§ 28. Мнимая двусторонность принципа противоречия, в силу которой его надо понимать как естественный закон мышления и как нормативный закон его логического упорядочения

В наше время, когда так возрос интерес к психо­логии, лишь немногие логики сумели удержаться от психологических искажений основных логических принципов. Между прочим, этой ошибки не избега­ли и другие логики, которые сами восстают против психологического обоснования логики, и такие, ко­торые по другим основаниям решительно отвергли бы упрек в психологизме. Если принять во внимание, что все непсихологическое не может быть объясне­но психологией, что, стало быть, каждая попытка ос­ветить сущность «законов мышления» посредством психологических исследований, предпринятая хотя бы и с самыми лучшими намерениями, уже предпо­лагает их психологическую переработку, то придет­ся причислить к психологистам и всех немецких ло­гиков направления Зигварта, несмотря на то, что эти логики далеки от ясного формулирования или обо­значения логических законов как психологических и даже противопоставляют их прочим законам пси­хологии. Если в избранных ими формулах закона и не отражается эта логическая подстановка, то тем вернее она сказывается в сопровождающих объясне­ниях или в связи соответствующего изложения.

В особенности замечательными кажутся попытки создать для принципа противоречия двойственное положение,в силу чего он, с одной стороны, как естественный закондолжен быть силой, факти­чески определяющей наши суждения, и, с другой стороны, как нормативный закон,-составлять основу всех логических правил. Особенно ярко пред­ставлена эта точка зрения у Ф. А. Ланге в его талант­ливом труде «Logische Studien», который, впрочем, стремится не развивать психологическую логику в духе Милля, а дать «новое обоснование формальной логики». Конечно, если присмотреться поближе к этому новому обоснованию и узнать из него, что ис­тины логики, как и математики, выводятся из созер­цания пространства, что простейшие основы этих наук, «гарантируя строгую правильность всякого зна­ния вообще», «являются основами нашей интеллек­туальной организации» и что, стало быть, «законо­мерность, которой мы восторгаемся в них, исходит из нас самих...,из нашей собственной бессознатель­ной основы» - если присмотреться ко всему этому, то позицию Ланге придется охарактеризовать толь­ко как психологическую; мы относим ее к особому роду психологизма, к которому как вид принадлежит также формальный идеализм Канта - в смысле гос­подствующего его толкования - и прочие виды уче­ний о прирожденных способностях познания или «источниках познания»³⁴.

Соответственные рассуждения Ланге гласят: «Принцип противоречия есть пункт, в котором есте­ственные законысоприкасаются с нормативны­ми законами.Те психологические условия образо­вания наших представлений, которые, непрестанно действуя в природном, не руководимом никакими правилами мышлении, создают вечно бурлящий по­ток истин и заблуждений, дополняются, ограничиваются и направляются к одной определенной цели тем фактом, что мы в нашем мышлении не можем соеди­нять противоположное, поскольку оно, так сказать, накладывается на противоположное. Человеческий ум может вмещать величайшие противоречия до тех пор, пока он в состоянии распределять их по различным течениям мыслей, держать их вдали друг от друга; но если одно и то же высказывание непосредственно вместе со всей противоположностью относится к од­ному и тому же предмету, то эта способность к со­единению прекращается; возникает либо совершен­ная неуверенность, либо же одно из утверждений должно уступить место другому. Психологически такое уничтожение противоречивого, разумеется, может быть преходящим, поскольку преходяще непосредственное совпадение противоречий. То, что глубоко укоренилось в различных областях мыс­ли, не может быть разрушено одним лишь умозаклю­чающим доказательством его противоречивости. В том пункте, где следствия из одного и другого поло­жения непосредственно встречаются, рассуждение, правда, производит действие, но последнее не все­гда доходит через целый ряд следствий до самого кор­ня первоначальных противоречий. Сомнения в пра­вильности ряда умозаключений, в тождественности предмета умозаключений зачастую сохраняют заб­луждение; но даже если оно на мгновение разруша­ется, оно потом образуется вновь из привычного кру­га связей представлений и утверждается, если его не изгнать окончательно путем повторных нападений.

Несмотря на это упорство заблуждений, все же психологический закон несоединимости непосред­ственных противоречий в мышлении с течением вре­мени должен обнаружить сильное действие. Это - острый клинок, который в процессе опыта постепен­но уничтожает несостоятельные связи представле­ний, между тем, как более устойчивые сохраняются. Это - уничтожающий принцип в естественном прогрессе человеческого мышления, который, как и про­гресс организмов, основывается на том, что непре­станно создаются новые связи представлений, причем большая масса их погибает, а наилучшие выживают и продолжают действовать.

Этот психологическийзакон противоречия... непосредственно дан в нашей организации и ранее всякого опыта действует как условие всякого опыта. Его действие объективно, и он не должен быть со­знаваем для того, чтобы проявлять себя.

Но даже если захотеть этот же закон принять за основу логики,признать его нормативным зако­номвсякого мышления, подобно тому, как в качествеестественного законаон действует и без нашего признания, то нам и здесь, как и по отношению ко всем другим аксиомам, необходимо типичное нагляд­ное представление, чтобы убедиться в этом законе.

«Но если мы устраним все психологические при­меси, то что тут останется существенного для логи­ки? Только факт постоянного устранения противоре­чивого. На почве наглядного представления есть просто плеоназм говорить, что противоречие не мо­жетсуществовать; как будто за необходимым кро­ется еще новая необходимость. Факт тот, что оно не существует,что каждое суждение, переходящее границу понятия, тотчас же устраняется противопо­ложным и тверже обоснованным суждением. Но для логики это фактическое устранение есть первичное основание всех ее правил. С психологической точки зрения, его можно назвать необходимым, рассматри­вая его как особый случай более общего закона при­роды; но до этого нет никакого дела логике, которая вместе со своим основным законом противоречия только здесь и берет свое начало» (Logische Studien).

Эти учения Ф.А. Ланге оказали несомненное влия­ние, в особенности на Кромана и Гейманса. После­днему мы обязаны систематической попыткой про­вести с возможно большей последовательностью теорию познания, основанную на психологии. Мы особенно должны ее приветствовать как почти чис­тый мыслительный эксперимент, и мы вскоре будем иметь случай ближе рассмотреть это учение. Сходные взгляды мы находим у Либмана и, к нашему удивле­нию, посреди рассуждения, в котором он безусловно правильно приписывает логической необходимости «абсолютную обязательность для всякого разумно мыслящего существа», «все равно, согласуется ли все его прочее устройство с нашим или нет».

Из вышесказанного ясно, что мы имеем возразить против этих учений. Мы не отрицаем психологичес­ких фактов, о которых так вразумительно говорит Ланге. Но мы не находим ничего, что позволяло бы говорить о естественном законе.Если сопоста­вить различные формулировки этого мнимого зако­на с фактами, то они окажутся только очень небреж­ными выражениями последних. Если бы Ланге сделал попытку описать и разграничить в точных понятиях хорошо знакомые нам опытные факты, он не мог бы не заметить, что их никоим образом нельзя считать единичными случаями закона в том точном смысле, который требуется основными логическими закона­ми. На деле то, что нам представляют в виде «есте­ственного закона противоречия», сводится к грубо­му эмпирическому обобщению, которому присуща неопределенность, не поддающаяся точной фикса­ции. Кроме того, оно относится только к психичес­ки нормальныминдивидам; ибо повседневный опыт нормального человека, являющийся здесь един­ственным источником, ничего не может сказать о психически ненормальном, Словом, мы тут не видим строго научного приема, безусловно необходимого при всяком употреблении для научных целей нена­учных опытных суждений.

Мы решительнейшим образом протестуем против смешения неопределенного эмпирического обобще­ния с абсолютно точным и чисто отвлеченным за коном, который один лишь употребляется в логике. Мы считаем просто нелепым отождествлять их или выводить один из другого, или спаивать то и другое в мнимо двусторонний закон противоречия. Только невнимательное отношение к простому содержа­нию значения логического закона позволило упус­тить из виду, что он ни малейшим образом не связан ни прямо, ни косвенно с фактическим устранением противоречивого в мышлении. Это фактическое ус­транение явно относится лишь к переживаниям суж­дения у одного и того же индивида в одно и то же время в одном и том же акте. Оно не касается утвер­ждения и отрицания, распределенных между различ­ными индивидами или по различным временам и актам. Для фактов, о которых здесь идет речь, такого рода различия должны быть по преимуществу при­няты во внимание, для логического закона они во­обще не имеют значения. Он именно и говорит не о борьбе противоречащих суждений, этих временных, реально таким-то и таким-то образом определяемых актов, а о закономерной несовместимости вневре­менных, идеальных единств, которые мы называем противоречащими суждениями. Истина, что в паре таких суждений оба не могут быть истинными, не заключает в себе и тени эмпирического утверждения о каком-либо сознании и его актах суждения. Дума­ется, что достаточно хоть однажды серьезно выяс­нить себе это, чтобы уразуметь неверность критику­емого нами взгляда.