Гучков Александр Иванович

Гучков Александр Иванович [14(26). 10.1862, Московская губерния, - 1936, Париж], русский политический деятель, основатель и лидер партии октябристов. Родился в богатой семье московских купцов-старообрядцев. Окончил историко-филологический факультет Московского университета, слушал лекции в Берлинском, Венском и Гейдельбергском университетах. В 1885-86 служил в лейб-гвардии. С 1888 неоднократно избирался почётным мировым судьёй в Москве. С 1893 член московской Городской управы. В 1897 в охранной страже КВЖД; уволен за дуэль. В 1899 волонтёр в англо-бурской войне (на стороне буров), был ранен, попал в плен к англичанам, позже освобожден. В 1900 находился в Китае во время восстания против англичан, французов, японцев. В 1903 воевал в Македонии с турками. В русско-японскую войну 1904 - 05 главноуполномоченный Российского общества Красного Креста. Мужественное поведение Гучкова, предложившего себя заложником в обмен на раненых солдат, снискало ему популярность в России. После возвращения из плена участник съездов земских и городских деятелей. После оюбнародования манифеста 17 октября 1905 г. вместе с другими лидерами меньшинства земско-городских съездов (графом П. А. Гейденом и Д.Н. Шиповым) основал "Союз 17 октября" (партии октябристов). Гучков приветствовал разгром Декабрьских вооружённых восстаний 1905, одобрял введение военно-полевых судов. В декабре 1906 основал газету "Голос Москвы". В ноябре 1907 г. избран в 3-ю Государственную думу, с марта 1910 по март 1911 -её председатель. Имел частые конфликты с депутатами (вызвал на дуэль П.Н. Милюкова, дрался с графом А.А. Уваровым). Первоначально поддерживал П.А. Столыпина, являясь его ближайшим политическим союзником, но позже разошелся с ним по тактическим вопросам. Подал в отставку в знак протеста против проведения П.А. Столыпиным закона о земстве в западных губерниях в обход Думы. Возглавлял фракцию октябристов. В годы 1-й мировой войны (в 1915-1917) председатель Центрального военно-промышленного комитета и член Особого совещания по обороне, участвовал в "Прогрессивном блоке". Член Прогресивного блока, вынашивал планы дворцового переоврота с целью замены непопулярного Николая II. После Февральской революции 1917 в первом составе Временного правительства - военный и морской министр [2(15) марта - 2(15) мая 1917]. В августе 1917 - один из организаторов корниловщины. После победы Октябрьской революции 1917 боролся против Советской власти. Лит.: Ленин В.И., Полн. собр. соч., 5 изд. (см. Справочный том, ч. 2, с. 431); Падение царского режима, т. 6, М. - .Т. , 1926.      С начала первой мировой войны уполномоченный Российского общества Красного Креста на фронте, организовывал госпитали. В июле 1915 возглавил Центральный Военно-Промышленный комитет (ЦВПК). В сентябре 1915 избран в Государственный Совет. В дни Февральской революции 1917 тесно сотрудничал с Временным Комитетом Государственной Думы. Вечером 2 марта вместе с В.В. Шульгиным принял от Николая II манифест об отречении. Со 2 марта по 30 апреля военный и морской министр Временного правительства. Осудил Приказ № 1 Петроградского Совета, который, в частности, ставил политические выступления военнослужащих под контроль Совета и разрешал создание в частях выборных комитетов из солдат. Провёл смену значительной части высшего командного состава армии. Был сторонником продолжения войны "до победного конца", но, в отличие от П.Н. Милюкова, не поддерживал открыто территориальные притязания к противникам. После Апрельского кризиса подал в отставку. Пытаясь противодействовать Советам, в мае возглавил "Общество экономического возрождения России", в которое вошли А.И. Путилов, Н.Н. Кутлер, Н.А. Белоцветов, Б.А. Каменка, А.П. Мещерский, А.И. Вышнеградский. Финансовые средства общества использовались для поддержки генерала Л.Г. Корнилова и подготовки военного переворота. После поражения корниловского мятежа (31 августа) был арестован, но почти сразу освобожден. Накануне Октябрьской революции перебрался на Северный Кавказ. Одним из первых промышленников поддержал формирование Добровольческой армии. Весной 1919 по просьбе А.И. Деникина выехал в Западную Европу для переговоров с лидерами стран Антанты о поддержке белых армий. После окончания Гражданской войны в эмиграции не примкнул ни к одной из политических организаций.

Использованы материалы Большой Советской энциклопедии и Энциклопедического словаря Политические деятели России. 1917 г.

Политический кризис 1905 - 1907 гг.

Период 1905 - 1907 гг. неправомерно называть революцией, как это было принято в советской историографии, поскольку власть не перешла от одного класса к другому или даже от одной правящей группировки к другой. Вместе с тем этот период имел особое значение для истории российских реформ как в политической, так и в экономической сферах. Всего за два с половиной года общественное сознание, законодательство и государственный строй претерпели серьезные изменения. В России впервые появились выборные законодательные учреждения, легальные политические партии, фактически свободная пресса. Самодержавие сделало шаг в направлении конституционной монархии. Сложилась своеобразная политическая система, получившая наименование третьеиюньской монархии.

Самодержавная власть

В 1896 г., заполняя первый переписной лист первой всероссийской переписи населения, царь Николай II в графе "занятия" записал: "Хозяин земли русской". Судьба распорядилась так, что Николаю II было суждено стать последним царем. Личность последнего российского самодержца, до сих остается загадочной. Объясняется это, пожалуй, не столько психологической сложностью его характера, сколько тем, что его имя до сих пор будоражит политические страсти. Еще при жизни Николая II отзывы о нем и его царствовании отличались исключительной пристрастностью. Официозным и одобренным цензурой лубочным брошюрам о царе-батюшке противостояли злые памфлеты, изданные за границей или в нелегальных типографиях. Отречение царя и его трагическая смерть породили столь же противоречивую волну. Вполне понятно, что в советской России публицистические и исторические работы о последнем царе имели антимонархическую направленность. И если в советской литературе было принято изображать Николая II жалким, никчемным правителем, то эмигранты монархической ориентации утверждали: "...нужно по справедливости признать, что история Европы насчитывала немного государей, которые осуществили столько благодетельных реформ, дали своей стране такое громадное развитие, как это сделал император Николай II" Следует констатировать, что восемьдесят лет, минувших со дня отречения Николая II, не стали той исторической дистанцией, которая необходима для трезвой и объективной оценки его деятельности. Жизнь и трагическая смерть последнего царя по-прежнему остаются объектом политических спекуляций, приобретших особый размах в связи с канонизацией царя Русской Православной церковью.

Николай Александрович родился 6 мая 1868 г. Как старший сын императора Александра III он был провозглашен наследником российского трона. Почти всю сознательную жизнь - с тринадцатилетнего до пятидесятилетнего возраста Николай вел дневник. Сохранилось полсотни тетрадей, в которых аккуратным почерком занесены каждый день из тридцати шести лет. В основном это сухое перечисление событий, и лишь в редких случаях автор дневника дает волю своим мыслям и чувствам. Первые тетради посвящены годам отрочества и юности, периоду ученичества будущего императора.

Александр III, не получивший сам хорошего образования, позаботился, чтобы это упущение не коснулось его сына. Николай обладал живым умом и великолепной памятью. Воспитанный иностранными гувернерами, он говорил на нескольких языках, в том числе на английском так хорошо, что однажды, в шутку выдав себя за англичанина, сумел убедить в этом профессора Оксфордского университета. Программа обучения была составлена с упором на военные науки: стратегию, тактику, топографию, фортификацию; лекции читали профессора Генерального штаба. В то же время наследник получил и гражданское образование в объеме юридического факультета университета. Имена его учителей - Н.Х. Бунге, Г.Г. Замысловского, К.П. Победоносцева и других - говорили сами за себя. Однако нельзя не отметить, что система преподавания была построена таким образом, что знания цесаревича не проверялись. Ни один из профессоров не мог с уверенностью сказать, что было усвоено слушателем из его лекций.

Все монархи далеки от повседневной жизни своих подданных, тем более заметным это было в отношении самодержца всероссийского. Всякие контакты с внешним миром находились под неусыпным контролем придворных, всякий собеседник, не принадлежавший к высшим кругам, проходил тщательную проверку. "Стена придворного этикета отделяла Романовых от образованных русских" - отмечал один из английских биографов монарха. Даже кругосветное путешествие, которым завершалось его образование, было подчинено строжайшим придворным требованиям. Цесаревич увидел мир, получил рану от руки японского фанатика, заложил первый камень в основание Транссибирской магистрали, но поездка не сблизила его с простыми смертными, о чем он сам весьма сожалел. Встретившись на Цейлоне со своим шурином великим князем Александром Михайловичем, он жаловался: "Моя поездка бессмысленна, -дворцы и генералы одинаковы во всем мире, а это единственное, что мне показывают. Я с одинаковым успехом мог бы остаться дома."

Нажмите, чтобы увидеть другой рисунок

Подлинной стихией наследника было военная служба, которую он начал в сводной роте гвардейского батальона, командовал полуротой, потом продолжил в гусарах, потом в артиллерии. День, когда он впервые надел военную форму, был по его собственному признанию счастливейшем в жизни. Он писал матери, что ему все больше и больше нравится военный лагерь. Летние гвардейские квартиры в окрестностях Петербурга стали для него вторым домом; там, среди офицеров, он чувствовал себя совершенно свободным и на всю жизнь сохранил верность полковому товариществу; там он впервые познал любовь, увидев на сцене летнего театра балерину Матильду Кшесинскую. Уже будучи императором, Николай II искренне сожалел, что успел дослужиться только до полковника.

На офицерских пирушках вино и шампанское лились рекой, о чем свидетельствуют записи в дневнике наследника: "Вчера выпили 125 бутылок Шамп...", "Проснулся - во рту будто эскадрон ночевал". Александр III страдал от пристрастия к алкоголю, но его сына эта пагубная привычка миновала. Правда, однажды цензуре пришлось изъять из продажи сборник речей Николая II - все они произносились на торжественных обедах и заканчивались стереотипными словами: "Я поднимаю бокал....", "Я пью за...", так что могло сложиться впечатление, будто царь только и делает, что пьет.

Цесаревич не стал ни запойным пьяницей, ни записным ловеласом . И все же, если вдуматься, военная служба сыграла роковую роль в жизни будущего императора, роль, которую не видели или не хотели видеть его биографы, умилявшиеся гвардейской идиллии. В сущности, наследника воспитывали в традициях российского императорского двора, когда служба в гвардии считалась важнейшей и почетнейшей. Но если в XVIII веке, в смутную эпоху дворцовых переворотов, гвардия решала судьбы династий, то к концу XIX - началу XX века все изменилось. Ни в чисто военном, ни в социальном плане гвардейское офицерство, рекрутировавшееся из рядов стремительно теряющего свое влияния дворянства, уже не представляло собой решающей силы. Между тем во взглядах и поступках Николая явно прослеживается отождествление интересов узкой привилегированной гвардейской касты с общегосударственными интересами. Его окружение сформировалось из товарищей по военным маневрам. К штатским он относился холодно, а интеллигенцию откровенно недолюбливал и в шутку говорил, что прикажет Академии наук вычеркнуть это "паршивое" слово из русского языка. С людьми интеллигентных профессий, учеными, творческой интеллигенцией царь практически никогда не встречался. Общественные и экономические теории, волновавшие тогдашнее образованное общество, оставляли его равнодушным. Судя по его дневникам, письмам, воспоминаниям близких, Николай не имел понятия о народничестве или марксизме и не имел ни малейшего желания познакомиться, хотя бы с критической точки зрения, с этими учениями.

Нельзя сказать, что Николай не занимался самообразованием. С шестнадцати лет наследник состоял членом императорского исторического общества, и это было для него серьезным увлечением, а не просто почетным званием. Он читал много книг по истории, но насколько глубоки были его познания, остается неизвестным. Придворные утверждали, что царь был великолепным знатоком отечественной истории. Скептически настроенные к монарху собеседники подчеркивали, что он был нетверд в деталях, и что его знания были весьма односторонними.

Как подсчитали специалисты по генеалогии, в жилах российского императора Николая II текла 1/32 часть русской крови. Тем не менее он постоянно подчеркивал, что является до мозга костей русским и, скорее всего, делал это без всякого лицемерия. Более того, он, воспитанный иностранными гувернерами и по складу характера являвшийся скорее английским джентльменом, чем русским царевичем, демонстрировал антизападнические настроения. Хотя в его царствование широко праздновались юбилеи побед Петра I, сам царь признавался, что не разделяет общего восхищения великим преобразователем: "Это предок, которого менее других люблю за его увлечение западною культурою и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время как переходный период и было необходимо, но мне оно несимпатично".

Порой русский патриотизм Николая II проявлялся в курьезных мелочах. Так, он подчеркивал в докладах министров слова иноземного происхождения, приучая их пользоваться родным языком. Николай II любил народный костюм и иной раз принимал затянутых в мундиры сановников, будучи одетым в красную косоворотку. Начальник канцелярии министерства императорского двора А.А. Мосолов вспоминал, что одно время при дворе носились с грандиозной мыслью о замене придворных мундиров боярскими костюмами, но потом отступили пред чрезмерными затратами.

Подобно своему отцу, Николай II выдвигал на первый план русские национальные интересы, как он их понимал. Он воспринимал Российскую империю как государство русских, которым по праву принадлежит преобладающая роль. При этом официальная идеология не признавала существование украинского или белорусского народов, их языки считались простонародными диалектами русского, а культура несамостоятельной. Национальная политика была великодержавной. Николая, как и его отца Александра III, называли антисемитами. Царя нельзя было считать ярым ненавистником и гонителем евреев, но следует признать, что все попытки евреев добиться равных прав с христианами натыкались на его противодействие. Когда правительство представило проект о возможности смягчить некоторые положения ограничительного законодательства о евреях, Николай II возвратил проект со следующей характерной резолюцией: "Задолго до предоставления его мне, могу сказать, и денно и нощно я раздумывал о нем. Несмотря на вполне убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя" Царь охотно миловал участников еврейских погромов на том основании, что они действовали из "побуждений религиозной и племенной вражды". По свидетельству придворных, он неоднократно высказывался, что революционным движением в России руководят еврейско-масонские тайные организации.

Николай II вступил на престол в 1894 г. в возрасте 26 лет, гораздо раньше, чем сам рассчитывал. По свидетельству своей сестры Ксении Александровны, он был подавлен огромной ответственностью, которая легла на его плечи, и все время повторял, что не готов к царствованию. В первые недели после смерти Александра III в обществе были распространены иллюзии об изменении внутриполитического курса. Однако в январе 1895 г., принимая поздравления по случаю восшествия на престол от представителей земств, молодой царь заявил: "...мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Путь все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель". (Видео: Николай)

Об этом тягостном эпизоде много толковали. Уверяли, что в речи, которую для молодого царя написал К.П. Победоносцев, было более мягкое выражение "беспочвенные мечтания", но Николай II по собственному почину заменил это слово на "бессмысленные". Передавали за достоверное, что якобы во время приема молодая императрица, еще плохо понимавшая русскую речь, спросила фрейлину-немку, о чем говорит ее муж, и та громко ответила по-немецки: "Он объясняет им, что они идиоты!". Великий писатель Лев Толстой с возмущением отмечал: "Русское общество проглотило оскорбление, и столкновение разрешилось в пользу царя. Теперь он должен стать еще дерзновеннее и будет совершенно прав, если он еще больше будет презирать русское общество; русское же общество, сделав этот шаг, неизбежно сделает и следующие шаги в том же направлении и станет еще покорнее и подлее. Так оно и сделалось. Прошло 4 месяца, и не только не появилось протеста, но все с великим успехом готовятся к приему царя в Москве, к коронации и новым подаркам икон и всяких глупостей, и в газетах восхваляли мужество царя, отстоявшего святыню русского народа - самодержавие. Нашелся даже такой сочинитель, который упрекает царя за то, что он слишком мягко отозвался на неслыханную дерзость людей, решившихся намекнуть на то, что для того, чтобы управлять людьми, надо знать, как они живут и что им нужно; и что надо было сказать: не "бессмысленные мечтания", а надо было разразиться громом на тех, которые посмели посягнуть на самодержавие - святыню русского народа. В газетах иностранных ("Times", "Daily News" и др.) были статьи о том, что для всякого другого народа, кроме русского, такая речь государя была бы оскорбительна, но нам, англичанам, судить об этом с своей точки зрения нельзя: русские любят это и им нужно это. Прошло 4 месяца, и в известных, так называемых высших кругах русского общества установилось мнение, что молодой царь поступил прекрасно, так, как должно было поступить. "Молодец Ники, - говорят про него его бесчисленные кузены, - молодец Ники, так их и надо".(Аудио: Голос Толстого)

Между тем коронация, о подготовке к которой говорил Лев Толстой, ознаменовалась страшной трагедией. Об этих событиях сам царь сделал следующую запись в своем дневнике: "18 мая 1896 года. До сих пор все шло как по маслу, а сегодня случился великий грех: толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании раздачи обеда и кружек, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем ужасно прибавить - потоптано около 1300 человек." Но несмотря на многочисленные жертвы, коронационные торжества не были прерваны. Ходынское поле быстро привели в порядок, приемы и балы продолжалась своим чередом (См. иллюстрацию). Никто из высокопоставленных сановников, ответственных за трагедию не пострадал. А в народе постепенно зрело убеждения, что царствование, начавшееся "Ходынкой", закончится печально.

Сам же царь верил в предсказание праведника Серафима Саровского о том, что первая половина его царствования пройдет среди смут и волнений, зато вторая половина будет мирной и безмятежной. При нем в обстановке грандиозных торжеств была произведена канонизация Серафима Саровского.

Николай II был воспитанного в убеждении о божественном происхождении монархической власти. Он считал самодержавное правление лучшим способом обуздания стихии саморазрушения и твердо верил, что оно нужно не столько ему или царской семье, сколько русскому народу. Однажды в беседе с московским предводителем дворянства князем П.Н. Трубецким царь сказал, что он готов был бы поделиться с народом властью, но сделать этого не может: ограничение царской власти было бы понято как насилие интеллигенции над царем, и тогда народ стер бы с лица земли верхние слои общества.

Николай II стремился не просто царствовать, но и править. Государственными делами он занимался добросовестностью, не упуская даже мелочей. Царь никогда не имел личного секретаря, сам просматривал массу документов и собственноручно ставил печати на письмах. Среди высших сановников бытовало мнение о поразительном, даже неестественном равнодушии царя ко всему, что не затрагивало его лично. Министр просвещения А.Н. Шварц писал: "Обращение его прямо можно было бы назвать чарующим, несмотря на то, что самое краткое пребывание с ним точно так же давало вам немедленно почувствовать, что эта приветливость чисто внешняя и что в его милых и ласковых на вид речах - души нет. Он кротко на вас глядел, приветливо улыбался, но что-то невольно говорило вам, что это сделавшееся обычным выражение как будто скрывает полное равнодушие и безучастность к делу и к лицу, об этом деле говорящему".

Это заблуждение возникло из-за недостаточного знания психологии Николая II. Выше всего в других людях он ценил умение владеть собой. Сам царь никогда не показывал истинных чувств при посторонних и избегал эмоций даже в личных письмах и в дневнике. Миф о безвольности царя был глубоко ошибочным. Генерал Ю.Н. Данилов точно подметил, что "император Николай пресекал доклады своих министров, имевших целью повлиять на изменение раз принятого им решения и особенно в тех случаях, когда вопросы выходили за пределы их непосредственного ведения. Император, видимо, усматривал в этом вмешательство на свою самодержавную власть" Николай II просто считал невежливым возражать собеседнику или убеждать кого-либо в своей правоте. Однажды он с искренним удивлением спросил своего учителя К.П. Победоносцева: "Зачем вы постоянно спорите? Я всегда во всем со всеми соглашаюсь, а потом делаю по своему". Лучше других знавший Николая II царедворец, генерал А.А. Мосолов подметил причину заблуждения министров: "Царь был внимателен, выслушивал, не перебивая, возражал мягко, не подымая голоса. Министр, увлеченный правильностью своих доводов и не получив от царя твердого отпора, предполагал, что его величество не настаивает на своих мыслях. Царь же убеждался, что министр будет проводить в жизнь свои начинания, несмотря на его, императора, несогласия. Министр уезжал, очарованный, что мог убедить государя в своей точке зрения. В этом и таилась ошибка...участь министра была уже решена, только письменное ее исполнение откладывалось"

Нельзя сказать, что царь не ценил талантливых государственных деятелей и сознательно предпочитал им политических ничтожеств. Однако он с болезненной ревнивостью относился к своей власти. Поэтому во время его правления всех самостоятельных и независимых государственных деятелей ждала одна судьба: рано или поздно министр превращался в глазах монарха в соперника и попадал в опалу.

Император являлся главой царствующего дома Романовых, которые не могли избавиться от взгляда на Российское государство как на свою фамильную вотчину. К началу XX в. династия Романовых насчитывала более пятидесяти человек. Титул великих князей имели только те, чей отец или дед когда-либо занимал царский трон. Правнуки императоров носили титул князей императорской крови, праправнуки именовались уже не высочествами, а светлостями.

К царствующему дому принадлежали также потомки от браков Романовых с представителями других владетельных династий: принцы Мекленбург-Стрелицкие, принцы Ольденбургские, герцоги Лейхтенбергские. Царской семье принадлежали удельные земли: 7,4 млн. десятин земли, разбросанные по 38 губерниям. Среди них были знаменитые имения Абрау-Дюрсо, Массандра, Мукузани. Содержание великих князей считалось государственной обязанностью, они получали из казны постоянное жалование и миллионные пособия при достижении совершеннолетия и вступлении в брак.

Между великими князьями были распределены важнейшие ведомства. В первые годы царствования Николая II огромным влиянием пользовались его дяди. Великий князь Алексей Александрович был генерал-адмиралом. Он начал службу на парусных судах и, по словам ближайших родственников, "одно только упоминание о современных преобразованиях в военном флоте вызывало болезненную гримасу на его красивом лице". Такой же вопиющей некомпетентностью отличались Владимир Александрович, командовавший гвардией, и московский генерал-губернатор Сергей Александрович. Впрочем, не все Романовы участвовали в управлении государством. Некоторые из них добились признания на научном и литературном поприще. Великий князь Николай Михайлович за свои исторические труды стал одним из "бессмертных" членов Французской Академии. Великий князь Константин Константинович два десятилетия был президентом Академии наук и сделал немало полезного на этом посту. Он был поэтом и издавал свои стихи и мистерии под прозрачным псевдонимом "К.Р." В первые годы царствования Николая II его супруга Александра Федоровна, немецкая принцесса из рода великих герцогов Гессен-Дармштадских, не играла заметной политической роли, занимаясь воспитанием детей. Вмешательство императрицы в государственные дела относится к более позднему периоду, и тогда оно оказалось поистине роковым для династии.

"Нам нужна маленькая победоносная война"

Министр внутренних дел В.К. Плеве говорил, что для обуздания недовольных внутри страны нужна "маленькая победоносная война". Дальний Восток представлялся идеальным полем сражения для локальной войны. Конфликт в дальневосточном регионе назревал исподволь. Поднебесная империя со своим средневековым укладом жизни стала легкой добычей для ведущих мировых держав. Россия также принимала участие в дележе китайских владений. Нажимом и прямым подкупом была выбита концессия на строительство Китайско-Восточной железной дороги, а вслед за этим Россия добилась от китайского правительства подписания конвенции об аренде бухты Порт-Артур на Ляодунском полуострове с правом создания военно-морской базы. Но стратегические замыслы российского правительства, намеревавшегося создать сквозной транзитный путь от Атлантического к Тихому океану, пришли в столкновение с интересами Японии. Правящие круги Японии, лелеявшие планы колониального захвата Китая и Кореи, буквально провоцировали войну. В российской правящей элите мнения разделились, причем большинство министров выступало за проведение более осторожной политики на дальневосточных рубежах. Вместе с тем одна из придворных группировок, получившая название "безобразовской клики" по имени своего лидера камергера А.М. Безобразова, ратовала за максимально жесткий тон в отношениях с Японией.

Перед Новым Годом в продажу поступил календарь на 1904 год, в котором среди прочих статистических сведений был рисунок, наглядно изображавший сравнительную величину армий всех стран мира. Шеренгу солдат возглавлял богатырь в русской военной форме, за ним - на две головы ниже германский солдат в островерхом шлеме, дальше - французский пехотинец и так далее. Карлик-японец едва доставал макушкой до голенища сапога русского великана. В победе не сомневался никто - ни обыватели, ни генералы, ни сам Николай II, презрительно называвший японцев "макаками"

Но Токио, как и Петербургу, тоже нужна была своя победоносная война. Японские генералы и адмиралы, министры и дипломаты изо всех сил раздували конфликт. Японское правительство вело себя крайне агрессивно, требовало полной свободы рук в Корее и Манчжурии не соглашаясь на компромиссы. В ночь с 26 на 27 января 1904 г. японские миноносцы провели внезапную атаку на порт-артурскую эскадру. 27 января шесть японских крейсеров и восемь миноносцев напали на русский крейсер "Варяг" и канонерскую лодку "Кореец", находившиеся в корейском порту Чемульпо. Поврежденный "Варяг", которым командовал капитан В.Ф. Руднев, был затоплен своим экипажем, а "Кореец" взорван. Началась война, ход которой опроверг предсказания о легкой победе. Япония, вступившая на путь политической и экономической модернизации практически одновременно с реформами 60-х гг. в России, сумела эффективнее использовать эти несколько десятилетий. Ее вооруженные силы оказались лучше подготовленными.

Командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал С.О. Макаров погиб на броненосце "Петропавловск", подорвавшемся на мине при возвращении из боевого похода. (См. фото) Японские войска высадились на Ляодунском полуострове и началась семимесячная осада Порт-Артура (См. карту). Одновременно с этим развернулись боевые действия в Манчжурии. Командующим Манчжурской армией был назначен бывший военный министр генерал А.Н. Куропаткин , бесстрашный офицер, но медлительный и нерешительный полководец. В Ляоянском сражении11-21 августа 1904 г. Куропаткин не сумел использовать благоприятную обстановку и отдал приказ об отступлении. (См. карту) Контрнаступление русской армии, которое привело к сражению на реке Шахэ, продолжавшемуся с 22 сентября до 4 октября 1904 г. окончившемуся безрезультатно (См. карту).

В Манчжурии измотанные тяжелыми потерями противники перешли к обороне, в то время как на Ляодунском полуострове японское командование прилагало все усилия, чтобы быстрее овладеть Порт-Артуром. Русская эскадра, которой грозило уничтожение, дважды безуспешно пыталась прорваться во Владивосток, но после боя в Жёлтом море была вынуждена вернуться в Порт-Артур в ослабленном составе. 20 декабря 1904 начальник Квантунского укрепленного района генерал А.М. Стессель, несмотря на позицию военного совета, большинство участников которого высказалось за продолжение обороны, подписал акт о капитуляции крепости. Захват Порт-Артура позволил японскому командованию начать переброску дополнительных сил в Манчжурию. Пытаясь не допустить этого, русское командование предприняло в январе 1905 г. наступление в районе Сандепу, которое окончилось неудачей. 6 февраля 1905 г. японские войска перешли в наступление с целью обойти фланги русских армий. Мукденское сражение, продолжавшееся до 25 февраля 1905 г. , окончилось поражением русских войск (См. карту). Русская армия отошла на Сыпингайские позиции в 160 км севернее Мукдена. Военные действия на суше фактически прекратились.

В октябре 1904 г. на Балтике была сформирована 2-я Тихоокеанская эскадра, которую направили в Порт-Артур на помощь 1-й эскадре. Эскадра под командованием вице-адмирала З.П. Рожественского насчитывала 7 эскадренных броненосцев, 8 крейсеров и 9 эскадренных миноносцев. В феврале 1905 вслед за ней на Дальний Восток была направлена из Балтики 3-я Тихоокеанская эскадра под командованием контр-адмирала Н.И. Небогатова (1 эскадренный броненосец, 3 броненосца береговой обороны и 1 крейсер). Плавание через три океана оказалось крайне сложным, к тому же падение Порт-Артура лишало морскую экспедицию всякого смысла. Было решено прорываться во Владивосток. 26 апреля 1905 г. две эскадры соединились и направились в Корейский пролив.

14 мая 1905 г. Тихоокеанская эскадра была встречена японским флотом близ острова Цусима. Цусимскому морскому сражению посвящено множество книг и статей, по подсчетам зарубежных исследователей, по количеству опубликованной литературы оно уступает только Ютландскому сражению. Ряд специалистов указывают на грубые просчеты адмирала Рожественского, который принял решение пройти узкий пролив в дневное время и совершил неоправданные перестроения эскадры перед боем (См. карту). Когда броненосцы сблизились, на японском флагмане "Микаса" взвился сигнал адмирала Того: "Судьба империи зависит от исхода сражения. Пусть каждый выполнит свой долг!" (См. иллюстрацию). Последний приказ адмирала Рожественского по эскадре гласил: "Бить по головному кораблю". В 13 часов 49 минут заговорили пушки. Уже через час флагман "Князь Суворов" с тяжело раненым Рожественским вышел из строя, а броненосец "Ослябя" затонул. (См. иллюстрацию) В темноте эскадра пыталась уйти, но атаки японцев продолжались всю ночь и следующий день. В Цусимском сражении погибли шесть русских броненосцев, один броненосец береговой обороны, три крейсера. Несколько крейсеров и эсминцев были потоплены своими экипажами, три крейсера ушли в Манилу, где были интернированы. Отряд адмирала Небогатова из 4 кораблей, в их числе знаменитый в будущем крейсер "Аврора", сдался. Во Владивосток прорвался лишь крейсер "Алмаз" и два эсминца. Японский флот не потерял ни одного корабля.

Правительство решило принять посредничество президента США Т. Рузвельта в деле заключения мира с Японией. Руководителем делегации на переговорах был назначен С.Ю. Витте, вторым уполномоченным - посол России в США барон Р.Р. Розен. С японской стороны переговоры вели министр иностранных дел Д. Комура и посланник в США К. Такахира (См. фото).

В начале переговоров Япония, как страна-победительница предъявила целый ряд требований, совершенно неприемлемых для России. После напряжённой дипломатической борьбы японская делегация сняла часть претензий. С.Ю. Витте проявил большое дипломатическое искусство, сведя к минимуму уступки. Он добился отказа от унизительной для России контрибуции. И тем не менее перед заключением Витте размышлял об исходе переговоров: "С одной стороны, разум и совесть мне говорили: "Какой будет счастливый день, если завтра я подпишу мир", а, с другой стороны, мне внутренний голос подсказывал: "Но ты будешь гораздо счастливее, если судьба отведет твою руку от Портсмутского мира, на тебя все свалят, ибо сознаться в своих грехах, своих преступлениях перед отечеством и Богом никто не захочет, и даже русский царь, а в особенности Николай II".

23 августа 1906 г. был подписан Портсмутский мирный договор, положивший конец русско-японской войне 1904-1905 гг. Согласно условиям мира, Россия уступала Японии арендные права на Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и Дальним, Южно-Манчжурскую железную дорогу от Порт-Артура до Чанчуня (Куань-чэнцзы), южную половину Сахалина (до 50-й параллели). Она признавала Корею сферой японского влияния и соглашалась заключить с Японией рыболовной конвенции. В свою очередь Япония обещала эксплуатировать ЮМЖД только в коммерческих целях и не возводить на Сахалине укреплений. Портсмутский договор был невыгоднен для России, но побежденной стороне не приходилось выбирать. Кроме того, Россия остро нуждалась в мире из-за глубокого социально-политического кризиса, охватившего всю страну.

Военные действия, развернувшиеся в основном на чужой территории, не могли существенно отразиться на народном хозяйстве России. Но политические последствия были катастрофическими, так как престиж самодержавия был крепко связан с военной мощью. Повторялась политическая ситуация полувековой давности, когда все забурлило и пришло в движение после неудачной Крымской войны. В.К. Плеве говорил одному из своих помощников: "Если бы двадцать лет тому назад…мне сказали, что в России возможна революция, я засмеялся бы; а теперь мы накануне революции".

"Правительственная весна"

Полицейский аппарат не был готов к эффективной борьбе с революционным движением. Ярким доказательством этому являлась история Боевой организации партии социалистов-революционеров (сокращенно - эсеров), которую возглавлял платный агент департамента полиции Е.Ф. Азеф. Он вел двойную игру и со своими соратниками по подполью и с полицейским начальством. 15 июля 1904 г. Азеф организовал покушение на министра внутренних дел В.К. Плеве. Боевик Е. Созонов метнул бомбу в карету министра, сам был тяжело ранен, но из тюрьмы благодарил судьбу и товарищей за оказанное ему доверие: "Вы дали мне возможность испытать нравственное удовлетворение, с которым ничто в мире не сравнимо".

Для террористов удачное покушение стало праздником. Когда весть об убийстве Плеве достигла Швейцарии, лидеры партии эсеров, заседавшие на съезде заграничных организаций в небольшой деревне близ Женевы, отметили это событие такой бурной попойкой, что пришлось вмешаться местной полиции. Однако характерно, что террористический акт вызвал почти открытое сочувствие либеральной части общества. По наблюдению Л.А. Тихомирова, бывшего народника, ставшего консервативным публицистом, "убийц ругали…, но о самом Плеве я не слышал ни одного доброго слова". С.Я. Елпатьевский красочно описывал настроение курортной Ялты - вот встретились два пожилых господина в котелках, поделились радостью, пожали друг другу руки и расцеловались.

Громкий террористический акт привел к изменению внутренней политики. Место Плеве занял князь П.Д. Святополк-Мирский, и глубокой петербургской осенью началась, по выражению современников, "правительственная весна". Князь Святополк-Мирский принадлежал к немногочисленной группе либеральных бюрократов и порицал репрессивную политику своего предшественника. Он говорил царю: "Положение вещей так обострилось, что можно считать правительство во вражде с Россией, необходимо примириться, а то скоро будет такое положение, что Россия разделиться на поднадзорных и надзирающих, и тогда что?"

Святополк-Мирский объявил, что его политика будет основываться на "доверии" к обществу, и либеральное общество откликнулось на призыв власти. В ноябре 1904 г. в столице состоялся Земский съезд, которые современники даже сравнивали с Генеральными штатами эпохи Великой Французской революции. Земский съезд принял резолюцию о необходимости создания законодательного народного представительства. Подобные резолюции принимались и в ходе так называемой "банкетной кампании", развернувшейся в связи с празднованием 40-летнего юбилея Судебных уставов. Кстати, в ту пору даже вполне умеренные общественные мероприятия необходимо было маскировать - съезд проходил на частной квартире, устройством "банкетов", на которых произносились политические тосты, занимался "кулинарный комитет" и т.д.

В свою очередь Святополк-Мирский поручил подготовить ряд предложений, касавшиеся обеспечения прав личности, отмены предварительной цензуры, изменения паспортного законодательства. Разрабатывая этот проект, один из сотрудников министра, по собственному выражению, чувствовал себя "едва ли не новым Сперанским". Самым смелым в проекте был пункт об образовании особого совещания из выборных представителей при Государственном совете для предварительного обсуждения законопроектов. Предлагаемая мера была более чем умеренной, так как созданный еще при Сперанском Государственный совет сам по являлся совещательным органом, теперь же проектировалось всего лишь наделить совещательными правами особое совещание при совещательном Совете.

Большинство сановников согласилось с проектом, констатировав "вести прежнюю политику реакции совершенно невозможно". Против был лишь обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, но он выражал мнение царя. В последний день обсуждения Николай II твердо заявил: "Мужик конституции не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки…". В результате из проекта был вычеркнут пункт о выборных. В опубликованном 12 декабря 1904 г. указе "О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка" вместо ожидаемого всеми народного представительства фигурировало указание на "непременное сохранение незыблемости основных законов империи". Даже в кругах высшего дворянства указ называли "жидким и вычурным", а разочарование либерального общества было полнейшим.

Кровавое воскресенье

Кровавое воскресенье 9 января 1905 г, которым принято датировать начало первой русской революции, имело свою предысторию в "полицейском социализме", или "зубатовщине", названом так по имени начальника Московского охранного отделения С.В. Зубатова. Он пытался создать легальные рабочие организации под эгидой полиции, но потерпел неудачу и был отправлен в отставку. Одним из его единомышленников являлся священник Петербургской пересыльной тюрьмы Георгий Гапон. Красноречивый проповедник, посвятивший себя заботе о бедном люде, пользовался огромным уважением в рабочих предместьях. Впоследствии Гапона обвиняли в связях с охранкой. На самом деле он никогда не был платным агентом, хотя ему для успеха дела часто приходилось обращаться за помощью к властям и полиции. Гапон писал в своих воспоминаниях: "С исчезновением Зубатова, петербургская организация рабочих осталась в неопределенном положении, так, что, когда в августе 1903 г. ко мне пришла депутация из пяти рабочих тайного комитета с просьбой взять дело в свои руки, я согласился". Так было положено начало "Собранию фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга".

Собрание фабрично-заводских рабочих стало инициатором подачи петиции царю. Мысль о петиции принято считать возникшей стихийно, однако, по свидетельству Гапона, она была подброшена "интеллигентными либералами" во время банкетной компании. Идея понравилась священнику, но он не верил, "чтобы она имела успех, если не будет сопровождаться большой рабочей забастовкой". Случайно или нет, в скором времени начались волнения на Путиловском заводе, с которого были уволены несколько членов гапоновского Собрания. Директор завода пытался объяснить забастовавшим, что одному из уволенных был дан расчет за систематические прогулы, а другому за неумелую работу, "да и тот окончательно уволен был уже после перевода его на испытание к другому мастеру, показавшее малую его способность", но рабочие набросились на него с ножами, и он едва успел убежать.

Г. Гапон вспоминал: "Генерал Фуллон, все более и более интересовавшийся нашими собраниями, пригласил фотографа снять всех присутствовавших, включая его и меня. Мне это очень не понравилось, так как я предвидел время, когда начнется смута и полиции эта фотография будет очень полезна. Но я счел лучшим не возбуждать подозрения"

К 7 января число забастовщиков достигло 140 тысяч, а на 9 января было намечено массовое шествие к Зимнему дворцу. Окончательную редакцию петиции составил Гапон, но он сам признавался, что руководствовался проектами "моих друзей" - очевидно из числа либералов (См. документ). Действительно, петиция, имитировавшая простонародную речь, содержала ряд требований (созыв Учредительного собрания и т.п.), которые были явно заимствованы из программы "Союза освобождения". Петиция заканчивалась словами "У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу. Укажи, Государь, любой из них, - мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы и был путь к смерти. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жалко этой жертвы, - мы охотно принесем ее".

Слова оказались пророческими. Правительство в подкрепление Петербургскому гарнизону вызвало войска из других городов. Войска (всего свыше 18 батальонов, 21 эскадрон, 8 сотен) были сосредоточены в восьми боевых участках, на которые был разбит город (См. фото) . В 14 часов части, стоявшие у Зимнего дворца, дали 3 залпа по участникам шествия (в Александровском саду, у Дворцового моста и у здания Главного штаба). Кавалерия и конные жандармы рубили рабочих шашками, добивали раненых. (См. иллюстрацию) По данным корреспондентов петербургских газет, было убито и ранено примерно 4,6 тыс. человек, по правительственным данным - около 1 тыс. человек. Убитых полиция хоронила ночью тайно на Преображенском, Митрофаньевском, Успенском и Смоленском кладбищах (См. фото)

Осталось невыясненным, кто и с какой целью отдал приказ стрелять? Современники подозревали, что это была провокацией противников "правительственной весны" из высших кругов столичной бюрократии. Они якобы преднамеренно позволили событиям развиться до их логического конца. Удивлялись тому, что благодаря телеграфу любой парижский консьерж знал за три дня, что в Петербурге, в воскресенье 9 января, в два часа дня будет революция, а власти не ударили пальцем о палец, чтобы предотвратить бойню. Впрочем, причина была скорее не в хладнокровном заговоре, а в неспособности властей предотвратить шествие (в последний момент полиция попыталась арестовать Гапона, но его охраняли рабочие) и согласовать свои действия (первыми же выстрелами был убит полицейский пристав, шагавший во главе колоны). (Аудио: Вот Петербург забастовался)

Поразительную близорукость проявил Николай II, отдыхавший в Царском Селе во время кровавой бойни. Царь записал в дневнике: "9 января 1905 года. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки... вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять, в разных местах города много убитых, раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь". Жизнь в загородной резиденции текла своим чередом, на следующий день царь записал: "Завтракал дядя Алексей. Принял депутацию уральских казаков, приехавших с икрой. Гуляли. Пили чай у мамы..."

Расстрел мирной демонстрации, вызывавший всеобщее возмущение, был умело использован революционными организациями в пропагандистских целях. В полночь Кровавого воскресенья Гапон обратился к рабочим с воззванием. Достойно внимания, что самые знаменитые, вошедшие во все учебники слова о том, что пули "убили нашу веру в царя" были написаны не им, а эсером П.М. Рутенбергом, работавшим инженером на Путиловском и игравшим роль серого кардинала при популярном проповеднике. От имени священника, обращавшегося к своей пастве, террорист Рутенберг призывал: "Бомбы, динамит - все разрешаю… Стройте баррикады, громите царские дворцы и палаты. Уничтожайте ненавистную народу полицию".

Колебания верхов

В правящих кругах утвердилось мнение, что Кровавое воскресенье явилось следствием политики доверия, которую проводил "Святополк Окаянный" - так в придворных кругах прозвали либерального министра. Князь В.П. Мещерский, правнук Н.Н. Карамзина и влиятельный консервативный публицист, вопрошал: "Что случилось? Случилось только то, что пять месяцев назад во главе министерства внутренних дел стал человек, который решил попробовать, нельзя ли, распустив не только вожжи, но и все части упряжки, получить вместо беспорядка порядок и благосостояние". Святополк-Мирский был смещен, став первым за столетие министром внутренних дел за сто лет, отставленный без наград и титула. При дворе возникла мысль о назначении должностного лица, облеченного широкими полномочиями для водворения порядка. Выбор пал на Д.Ф. Трепова, которого называли "вахмистром по воспитанию и погромщиком по убеждениям". Он отличался непреклонность и решительность в сочетании с фантастической наивностью. О его службе в гвардии рассказывали множество анекдотов. Например, во время похорон Александра III, он умудрился скомандовать солдатам: "Равнение налево, смотреть веселей!". Николай II спросил, кто этот идиот, и получил ответ: "Ротмистр Трепов". Тем не менее с годами Трепов стал генерал-майора свиты, а теперь был назначен петербургским генерал-губернатором и товарищем министра внутренних дел, заведовавшим всей полицией империи.

Из официального сообщения о террористическом акте:

"4 февраля 1905 г. в Москве, в то время, когда великий князь Сергей Александрович проезжал в карете из Никольского дворца на Тверскую, на Сенатской площади, в расстоянии 65 шагов от Никольских ворот, неизвестный злоумышленник бросил в карету его высочества бомбу. Взрывом, происшедшим от разорвавшейся бомбы, великий князь был убит на месте, а сидевшему на козлах кучеру Андрею Рудинкину были причинены тяжкие телесные повреждения. Тело великого князя оказалось обезображенным, причем голова, шея, верхняя часть груди с левым плечом и рукой, были совершенно разорваны и разрушены, левая нога переломлена, с раздроблением бедра, от которого отделилась нижняя его часть, голень и стопа"

Однако бравый генерал не сумел предотвратить нового, еще более громкого террористического акта. На сей раз мишенью Боевой организации партии эсеров стал командующий Московским военным округом великий князь Сергей Александрович. 4 февраля 1905 г. боевик Янек Каляев подкараулил великого князя на территории Кремля и метнуть бомбу в карету. Общественное мнение, как и после покушения на Плеве, опять оказалось на стороне террористов. В официальном сообщении об этом преступлении говорилось: "тело великого князя оказалось обезображенным, причем голова, шея, верхняя часть груди с левым плечом и рукой, были совершенно разорваны и разрушены, левая нога переломлена, с раздроблением бедра, от которого отделилась нижняя его часть, голень и стопа", а в обществе весело шутили, что глупый Сергей Александрович впервые в жизни "пораскинул мозгами". Императорская семья была в шоке. Вдова великого князя Елизавета Федоровна посетила убийцу в тюрьме и с удивлением рассказывала: "Он нисколько не раскаивается в своем преступлении и говорит, что он это сделал, чтобы спасти Россию" .

Настроения правящей элиты в этот период можно было охарактеризовать как колебание и неуверенность. Одновременно проводились две линии - одна на усиление репрессий, другая - на предоставление некоторых уступок по второстепенным вопросам. Если первое направление ассоциировалось с Д.Ф. Треповым, то второе - с министром внутренних дел А.Г. Булыгиным. Борьба в правительственных сферах была заметна невооруженным глазом. 18 февраля 1905 г. появился манифест, подготовленный, очевидно, князем В.П. Мещерским и К.П. Победоносцевым. Манифест требовал от властей бдительности против происков "злоумышленных вождей мятежного движения", которые пытаются разрушить существующий государственный строй.

Со стороны А.Г. Булыгина последовало предупреждение о нежелательности столь откровенного заявления. Вмешалось министерство финансов, указавшее на необходимость учитывать мнение иностранных банкиров, дающих займы правительству. Министрам удалось убедить Николая II подписать рескрипт на имя А.Г. Булыгина, в котором говорилось о привлечении достойнейших, доверием народа облеченных, избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений. В.А. Маклаков вспоминал: "Одновременное опубликование этих двух актов создавало нечто комическое".

Во исполнение рескрипта от 18 февраля 1905 г. А.Г. Булыгин приступил к выработке проекта о созыве законосовещательного органа. Эта работа постоянно тормозилась сановниками, опасавшимися, как бы министр внутренних дел не подготовил проект о созыве учредительного собрания. Сторонники и противники реформ вели борьбу с переменным успехом. Влиянию консерваторов приписывали закрытие Совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности, существовавшее с 1902 г. и успевшее зарекомендовать себя неблагонадежным в глазах придворных сфер. В апреле 1905 г. появился указ об укреплении начал веротерпимости, немедленно нейтрализованный обер-прокурором Синода К.П. Победоносцовым. Все изменилось после известия о Цусимском сражении. Национальный позор вызвал поток обвинений против великих князей, которые много лет хозяйничали в военном и морском ведомствах. Общество обвиняло их в нерадении и в казнокрадстве. В театре публика окружила любовницу генерал-адмирала Алексея Александровича и скандировала, указывая на ее бриллиантовые украшения: "Вот где наши броненосцы!" Даже убежденные монархисты требовали возмездия. Консервативный публицист генерал Е.В. Богданович направил Николаю II пылкое письмо: "Если виновных народный голос указывает в семье царской - казнь виновным, ибо иначе их личная безнаказанность будет искуплена лишь гибелью всей династии". Царь не решился предать родственников суду, но вскоре три великих князя - председатель Государственного совета Михаил Николаевич, генерал-адмирал Алексей Александрович и командующий гвардией Владимир Александрович были вынуждены покинуть свои посты.

Поражение в войне подстегнуло сторонников уступок. А.Г. Булыгин завершил своей проект законосовещательной Государственной думы и в июле 1905 г представил его совещанию сановников в Петергофе. Правая группа участников совещания в лице графа А.А. Бобринского, графа А.П. Игнатьева, А.А. Нарышкина, А.С. Стишинского, князя А.А. Ширинского-Шихматова постаралась внести поправки буквально по каждому пункту проекта. Они выступили за изменение системы представительства, отстаивая сословные выборы, ибо при смешанных выборах "над политическим значением и ролью дворянства придется поставить крест". Правые также настаивали на том, чтобы будущая дума представляла царю для выбора два мнения. "На практике, - пояснял А.П. Струков, - мнение меньшинства оказывается нередко гораздо более продуманным и основательным, нежели мнение большинства". Ему возражал известный историк В.О.Ключевский, приглашенный участвовать в совещании: "Надо, чтобы к верховной власти всегда доходило господствующее чувство".

Несмотря на противодействие со стороны правых, совещание одобрило булыгинский проект. Как горько отмечал один из консерваторов, участвовавших в совещании: "очевидно, что высшая бюрократия склоняется на сторону конституционалистов, боится за свою шкуру". 6 августа 1905 г. был опубликован манифест о созыве выборной Государственной Думы (См. документ). Следует отметить, что этот манифест, воспринятый правыми едва ли не как отказ от самодержавия, на самом деле устанавливал весьма ограниченное представительство. Прежде всего Дума являлась законосовещательной, то есть ни в коей мере не стесняла прерогативы монарха. Система выборов была недемократической, и речи не было о всеобщем избирательном праве. В выборах могло принять участие только мужское население старше 25-летнего возраста. Избиратели, в зависимости от имущественного ценза, подразделялись на три курии. Ценз был высоким, например, в столицах цензовой норме отвечало 5-10% населения, а в губернских городах менее 1%. Сами выборы были многоступенчатыми, причем крестьянские депутаты должны были пройти через сито сельских и волостных сходов, а потом уездных и губернских съездов (См. схему).

Булыгинская дума известна тем, что так никогда и не была созвана. Уступки, как это часто было в российской истории, запоздали. Активизировалось рабочее движение, увеличилось число стачек. (Аудио: Варшавянка). Весной 1905 г. образовался ряд союзов - академический, писателей, инженеров, адвокатов, учителей, врачей, агрономов, статистиков и т.д. Это был не столько профессиональные, сколько политические организации, создавшие Союз Союзов. Тревожным для власти была опасность выхода из повиновения армии и флота. 14 июня 1905 г. начался мятеж на броненосце "Потемкин". (Видео: Кадры из фильма "Броненосец Потемкин") Матросы овладели кораблем, выбрали новый командный состав и судовую комиссию во главе с минным машинистом А.Н. Матюшенко. Броненосец подошел к Одессе, где в это время началась забастовка рабочих. Матросы рассчитывали на помощь всего Черноморского флота, однако к ним присоединился только один броненосец "Георгий Победоносец". Простояв одиннадцать дней на рейде и истощив запасы топлива, "Потемкин" отбыл в румынский порт Констанцу, где его команда была интернирована, а потом выдана российским властям.

Необычайный размах приобрели крестьянские волнения. Очевидец из Саратовской губернии писал: "Начинается освещение небосклона всю ночь заревами. Картина ужасная. С утра вы видите несущиеся вереницы экипажей тройками и парами, наполненных людьми, бегущими из усадеб; а как только смеркнется, весь горизонт одевает как бы огненное ожерелье из зарев. Были ночи, когда насчитывали до 16 зарев сразу... Помещики бегут в панике, заражая ею все на пути своем". Примечательно, что крестьяне проявили полнейшее равнодушие к политическим убеждениям помещиков. К изумлению и возмущению многих либеральных земцев, их имения были разграблены точно также, как владения ретроградов. Крестьяне не щадили питомники и оранжереи, жгли старинные дворцы с ценными библиотеками и картинными галереями. (См. иллюстрацию) Всего за январь-сентябрь 1905 г. было зарегистрировано 1638 крестьянских выступлений. На волне крестьянских выступлений возник Всероссийский Крестьянский союз, постановивший, что "вся земля должна считаться общей собственностью всего народа".

Манифест 17 октября 1905 г.

В сентябре 1905 г. страну охватили железнодорожные забастовки, а к середине октября началась всероссийская стачка. Бездействовал телеграф, телефон, не работала почта, не выходили газеты. Во всех отраслях промышленности бастовало свыше двух миллионов человек, которые выдвинули в качестве главных требований введение восьмичасового рабочего дня и созыв Учредительного собрания. Либерал В.А. Маклаков вспоминал о митинге банковских служащих в Москве, который проходил в темном помещении, едва освещаемом стеариновыми свечами: "Забастовка была решена. Этого показалось все-таки мало. Какой-то оратор выступил с предложением вступить всем в состав социал-демократической партии. Это дикое предложение не прошло лишь потому, что социал-революционер сделал аналогичное предложение вступить в социал-революционную партию".

В кризисной обстановке в правительственных кулуарах все чаще начинает звучать ранее запретное слово "конституция". Столь же часто повторяется имя С.Ю. Витте как человека, который способен вывести страну из кризиса. После заключения Портсмутского мира С.Ю. Витте был дарован титул графа, хотя злые языки сразу же окрестили его "графом Полусахалинским", намекая на уступку японцам Южного Сахалина. "Забавно видеть, - писал один из современников, - смятение разных здешних сфер по случаю скорого возвращения "Иуды", увенчанного лаврами миротворца. Его менее чем когда-либо любят и более чем когда-либо опасаются, и в настоящую минуту придумывают и обсуждают всякие меры к его обезвреживанию".

Несмотря на личную неприязнь к Витте, царь был вынужден воспользоваться его услугами. Витте, которого его враги подозревали в желании стать президентом Российской республики, никогда не был конституционалистом и тем более республиканцем. Он любил повторять: "Не будь неограниченного самодержавия, не было бы Российской Великой империи". Но как прагматик Витте понимал, что при сложившихся обстоятельствах самодержавие должно уступить. Одному из своих помощников Витте дал точные инструкции: "Напишите два доклада: для царя и для публики. У царя надо отшибить страх от конституции. Но осторожно обводите его, как пугливого коня возле куста. Ну, а для публики - чтобы всем было ясно, что конституцию я дам, но не сразу. Постепенно. Поняли?".

9 октября 1905 г. Витте представил Николаю II записку, в которой указывалось на опасность революционного развития событий: " Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, все сметет, все повергнет в прах. Какой выйдет Россия из беспримерного испытания - ум отказывается себе представить; ужасы русского бунта могут превзойти все то, что было в истории". Витте видел выход в немедленных реформах сверху, подчеркивая, что естественное развитие неизбежно приведет Россию к конституционному устройству. Царь согласился с этими аргументами и предложил подготовить соответствующий манифест. (См. документ)

Обстановка в столице была накалена до предела и при дворе уже обсуждался вопрос об эвакуации царской семьи на немецком крейсере. Манифест готовился в условиях цейтнота, в глубокой тайне и типично бюрократическими методами. Помощники Витте князь А.Д. Оболенский и Н.И. Вуич подготовили несколько вариантов на выбор. Николай II колебался до последней минуты, но ни один из сановников не брался восстановить порядок. Отпала надежда на Д.Ф. Трепова, который 14 октября отдал приказ "холостых залпов не давать и патронов не жалеть", а на следующий день заявил: "Свобода печати, совести, собраний и союзов должна быть дана". Великий князь Николай Николаевич младший, которого также прочили в диктаторы, заявил: "Надо спасти государя! Если он сегодня не подпишет манифест, то я застрелюсь у него в кабинете!" Министр императорского двора В.Ф. Фредерикс с горечью подвел итог: "Все от диктаторства и власти уклоняются, боятся, все потеряли голову, поневоле приходится сдаваться графу Витте". Вечером 17 октября Николай II поставил свою подпись под манифестом. В своем дневнике он сделал запись: "После такого дня голова стала тяжелой и мысли путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию!".

Манифест начинался скорбными словами, "Смуты и волнения в столицах и во многих местностях Империи Нашей великою и тяжкою скорбью преисполняют сердце Наше" (См. документ). В своем Манифесте царь даровал верноподданным "незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов". На правительство возлагалась обязанность "привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности соответствующей краткости остающегося до созыва думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав" - имелись в виду рабочие. Манифест также провозглашал: "Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей".

Оценивая манифест, Николай II писал: "Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей и в конце концов случилось неизбежное". Правда, после того, как миновал период паники и растерянности, в царском окружении возобладало мнение, что государь всего лишь внес незначительные изменения в порядок принятия законов и что манифест никоим образом не превратил российского самодержца в конституционного монарха. В самом скором времени большинство из торжественных обещаний подверглись пересмотру и произвольному истолкованию. Поскольку военно-административный аппарат оставался в полном распоряжении прежней власти, многие из обещанных свобод оказались фикцией. Тем не менее манифест 17 октября оказал огромное влияние на внутреннюю политику. Основные положения манифеста уже нельзя было отменить. Россия вступила в новый фазис своего политического развития.

Демонстрации и погромы

Манифест 17 октября не принес немедленного успокоения. Наоборот, его опубликование ускорило поляризацию политических сил. Как только телеграф разнес весть об обещанных свободах, начались митинги и демократические демонстрации, часто под лозунгами "Долой самодержавие!". Сбрасывались императорские вензеля, крушились другие атрибуты царской власти. Началось стихийное освобождение политических заключенных. Торжество демократов вызвало немедленную ответную реакцию со стороны патриотов, как они называли себя сами, или черносотенцев, как их окрестили противники. 18 октября в Москве черносотенец убил большевика Н.Э. Баумана, возглавлявшего шествие к Таганской тюрьме с целью освобождения заключенных.

Вслед за революционными демонстрациями на улицы вышли монархические манифестации с хоругвями и царскими портретами.

Патриотические манифестации зачастую перерастали в погромы, например, в Вятке. "В самом начале шествия, как рассказывают очевидцы, стали выделяться из толпы группы лиц, которые останавливали каждого встречного, шедшего в шапке, и предлагали снимать пред портретом государя, от требований группы стали переходить к насилию над теми, кто не подчинялся". В Иваново-Вознесенске толпа с криками "Дайте нам евреев!" забила насмерть одного из руководителей Совета рабочих депутатов Ф.А. Афанасьева.

Антисемитские лозунги были характерны для погромов как в городах Центральной России, так и в черте "еврейской оседлости". Были разгромлены целые местечки и еврейские кварталы. Очевидец погрома в Киеве писал: "Что из себя представлял Крещатик и даже не могу вообразить, это был какой-то ад, где все посмешалось и подверглось разгрому. Вся улица была в дорогих коврах, перьях; валялись рояли, чудные стоячие лампы, разбитые зеркала и домашняя утварь". Еще грандиознее, с сотнями жертв, были побоища в Екатеринославле (См. фото) и Одессе. Когда же к одесскому градоначальнику Д.Б. Нейдгардту обратилась за защитой еврейская депутация, он издевательски ответил: "Вы хотели свободы - вот вам жидовская свобода!"

Погромы затронули не только еврейское население, но и другие национальные меньшинства, межнациональные столкновения произошли в Баку и Тифлисе. Однако в целом погромы носили не столько национальный, сколько политический характер. Жертвами погромщиков стала демократическая интеллигенция и учащаяся молодежь. В настоящую осаду попали Московский и Новороссийский университеты, лицей в Нежине, гимназии во многих городах. После нападения на Демидовский лицей в Ярославле, "появление семинаристов, гимназистов и в особенности студентов стало опасным". Костромской погром вылился в разгром православной духовной семинарии. В Томске погромщики окружили здание железнодорожного управления и подожгли его: "Многих показавшихся в окнах, вылезавших на крышу и спускавшихся по водосточным трубам солдаты, принявшие сторону толпы, пристреливали из винтовок".(См. фото) Среди нескольких десятков погибших не оказалось ни одного еврея.

Местные власти, за редким исключением, проявили полнейшую растерянность, а иногда даже демонстрировали явное сочувствие погромщикам. Всего же за три октябрьских недели по неполным данным погибли 1522 человека, получили ранения 3544.

Создание легальных политических партий

Манифест 17 октября 1905 г. способствовал формированию легальных политических партий. За короткое время в России возникло более 90 партий, союзов и обществ. Самой влиятельной либеральной партией была конституционно-демократическая партия, или партия народной свободы. Учредительный съезд кадетов совпал с опубликованием манифеста, к которому они отнеслись с настороженностью, считая необходимым конституционное закрепление обещанных сверху свобод. Кадеты выступали за глубокое преобразование общественно-политической системы во всех ее звеньях, ориентируясь на западноевропейскую модель. Вопрос о государственном строе в программе, принятой на I съезде, оставался открытым, но позже кадеты высказались за парламентскую и конституционную монархию.

Кадеты заявляли, что их партия является внеклассовой "Партия народной свободы отличается от других партий тем, что она заботится о всех гражданах, а не об одном каком-либо классе народа, например, не об одних только рабочих или крестьянах, и вместе с тем она заботится о чести и процветании всего государства Российского. Иными словами, партия народной свободы имеет внеклассовый характер, не буржуазный и не пролетарский, а всенародный". Однако в основном кадеты ориентировались на интеллигенцию, и за ними прочно закрепилась слава "профессорской партии". Известным историком был лидер партии П.Н. Милюков, в руководство партии входили видные ученые, адвокаты, земские деятели С.А. Муромцев, братья князья Павел Долгоруков и Петр Долгоруков, Ф.И. Родичев и многие другие.

В отличие от кадетов, представлявших левое крыло российского либерализма, в Союз 17 октября вошли деятели правого крыла земско-либерального движения. Союз 17 октября, или партия октябристов была названа в честь царского манифеста, знаменовавшего, по мнению членов партии, вступление России на путь конституционализма. Организационное оформление Союза 17 октября растянулось до февраля 1906 г., когда состоялся I съезд партии. Октябристы выступали за установление в России конституционной монархии с двухпалатным парламентом, формируемым на основе цензовых выборов. Они были сторонниками сохранения единства и нераздельности Российской империи, отрицая возможность предоставления автономии отдельным регионам (за исключением Финляндии). Признанным лидером партии был А.И. Гучков, представитель известной купеческой фамилии. В состав Союза 17 октября входили чиновники, помещики, крупная торгово-промышленная буржуазия. Октябристы сам признавали, что они являются "барской партией".

Черносотенцы заявляли, что "царское самодержавие не отменено манифестом 17 октября". Они выдвинули лозунг "Россия для русских", подчеркивая, что "русская народность как собирательница земли русской и устроительница русского государства есть народность державная, господствующая и первенствующая". Монархические союзы были единственными, кто открыто заявлял о своем антисемитизме. Черносотенцы обвиняли евреев в организации заговора против российского государства в целях порабощения русского народа, разрушения его нравственных ценностей, культуры, хозяйства. Революция объявлялась всецело организованной и финансируемой тайным еврейским правительством.

Черная сотня представляла собой конгломерат самостоятельных союзов, обществ, дружин, лиг и т.п. Самой крупной из черносотенных организаций являлся Союз русского народа, созданный в ноябре 1905 г. Союз русского народа провозглашался общенародным объединением и в широком смысле слова отождествлялся со всей нацией. В такой трактовке принадлежность к Союзу русского народа являлась не добровольным выбором, а священной обязанностью каждого верноподданного, в то время как членство в конституционной политической организации приравнивалось к государственной измене. На бумаге Союз русского народа имел стройную структуру. Сельские подотделы подчинялись уездным и губернским, а во главе всей организации стоял Главный совет. На деле черносотенцам никогда не удавалось преодолеть организационную слабость и рыхлость. В первые месяцы своего существования черносотенцы были ничтожной силой. Лишь некоторые организации перевалили за тысячу членов. Но численность черносотенцев быстро росла и к концу 1907 - началу 1908 гг. достигла, согласно архивным данным, 408999 человек. Монархические организации были открыты в 2229 населенных пунктах. Основными районами влияния черносотенцев были западные и юго-западные губернии, входившие в черту еврейской оседлости. Парадоксально, что Союз русского народа состоял большей частью из украинцев и белорусов. Подавляющее большинство монархических отделов было открыто в селах и деревнях, но черносотенцы также сумели создать ряд филиалов в крупных промышленных центрах. Председателем Главного совета Союза русского народа был детский врач, доктор медицины А.И. Дубровин. Его заместителем, а позже лидером Союза Михаила Архангела, являлся В.М. Пуришкевич.

Правительство и революция

Одновременно с опубликование манифеста С.Ю. Витте был назначен председателем Совета министров. Это учреждение формально нельзя было считать новым, так как оно существовало и раньше под председательством самого императора ( правда, почти не функционировало), однако теперь Совет министров приобретал вид объединенного правительства во главе с премьер-министром. Витте добился согласия Николая II на привлечение в правительство общественных деятелей и вступил в переговоры с делегацией только что сформировавшейся кадетской партии Ф.А. Головиным, Ф.Ф. Кокошкиным и князем Г.Е. Львовым. Он говорил, что готов поддержать партию кадетов, "но при одном непременном условии, чтобы она отрезала революционный хвост".

Однако либералы не собирались отказываться от союзников слева и называли в качестве предварительного условия своего участия в правительстве созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Не имея возможности выполнить это условие, Витте обратился к общественным деятелем более умеренного толка - Д.Н. Шипову, А.И. Гучкову, М.А. Стаховичу, которые занимались созданием партии "Союза 17 октября". Однако октябристы также уклонились от участия в правительстве. Впоследствии Витте с досадой вспоминал: " в то время общественные деятели побаивались бомб и браунингов, которые были в большом ходу против власти, и это было одним из внутренних мотивов, который шептал каждому в глубине души: "Лучше подальше от опасности".

Витте не сумел привлечь в состав правительства общественных деятелей даже самого умеренного направления. В итоге был составлен так называемый "деловой кабинет" из привычной бюрократической среды, где наряду с зарекомендовавшими себя либералами главноуправляющим земледелия и землеустройства Н.Н. Кутлером, министром народного просвещения графом И.И. Толстым, обер-прокурором Синода А.Д. Оболенским были консерваторы, к которым причисляли морского министра А.А. Бирилев и военного министра А.Ф. Редигера. Вновь назначенный министр внутренних дел П.Н. Дурново, кроме славы ярого реакционера, имел подмоченную служебную биографию. Будучи директором департамента полиции, Дурново устроил обыск в доме бразильского посланника - сыщики искали письма одной дамы полусвета, которую их пылкий начальник хотел уличить в измене. Узнав о грубейшем нарушении принципа дипломатической неприкосновенности, Александр III наложил резолюцию: "Убрать эту свинью в Сенат в 24 часа". Тем не менее Витте настаивал на включении сенатора Дуроново в состав правительства, уповая на его полицейский опыт.

Левые партии полным ходом готовились к смертельной схватке с царизмом. Впрочем, революционные настроения разделялись многими. Современники различных политических убеждений одинаково свидетельствовали о том, что среди молодежи лозунг вооруженного восстания стал таким же непререкаемым, как раньше требование созыва Учредительного собрания. Революционное подполье было готово воспользоваться иностранной помощью. На деньги, полученные от японского военного атташе полковника Акаси, было закуплено 25 тысяч винтовок, отправленные в Россию на пароходе "Джон Графтон". В снаряжении этого транспорта с редким единодушием принимали участие представители практически всех антиправительственных партии левого толка: от Ленина до Гапона, который с помощью своих рабочих организаций должен был обеспечить прием винтовок. Пароход сел на мель в финских шхерах, и лишь часть оружия попала по назначению.

11 ноября 1905 г. вспыхнул мятеж в Севастополе, вождем которого стал отставной морской офицер П.П. Шмидт. Он вошел в легенду как пламенный революционер, но произошло это скорее против его воли. Лично честный и благородный человек, он одновременно был экзальтированным и психически неустойчивым. Шмидт называл себя "социалистом вне партии". Он не был ни организатором восстания, ни даже его сторонником, но посчитал своим долгом откликнуться на просьбу матросов, среди которых пользовался большим уважением. Утром 15 ноября на крейсере "Очакове" был поднят красный флаг. Часть эскадры примкнула к восставшим, в том числе броненосец "Потемкин", которому после первого мятежа было дано новое имя "Святой Пантелеймон". Царю была отправлена следующая телеграмма: "Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от вас, Государь, немедленного созыва Учредительного Собрания и перестает повиноваться вашим министрам. Командующий флотом гражданин Шмидт". К вечеру мятеж был подавлен, Шмидта арестовали и предали суду. Он сказал судьям: "Я знаю, что столб, у которого я встану принять смерть, будет водружен на грани двух разных исторических эпох нашей родины... Не гражданин Шмидт, не кучка восставших матросов перед вами, а стомиллионная Россия, и ей вы выносите свой приговор". Шмидт и трое других зачинщиков мятежа были расстреляны на острове Березань.

Параллельно с Советом министров на протяжении полутора месяцев существовал неофициальный центр власти, словно по иронии тоже называвшийся Советом. Первый совет возник в мае 1905 г. в Иваново-Вознесенске в ходе многодневной стачки текстильщиков и многолюдных митингов на р. Талке (См. фото) Разумеется, никто из стачечников не предполагал, что в будущем Советы станут основой и дадут имя новому государству. Созданный ими Совет рабочих уполномоченных - коллективный орган руководства стачкой был разогнан через 72 дня, но идея была подхвачена в других городах. Всего в 1905 г. было образовано 55 Советов, в том числе в обеих столицах.

Возникновение Петербургского совета рабочих депутатов, как и петиция 9 января, являлось делом рук либеральной оппозиции. После Кровавого воскресенья для выяснения причин недовольства рабочих была создана комиссия сенатора Н.В. Шидловского. Комиссия пошла на беспрецедентный шаг, организовав выборы, в которых участвовали 145 тыс. рабочих петербургских заводов. От каждых пятисот рабочих в комиссию посылался один депутат. Союз освобождения воспользовался выборами, и вскоре депутаты начали предъявлять требования в духе либеральной программы. После этого комиссия была распущена. Однако несколько десятков депутатов с помощью либеральных деятелей создали нелегальный Совет, который собирался на свои заседания в типографии Союза освобождения.

Осенью депутаты вышли из подполья. 13-го октября 1905 г. в здании Технологического института состоялось первое заседание Совета рабочих депутатов. Вскоре число депутатов возросло до 562. Для руководства Петербургским советом был создан Исполнительный Комитет, в который наряду с рабочими вошли представители левых партий, быстро оттеснившие либералов. П.Н. Милюков с долей самокритики вспоминал: "мы многого не знали - в частности, не заметили и перехода Совета рабочих депутатов к большевикам". Впрочем, влияние социал-демократов всячески маскировалось. Председателем Петербургского совета был избран Хрусталев. На самом же деле под этой фамилией фигурировал адвокат Г.С. Носарь, который уговорил рабочего ткацкой фабрики П.А. Хрусталева уступить ему свои документы, чтобы пройти в комиссию сенатора Шидловского. Оппозиционная печать сделала из Хрусталева-Носаря легенду. Однако адвокат по видом ткача был номинальной фигурой. Настоящим руководителем Петербургского совета был товарищ (заместитель) председателя Яновский, чья настоящая фамилия была Бронштейн, а подпольная кличка Троцкий. Он откровенно писал о Носаре: "Доверяя председательство беспартийному лицу, социал-демократия рассчитывала на свой политический контроль".

Радикальная оппозиция видела в Петербургском совете прообраз будущего революционного правительства. В сущности, в столице было два центра - ситуация, предвосхищавшая будущее двоевластие периода Февральской революции 1917 г. Совет опирался на профессиональные союзы, по своему почину объявлял и прекращал забастовки. Дошло до того, что когда председателю Совета министров потребовалось послать срочную депешу в Кушку, он смог добиться этого от почтово-телеграфных служащих только после ходатайства Исполкома Совета. Газеты гадали, кто кого первым арестует: граф Витте Носаря или Носарь графа Витте. "Совет рабочих депутатов, - писало "Новое Время", - не унывает, продолжает действовать энергично и печатает свои распоряжения чисто спартанским языком, - кратко, ясно и понятно, - чего отнюдь нельзя сказать о правительстве гр. Витте, которое предпочитает длинный и скучный язык меланхолической девы".

Между тем левые партии готовились к захвату власти. Совет рабочих депутатов вооружался против черной сотни и полиции. Л.Д. Троцкий вспоминал: "Депутаты, придя непосредственно со своих заводов на заседания Совета, показывали с трибуны образцы оружия, которое заготовлялось рабочими против черной сотни. Они потрясали в воздухе финскими ножами, кастетами, кинжалами, проволочными плетьми…". Однако руководитель Совета был недоволен тем, что все это происходило "скорее весело, чем угрюмо, еще с шуткой и прибауткой" и сделал вывод, что рабочие "еще не прониклись насквозь той мыслью, что борьба идет не на жизнь, а на смерть".

Вскоре власти перешли в наступление. Министр внутренних дел П.Н. Дурново приказал арестовать руководителей почтово-телеграфного союза и председателя Петербургского совета Хрусталева-Носаря. В ответ Совет от своего имени и от имени Всероссийского крестьянского союза, а также Центральных комитетов РСДРП, партии эсеров опубликовал "Финансовый манифест", в котором говорилось о необходимости отрезать у царского правительства последний источник существования. Манифест призывал населеие отказываться от взноса выкупных и всех других казенных платежей, требовать при всех сделках, при выдаче заработной платы и жалованья - уплаты золотом, брать вклады из сберегательных касс и из Государственного Банка, требуя уплаты всей суммы золотом. Руководители Совета провозглашали: "мы решаем не допускать уплаты долгов по всем тем займам, которые царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем народом."

Министры, прилагавшие отчаянные усилия для заключения крупного иностранного займа, были взбешены финансовым манифестом. 3 декабря полиция арестовала почти весь состав Петербургского совета. Уцелевшие от ареста депутаты во главе с Парвусом (А.Л. Гельфандом) призвали ко всеобщей стачке и вооруженному восстанию. В Петербурге на этот призыв никто не откликнулся, но Московский совет 6 декабря призвал своих сторонников начать стачку с переходом в вооруженное восстание с целью свержения царизма и установления демократической республики.

Примечательно, однако, что основную массу повстанцев составили москвичи, не принадлежавшие ни к каким партиям. Это точно подметил А.М. Горький, находившийся тогда в Москве: "баррикады начал строить именно обыватель, человек внепартийный, и в этом соль события. Первые баррикады на Тверской строились весело, шутя, со смехом; в этой веселой работе принимали участие самые разнообразные люди - от солидного барина в дорогом пальто до кухарки и дворника, недавнего оплота "твердой власти". (Аудио: На баррикады)

Дружинники применяли партизанскую тактику, в точном соответствии с указаниями, которые давались, например, в прокламации социал-демократической боевой организации: "1. Главное правило - не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами, человека в 3 - 4, не больше. Пусть только этих отрядов будет возможно больше, и пусть каждый из них научится быстро нападать и быстро исчезать…2. Кроме того, товарищи, не занимайте укрепленных мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти".

Московский генерал-губернатор Дубасов объявил, что всякая толпа "более чем в три человека" будет расстреляна. Однако у властей не было достаточно сил. Дубасов доносил в Петербург, что из 15 тыс. душ московского гарнизона в "дело" можно употребить только 5 тысяч, так как остальные ненадежны. После отчаянных переговоров с Петербургом в Москву был направлен лейб-гвардии Семеновский полк под командованием Г.А. Мина. Войска очистили центр города от баррикад и окружили Пресню. Начался обстрел из орудий, канонада доходила до семи выстрелов в минуту. (См. иллюстрацию). Утром 19 декабря семеновцы овладели Прохоровской мануфактурой- последним оплотом повстанцев.

Витте писал, что "после московского успеха Дурново стал принимать жестокие, излишние, часто ничем не оправдывавшиеся меры, никакие мои протесты, никакие ходатайства ни к чему не служили - государь всегда держал сторону Дурново". Действительно, Николай II все чаще высказывал убеждения, что политика уступок себя не оправдала. Следующим объектом умиротворения стали так называемые "Красноярская" и "Даурская" республики, вышедшие из подчинения общегосударственным законам. На Транссибирскую магистраль, находившуюся в руках забастовщиков, были посланы две военные экспедиции: с запада двигался отряд генерала А.Н. Меллер-Закомельского, с востока - отряд генерала П.К. Ренненкампфа. Военный министр А.Ф. Редигер изумлялся тому, как Меллер-Закомельский всего с двумя ротами сумел восстановить порядок на многотысячеверствном пространстве: "только при его характере палача можно было систематически бить и сечь вдоль всей дороги, наводя спасительный ужас на все бунтующие и бастующие элементы". Чита, столица самопровозглашенной "Даурской республики", капитулировала в обмен на обещание генерала Ренненкампф воздержаться от кровопролития, что вызвало искреннее негодование генерала Меллер-Завкомельского: "Я нахожу, что для пользы дела необходимо было разгромить Читу, а не вступать со всякими союзами и комитетами в дипломатические переговоры". В свою очередь Ранненкампф жаловался царю, что соратник по карательной экспедиции вешает невиновных людей. Характерен ответ Николая II: "Ренненкампф излишне рассуждает, Меллер больше действует"

В Эстляндию и Лифляндию было отправлено семь карательных отрядов, которым была дана следующая инструкция: "В известных случаях брать заложников и расстреливать их". Вероятно, особая жестокость приказов объяснялась тем, что от действий "лесных братьев" пострадало остзейское дворянство, занимавшее высокие посты в государственном аппарате империи. Мызы повстанцев взрывали пироксилиновыми шашками, хозяйственные постройки сжигали до тла. Изменилось и настроение главы правительства. Один из генералов, присутствовавший на заседании Совета министров, писал: "Меня поразил Витте, творец либеральной конституции, столь поспешно состряпанной. Он высказывал тут идеи самые не только ультраконсервативные, но даже фанатика, приверженца самых решительных мер воздействия - расстрела без суда, самого энергического действия войск и т.п."

Основные государственные законы

Выиграв открытое сражение, правящие круги взяли курс на отказ от обещаний, вырванных у них в период растерянности. Указом 20 февраля 1906 г. одновременно с опубликованием акта об учреждении Государственной думы (См. документ) была произведена реформа Государственного совета, превращенного в законодательную палату. Если не по букве, то по духу это было нарушением Манифеста 17 октября, в котором говорилось только об одной законодательной палате.

Еще одним шагом правительства стал пересмотр Основных государственных законов (См. документ). По точному смыслу Манифеста этого нельзя было делать без одобрения Государственной думы, однако правительство не собиралось отдавать столь важный вопрос на усмотрение народного представительства. Проект новой редакции законов был подготовлен канцелярскими чиновниками, а обсуждение происходило в узком кругу сановников на тайных совещаниях в Царском селе.

Статья первая Основных законов гласила: "Государство Российское едино и нераздельно". Констатировалось также, что "русский язык есть язык общегосударственный и обязателен в армии, во флоте и во всех государственных и общественных установлениях". Статья четвертая, в которой было дано определение монархической власти, почти дословно повторяла формулировку петровского Воинского артикула: "Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть. Повиноваться власти его, не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает". Однако, в отличие от редакции Основных законов 1832 г, составленных М.М. Сперанским, из нового варианта было исключено определение самодержавной власти как неограниченной. Хотя Николай II считал возможным сохранить прежний вариант: "я уверен, что 80 % русского народа будут со мной и будут мне благодарны за такое решение", он не нашел поддержки даже у ближайших родственников. Так, великий князь Николай Николаевич заявил: "Манифестом 17 октября слово "неограниченный" Ваше императорское величество уже вычеркнули". Впрочем, как предложил один из сановных участников обсуждения: "Следует только слово исключить, а власть сохранить".

И действительно, в Основных законах были сохранены практически все прежние прерогативы монарха. Статья восьмая провозглашала: "Государю императору принадлежит почин по всем предметам законодательства". Император также являлся "державным вождем российской армии и флота". В других статьях указывалось, что император "есть верховный руководитель всех внешних сношений", "объявляет войну и заключает мир". Подчеркивалось, что "Судебная власть осуществляется от имени государя императора".

Вместе с тем в Основных законах закреплялся принцип разделения властей, чего не было за всю предшествующую историю России. Говорилось, что "Государь император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным советом и Государственною думою". Император обладал право вето, но Дума имела возможность вновь возвратиться к обсуждению вопроса, отклоненного царем. Обе палаты получали право утверждать, отклонять или перерабатывать законопроекты, представляемые правительством, они же пользовались правом законодательной инициативы.

Совет министров был ответственен только перед монархом, но не перед законодательными учреждениями. Император назначал всех министров и председателя Совета Министров. В Основных законах была одна статья (при перенумерации получившая номер 87), которая гласила: "Во время прекращения занятий Государственной думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в порядке законодательном, Совет министров представляет о ней Государю императору непосредственно". В статье четко указывалось, что таким способом нельзя вносить изменения ни в Основные государственные законы, ни в учреждения Государственной думы, ни в постановления о выборах. Предусматривалось, что действие мер, принятых во время думских каникул, прекращается, если соответствующее ведомство в течении двух месяцев не внесет эти меры на обсуждение Государственной думы. На практике статья дала 87-я правительству возможность действовать в обход выборных учреждений. Так, в 1906-1907 гг. в порядке этой статьи было проведено 78 законодательных актов.

В Основных законах впервые была включена глава о правах российских подданных, являвшаяся развитием положений Манифеста 17 октября. Основные законы закрепляли "право устраивать собрания в целях, не противных законам, мирно и без оружия." Свобода слова формулировалось в следующих выражениях: "Каждый может, в пределах, установленных законом, высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно распространять их путем печати или иными способами". Основные законы закрепляли за российскими подданными "право образовывать общества и союзы в целях, не противных законам." Наконец, провозглашалась свобода вероисповедания.

Сравнивая эту главу с соответствующими конституционными статьями других стран, можно было прийти к заключению, что российские подданные пользовались едва ли не самыми широкими демократическими правами. Но привычной для России бедой было разительное расхождение между законом и практикой. Основные законы часто отступали перед ведомственными инструкциями и правилами. В законах говорилось о свободе союзов и собраний, а "временные правила" дозволяли министру внутренних дел во всякое время закрывать общества и союзы, если он сочтет их деятельность угрожающей общественному спокойствию. Организаторам собраний предписывалось получать разрешения у полиции, на самих собраниях должны были присутствовать полицейские чины, которые имели право закрыть собрание по своему усмотрению.

Характерно, что до обсуждения раздела о правах и обязанностях российских подданных дело дошло только в последний день Царскосельских совещаний и происходило второпях. Витте откровенно пояснял участникам совещания, что данный раздел не имеет никакого практического значения, а перечень гражданских прав был включен, потому что "неудобно, чтобы основные законы были односторонние и касались только прерогатив верховной власти". Первоначально в проекте этого раздела фигурировала статья о неприкосновенности частной переписки. При этом все сановники прекрасно знали, что во всей Российской империи не перлюстрировались письма только двух человек - императора и министра внутренних дел (пока он находится у власти), переписка же всех остальных (включая директора департамента) проходила через "черные кабинеты" при каждом почтамте. Поэтому министр внутренних дел П.Н. Дурново заметил, что неприкосновенность переписки декларировать в принципе можно, да только "Будет масса жалоб на рванные конверты". В конце концов эта статья была исключена из перечня прав российских подданных.

Основные законы были введены в действие высочайшим указом Сенату от 23 апреля 1906 г. Опубликование новой редакции Основных законов вызвало взрыв негодования со стороны оппозиционных сил. Революционные партии окрестили законы антинародными, либералы возмущались тем, что бюрократия поступила "как тать в нощи", подготовив важнейший законодательный акт в тайне от общества.

Характеристику Основных законов неправомерно сводить только к эпитетам "антидемократические" или "закреплявшие господство царской бюрократии", как это было принято в советской исторической литературе. Основные законы можно считать конституцией переходного периода, хотя отпечаток незавершенности лежал буквально на каждой статье. Эта была конституция дуалистической монархии, очень схожая с конституциями Австро-Венгерской и Японской империй, в которых законодательная власть принадлежала императору и двухпалатному парламенту, а исполнительная - императору и ответственным перед ним министрам.

Избирательная система

Если верхняя палата - Государственный Совет, согласно актам 20 февраля 1906 г. и Основным государственным законам 1906 г., состоял наполовину из членов Совета по выбору, наполовину - из членов Совета по назначению, то нижняя палата - Государственная дума являлась полностью выборным органом. Положение о выборах в Думу неоднократно перерабатывалось. Согласно избирательному закону от 11 декабря 1905 г. , право голоса имели лица мужского пола не моложе 25 лет (женщины не имели избирательных прав, что в те времена было обычной практикой во всех странах. (См. схему) Кроме того, избирательных прав лишались 16 категорий лиц. В выборах не могли участвовать губернаторы, вице-губернаторы, градоначальники; военные, состоявшие на действительной военной службе; чины полиции; студенты; бродячие инородцы; лица, признанные виновными в тяжелых преступления и состоящие под судом и следствием; лица, исключенные из сословных обществ по их приговорам; лишенные духовного сана за пороки; банкроты; состоящие под опекой (малолетние, глухонемые, душевнобольные, признанные расточителями). Ограничений по национальному признаку не было, не принимали участие в голосовании только жители Великого княжества Финляндского, имевшие собственный сейм.

Все избиратели распределялись по куриям. По Булыгинскому проекту было три курии: землевладельцев, горожан и крестьян, после манифеста 17 октября к ним была добавлена рабочая курия. В основу разделения по куриям был положен смешанный принцип: имущественный для землевладельцев, горожан, рабочих и сословный для крестьян. Выборы были косвенными и многоступенчатыми.

В курию землевладельцев (или уездных избирателей) входили лица, владевшие землей и иной недвижимостью, а также торгово-промышленными заведениями в уезде в размере определенного ценза, который устанавливался отдельно для каждого уезда и колебался от 25 десятин (в курортной Ялте) до 800 десятин (в Вологодской губернии). Землевладельцы собирались на уездный съезд, который избирал выборщиков для участия в работе губернского избирательного собрания.

В курию городских избирателей входили владельцы дорогостоящей недвижимости, крупных или средних торгово-промышленных предприятий, плательщики квартирного налога или снимавшие отдельную квартиру, а также лица, не менее года проживавшие в городе и получавшие жалование по государственной, городской, земской или железнодорожной службе (кроме "низших служителей", то есть швейцаров, дворников и т.п.) В небольших городах сначала образовывался съезд городских избирателей, который выбирал выборщиков для участия в работе губернского избирательного собрания. 26 крупных городов непосредственно посылали депутатов в Думу. Жители таких городов голосовали по полицейским частям и избирали выборщиков для участия в городском избирательном собрании.

В крестьянской курии выборы были четырехступенчатыми. От каждых десяти крестьянских дворов посылался один уполномоченный на волостной сход, который выбирал двух уполномоченных на уездный съезд. В свою очередь съезд уполномоченных избирал выборщиков на губернское избирательное собрание.

Рабочая курия создавалась в губерниях, где число рабочих превышало десять тысяч (таких губерний оказалось 47). Рабочие выбирали одного уполномоченного от предприятия с числом рабочих мужского пола не менее пятидесяти (на крупных заводах - по одному уполномоченному от тысячи рабочих). Эти уполномоченные образовывали съезд уполномоченных, который избирал определенное число выборщиков на губернское (в городах с прямым представительством - городское) избирательное собрание.

Последней инстанцией громоздкой избирательной системы являлось губернское избирательное собрание, в котором были представлены выборщики от всех курий (кроме жителей крупных городов, имевших прямое представительство). На собрании происходило выдвижение кандидатов в депутаты, выборщики голосовали тайно при помощи шаров. Исход выборов зависел от соотношения числа выборщиков от отдельных курий. В целом крестьянские выборщики получили возможность избрать 43 % от общего числа депутатов, землевладельцы - 32 %, горожане - 22%, рабочие - 3% депутатов.

При подготовке избирательного закона сановники намеренно стремились обеспечить преобладание "мужицкого элемента", уповая на патриархальные и монархические настроения деревни. Западные политологи и историки указывают, что такую же ошибку в канун Великой Французской революции сделала королевская власть, удвоив представительство "третьего сословия" в Генеральных Штатах. В России крестьяне в своей массе отдали свои голоса кандидатам от оппозиции. Черносотенным союзам не удалось провести ни одного депутата. Поскольку социал-демократы и эсеры бойкотировали выборы, большинство мест в Думе завоевали кадеты, оказавшиеся самой левой из участвовавших в выборах партий.

Когда в общих чертах выяснился характер будущей Думы, С.Ю. Витте решил подать в отставку. Председатель Совета министров оказался между двух огней. С одной стороны, его ждал шквал обвинений со стороны левого парламента, видевшего в нем виновника репрессивной политики. С другой стороны, он окончательно настроил против себя консервативный лагерь, обвинявший его в заигрывании с революцией. Перед самым созывом Думы главой правительства был назначен И.Л. Горемыкин, давний и последовательный оппонент Витте. Новый премьер был типичным представителем бюрократической школы, переживший на высоких постах всевозможные реформы и ко всему равнодушный. Подчиненные за глаза называли его "Ваше высокобезразличие". Царь выбрал Горемыкина на должность первого министра, потому что он был одним из немногих, кто защищал принцип неограниченного самодержавия во время обсуждения Основных законов на Царскосельских совещаниях.

Открытие двух законодательных палат - Государственного совета и Государственной думы состоялось 27 апреля 1906 г. в тронном зале Зимнего дворца в присутствии царя и высших сановников. Николай II приветствовал членов законодательных палат как "лучших людей России". Перед царем держали сверкавшую бриллиантами императорскую корону, скипетр и державу, через подлокотник трона была перекинута горностаевая мантия. По замыслу устроителей приема, все это должно было настроить народных избранников на верноподданнический лад. Один из очевидцев вспоминал слова Горемыкина: "Поверьте, на членов Думы, особенно на крестьян, все это произведет громадное впечатление…Мне сейчас говорили, как один мужичок из членов Думы, в первый раз жизни войдя в Зимний дворец, перекрестился и воскликнул: "И на этакое-то величие посягать!"

Однако царя и придворных томили мрачные предчувствия. Великий князь Александр Александрович вспоминал: "Все мы были в полной парадной форме, а придворные дамы - во всех своих драгоценностях. Более уместным, по моему мнению, был бы глубокий траур". Настроения великой княгини Ксении Александровны (родной сестры царя) при виде разномастной толпы, облаченной в поддевки, свитки, черкески и халаты, менялось от отчаяния к надежде. Она увидела среди депутатов "несколько человек с препротивными лицами и нахально-презрительным выражением. Они не крестились не кланялись - стояли, держа руки за спиной, а некоторые - в карманах и мрачно смотрели на всех и вся. Но среди крестьян были такие славные лица - несколько солдат - георгиевских кавалеров, казаки".

Начало работы Государственного совета не принесло каких-либо неожиданностей. Как и было задумано, верхняя палата оказалась сугубо консервативной. Из 98 членов Совета по назначению 80 являлись бывшими товарищами министров, генерал-губернаторами и губернаторами, высшими придворными. Состав членов Совета по выбору тоже нельзя было назвать демократическим: из 98 человек 74 были крупными землевладельцами. Председателем Государственного совета был назначен Д.М. Сольский, позже - Э.В. Фриш. В Государственном совете образовалось несколько групп, наиболее значительными из которых являлись правая группа в составе 50 человек и группа центра (по своим взглядам стоявшая правее октябристов) из 104 человек, а также академическая группа и группа беспартийных.

Иную картину являл Таврический дворец, отведенный под заседания Государственной думы. Все расчеты на монархизм депутатов оказались иллюзорными. После того как 478 депутатов распределились по партийной принадлежности, оказалось, что самой влиятельной фракцией являются кадеты. Их к концу существования думы насчитывалось 179 человек, и хотя они не имели абсолютного большинства, именно кадеты заняли все руководящие посты в Думе. Председателем Думу был избран кадет С.А. Муромцев, в партии кадетов состояло большинство председателей отделов Государственной думы. Неудивительно, что лидер партии П.Н. Милюков, которого под предлогом отсутствия у него квартирного ценза удалось устранить от участия в избирательной кампании, "дирижировал Думой из буфета".

Второй по численности являлась трудовая фракция, в которую входили в разное время от 107 (в начале работы Думы) до 97 депутатов (в конце деятельности Думы). Трудовиками в основном являлись крестьяне или сельские интеллигенты. По своим взглядам трудовики стояли близко к эсерам. Уменьшение численности фракции объясняется тем, что некоторая часть ее вошла во фракцию социал-демократов из 18 депутатов, в основном выходцев с Кавказа. Правое думское крыло изначально было слабым, а за время работы Думы сместилось влево. Так, распалась группа октябристов из 26 человек. Часть октябристов перешли во фракцию мирного обновления (26 человек), почти всегда голосовавшую вместе с кадетами. В оппозиции правительству были депутаты от национальных партий, в частности 33 депутатов, входивших в польское коло. Около ста депутатов являлись беспартийными. (См. диаграмму)

Кадеты восприняли приветствие царя как тронную речь и в лучших парламентских традициях подготовили ответный думский адрес, в котором были поставлены вопросы о политической амнистии, всеобщем избирательном праве, ответственном министерстве и упразднении верхней палаты. Для правящих кругов думские пожелания были совершенно неприемлемы. Великий князь Константин Константинович, выражая общее настроения царской семьи, писал в своем дневнике: "Ответ Думы на тронную речь - гадость. Дума - очаг революции". Николай II отказался принять думскую депутацию, и адрес так не был вручен адресату.

Правительство и Дума

13 мая 1906 г. И.Л Горемыкин огласил правительственную декларацию. Он говорил с трибуны еле слышным голосом, но в его тихой речи прозвучало категорическое "нет" на все требования Думы. Депутатам было предложено заняться конкретной законодательной работой, и через два дня, словно в издевку, министр народного просвещения внес представление "Об отпуске 40 029 руб. 49 коп. на постройку пальмовой оранжереи и сооружение клинической прачечной при Юрьевском университете". С этого момента I Государственная Дума и правительство вступили в полосу противостояния. Ни одна из сторон не собиралась уступать. Депутаты выразили недоверие правительству, но оно и не подумало уходить в отставку. Один из видных кадетов В.Д. Набоков восклицал: "Исполнительная власть да покорится власти законодательной". Трудовики понимали этот тезис по-своему. Внося многочисленные запросы правительственным учреждениям, они обрушивались с площадной бранью на представителей министерств, приезжавших к ним с разъяснениями. Главному военному прокурору Павлову устроили обструкцию, лидер трудовиков А.Ф. Аладьин угрожал министрам физической расправой. В ответ министры начали бойкот Думы.

Дума самостоятельно разработала ряд законопроектов. Наиболее значимыми из них являлись два аграрных проекта: проект 42-х, основанный на кадетской программе, и проект 104-х, подготовленный трудовиками. Общим в этих проектах было создание земельного фонда из отчуждаемых у помещиков земель. Разница заключалась в том, что трудовики предлагали конфисковать все частновладельческие земли, превышавшие "трудовую норму", кадеты предлагали сохранить имения, которые будут признаны имеющими общеполезное значение. Кроме того, проект 104-х требовал безвозмездное отчуждение, тогда как кадетский проект 42-х предусматривал вознаграждение за конфискованные земли "по справедливой оценке".

Все думские проекты остались на бумаге. Ни одной из ветвей российской власти не удалось наладить законодательный процесс, как это было определено Основными законами. За недолгое время существования I Государственной думы Николай II подписал 222 законодательных актов, и только один из них рассматривался и был одобрен двумя палатами.

Некоторые царедворцы пытались нащупать точки соприкосновения с либералами. В частности, такую инициативу проявил бывший кандидат в диктаторы Д.Ф. Трепов, который после ухода из министерства внутренних дел был назначен дворцовым комендантом - должность чрезвычайно важную в российской иерархии власти благодаря постоянному доступу к императору. В июне 1906 г. Д.Ф. Трепов тайно встречался с П.Н. Милюковым, изложившим требования кадетов. Лидер партии вспоминал: "Пересмотр "основных законов", новая конституция, созданная учредительной властью Думы, но с "одобрения государя", отмена Государственного совета - вся эта государственная казуистика вовсе не приводила в священный ужас генерала, чуждого законоведению." Был даже составлен список кандидатов в министры во главе с премьером С.А. Муромцевым и министром внутренних дел П.Н. Милюковым или И.И. Петрункевичем. Параллельно с этим велись негласные переговоры с правыми либералами. Один из влиятельных деятелей Союза 17 октября Д.Н. Шипов убеждал царя, что в случае вхождения в состав правительства кадеты урежут свою программу и "уплатят по своим векселям, выданным на предвыборных совещаниях, не полностью, а по 20 или 10 коп. за рубль"

Однако большинство правящей элиты было решительно против рискованных экспериментов с ответственным министерством. Горемыкин называл "невероятной чепухой" попытку управлять с помощью "какой-то пародии на западноевропейский парламентаризм". Он настаивал на разгоне выборного учреждения, гарантируя спокойствие населения. Николай II колебался, но в конце концов подписал манифест о роспуске Государственной думы. Сохранился колоритный рассказ о том, что ночью царь передумал и отправил к председателю Совета министров курьера с повелением задержать исполнение манифеста. Но Горемыкин заперся в спальне и сделал вид, что спит глубоким сном. Утром 9 июля 1906 г. депутаты, явившиеся в Таврический дворец, прочитали вывешенный на крепко запертых дверях манифест о том, что Государственная дума распущена, поскольку они "уклонились в не принадлежащую им область". Дума, избранная на 5 лет, просуществовала всего 72 дня. Первый в российской истории парламентский опыт окончился полной неудачей.

Более двухсот депутатов, в основном кадеты и трудовики, решили не подчиняться. Они собрались в Выборге, на территории Великого княжества Финляндского, вне досягаемости русской полиции, и приняли воззвание. Население России призывалось оказывать пассивное сопротивление: не платить налогов и не давать рекрутов правительству. Эти способы воздействия на правительство являлись заведомо неэффективными, так как очередной призыв на военную службу должен был состояться лишь через несколько месяцев, а прямые налоги составляли незначительную часть поступлений в казну. Единственным результатом Выборгского воззвание стало привлечение к суду подписавших его депутатов.

Реформы П.А. Столыпина

Одновременно с роспуском Государственной думы получил отставку Горемыкин. Несмотря на заслуги этого сановника в глазах царя, Николай II посчитал необходимым назначить главой правительства более молодого и энергичного человека. Его выбор пал на Петра Аркадьевича Столыпина. Он был представителем старинного дворянского рода и занимал последовательно должности Ковенского предводителя дворянства, Гродненского и Саратовского губернатора. Столыпин сурово подавлял аграрные беспорядки, но в то же время был одним из немногих губернаторов, приказавшим открыть огонь по погромщикам в октябре 1905 г. Энергичный губернатор был замечен и получил портфель министра внутренних дел, а в июле 1906 г. стал самым молодым в истории России главой правительства.

Столыпин снискал славу "душителя революции". Это было не совсем точно, так как с наиболее опасными выступлениями справились его предшественники. На долю Столыпина выпало ликвидация остаточных очагов революции - поднятого большевиками мятежа в Свеарборгской крепости и организованного эсерами бунта в Кронштадте. Неверно и мнение о том, что Столыпин являлся инициатором военно-полевой, или, как ее называли, "скорострельной юстиция", хотя эта мера и была введена после покушения на его жизнь, осуществленного эсерами-максималистами. 12 августа 1906 г. на дачу премьер-министра на Аптекарском острове прибыли трое террористов, переодетых жандармскими офицерами. Они потребовали пропустить их к кабинет главы правительства со срочным пакетом, но были остановлены охраной, заподозрившей неладное. Тогда лжежандармы с возгласом: "Да здравствует революция!" метнули на пол свои портфели. Страшный тройной взрыв унес жизни 29 человек, в том числе женщин и детей. Но Столыпин остался жив, получив только легкие царапины.

По настоянию Николая II губернаторам и командующих воинскими частями было предоставлено права предавать военно-полевым судам гражданских лиц, если их вина была настолько очевидной, что не требовала особого расследования. Суды, состоявшие из строевых офицеров, выносили приговоры не позднее двух суток после совершения преступления и, как правило, приговаривали террористов к смертной казни. Столыпин принял эту меру и отказывался смягчать суровые приговоры, поясняя: "к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предотвратит море крови..". В повседневный обиход вошли выражения "столыпинский галстук" - петля и "столыпинские качели" - виселицы. "столыпин" - арестантский вагон. В 1906 - 1910 гг. по приговорам военно-полевых и военно-окружных судов были казнены 3825 человек - больше, чем за два предшествующих века истории России. Однако следует отметить и другие цифры: по официальным данным, в результате террористических актов и революционных выступлений в 1906 - 1907 гг. были убиты 4126 и ранены 4552 должностных лица.

Но если в глазах одних современников Столыпин представал только в образе вешателя, то другие отдавали ему должное как решительному реформатору. Столыпин писал в записке царю: "Реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большей степени недостатки внутреннего уклада. Если заняться исключительно борьбой с революцией, то в лучшем случае устраним последствия, а не причину; залечим язву, но пораженная кровь породит новые изъявления". Первый министр сосредоточил основные усилия на аграрной реформе. Столыпин, сам крупный помещик, не помышлял о ликвидации дворянских владений. Его реформы коснулись общинной земли.

Община, или "мир" не допускала разорения общинников, поддерживая их в трудный период. Оборотной стороной "мирских" порядков была насильственная уравниловка. Сельский сход мог отобрать надел у крестьянина, подвергнуть его телесному наказанию. Одной из важнейших функций общины было распределение земли. Размер надела зависел от числа взрослых работников в семье. Периодически производились переделы, в результате которых поля нарезались на множество полосок, разбросанных порой за несколько верст друг от друга.

Будучи саратовским губернатором, Столыпин указывал во всеподданнейшем докладе на пагубность общинных порядков: "у русского крестьянина - страсть всех уравнять, все привести к одному уровню, а так как массу нельзя поднять до уровня самого способного, самого деятельного, то лучшие элементы должны быть принижены к пониманию, к устремлению худшего, инертного большинства". Было бы неправильным утверждать, что Столыпин являлся единственным разработчиком столь широкомасштабной реформы. Основные направления реформы разработали его предшественники, но именно Столыпин имел смелость взять на себя ответственность за ломку многовекового уклада деревенской жизни.

9 ноября 1906 г. по инициативе премьер-министра в порядке статьи 87 был принят высочайший указ "О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования". За этим, может быть, специально замаскированным под ничего не значащим канцелярским названием указом скрывался важнейший государственный акт. Указ разрешал крестьянам выходить из общины и закреплять свои наделы в личную собственность. Частная собственность должна была не только способствовать экономическому подъему, но и стать лучшим противоядием революционным настроениям. По крылатому выражению премьера, ставка была сделана "не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных". Государство оказывало всяческое содействие частным владельцам. Губернские и уездные землеустроительные комиссии использовали все методы от пропаганды реформы до прямого давления на сельские сходы. Излишки надельной земли отдавались "укрепленцам" либо бесплатно, либо по номинальной цене. Вместо разрозненных полосок крестьяне получали землю в одном месте - отруб. Часть отрубников покидала деревню и переселялась на хутора.

Составной частью аграрной реформы являлась переселенческая политика. С одной стороны, переселение в Сибирь и Казахстан позволяло уменьшить социальное напряжение в Европейской России, с другой стороны, оно способствовало освоению малонаселенных пространств. Как говорили о переселенцах, "Дальше едешь, тише будешь". Правительство установило многочисленные льготы для желающих переселяться на новые места: прощение всех недоимок, низкие цены на железнодорожные билеты, освобождение от налогов на 5 лет, беспроцентные ссуды. В пути переселенцам должны были оказывать продовольственную и медицинскую помощь. Переселенческое управление помогало осваиваться в новых районах.(Видео: Переселенцы).

Столыпин отстаивал программу реформ во II Государственной думе, начавшей свою работу 20 февраля 1907 г. По своему составу новая Дума оказалась еще более левой. Кадеты потеряли 80 мест, отвоеванных у них социалистическими партиями, которые на сей раз отказались от тактики бойкота. Трудовики завоевали 104 мандата, эсеры 37, народные социалисты - 16, социал-демократы получили - 65. Всего левые партии получили 43 % мест в Думе. Крайне правые сумели провести около 30 депутатов, но через несколько месяцев численность правой группы сократилась до 10 человек. Если кадеты проводили тактику "бережения" Думы, стараясь не допустить повторения прошлогодней конфронтации, то социалистические партии рассматривали буржуазный парламент только в качестве трибуны для революционной пропаганды. На IV съезде РСДРП, объединившем большевиков и меньшевиков, была принята резолюция "планомерно использовать все конфликты, возникающие между правительством и Думой, как и внутри самой Думы, в интересах расширения и углубления революционного движения".

6 марта 1907 г. Столыпин выступил в Думе с речью, в которой разъяснял цели правительства. (См. документ) "Преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое, так как, пока писанный закон не определит и не оградит прав отдельных русских подданных, права эти и обязанности будут находится в зависимости от толкования и воли отдельных лиц, то есть не будут прочно установлены". Один из немногих депутатов- монархистов В.В. Шульгин вспоминал эту речь Столыпина: "Он отлично знал, кто сидит перед ним, кто, еле сдерживая свое бешенство, слушает его. Он понимал этих зверей, одетых в пиджаки, и знал, что таится под этими низкими лбами, какой огонь горит в этих впавших озлобленных глазах, он понимал их, но делал вид, что не понимает. Он говорил с ними так, как будто это были английские лорды, а не компания "Нечитайл", по ошибке судьбы угодивших в законодательные кресла, вместо арестантских нар".

Когда министр сошел с трибуны, депутаты от различных фракций, сменяя друг друга, обрушили на правительство шквал критики. И тут Столыпин еще раз попросил слово и произнес, наверное, самую свою знаменитую речь-отповедь, закончив ее словами: "Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: "Руки вверх!" На эти слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: "Не запугаете!". Кадет В.А. Маклаков впоследствии писал: "Восторгу правых не было предела. Правительство в этот день, на глазах у всех, обрело и главу, и оратора. Когда Столыпин вернулся на место, министры встретили его полной овацией, чему других примеров я в Думе не видел. Многим из нас только партийная дисциплина помешала тогда аплодировать."

Столыпин пытался добиться одобрения аграрной реформы, но натолкнулся на сопротивление Думы. В своей речи 10 мая 1907 г. он, указывая на левых депутатов, произнес слова: "Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!" (См. документ) Вскоре Столыпин пришел к выводу, что с Думой второго созыва также невозможно сотрудничать, как с первой Думой. Предлогом для разгона законодательного учреждения стал "Наказ воинских частей петербургского гарнизона в социал-демократическую фракцию Государственной думы". Этот документ был написан одним из левых литераторов по заказу Петербургского комитета РСДРП и содержал жалобы на тяжелое положение рядовых. Социал-демократы намеревались составить солдатскую делегацию и от ее имени вручить наказ своей же фракции, чтобы потом использовать его для думских обличений. Петербургское охранное отделение, внедрившее свою агентуру в партийный комитет, задержало депутатов с поличным после передачи им наказа.

Выступая в Думе, Столыпин заявил, что полиция раскрыла заговор социал-демократической фракции с целью организации восстания в воинских частях и потребовал отстранить от участия в заседаниях 55 подозреваемых депутатов, причем 16 из них лишить депутатской неприкосновенности. Кадеты пытались найти компромисс, но получили от главы правительства неутешительный ответ: "Есть вопрос, в котором мы с вами все равно согласиться не можем. Это - аграрный. На нем конфликт неизбежен. А тогда к чему же тянуть?"

3 июня 1907 г. Вторая Государственная дума была распущена. (См. документ) Одновременно с этим было опубликовано новое Положение о выборах. 3 июня 1907 г. Вторая Государственная дума была распущена. Одновременно с этим было опубликовано новое Положение о выборах. Обычно с этой датой условно связывают окончательное подавление революции.

Третьеиюньская политическая система

Акты 3 июня 1907 г. являлись нарушением манифеста 17 октября, по которому ни один закон не мог возыметь силу без одобрения Думы, и по этой причине получили не совсем точное название государственного переворота. Так или иначе было положено начало весьма своеобразной политической системе, точнее всего охарактеризованной в классическом по абсурдности определении: "Россия есть конституционная монархия с самодержавным монархом", которое было дано "Готским альманахом". Действительно, власть монарха была огромной, и в то же время сохранялись, правда, в весьма урезанном виде политические свободы. Допускалась деятельность политических партий и существование оппозиционной печати.

Сохранилась и Государственная дума, хотя теперь правительство постаралось не повторять прежних ошибок. Разработкой нового избирательного закона занимался товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский. По отзыву государственного контролера П.Х. Шванебаха, "Крыжановский явился в заседание, как портной с разными образчиками", а когда его спросили, какой из них он считает предпочтительным, товарищ министра цинично ответил, что склоняется к самому "бесстыжему". Этот вариант в конечном итоге и был принята. Общее число избирателей сохранялось, однако резко менялось соотношение между куриями. Было сделано все, чтобы дать преимущество привилегированным классам. По новому Положению о выборах 1% населения избирал две трети выборщиков, а одна только помещичья курия избирала более половины всех выборщиков. Городская курия была разделена на два разряда - в первый входили состоятельные горожане, во вторую - все остальные. При этом избиратели первого разряда посылали одного выборщика от 1 тыс. человек, тогда как избиратели второго разряда - от 15 тыс. Больше всех было урезано крестьянское представительство, а рабочая курия теперь посылала в государственную думу всего 6 депутатов.(См. схему)

Открыто провозглашалось, что Государственная дума должна быть русской по духу, и во исполнение этой цели было значительно сокращено число депутатов от национальных окраин: от Привислинского края с 36 до 12, от Кавказа с 29 до 10 человек. Некоторые регионы - Закаспийская, Самаркандская, Сырдарьинская, Уральская, Якутская области были вовсе лишены представительства с разъяснением, что их население "не достигло еще достаточного развития гражданственности".

В результате манипуляции с избирательным законом III Государственная дума существенно отличалась по своему составу от своих предшественниц. Левое крыло было предельно ослаблено. Теперь левыми считались 54 кадета, занимавшие центристские позиции в предыдущих Думах. От мощной фракции трудовиков осталось 14 человек. На выборах прошло 19 социал-демократов меньшевистского и большевистского направления. Выгодное положение занимал сильный центр из 154 октябристов и 28 прогрессистов. Впервые сложились три правых фракции: крайне правые, умеренно правые и националисты, насчитывавшие 147 депутатов. Но даже такая дума была на подозрении у сановников. Во всех важнейших вопросах правительство ставило Думу перед свершившимся фактом. Согласно 87 статье Основных законов, любая неотложная мера могла быть проведена императорским указом, не дожидаясь одобрения законодательных учреждений. За время работы III и IV Государственных дум было издано 612 законодательных актов и 609 из них депутатам пришлось обсуждать задним числом, когда их одобрение или неодобрение уже не имело практического значения. Вместе с тем правительство вносило в Думу огромное количество второстепенных законопроектов, получивших ироническое название "законодательной вермишели". Один из журналистов описывал повседневную жизнь российского парламента: "Во время заседаний III Думы депутаты бродили с места на место, заглушали разговорами ораторов, дружно хохотали в ответ на председательские изощрения в остроумии и запанибрата перекликались с политическими друзьями, что касается до врагов, то к ним неслись обычные площадные ругательства, странным образом не мешавшие кулуарным беседам".

Столыпин был поборником национальной идеи, однако его нельзя было назвать единомышленником черносотенцев. Он поддерживал умеренные элементы в монархических союзах и старался нейтрализовать экстремистов. Реформы вызвали сопротивление крайне правых кругов, которые практически заблокировали все преобразования. Наиболее радикальные реформы отвергались консерваторами, наиболее консервативные - либералами. Государственная дума одобрила три вероисповедальных закона, которые, не покушаясь на господствующую роль православной церкви, предусматривали некоторые смягчения для иных конфессий. Однако два проекта были задержаны Государственным советом, а третий не был утвержден царем. Правительственный законопроект о неприкосновенности личности вызвал возмущение левой части Думы. Проект о допуске защитников к следственной стадии, наоборот, встретил теплый прием в Думе, но был отвергнут Государственным советом. Столыпину не удалось упразднить крестьянских волостных судов, действовавших не по писанным законам, а по дедовским обычаям. Закон о местном суде подвергся коренной переделке, причем Дума меняла одни статьи, а Государственный совет другие. Проект полицейской реформы, в том числе реорганизация жандармского корпуса, был положен под сукно.

Один из современников писал о правительственных законопроектах: "развертываются широкие и заманчивые программы будущих реформ, затем происходит какой-то маневр, поражение без боя, отступление без сражения, и из программы исчезает значительная часть того, что недавно в ней красовалось". Как и в случае с Витте, Столыпин мало-помалу превратился в объект критики справа. Черносотенцы, ранее видевшие в премьер-министре борца с крамолой, начали пропагандистскую кампанию против его преобразовательной политики. В то же время колебания Столыпина в проведении административных и других реформ привели его к фактическому разрыву с октябристами. Столыпина поддерживала фракция националистов, но она не являлась достаточно влиятельной силой.

В марте 1911 г. консерваторы во главе с П.Н. Дурново предприняли атаку на правительство. Государственный совет отклонил правительственный законопроект о введение земства в нескольких польских губерниях, опасаясь усиления в земстве мелких собственников. Столыпин демонстративно подал в отставку. Начался так называемый "министерский кризис". Николай II не решился сменить первого министра. Законодательные палаты были распущены на три дня, и во время искусственного перерыва законопроект о западном земстве был принят императорским указом.

Министерский кризис явился началом конца Столыпина. В придворных кругах открыто говорили, что его дни на посту главы правительства сочтены. Поэтому, когда 1 сентября 1911 г. Столыпин был смертельно ранен в Киеве, распространились слухи о том, что это покушение было организовано по заказу высших сфер. (Видео: Похороны Столыпина) Это мнение еще более укрепилось в связи с тем, что убийца премьер-министра Д.Г. Богров, являвшийся секретным осведомителем полиции, был судим при закрытых дверях и казнен с молниеносной быстротой, а виновные в плохой организации охраны не понесли наказания. Хотя обстоятельства убийства Столыпина во многом остались невыясненными, нет серьезных оснований говорить о заговоре. Если правомерно употреблять такое слово, то это был заговор некомпетентности и халатности.

Партия «Союз 17 октября», или октябристы, получила название по имени известного царского манифеста, который, по мнению октябристов, поставил Россию на путь конституционной монархии. Политическую платформу октябристов разделяли в основном чиновники, помещики и крупная торгово–промышленная буржуазия. Октябристы выступали за монархию с двухпалатным парламентом, введение демократических свобод и гражданского равенства, за «единство и нераздельность Российского государства». Они признавали права рабочих на создание своих организаций и другие демократические преобразования.

Близки по своим политическим заявлениям к октябристам были партия правового порядка, Торгово–промышленная партия и некоторые другие. В ходе работы I Государственной думы представители октябристов выступили инициаторами и создателями Партии мирного обновления. «Союз 17 октября» стал правым крылом российского либерального лагеря. Официально партия октябристов была признана в феврале 1906 г., председателем ее центрального комитета был избран А. И. Гучков.