Курс общего учения о душевных болезнях. Осипов В.П / main / 13_Воля и волевые акты

Представляются ли, однако, все эти соображения действительно достаточ­ными для такого заключения? Действительно ли волевые акты так свободны, протекают с таким характером произвольности, как это может казаться при суб'ективной их оценке?

Нельзя не согласиться с Оршанским ²³¹), подкрепляющим свои сообра­жения о свободе воли словами Wundt'a, что от нашего сознания скрыты все истинные мотивы и весь механизм того процесса, который приводит к из­вестному решению, голос самосознания нас обманывает и дает нам ложное сознание нашей цельной личной ответственности. Эти слова Wundt'a прекрасно оценивают, иллюзорность представления о свободе воли.

Действительно, первое ограничение представления о свободе воли дается установлением положения о головном мозге, как субстрате душевной деятель­ности; психические функции связаны с определенным анатомо-физиологическим субстратом, связаны его структурой вообще и индивидуальными особен­ностями в частности.

Выбор и решение определяются уже разобранными выше условиями кон­стелляции или группирования представлений и их комплексов, борьбой моти­вов, в которой по условиям констелляции получает перевес мотив, определяю­щий данное решение; представление произвольности, по мнению Wundt'a¹⁵), обусловливается выбором между разными мотивами, связанным с многообра­зием волевых побуждений, вызываемых этими мотивами. С внешним дей­ствием, осуществляющимся в направлении получившего перевес мотива, и свя­зывается чувство произвольно, свободно принятого и осуществленного решения. Большое значение имеет привычка к определенным поступкам, связанным с привычными решениями; известный привычный ход ассоциаций представляется одним из существенных условий констелляции. Не меньшее значение принадле­жит, конечно, и воспитанию, прививающему с детства определенные ассоциативно-эмоциональные комплексы, приобретающие характер привычных. Очень существенным условием является среда, обстановка, в которой протекает дей­ствие; она нередко буквально диктует условие поведения данного лица и, ко­нечно, грубо противоречит представлению о свободе воли. Чувство произволь­ности наших поступков, свободного выбора, обусловливается особенно отнесе­нием процессов выбора, решения, поступка к собственной личности, к тому комплексу представлений, который известен под названием нашего Я. Произ­вольный характер сообщает поступкам эмоциональная окраска (Ziehen¹⁶); наконец, совершенно основательно обращают внимание Munsterberg ¹⁷) и Ziehen ¹⁸); что характер произвольности или свободы сообщается дан­ному движению тем, что ему предшествует представление об этом движении; если мы хотим произвести движение, значит у нас имеется представление об этом движении, которое ему предшествует.

Итак, после приведенных соображений нельзя говорить о свободе воли, решая вопрос положительно; следует признать, что чувство свободы решений и поступков есть суб'ективно-психологическое переживание, равно как и са­мое понятие воли является понятием суб'ективно-психологическим.

Если воля признается несвободной, то какое же логическое основание име­ется для наказания? Во-первых, это основание заключается в том, что­бы установлением неприятных ассоциаций, связанных с известными поступка­ми, как возможное их последствие, удержать от их совершения; во-вторых, — в том, чтобы оградить и защитить общество от его антисоциальных элементов. Было бы логически правильно, если бы наказание преследовало принцип воспи­тательный; если бы в нем даны были условия прививания в сознание лиц, ему подвергающихся, таких эмоционально-ассоциативных комплексов, которые впоследствии, имея важное значение в процессе констелляции, способствовали бы при борьбе мотивов перевесу тех мотивов, которые, будучи связаны с по­ступками, не вступали бы в конфликт с установившимися этическими понятия­ми. Этот взгляд в настоящее время воспринят русским революционным за­конодательством и постепенно проводится в жизнь.

Ribоt²³²) и Бехтерев¹⁹), отрешаясь по возможности от суб'ективно-психологических переживаний, предлагают для волевых движений тер­мин личных реакций, личных движений. Этот термин имеет известные преимущества, особенно потому, что заменяет термин “воля”, связанный с большим количеством опорных представлений.

Движения и действия, являющиеся завершением волевого процесса, пред­ставляются его внешним выражением; этому внешнему выражению пред­шествует, как видно из всего вышеизложенного, ряд более или менее сложных психических процессов, как возникновение мотива или мотивов, борьба моти­вов, выбор и решение; эти этапы представляют психический процесс, скрытый от глаз наблюдателя, они составляют в своей совокупности содержание внутренней части волевого акта в целом; таким образом, волевые акты разделяются на внешние и внутренние. К внутренним волевым актам относится деятельность внимания и т. наз. произвольного мышления, на­правление внимания, управление течением представлений, являющегося непре­менным условием интеллектуальной деятельности. Некоторые психологи, напр., Ziehen ²⁰), внутреннюю часть волевого акта называют внутренним поступком, а двигательное проявление — внешним поступком.

Течение внутреннего волевого процесса нередко сопровождается рядом мышечных сокращений, небольшими движениями, т. наз. идеомоторными движениями. Движения, возникающие без борьбы мотивов, без про­цесса выбора, лишь в соответствии с одним господствующим мотивом, также иногда получают название идеомоторных движений; как на относящийся сюда пример, можно указать на импульсивные движения; привычные движения также могут носить идеомоторный характер.

Под вниманием подразумевается способность сосредоточения на каком-либо об'екте или группе об'ектов; состояние сосредоточенности мо­жет быть вызвано различного рода раздражителями, действующими на органы чувств извне, или раздражителями внутренними, напр., представлениями и другими психическими процессами, образами фантазии и воображения; не все впечатления, не все ощущения, переживаемые в данный момент, сознаются, как таковые; не все они проникают в область ясного сознания и становятся таким образом предметом нашего внимания, иначе говоря, не все они приобре­тают такую яркость, ясность, отчетливость, интенсивность, которые включили бы их в данный момент в центр нашей психической деятельности, сделав их об'ектом сосредоточения или внимания. Ebbinghaus выделяет следую­щие главные условия, наличность которых необходима для возбуждения вни­мания: известная сила возникающих впечатлений; возбуждение чувственного тона, особенно с характером удовольствия или неудовольствия: повторность и повторяемость впечатления; сходство нового впечатления с прежними, более ранними²¹). Не все впечатления становятся предметом нашего внимания суб’ективно одинаковым способом: одни привлекают внимание сами, напр., снег, упавший с крыши на нашем пути; на другие мы сами обращаем внимание, напр., размышляя о каком-нибудь интересующем нас вопросе. В первом слу­чае принято говорить о пассивном внимании, а во втором об актив­ном; выделение активного внимания обусловливается сопровождающим его развитие чувством активности, собственной деятельности, произвольного на­правления мышления на определенный, избранный нами об'ект, соответствен­но нашему желанию; при этом испытывается особое состояние напряжения, усилия воли, уже выше нами рассматривавшееся; особенно резко бывает вы­ражено такое усилие в случаях старания вспомнить что-нибудь, в случаях старания найти решение трудной задачи и т. под.

Психологический анализ процесса активного внимания показывает, что чувство активности и произвольного направления внимания может быть до­пускаемо лишь как суб'ективно-психическая сторона явления. Анализ же явления обнаруживает следующее: не все представления и группы представле­ний, ассоциативные комплексы, для нас одинаково ценны; представление, при­обретающее эмоциональную окраску, иначе, связанное с появлением некото­рого чувственного тона, становится для нас небезразличным; развивается суб'ективная реакция, которая характеризуется выражением “интерес”; эта эмо­циональная окраска, составляющая в связи с интенсивностью или отчетли­востью представления и ассоциативными процессами факторы констелляции, и определяет направление внимания. При настойчивом воспоминании какого-нибудь слова, напр., чьей-нибудь фамилии, обладатель которой, а в связи с этим и самая фамилия его возбудили наш интерес, происходит весьма энергич­ная работа ассоциативного процесса, продолжающаяся до тех пор, пока скры­тое представление не сделается явным и не будет признано соответствующим своему назначению. Свойство активности придается рассматриваемому про­цессу во-первых тем, что далеко не все текущие ассоциации сознаются нами, а во-вторых, тем чувством усилия или напряжения внимания, которым сопро­вождается это состояние.

Развитие чувства усилия, сопровождающего волевые процессы, было рас­смотрено выше; то же происхождение из мышечных сокращений присуще ему и в данном случае; состояние сосредоточения сопровождается сокращениями мимических мышц, конвергенцией глазных яблоков, ушных мышц и нек. др., независимо от того, является ли об'ектом сосредоточения какой-нибудь внеш­ний предмет или мысленный образ.

Таким образом, совокупность условий, имеющих место при развитии про­цессов т. наз. активного внимания, исключает представление о воле, как о пер­вичной способности по отношению к внутренним волевым актам, подобно тому, как это было установлено и для внешних.

Степень или сила сосредоточения внимания претерпевает колебания — она то наростает, то ослабевает; внимание вообще является функцией колеблю­щейся, перемежающейся, длительное сосредоточение его возможно лишь при чередовании его напряжения и ослабления, при повторении возбуждающих его моментов; у различных людей эти колебания весьма различны; по Meumann'у²²), высший тип внимания заключается, не только в способности сосредоточения (Konzentrationsfahigkeit), но в сочетании сосредоточения с устойчивостью внимания. Newton говорил, что свои величайшие открытия он произвел, благодаря исключительно развитой способности сосредоточения; знаменитый философ Leibnitz иногда спокойно просиживал в кресле целыми днями, будучи поглощен всецело какой-нибудь одной проблемой.

Чем на большее количество впечатлений направлено внимание, тем слабее оно по отношению к каждому из этих впечатлений. Понятно, что при силь­ном сосредоточении на чем-нибудь одном целый ряд впечатлений не доходит до ясного сознания, — человек как бы не замечает окружающего; при неспо­собности к продолжительному и равномерному сосредоточению, когда возни­кающие впечатления легко отвлекают колеблющееся внимание, получается со­стояние, известное под названием рассеянного внимания, рассеяния; внимание как бы скользит с предмета на предмет, не задерживаясь сколько-нибудь зна­чительно ни на одном впечатлении.

Остановимся еще несколько на том психическом процессе, который со­знается, как произвольное мышление²³).

Значение первой важности в этом процессе принадлежит ясно пред­ставляемой цели мышления, облеченной в эмоциональную оболочку, т. е., имеющей для нас известный интерес; к этой цели и направляется наше мышле­ние; наше внимание возбуждается этою целью, конечно, с небольшими коле­баниями то в сторону усиления, то в сторону ослабления; возникающие при этом ассоциативные группировки и процесс выбора служат развитию нашего мышления; материалом для мышления служит психический запас представле­ний и идей, накопившийся в течение жизненного опыта; при этом весьма круп­ное значение в систематичности мышления принадлежит той группировке, в которой упомянутый запас был нами усвоен, как при усвоении его из опыта практической жизни, так и при обучении и связанных с ним различного рода упражнениях; умение пользоваться при этом уже установившимися, привыч­ными ассоциативными путями, очень облегчает дело. Свойство нашего мы­шления, заключающееся в том, что при известной интенсивности внимания одни ряды ассоциаций как бы тянут за собою другие, Ziehen²⁴) характе­ризует, как цепкость внимания. Характер произвольности мышления обу­словливается во-первых, ясным сознаванием цели, к которой оно направлено, в связи с чувственным интересом, нами переживаемым; во-вторых — тем чувством усилия и напряжения с его колебаниями, которое сообщает характер активности процессам сосредоточения, а следовательно, и мышлению, произ­вольный характер которого немыслим без наличности переживания чувства активного, произвольного внимания.

1) S. Meyer, S. 77.

2) Hoffding, 1. с. ¹⁰⁰), стр. 298.

3) Е. Meumann, S. 12.

4) W. Wundt, 1. с. ²¹⁹). Волевые процессы. Вып. IX, стр. 311.

5) S. Meyer, 1. с. ²²⁸), S. 96.

6) W. Wundt, 1 с. ²¹⁹). Волевые процессы. Вып. IX, стр. 282.

7) Ziehen, 1. с. ¹¹⁵), стр. 27.

8) Meumann, 1. с. ²²⁹), S. 199.

9) Hoffding, 1. с. ¹⁰⁰), стр. 300—315 и у др.

10) Wundt, 1. с. ²¹⁹). Волевые процессы. Вып. IX, стр. 323.

11) Wernicke, 1. с. ^25а), стр. 10—19

12) Meumann, 1. с. ²²⁹), стр. 204.

13) Ribot, 1. с. ²²⁰), стр. 127.

14) Weber, 1. с. ¹⁹⁷). James 1. с. 221), стр. 312.

15) Wundt, 1. с. ²¹⁹). Волевые процессы. Вып. IX, стр. 363.

16) Ziehen, 1. с. ¹¹⁵), стр. 27.

17) Munsterberg, 1. с. ¹¹⁷), S, 355.

18) Ziehen, 1. с. ¹¹⁵), стр. 330.

19) Бехтерев, 1. с. ¹⁸⁶), стр. 612—622

20) Ziehen, 1. с. ¹⁶⁵), стр. 361.

21) Н. Ebbinghaus, 1. с. ²⁰⁹), S. 601—611.

22)Meumann, 1. с. ²²⁹), S. 19-21. James, 1. с. ²²¹), стр. 215—219.

23) Meumann, 1. с. ²²⁹), 8. 156. Wundt, 1. с. ²¹⁹). Вып. XVI. О течении и связи душевных процессов, стр. 424.

24) Ziehen , 1. с. ¹¹⁵), стр. 595—597.