е. в сознании или в знании. Самоисполнение конечного духа в своем другом, поскольку это другое полагается не в нем самом, а в субъекте, означает знание. Это акт, где субъект в собственном акте полагает свое другое как познанный предмет, однако тем самым не снимает, а предполагает инаковость другого, следовательно, знает о другом как другом.

4.3.6.2.4. Если же тождество субъекта и объекта исполняется не в субъекте, а в объекте, то это – самоисполнение субъекта в своем другом, поскольку это другое есть само по себе: не только как объект в исполнении, но и как объект сам по себе, не только в тождестве субъекта, но и в различии с субъектом. Если субъект исполняет самого себя в своем объекте, то он превышает или трансцендирует себя и идентифицируется со своим другим. Он актуирует самого себя в бытии и содержании бытия другого как в собственном бытии и содержании бытия. Однако пока другое остается еще другим, (реальное) различие с другим самим по себе не снимается, тождество не достижимо. Остается движение субъекта к объекту – это утверждение другого ради него самого, стремление к другому в том, что оно само есть. Духовное исполнение, утверждающее другое в его собственном бытии и собственной ценности, устремляющееся к нему ради него самого, мы называем волением. Самоисполнение конечного духа в своем другом, поскольку последнее само есть в своем бытии и содержании бытия, означает воление. Оно есть некий акт, в котором субъект исполняет самого себя по направлению к [auf... hin] своему другому, поскольку осуществляет себя в своем другом.

Эта основная структура духовного исполнения чрезвычайно важна, если мы намерены разворачивать самоистолкование бытия в его трансцендентальных свойствах или в определениях единого, истинного и благого. Во всяком духовном исполнении сущего оно подразумевается как "единое" (unum), во всяком (теоретическом) акте вопрошания, познавания и знания – предположено как "истинное" (verum) и во всяком (практическом) акте стремления, воления, утверждения ценностей – как "благое" (bonum). Что же высказывается в них о бытии сущего? Прежде чем показать это, следует еще остановиться на первых законах бытия.