Классики / Современная / Прагматизм / Пирс / Труды

тихизм

АРХИТЕКТУРА ТЕОРИЙ

§1. Философская архитектоника

7.Из пятидесяти или ста систем философии, выдвигавшихся в разное время в мировой истории,

большинство явилось не столько результатом исторической эволюции, сколько удачными мыслями, случайно пришедшими в голову их авторам. Та идея, которую находили интересной или плодотворной, принималась, развивалась и вменялась для объяснения различных феноменов. Англичане особенно подвержены такому способу философствования; Гоббс, Хартли, Беркли, Джеймс, Милль тому свидетельства. Этот труд ни в коем случае не был бесполезным; он показывает нам, какова истинная природа и ценность развиваемых идей и таким образом снабжает надежным материалом философию. Подобно тому, как если бы кто-то, одержимый тем убеждением, что бумага - хороший материал для постройки, приступил к работам по строительству дома из папье-маше с крышей из кровельной бумаги, фундаментом из клееного картона, окон из бумаги, пропитанной парафином, с ванными кранами, замками и т.д. и все из разных сортов бумаги, и его эксперимент, возможно, был бы хорошим уроком строителям, но без всякого сомнения, итогом имел бы отвратительный дом

— точно так же и эти моноидейные философы чрезвычайно поучительны и интересны, но все же довольно безосновательны.

8. Остальные системы философии были по характеру своему реформистскими, лишь иногда поднимаясь до радикальных революций, вызванных теми сложностями, с которыми оказались не в состоянии справиться модные

ранее системы; наверняка именно это было основным мотивом для создания любой новой теории. Все это

322

подобно частичной перестройке дома. Допущенными при ней ошибками обычно является, во-первых, то, что ремонт обветшавших частей не был достаточно тщательным и продуманным, а во-вторых, то, что не было предпринято достаточно усилий по приведению сделанных изменений в глубинную гармонию с действительно добротными и неиспорченными частями старой постройки.

Когда человек собирается строить дом, сколько глубоких размышлений потребуется от него, прежде чем он сможет без опаски вскопать почву! С каким усердием должен он обдумать в точности те нужды, которые придется удовлетворить! Сколь скурпулезное исследование провести, дабы выяснить, каковы самые доступные и подходящие материалы, установить тот тип конструкции, к которому эти материалы лучше всего подходят, и ответить на сотню подобных вопросов! И теперь, не слишком далеко заходя со своей метафорой, мы, я думаю, без опаски можем сказать, что исследования, предшествующие построению великой теории, должны быть по меньшей мере столь же тщательными и глубокими, сколь и те, что предшествуют построению жилого дома.

9. Что системы должны строится архитектонически, проповедовалось еще со времен Канта, но не думаю, что значение и важность данной максимы были осознаны во всей их полноте. Человеку, желающему составить себе мнение относительно общих фундаментальных проблем, я советую предпринять сначала исследование всего человеческого знания и отметить во всякой области науки ее самые ценные идеи, пронаблюдать, в каком именно отношении каждая из них оказалась успешной, а где потерпела неудачу, с тем, чтобы в свете достигнутого подробного ознакомления с нужными для философской теории материалами, с природой и возможностями

каждого из них, он смог приступить к исследованию того, в чем же состоит главная проблема философии и каков путь ее правильного разрешения. Не надо понимать так, будто я пытаюсь определить в полной мере то, что должны охватить собой эти подготовительные

323

S

N

S S

исследования; напротив, я намеренно замалчиваю множество моментов, чтобы подчеркнуть значение единственной главной рекомендации, а именно: проделать систематическое исследование тех концепций, из которых может быть построена философская теория, для того, чтобы выяснить, какое место каждая из

концепций сможет в такой теории подобающим образом занять и как в ней применяться.

Соответствующее рассмотрение этого момента заняло бы целый том, но я попытаюсь проиллюстрировать значение того, что говорю, взглянув на несколько наук и указав в них те из концепций, которые подходят для философии. В том, что касается результатов, к которым привели меня начатые таким образом длительные исследования, я лишь намекну на их сущность.

10. Мы можем начать с динамики — области, возможно, наибольших завоеваний науки нашихдней: я имею в виду закон сохранения энергии. Но давайте возвратимся к первому шагу, сделанному современной научной

мыслью, — а шаг был великим - к открытию динамики Галилеем. Исследуя работы Галилея, современный физик с удивлением в них обнаруживает, как мало эксперимент был причастен к установлению оснований механики. Галилей апеллирует главным образом к здравому смыслу и к U lume naturelle. Он заранее уже предполагает, что истинную теорию найдут простой и естественной. Мы увидим, что именно так и должно быть в динамике. Например, тело, предоставленное своей собственной инерции, движется по прямой линии, и прямая линия кажется нам простейшей из кривых. Однако сама по себе ни одна из кривых не проще другой. Система прямых линий имеет пересечения, точно совпадающие с пересечениями сходных парабол, расположенных тем же образом [что и прямые] или с пересечениями в любой другой из бесконечного числа систем кривых. Но прямая линия кажется нам простой, поскольку, как говорит Евклид, она пролегает междудвумя экстремумами; то есть потому, что если смотреть в направлении конца, она кажется точкой. Это, в свою очередь, происходит потому,

324

что по прямым линиям движется свет. И, наконец, свет движется по прямым линиям из-за той роли, которую прямая линия играет в законах динамики. Таким образом, именно потому, что наш разум сформирован под воздействием феномена, управляемого законом механики, определенные концепции, привходящие в этот закон, внушаются и поселяются в нашем разуме, так что мы с готовностью догадываемся, каковы же эти законы. Без подобного естественного внушения, если бы мы были вынуждены искать вслепую какой-то закон, подходящий к феномену, наш шанс найти его был бы один на бесконечность. Чем дальше исследования физики отходят от феноменов, непосредственно влиявших на рост разума, тем меньше можем мы ожидать от законов, который управляют ими, что они будут «простыми», то есть состоящими из немногих понятий,

естественных для нашего разума.

11. Исследования Галилея, которые развили Гюйгенс и другие ученые привели к тем современным концепциям Силы и Закона, которые революционизировали весь интеллектуальный мир. Громадное внимание, уделявшееся механике в XVII-ом веке, скоро придало столь большое значение этим концепциям, что породило механистическую философию, или учение о том, что все феномены физического универсума должны объясняться на основе механистических принципов. Великое открытие Ньютона дало новый толчок этой тенденции. Старое понятие о том, что тепло состоит в возбуждении частиц, было применено для объяснения основных свойств газов. Первое предположение, сделанное в этом направлении, заключалось в том, что давление газов объясняется ударами частиц о стенки содержащего их сосуда, что объясняло и закон Бойля о сжимаемости воздуха. Затем было показано, что химический закон Авогадро, диффузия и трение газов, а также действия радиометра Крука были следствиями одной и той же кинетической теории; но вот другой феномен, такой, как

отношение определенного уровня тепла при постоянном объеме к уровню тепла при постоянном давлении, требует дополнительных гипотез, которые мы вряд ли

325

Ч

/

Ч

ч

«у

N

Ч

имеем основания считать простыми, и мы теряем почву под ногами. Это же касается и света. Что свет состоит из колебаний, было почти доказано феноменом дифракции, а феномен поляризации показал, что линия отклонения частиц перпендикулярна линии их передачи через среду, но вот феномен дисперсии и т.д. требует добавочных гипотез, которые могут быть гораздо более сложными. Так что дальнейший прогресс в молекулярной теории кажется довольно сомнительным. Если гипотезы должны

будут браться на пробу случайно или просто потому, что они подойдут к определенному феномену, то физикам и математикам всего мира потребуется в среднем полстолетия для того, чтобы проверить каждую из них, а поскольку число возможных теорий способно вырасти до триллионов и лишь одна из них окажется истинной, то весьма маловероятно, что в настоящее время мы сможем внести сколько-нибудь существенный вклад в этот предмет. Когда же мы переходим к атомам, презумпция в пользу простого закона кажется очень непрочной. Есть серьезные основания сомневаться, подходят ли фундаментальные законы механики для отдельных атомов, ведь представляется весьма вероятным, что они способны двигаться более чем в трех плоскостях.

12. Чтобы узнать намного больше о молекулах и атомах, мы должны обследовать всю естественную историю законов природы, которая может выполнять теперь ту функцию, какую раньше презумпция в пользу простых законов выполняла для динамики, указав нам, каких законов мы можем тут ожидать, и отвечая на такие вопросы, как: стоит ли тратить нам время на проверку того предположения, что атомы притягивают друг друга с силой, обратно пропорциональной седьмой степени расстояний между ними, или нет? Предполагать, что универсальные законы природы могут быть поняты разумом и однако же не иметь никакого обоснования своим особенным формам, оставаясь необъяснимыми и иррациональными, — позиция вряд ли оправданная. Единообразия это и есть те самые факты, которые

326

необходимо объяснять. Что подброшенная монетка упадет либо орлом, либо решкой, не требует себе никакого отдельного объяснения, но если она выпадает орлом постоянно, - мы хотим знать, каким образом был получен этот результат. Закон это par exellence вещь, требующая объяснений.

§2. Три теории эволюции

13.Далее, единственно возможный путь объяснить законы природы и единообразие в целом — предположить, что они являются результатом эволюции. Это подразумевает,

что они не абсолютны, что они не должны неукоснительно выполняться, Это создает элемент неопределенности, спонтанности или абсолютности случая в природе. И как мы, пытаясь проверить какойнибудь физический закон, находим, что он не может до конца удовлетворить нашим наблюдениями, и совершенно правильно относим отклонения от него к ошибкам при наблюдении, точно так же мы должны предполагать гораздо более мелкие отклонения, существующие благодаря несовершенству в силе самого закона, благодаря некоему уклонению фактов от любой

определенной формулы.

14. М-р Герберт Спенсер хочет объяснить эволюцию с помощью механистических принципов. Это алогично по четырем причинам. Во-первых, принцип эволюции не нуждается ни в какой внешней причине, поскольку можно предположить, что тенденция к росту сама

выросла из бесконечно малого случайного начала. Вовторых, потому, что закон более чем что-либо должен считаться результатом эволюции. В-третьих, поскольку точный закон явно никогда не сможет произвести разнородность из однородности; а произвольная разнородность - это наиболее очевидная и характеристичная черта универсума. В-четвертых, поскольку закон сохранения энергии эквивалентен пропозиции, согласно которой все операции, управляемые механистическими законами, обратимы; и непосредственным следствием из него будет, что рост не объясняет-

327

Ч

Ч

ч

ч

\

\

\

V

ся этими законами, даже если они и не нарушаются в его

процессе. Короче говоря, Спенсер не является философским эволюционистом, но только полу-эволю- ционистом или, если хотите, только полуспенсерианцем. А философии требуется продуманный и глубокий эволюционизм или же никакой.

15. Теория Дарвина заключалась в том, что эволюция была вызвана действием сразу двух факторов: во-первых, наследственностью как принципом, делающим потомство похожим на своих родителей, хотя вместе с тем и оставляющим место для «мутации» или случайных

изменений: изменений весьма незначительных - часто,

более значительных - редко; и во-вторых, уничтожением видов или родов, которые не способны поддерживать

рождаемость на одном уровне со смертностью. Этот дарвинистский принцип, очевидно, содержит в себе возможности громадного обобщения. Где бы ни

существовало большое число объектов, имеющих тенденцию сохранять определенные черты неизмен-

ными, при том, что эта тенденция не абсолютна, но

оставляет место для случайных изменений, то там - если число возможных изменений в определенных направлениях будет абсолютно ограничено благодаря уничтожению всего, что достигает и переступает

пределы этих границ, - там постепенная тенденция к изменению возникнет в направлениях, отталкивающихся от этих границ. Так, если миллион игроков сядут за одну и туже игру с равным шансом на успех, то поскольку они один за другим будут терпеть неудачу, постольку среднее состояние тех, кто останется, будет непрерывно возрастать. Здесь, несомненно, заключена подлинная формула возможной эволюции, причем неважно, много или мало в развитии животных и растительных видов

видов имело место в ходе длительной серии незаметных изменений, но она предполагает также и то, что эти

ι См. Lamarck, Philosophie Zoologique, vol. 1, ch.VII, Paris (1873).

328

изменения имели место во время жизни индивидуумов как следствие усилия и тренировки, и что воспроизводство не играет тут никакой роли и участвует лишь в сохранении этих изменений. Таким образом, теория Ламарка объясняет развитие только тех черт, над которыми трудятся и к которым стремятся индивидуумы, тогда как дарвинистская теория объясняет производство черт благоприятных лишь для " вида, хотя вполне

возможно^! фатальныхψ для индивидуальных представи- -2. мо если воспринять это шире Ή более

философски, дарвинистская эволюция — это эволюция посредством действия случая и уничтожения плохих

результатов, тогда как ламаркианская эволюция — это эволюция посредствомдействия привычки и усилия.

17. Третья теория эволюции это теория м-ра Кларенса Кинга. Древние памятники и камни свидетельствуют о том, что при обычных обстоятельствах виды остаются неизменными или мало изменяемыми, но претерпевают стремительные изменения после катаклизмов или быстрых геологических перемен. В новых условиях у животных и растений мы часто наблюдаем быстрые

изменения при воспроизводстве, а иногда они претерпевают изменения уже в течение индивидуальной

жизни - феномен, без сомнения, связанный с ослаблением жизнеспособности из-за слома привычного образа жизни, частично же - с изменениями питания, а частично - с прямым и специфическим влиянием той среды, в которую был перемещен организм. Если

эволюция произошла подобным путем, то ее отдельные шаги не только не были незаметны, как полагают и дарвинисты, и ламаркианцы, но более того, они, с одной

стороны, не случайны, с другой же стороны — не обусловлены никакими внутреннимиустремлениями, но напротив, суть эффекты изменения внешнего окружения

2 Неодарвианец Вейсман показал, что смертность почти с

необходимостьювытекаетиздействиядарвинисткого принципа, (см. его «Эссе о Наследственности» I, «Продолжительность жизни»(1899).

329

Ч

Ч

Ч

Ч

иимеют позитивную общую тенденцию приспособлять к этому окружению организм, ибо изменение будет прежде всего затрагивать органы одновременно и ослабленные,

истимулированные. Этот способ эволюции, путем внешних сил и слома привычек, по-видимому,

затребован некоторыми из наиболее общих и важных фактов биологии и палеонтологии; в исторической же эволюции различных институтов и идей он, конечно же, был основным фактором; так что ему невозможно отказать в выдающемся месте в процессе эволюции универсума в целом.

§3. Закон привычки

18.Переходя к психологии, мы находим, что элементарные явления разума распадаются на три категории. Во-первых, у нас есть Чувства, охватывающие все, что непосредственно дано здесь и теперь, такие, как боль, голубизна, веселость, то чувство, что возникает, когда размышляешь над последовательной теорией, и т.д.

Чувство есть состояние ума, имеющее свое собственное жизненное качество, независимое от любого другого состояния ума. Или чувство — это элемент сознания, который способен заметно перекрывать любое другое состояние сознания до такой степени, что в конце концов может монополизировать ум, пускай в действительности такого рудиментарного состояния сознания достичь и нельзя и оно не будет собственно сознанием. Тем не менее, вполне представимо, или вообразимо, что качество голубизны может узурпировать весь ум, вплотьдо исключения идей формы, расширения, контраста, начала и прекращения и каких бы то ни было других идей. Чувство с необходимостью является совершенно простым, в сомам себе, поскольку если бы оно обладало частями, то они точно так же бы присутствовали в уме, всякий раз когда бы там ни

330

присутствовало все целое, и таким образом, все целое не смогло бы монополизировать ум3'

19. Кроме чувств, у нас есть Ощущения взаимодействия (reaction); как когда человек с завязанными глазами неожиданно налетает на фонарь, когда мы делаем мускульное усилие или когда какое-либо из чувств уступает место другому чувству. Допустим, у меня не было на уме ничего, кроме чувства голубого, которое вдруг неожиданно должно было уступить место чувству красного; тогда в момент перехода возникнет шок, чувство взаимодействия, моя голубая жизнь будет превращаться в красную. Если бы к тому же я был бы наделен памятью, это чувство продолжалось бы еще некоторое время, и с ним было бы связано еще кгчсое-то особое чувство или впечатление. Это последнее чувство (я имею в виду предположительно) может продолжаться и после того, как память об этом случае, о чувствах голубого и красного уже ушли. Но ощущение взаимодействия не может существовать нигде, кроме как в действительном присутствии двух чувств, голубого и красного, с которыми оно связано. Когда бы мы ни имели два чувства и когда бы мы ни обращали свое внимание на

любого рода соотношение между ними, - каждый раз будет присутствовать ощущение, о котором я говорю. Но чувство действия и взаимодействия бывает двух видов: это может быть либо восприятие отношения между двумя идеями, или это может быть чувство действия и взаимодействия между чувством и чем-то, находящимся

вне чувства. И это чувство внешнего взаимодействия опять-таки имеет две формы; поскольку это либо чувство того, что случается с нами, без всякого нашего действия, и мы пассивны в этом деле, либо же это чувство сопротивления, то есть распространение действия именно нашего чувства на что-то внешнее. Чувство взаимодействия - это, таким образом, чувство связи или сравнения междудвумя чувствами, либо (А) между одним

з Чувство, несомненно, может быть сложным, но тольку в силу

восприятия, которое не является ни этим чувством ни каким либо чувством вообще.

331

s

ч

X

s

ч

s

ч

чувством и другим либо (В) между чувством и его отсутствием или более низкой степенью; и в случае В у нас есть, во-первых, ощущение возрастания чувства и, во-

вторых, ощущение ослабления чувства.

20. Чрезвычайно отличны и от чувств, и от взаимодействий-ощущений, или нарушений чувства,

общие понятия. Когда мы думаем - мы сознаем, что

отношение между чувствами обусловлено общим правилом, мы сознаем, что руководимы привычкой. Интеллектуальная сила есть не что иное, как способность усваивать себе привычки и следовать им в случаях, аналогичных в главном, а в неглавном весьма удаленных от нормальных случаев связи между чувствами, при

которых эти привычки были сформированы.

21. Первый и фундаментальный закон ментального действия состоит в тенденции к обобщению. Чувство стремится распространиться; связи между чувствами

пробуждают чувства; соседствующие чувства ассимилируются, а идеи склонны воспроизводить себя.

Все это - лишь многочисленные формулировки единого закона роста разума. Когда происходит нарушение

чувства, у нас возникает сознание приобретения - приобретения опыта; а новое нарушение будет склонно ассимилировать себя с тем, которое ему предшествовало. Чувства, из-за того, что они возбуждены, становятся еще более возбудимыми, особенно теми способами, которыми они возбуждались ранее. Сознание такой привычки конституирует общее понятие (general

conception).

22. Туманность психологических понятий может быть исправлена соединением их с физиологическими концепциями. Можно считать, что чувство существует там, где какая бы то ни было из нервных клеток находится в возбужденном состоянии. Нарушение чувства, или ощущение взаимодействия, сопровождает передачу нарушения между нервными клетками, или от нервной клетки к мускульной, или саму внешнюю стимуляцию нервной клетки. Общие понятия возникают на основе формирования привычек в нервной материи,

которые являются молекулярными изменениями, следующими из ее деятельности и возможно, связанными с ее питанием.

23. Закон привычки проявляет разительный контраст с физическими законами в характере своей власти. Физический закон абсолютен. Ему требуется точное отношение. Так, физическая сила вводит в общее движение некое дополнительное движение, которое должно быть совмещено с остальным посредством параллелограмма сил; но на самом деле это дополнительное движение должно занять в точности то место, которое требуется от него законом силы. Ментальный закон, с другой стороны, не требует себе никакого неукоснительного соответствия. И даже наоборот, точное соответствие придет в прямое столкновение с таким законом, поскольку оно мгновенно схватит, кристаллизует мысль и воспрепятствует всякому дальнейшему формированию привычки. Закон разума делает возникновение какого-то данного чувства всего лишь более вероятным. Таким образом, он напоминает

«неконсервативные» силы в физике, такие, как трение и т.д., которые связаны со статистическими единообразиями при случайных встречах триллионов молекул.

S 4. Объективный идеализм

24. Старое дуалистическое понятие разума и материи, как двух радикально различных видов субстанции, занимавшее столь видное место в картезианстве, сегодня вряд ли найдет себе защитников. Отрицая этот дуализм, мы приходим к одной из форм гилопатии (hylopathy), называемой еще монизмом. В этом случае возникает вопрос, следует ли рассматривать, с одной стороны, физические, а с другой - психические законы как:

(a)независимые; учение, часто называемое монизмом, но которое сам я именую нейтрализмом;

(b)как производные и частные в случае психических законов, и как первичные только в случае физических

законов, что является материализмом; или же

/

s

s s

N

s

s

ч

(с) как производные и частные в случае физических

законов, и первичные только в случае законов психических - что является идеализмом.

Материалистическое учение представляется мне глубоко противным как научной логике, так и здравому смыслу; ибо оно требует от нас того допущения, что определенный вид механизмов может чувствовать, что было бы гипотезой, не сводимой ни к какому простому и разумному основанию - предельной, необъяснимой

закономерностью; в то время как единственно возможное

оправдание всякой теории состоит в том, что она делает вещиясными и разумными.

Нейтрализм достаточно уже осужден логической максимой, известной под названием «бритвы Оккама»; то есть, что не следует предполагать больше независимых элементов, чем необходимо. Устанавливая равенство внутренних и внешних аспектов субстанции, нейтрализм,

по-видимому, рассматривает как те, так и другие в качестве первичных.

25. Единственная разумная теория вселенной есть объективный идеализм, согласно которому материя есть ослабленный (effete) дух, а глубоко укоренившиеся привычки становятся физическими законами. Но прежде чем принять эту теорию, она должна показать, что способна с математической ясностью и точностью объяснить трехмерность пространства, законы движения

и общие свойства вселенной; ибо никак не меньшего надо требовать от всякой философии.

§5. Природа пространства

26.Современная математика изобилует идеями, которые могут быть применены к философии. Я могу отметить только одну или две. Весьма поучительным является Способ, которым математики обобщают. Так, художники

привыкли думать, что картина геометрически состоит из пересечений ее плоскости лучами света, доходящими от естественных объектов к глазу. Однако геометры

используют обобщенную перспективу. Например, пусть в фигуре О будет глазом,А, В, C,D,E- крайними точками

поверхности, a af e D с - крайними точками другой поверхности. Геометры проводят лучи через точку О, пересекающие обе эти поверхности, и рассматривают точки пересечения каждого луча с какой-то одной из поверхностей в качестве представляющей точку пересечений того же самого луча с другой поверхностью. Таким образом, е репрезентирует Е, так же как и у художников. D репрезентирует себя. С репрезентируется посредством с, наиболее отдаленной от глаза; и А представляется посредством а, находящей на другой стороне глаза. Такое обобщение не связано с чувственными образами. Далее, в соответствии с этим способом репрезентации каждая точка, находящаяся на одной поверхности, репрезентирует какую-то точку на другой, и каждая точка на этой последней репрезентируется какой-то точкой на первой. Но как насчет точки/ которая находится на линии, проходящей из точки О параллельно репрезентируемой плоскости, и как насчет точки В, которая находится на линии, параллельной репрезентирующей плоскости? Кое - кто станет утверждать, что это - исключения; однако современная математика не признает исключений, которые могут быть отменены обобщением. Точно так же как линия проходит от С к D, а затем к Е, и далее в бесконечность, соответствующая линия на другой плоскости проходит от с к D и затем к é>, a от нее к/ Однако

Ч

S

л, S

ч

ч

эта вторая линия может пройти через/к а; и именно здесь вторая линия достигает А. Мы поэтому утверждаем, что первая линия проходит через бесконечность, и что всякая линия присоединяется к самой себе наподобие овала. Геометры говорят о частях линий на бесконечном расстоянии как о точках. Это - разновидность обобщения, весьма эффективно используемого в математике.

27. Современные взгляды на измерение часто имеют философский аспект. Существует бесконечное число систем измерения по линии; так, например, перспективная репрезентация шкалы на одной линии может быть взята для измерения другой линии, хотя, конечно же, такие измерения не будут соответствовать тому, что мы называем расстоянием между точками на второй линии. Чтобы установить систему измерения по линии, мы должны приписать определенное число к каждой ее точке, и для этого мы, конечно, должны будем предположить числа, разнесенные по бесконечному числу мест десятичных дробей. Эти числа должны быть расположены вдоль линии в непрерывной последовательности. Далее, чтобы такая шкала чисел имела хоть какую-то пользу, она должна быть способна смещаться на другие позиции, причем каждое число должно продолжать оставаться закрепленным за определенной отдельной точкой. Теперь, обнаружилось, что если это верно для «воображаемых» точек так же, как и для реальных (выражение, которое я не имею сейчас возможности прояснить), то всякое такое смещение необходимо оставит два числа, прикрепленными к тем же самым точкам, что и раньше. Так что когда шкала сдвигается по линии с помощью непрерывной серии сдвигов одного типа, то всегда остаются две точки, которых не сможет достичь ни одно число на шкале,, кроме тех чисел, что уже закреплены за ними. Эта пара, недоступная, таким образом, измерению, называется Абсолютом. Эти две точки могут быть определенными и реальными, или они могут совпадать или обе быть

воображаемыми. В качестве примера линеарного количества с двойным абсолютом, мы можем взять вероятность, которая переходит от недостижимой абсо-

336

лютной уверенности, говорящей против пропозиции, к равно недостижимой абсолютной уверенности, говорящей за нее. Линия, как мы видели, согласно обычным представлениям, является линеарным количеством, в котором две точки в бесконечности совпадают. Скорость является другим примером того же самого. Поезд, идущий с бесконечной скоростью из Чикаго в Нью-Йорк, в одно и то же мгновение будет находиться на всех точках линии, а если бы время переезда было сведено к меньшему, чем ничто, он стал бы двигаться в обратном направлении. Угол является знакомым примером модуса величины без каких бы то ни было реально неизмеримых значений. Один из вопросов, которые должна рассматривать философия, это не является ли развитие вселенной сходным с таким увеличением утла, которое идет неизменно и не стремясь к чему-либо, все еще не достигнутому, это я думаю эпикурейский взгляд на вещи; либо не возникла ли вселенная из хаоса в бесконечно далеком прошлом, чтобы стремиться к бесконечно далекому будущему; либо же не возникла ли вселенная в прошлом из ничто, чтобы неопределенно двигаться вперед к неопределенно далекому будущему, которое, будь оно достигнуто, было бы тем же самым простым ничто, с которого все и начиналось.

28. Доктрина абсолюта, примененная к пространству, приходит к тому, что либо Первое, пространство является, как учит Евклид, как

безграничным, так и безмерным, так что бесконечно отдаленные [друг от друга] части какой-то плоскости, в перспективе выглядят как прямая линия, причем сумма трех углов треугольника в этом случае равняется 180°; или Второе, пространство является безмерным, но ограниченным, так что бесконечно отдаленные [друг от друга] части какой-то плоскости, в перспективе выглядят как круг, за пределами которого все пропадает во мраке, и в этом случае сумма трех углов треугольника будет меньше, чем 180° на величину, пропорциональную площади

треугольника; или

337

Ч

/

Ч

s

А,

ч

ч

ч

\4

\

Третье, пространство является безграничным, но конечным (подобно поверхности сферы), так что оно не имеет бесконечно отдаленных друг от друга частей; однако конечное движение по какой-либо прямой линии вернуло бы движущегося к исходной позиции, и смотря вперед без помех для зрения, он увидел бы перед собой затылок собственной головы, принявшей чудовищные размеры; в этом случае сумма углов треугольника

превышала бы 180° на величину, пропорциональную площади треугольника.

29. Какая из трех гипотез является истинной, мы не знаем. Самые большие треугольники, которые мы можем измерить это те, что основанием своим имеют орбиту земли, а высотой -расстояние до неподвижной звезды. Величина угла, получающаяся из вычитания суммы двух углов в основании такого треугольника из 180°, называется параллаксом звезды. Пока что измерены параллаксы что-то около сорока звезд. Два из них вышли негативными, параллакс Аридида (или Сигни), звезда,

величиной 1 '/2 - он равен - 0."82, согласно С.Г. Питерсу.

ит/г параллаксттяпяттттятгг звездыTRP4TTT-.T величинойRpTTT/ruT/TT-rnw 77 '4 ИЗВеСТНаЯ каК

Пиацци III422, равный -0."45, согласно P.C. Боллу. Но эти негативные параллаксы вне всякого сомнения должны быть отнесены на счет ошибок при наблюдении; поскольку вероятная ошибка при таком определении *

0."75, то было бы в самом деле странно, если бы мы могли созерцать, так сказать, больше половины космоса, не находя при этом звезд с большими негативными параллаксами. Действительно тот самый факт, что из всех измеренных параллаксов только два получились негативными, мог бы послужить сильным доводом в пользу того, что самые маленькие параллаксы на самом деле доходят только до +0." 1, когда бы не то соображение, что публикация других негативных параллаксов могла быть просто запрещена. Думаю, можно с уверенностью сказать, что параллакс самой далекой звезды находится где-то между -О."05 и +0."15, и что в следующем столетии наши внуки обязательно узнают, является ли сумма трех углов треугольника большей или меньшей 180° - а то, что она точно такой величины никто и никогда не сможет

338

заключить на достаточном основании. Конечно верно, что согласно аксиомам геометрии, три стороны треугольника в сумме составляют точно 180°; но эти аксиомы в наши дни совершенно подорваны, и геометры признаются, что они, собственно как геометры, не знают ни одной мало-мальски обоснованной причины считать их совершенно истинными. Эти аксиомы суть выражения нашего врожденного понятия о пространстве, и как таковые достойны доверия, в той мере, в какой их истина

могла влиять на формирование нашего ума. Но это не дает нам никакого основания считать их в точности

истинными.

30. Итак, метафизика всегда была обезьяной математики. Геометрия выдвинула идею доказательной системы абсолютно достоверных философских принципов; и идеи метафизиков во все времена выводились по большей части из математики. Метафизические аксиомы являются имитациями геометрических аксиом; и раз эти последние совершенно опрокинуты, то, вне сомнения, и первые последуют за ними. Ясно, например, что у нас нет никаких оснований полагать, будто бы всякий феномен во всех своих деталях точно определяется законом. Мы видим, что во вселенной есть случайный элемент, а

именно, ее многообразие. Это многообразие должно быть в какой - то форме приписано самопроизвольности. 31. Если бы у меня было больше места, я бы показал, насколько важной для философии является математическая концепция непрерывности. Большая часть того, что является истинным у Гегеля, представляет собой весьма тусклые проблески концепции, которая уже задолго до того была приведена к полной ясности математиками, и которую нынешние исследования

проиллюстрировали еще лучше.

§6. Первое, второе и третье

32.Среди множества принципов Логики, находящих себе применение в философии, я могу здесь отметить только один. Три понятия неизменно всплывают в каждом

пункте любой теории логики, и в наиболее завершенных

339

Ч

Ч

А,

ч

ч

ч

v

Ч

ч

ч

ч

системах они выступают во взаимосвязи друг с другом. Они представляют собой понятия настолько широкие и в силу этого - неопределенные, что с трудом поддаются постижению и поэтому зачастую ускользают от нашего внимания. Я называю их понятиями Первого, Второго и Третьего. Первое является понятием бытия или существования, независимого от чего-либо иного. Второе является понятием бытия, с чем-то соотнесенного, понятием противодействия чему-то. Третье является понятием опосредования, в то время первое и второе становятся в отношение друг к другу. Для того, чтобы проиллюстрировать эти идеи, я покажу, каким образом они входят в идеи, которые мы подвергли рассмотрению. Происхождение вещей, рассматриваемое не как приводящее к чему-либо, но само по себе, содержит идею Первого, конец вещей - идею Второго, а опосредующий их процесс - идею Третьего. Философия, утверждающая идею Единого, является по существу дуалистической философией, в которой понятие Второго получает преувеличенное значение; поскольку это Единое (хотя оно, конечно же, включает идею Первого) всегда является иным многообразия, каковое не есть единое. Идея Многого, поскольку множественность есть произвольность и произвольность есть отрицание всякой Вторичности, имеет в качестве своего

принципиального компонента понятие Первого. В психологии Чувствование является Первым, Ощущение - Вторым, Общее понятие - Третьим, или опосредованием. В биологии идея случайной мутации есть Первое, наследственности - Второе, процесса закрепления случайных свойств - Третье. Случайность есть Первое, Закон - Второе, тенденция к приобретению привычек - Третье. Разум есть Первое, Материя - Второе, Эволюция - Третье.

33. Таковы материалы, из которых, по преимуществу, и должна строиться философская теория, для того, чтобы репрезентировать уровень тех знаний, которые подарил нам девятнадцатый век. Не касаясь других важных вопросов философской архитектоники, мы без труда можем предугадать, какого рода метафизика была бы

340

собственно построена из этих понятий. Подобно некоторым из самых древних и некоторым из самых современных построений (speculations), это была бы Космогоническая Философия. Она предполагала бы, что в начале - бесконечно отдаленном - существовал хаос неличностного чувства, который, не имея какой-либо связи или повторяемости, не имел действительного существования. Что это чувство, мутируя так и этак по чистому произволу, стало зародышем обобщающей тенденции. Что другие его мутации были мимолетными, но этот зародыш обладал все возрастающей силой. Что таким образом, было бы положено начало тенденции к образованию привычки; а из этого, наряду с другими принципами эволюции, развились бы все повторяемости и закономерности вселенной. Что в любой момент времени, однако, сохраняется элемент чистой случайности; и он будет оставаться до тех пор, пока мир не станет абсолютно совершенной, рациональной и симметричной системой, в которую в бесконечно отдаленном будущем кристаллизуется разум.

34. Эта идея была разработана мною в совершенстве. Она объясняет большинство свойств вселенной в том виде, в

каком она нам известна - свойства времени, пространства, материи, силы, гравитации, электричества и т.д. Она предсказывает много других вещей, которые предоставить для проверки смогут лишь новые наблюдения. Пусть же какой-нибудь будущий исследователь сызнова осмотрит эту почву, и пусть ему хватит свободного времени, чтобы предоставить миру свои результаты.

Примечания

Впервые опубликовано в журнале «Монист», vol. I, pp. 161-176 (1891).

341

/

/

Ч

ч

ч

χ

Ч

ч

Ч

ч

ч