2. От вопрошания к бытию

2.1. Вопрос

2.1.1. Вопрос как начало

В начале стоит вопрос о начале: что есть правильное начало? Оно должно быть первым, не предполагать какого-либо предрешения, но указывать на то, что должно происходить из начала. Где бы и как бы я ни хотел начинать, прежде я должен вопрошать о начале. Этого вопроса нельзя избежать.

Вопрос о начале, однако, сам дает ответ: начало есть вопрос. Такое начало является бесспорным и беспредпосылочным. Если оно ставится под вопрос, то это опять-таки вопрос, еще раз доказывающий вопрошание как возможное и необходимое. Вопрошать я могу и обязан в любом случае, по меньшей мере вопрошать о начале.

В стремлении новейшей философии к методическому обоснованию вопрос о правильном начале ставится вновь и вновь. Его усматривают в сомнении или суждении, в языке, в диалоге, в истории, в некотором привилегированном феномене либо в некоторой пограничной ситуации человеческого существования. Наличие оправданных аспектов в этих подходах неоспоримо, и любой из них возможен, однако как первоначало ни один из них неприемлем. Всякий такой подход не беспредпосылочен, поскольку предваряется вопросом: существует ли возможное и правильное начало. Если мы выбираем для начала сам вопрос, то исключительно из этого методического основания: прежде всякого другого начала мы должны вопрошать о начале.

2.1.2. Вопрос о вопросе

Если начало есть вопрос, то вопрос о начале превращается в вопрос о вопросе. Вопрошание обращается к себе самому, оно рефлектирует и опрашивает самого себя; само вопрошание превращается в содержание вопроса.

Такой ход мысли не является логической конструкцией, он есть изложение того, что происходит во мне самом: если я вопрошаю о начале и в этом познаю вопрос как начало, то интенция вопрошания обращается на самое вопрошание.

В определенном отдельном вопросе (содержательно) можно усомниться, правильно ли он поставлен, осмыслен ли, может ли данный вопрос подлежать ответу; это все дальнейшие вопросы. Поэтому они не упраздняют возможность и необходимость вопрошания вообще, а подтверждают его. Вопрошать я могу и должен во всяком случае. Так возникает вопрос о том, что вообще происходит, когда я вопрошаю.

Здесь речь идет не о языковой форме вопросительного предложения в его логико-грамматической структуре, а о реальном акте, или исполнении, вопрошания. Под ним подразумевается реальное событие: "actus" (действительность) как "actio" (действие) или действие как действительность, т.е. реально положенное исполнение акта. Фома Аквинский называет это "exercitium actus" в смысле выполнения или осуществления акта¹. Здесь, следовательно, под вопросом подразумевается исполнение вопрошания, т.е. активное полагание действительности вопрошания.

¹ Это переводится на французский язык как "exercice" (Марешаль), на английский – "performance" (Лонерган), на немецкий – чаще всего "Vollzug" как актуальное событие, приблизительно в смысле "Tat-Handlung" у Фихте, где дело и действие, полагание и положенное в исполнении акта суть одно и то же. Новейшая философия языка исследует "речевые акты" или "речевые действия" (Д. Л. Остин, Д. Р. Серль и др.), чаще всего не рефлектируя, однако, акт как таковой и не достигая положенного в исполнении бытия.

Если вопрос о начале превращается в вопрос о вопросе, то уже нет того же самого акта вопрошания, но есть последующий рефлексивный акт, который опрашивает вопрошание как таковое относительно его своеобразия и возможности. Данный вопрос больше не направляется на то, могу ли я вопрошать, – это доказано в исполнении, вопрос теперь о том, как я могу вопрошать, как вообще возможно вопрошание. Вопрос о вопросе последовательно превращается в вопрос об условиях возможности вопрошания.

Таким образом, вопрос не только обосновывает начало, но и обусловливает собою продвижение дальнейшего вопрошания обо всем, что содержится в исполнении вопрошания, однако является еще вопросительным или сомнительным. Здесь прежде всего встает вопрос о том, как, т.е. при каких условиях, вообще возможно вопрошание¹.

¹ Здесь можно еще оставить открытым вопрос о том, дано ли исполнение вопрошания (в смысле критики Канта) лишь как "явление" сознания или гарантировано уже как абсолютно значимое "само-по-себе-бытие". Это может окончательно разрешиться только в обнаружении безусловной значимости (ср. 2.3.3 и сл.).