2.3. Горизонт бытия

2.3.1. Понятие горизонта

Вводя понятие горизонта, мы должны пояснить, в каком смысле оно понимается. Это понятие возникает в феноменологии Э. Гуссерля, затем разворачивается М. Хайдеггером, как основное понятие оно вошло в новейшую герменевтику и может находить также метафизически осмысленное и проясняющее применение.

2.3.1.1. Э. Гуссерль понимает под горизонтом "зону" или "задний план" отдельного восприятия, которое, благодаря наличию такого горизонта, со-определяется¹. Позднее он анализирует "структуру горизонта" совокупного опыта², всегда сопровождающего "предзнание" о дальнейших, нетематически данных содержаниях. Наконец, всякий частичный горизонт отсылает к целостности мира как "открытому горизонту пространства-временности" (там же).

¹ Husserl E., Ideen, 202; vgl.76, 199 u.a. ² Husserl E., Erfahrung und Urteil, 26 ff.

Это понятие воспринял М. Хайдеггер, однако понимал под горизонтом не только эмпирически установленный, но прежде всего a priori спроектированный горизонт "способности-быть", в котором я предвосхищаю и ожидаю приближения будущего¹. Этот горизонт есть мой "мир", в котором – во времени – обнаруживается бытие². Даже если понимание Хайдеггером бытия как времени сомнительно, приемлемым все же остается само понятие горизонта.

¹ Heidegger M., Sein und Zeit, 151ff.; vgl. 360, 365. ² Heidegger M., Vom Wesen des Grundes, 33 ff.

"Горизонт" мира понимания превратился в основное понятие новейшей герменевтики, теологической у Р. Бультмана, философской у Г. Г. Гадамера (1961). Для понимания какого-либо другого, прежде всего исторического, текста (или события) необходимо обрести чужой или дальний горизонт понимания. В этом смысле Гадамер говорит о "слиянии горизонта". Возможно ли и нужно ли это, и в какой мере, – наверное лишь ограниченным способом, – мы не имеем возможности здесь обсуждать.

2.3.1.2. Понятие "горизонта", начиная от Гуссерля и Хайдеггера, вошло также в новейшее метафизическое мышление, которое говорит о горизонте мира или бытия (И. Б. Лотц, К. Ранер и др.)¹. В этом смысле горизонт подразумевает определенную сферу предмета как поле зрения познания или, в целом, как поле действия исполнения акта. Это не является образным, расплывчатым словом, а может отчетливо уточняться в понятиях материального и формального объектов. В таком случае горизонт есть совокупность [Inbegriff] материального объекта (совокупность всех возможных отдельных объектов познавания), поскольку его сфера предопределена (или ограничена) формальным объектом способности познания. Быть может, еще точнее об этом также можно сказать по-другому: горизонт есть формальный объект способности познания (субъекта), поскольку ему a priori доступен этот формальный аспект (объекта), а следовательно, открыта определенная сфера возможных, формально определенных объектов. Это касается не только познания, но точно также, сообразно смыслу, стремления, воления и поступков, поскольку им также свойственен определенный горизонт.

¹ Cp. Coreth 1961, 1969 и др., см. также В. Lonergan 1963, который обозначил мою метафизику так: "метафизика как горизонт".

Чувственное восприятие, как-то: видение, слышание и т.п., – ограничено определенным формальным аспектом, следовательно, их возможные предметы a priori (с самого начала) ограничены сферой видимого, слышимого и т.п.; это есть их горизонт. Но если я вопрошаю, мыслю и знаю, стало быть, исполняю духовное (интеллектуальное) познание, то в каком горизонте это происходит? На что простирается предзнание вопрошания? Какой горизонт благодаря этому открыт или, скорее, предположен как прежде открытый?

Если в дальнейшем должен быть обнаружен принципиально неограниченный горизонт, то следует принять во внимание: понятие горизонта тем самым уже вводится в некотором аналогично превосходящем смысле. Слово "горизонт" (от греч. "horizein" – ограничивать, фиксировать) изначально подразумевает определенно ограниченное поле зрения как сферу понимания или действия. Здесь, однако, обнаруживается, что сфера вопрошания превышает возможные границы, ее априорный "горизонт", стало быть, уже не ограничен. И все же мы остаемся при этом слове, ибо оно точно и наглядно выражает задуманное, хотя оно есть уже аналогическое применение понятия, что, как будет показано ниже, свойственно всем метафизическим понятиям (ср. 2.4.3 и cл.).

2.3.1.3. Всякое вопрошание имеет своим условием предзнание: эмпирическое предзнание – как условие определенного отдельного вопроса, чистое предзнание – как условие возможности вопрошания вообще. Таким образом, здесь мы точно так же можем различать эмпирический и априорный горизонты.

Эмпирическое предзнание, возникшее из предшествующего опыта, причем не только из чувственных впечатлений, но и из совокупно-человеческого опыта, образует эмпирический горизонт как условие осмысленного, содержательно определенного отдельного вопроса. Эмпирический горизонт образует поле зрения моего опыта, позволяющее ставить дальнейшие вопросы. Соответственно эмпирическому предзнанию можно также говорить о некотором конститутивном и модификативно расширенном горизонте (ср. 2.2.2).

Следует, однако, принять во внимание, что эмпирический совокупный горизонт содержит множественность частичных горизонтов. Мы совершаем опыты различного вида в частичных сферах или аспектах жизни. Мы говорим и ведем себя по-разному в "мире" науки (и различных наук), в "мире" искусства, морали, религии, в повседневно переживаемом "жизненном мире". В этом состоит понимание, но отсюда же вытекает и проблема "языковых игр" Л. Витгенштейна, т.е. различного, всякий раз регионально упорядоченного языкового поведения. Такие "частичные миры" хотя и различаются, но полностью не распадаются, резко не разграничиваются; они пересекаются и взаимодействуют. Только это множество образует совокупный горизонт, в котором мы живем, говорим и определенным образом ведем себя, а также все далее вопрошаем.

Однако вопрошание предполагает не только эмпирическое, но и чистое предзнание, которое, не образуя эмпирический, проектирует априорный горизонт. Это касается уже чувственного восприятия. Мы можем видеть лишь потому, что с самого начала (a priori) имеем способность видения глазами, следовательно, все видимое есть их возможный предмет. Мы слышим, ибо нам, благодаря наличию слуха, с самого начала (a priori) свойственна способность слышать, следовательно, все слышимое попадает в сферу возможного слухового восприятия. Всякому восприятию "a priori", до всякого опыта, но только в нем, открыта определенная сфера. Всякая способность (потенция) познавания, а также воления и деяния, с самого начала имеет соответствующую ей предметную сферу возможных актов.

И уж тем более имеют a priori определенную, пред-спроектированную, пред-открытую сферу своего исполнения вопрошание и знание (интеллектуальное познавание). Мы можем назвать ее горизонтом возможного вопрошания и знания. Как таковой, он есть горизонт мышления.

Но строго взятый горизонт свойственен не потенциальной способности, а только актуальному исполнению. Очевидно, осуществляясь посредством потенции, свой горизонт обретает и проектирует только исполнение акта: из опыта (эмпирического горизонта) и в чистом предвосхищении (априорного горизонта); причем потенция может познаваться и определяться лишь через исполнение акта (ср. 3.2.1; 4.3.5 и др.).