Diplomatia_razvedka
.rtfПо всей вероятности, никто из самых осведомленных современников, как погибших в 1794 г., так и проживших после этого многие годы и десятилетия, не представлял картину тайной войны революционных лет. Об этом свидетельствуют опубликованные мемуары, переписка современников. Однако такую картину не удалось реконструировать и ученым, обращавшимся к истории тайной войны или затрагивающим ее в своих трудах, посвященных другим проблемам революционного времени.
Давно уже в полемике против реакционного французского историка И. Тэна была высказана мысль: его интерпретация революции напоминает изображение смертельного сражения двух борцов, на котором фигуру одного из них тщательно замазали вплоть до полного слияния с фоном этой картины. Оставшийся боец предстает тогда в виде буйно помешанного маньяка с вытаращенными, налитыми кровью глазами, в неистовом гневе сокрушающего кулаками пустоту. Эту мысль не так давно повторили английские историки, далекие от симпатии к революции, А. Коббен и Г. Митчел. Такое изображение было бы нелепостью, если бы речь шла о 1792 или 1793 г. Ну а 1794 г.? Иначе говоря, в то самое время, когда боец яростно обрушивал свои кулаки не только на воздух, скрывавший невидимого недруга, но с еще большим исступлением на самого себя. И нельзя не задать вопрос, какую роль в этом ослеплении сыграла тайная война.
Картина тайной войны за семь-восемь месяцев до 9 термидора предстает в совершенно различном виде в зависимости от двух причин. Во-первых, от того, что следует считать истиной, а что - фантазией в заявлениях представителей революционного правительства Сен-Жюста, Амара, Лакоста, а также руководителей дантонистов и эбертистов относительно "иностранного заговора" (ложные утверждения могли порождаться и искренним заблуждением, и политическими мотивами, стремлением выдвинуть весомые и всем понятные обвинения против лидеров враждебных группировок). И во-вторых, чему можно доверять, а что надо отнести к области вымыслов в депешах роялистских шпионов "Парижского агентства" и в бюллетенях д'Антрега. От ответов на эти вопросы меняются общие контуры всей картины. Но однозначный ответ при современном состоянии исследования вопроса (точнее, при том круге источников, которые введены в научный оборот) вряд ли возможен. В литературе можно встретить едва ли не все возможные сочетания ответов на первый и второй из указанных вопросов (к которым надо добавить и половинчатые ответы, колеблющуюся позицию отдельных историков). Еще больше усложняет дело наличие немалого числа работ, где бумаги д'Антрега служат лишь основой для дополнительных догадок, имеющих лишь более чем условную документальную базу или вовсе таковой не имеющих. Но и это еще не все. Немалое количество различных сведений содержится в речах термидорианцев (особенно в первые месяцы после гибели робеспьеристов), произнесенных с целью очернить побежденного противника. Среди них имеются и утверждения, прямо относящиеся к тайной войне в 1794 г., и ими тоже пользуются, порой некритически, правые историки. Напротив, в прогрессивной историографии возникла традиция с порога отвергать утверждения термидорианцев как клевету, что тоже не способствует выявлению истины. Кроме того, заявления того же типа, что и делавшиеся термидорианцами, фигурируют в дипломатической переписке тех лет, причем далеко не всегда ясно, когда она передает ходившие слухи, а когда основывается на веских данных. То же самое следует сказать об аналогичных (как правило, бросаемых мимоходом и ничем не подтверждаемых) замечаниях, которые содержатся в мемуарах французских и зарубежных государственных деятелей, участников или просто современников событий революционной эпохи.
Шпион в Комитете общественного спасения
Грозная, насыщенная революционной борьбой осень 1793 г. Париж - сердце республиканской якобинской Франции, отбивающейся от целой коалиции реакционных держав во главе с Англией и от ударов в спину, наносимых внутренней контрреволюцией. Якобинцы отвечают революционным террором на происки врага, весь народ поднимается на защиту родины от интервентов.
Боевым штабом революции становится назначенный народным представительством (Конвентом) Комитет общественного спасения. Перед 12 членами этого комитета отчитываются министры и генералы, он руководит армией на фронте, снабжением столицы хлебом, производством пороха, дипломатией молодой республики.
На секретном, как всегда, заседании 2 сентября 1793 г. Комитет общественного спасения заслушивает доклад министра иностранных дел Дефорга. Члены комитета откровенно обсуждают вопрос о поведении французских послов, многие из которых были еще дипломатами старого режима: честны ли они, может ли республика довериться их способностям и их лояльности? Говорится немало горьких слов в адрес некоторых из этих дипломатов, в частности Энена, французского поверенного в делах в Константинополе. Его даже заподозрили в продажности.
Через несколько недель Энен получил письмо от одного своего давнего знакомого, дона Симона де Лас Казаса, посла испанского короля в Венеции. Испания уже воевала с Францией, а дипломаты все еще не считали нужным прерывать старые связи. Лас Казас дружески и доверительно предупреждал Энена относительно обвинений, которые были выдвинуты против него на заседании грозного Комитета общественного спасения. Энен написал возмущенное письмо в Париж, с жаром отвергая обвинение в коррупции. Получив письмо Энена, Комитет общественного спасения пришел к выводу, что в его составе находится иностранный шпион. Нечего говорить, что это было открытие первостепенной важности: утечка секретных сведений, которыми располагал комитет, могла принести неизмеримый вред. Речь шла о жизнях тысяч солдат, об исходе военных операций, о безопасности всей республики.
И очень характерно (отметим это с самого начала), что ни у Робеспьера, ни у Сен-Жюста, ни у других членов комитета не возникло подозрение в отношении кого-либо из служащих, секретарей, присутствовавших на заседаниях. Все были убеждены, что шпионом должен быть один из членов комитета. Для этого были основания, и мы - незнакомые со многим из того, что было известно членам комитета в 1793 г., но зато осведомленные о ряде фактов, которые они не могли знать, - должны признать серьезность этих оснований.
Комитет заседал по утрам - до заседаний Конвента, а иногда и по вечерам, так что прения затягивались до глубокой ночи. Подробных протоколов не велось, составлялись лишь перечни принятых решений. На заседаниях помимо членов комитета присутствовали различные секретари для записи и передачи решений, министры, которых вызывали для отчетов, и некоторые другие лица. Так что, несомненно, были люди, частично посвященные в его секреты. Однако у комитета не было постоянного секретаря. Таким образом, видимо, никто, кроме самих членов Комитета общественного спасения, не имел возможности постоянно выдавать секретные сведения о том, что происходило на заседаниях. Комитет мог лишь догадываться, что подобная утечка информации про-
исходит регулярно. Но теперь, когда открылись государственные архивы разных стран, хранящие документы той эпохи, мы знаем это наверняка. Напомним, однако, кто осенью 1793 г. входил в состав комитета (часть была избрана раньше, часть - несколько позднее). Членами комитета состояли 12 человек, а именно: 1) Робеспьер; 2) Сен-Жюст; 3) Жанбон Сен-Андре; 4) Эро де Сешель; 5) Приер из Марны; б) Ленде; 7) Барер;
8) Бийо-Варенн; 9) Колло д'Эрбуа; 10) Карно; 11) Кутон; 12) Приер из Кот-д'0ра.
Комитет был перегружен огромным объемом работы, каждый день рассматривал сотни самых различных дел, для разбора которых было образовано шесть секций (по два человека в каждой). В результате за членами комитета были закреплены определенные отрасли управления (Робеспьер ведал делами, касающимися "общественного мнения", Сен-Жюст и Кутон - революционной полицией и т. д.). Иностранные дела подлежали ведению Барера и Эро де Сешеля, а военные (включая производство оружия и снаряжения) - Карно и Приера (из Кот-д'0р). Каждый член комитета имел собственную канцелярию.
Когда комитет ознакомился с письмом Энена, свидетельствовавшим об утечке информации, подозрения сразу сосредоточились на бывшем аристократе Эро де Сешеле. Вероятно, в большей мере это было вызвано тем, что сторонник Дантона Эро де Сешель имел какие-то подозрительные знакомства с международными банкирами и спекулянтами, и, кроме того, недовольством внешнеполитическим курсом Эро. Этот курс отдавал авантюризмом, прикрываемым революционной фразой, и мог увеличить и без того длинный список врагов Французской республики.
В ноябре-декабре 1793 г., когда пришло письмо Энена, Эро выполнял какое-то поручение комитета на Рейне. Его отозвали и прямо обвинили в Конвенте. Хотя Эро сумел оправдаться в Конвенте, который даже отказался принять его отставку. Комитет общественного спасения был непоколебим. Он потребовал, чтобы Эро либо представил более убедительные доводы в свое оправдание, либо настоял на своей отставке. На этом дело ненадолго застопорилось, а уже через несколько месяцев Эро де Сешель был арестован в числе других дантонистов и 5 апреля 1794 г. гильотинирован по приговору революционного трибунала. В его судебном деле имеется копия письма Лас Казаса, в котором сообщались детали заседания комитета 2 сентября 1793 г. В заголовке копии указывалось, что эти сведения были сообщены за границу Эро. Революционные деятели так и остались при своем убеждении в его виновности. Однако это было ошибкой. Оставляя в стороне вопрос, был ли Эро вообще связан с иностранной разведкой, можно лишь с полным основанием утверждать, что источником известий о заседаниях комитета был кто-то другой, так как передача информации продолжалась и после казни Эро...
От кого же, однако, могли исходить сведения о заседаниях Комитета общественного спасения? Здесь мы вступаем в самую темную и неизведанную область. Многое, как уже отмечалось, говорит за то, что источником информации мог быть только один из членов комитета. Но кто? Надо попытаться, говорят западные исследователи, определить предателя, не полагаясь на историческую репутацию членов комитета. Прежде всего для облегчения задачи в списке деятелей Комитета общественного спасения, приведенном выше, следует выделить тех, кто физически был не в состоянии выполнять функции осведомителя роялистов. Кто же имеет алиби? Как мы уже знаем, прежде всего - главный подозревавшийся Эро де Сешель. Кроме того, сразу же отпадают
Жанбон Сен-Андре и Приер из Марны, так как они долго находились вне Парижа и не присутствовали на заседаниях. Бийо-Варенн и Колло д'Эрбуа еще не были членами комитета во время заседания 2 сентября 1793 г. Кутон как раз осенью 1793 г. долгое время был в Лионе. Сен-Жюст перемежал пребывание в Париже с поездками в сражавшиеся армии. Ленде находился на западе страны и был отозван в Париж лишь в конце октября 1793 г. Робеспьер также часто не присутствовал на заседаниях, отчеты о которых попадали в руки д'Антрега.
Итак, остаются трое. Среди них один - Барер, человек с не очень чистой репутацией, доказавший своей последующей карьерой, что он был способен на многое. Но в отчетах много специфически военных сведений (притом оказавшихся при проверке правильными). Барер, видимо, не мог знать эти детали. Остаются двое: Приер из Кот-д'0ра и Карно - они оба были в курсе всех военных вопросов. Кто же из двух? Формальным анализом нельзя исключить ни одного из них. Но, оказывается, граф д'Антрег, глава шпионской сети, через которую получил информацию упомянутый испанский дипломат Лас Казас, а вслед за ним Энен, в письмах от 20 и 24 августа 1794 г. утверждал, что сведения исходят от Карно. Лазарь Карно! Человек, которого сначала сочувствовавшие ему современники, а потом буржуазные историки назвали "организа-гором победы". Правда, сочувствовали ему буржуазные историки именно потому, что Карно был белой вороной среди якобинцев. Он стремился к созданию "обычной", "регулярной" армии скорее не из-за того, что хотел покончить с анархией, с партизанщиной, а потому, что желал обуздать, подчинить буржуазному руководству грозную стихию народной революционной войны. Даже в наши дни подозрение, высказанное против Карно, вызвало бурное негодование среди влиятельных ученых во Франции.
Да и вообще, какая цена словам д'Антрега? Есть ли какие-либо доказательства, помимо слов этого весьма нечистоплотного авантюриста? На это можно ответить: у д'Антрега вряд ли могли быть основания л1ать в письмах Лас Казасу, не говоря уж о том, что к Карно мы подошли методом исключения почти всех остальных членов комитета. Данных о - связях Карно с роялистскими шпионами в Париже нет. Зато есть косвенное свидетельство связей Карно и д'Антрега. Когда в 1797 г. д'Антрег был арестован в Италии солдатами Наполеона Бона-пар га (об этом ниже), он переписывался с Карно (по-прежнему занимавшим высокий пост в правительстве), испрашивая паспорта для членов своей семьи.
Роялисты могли соблазнить Карно не столько деньгами, сколько обещанием безопасности в случае реставрации монархии Бурбонов. А член Комитета общественного спасения Лазарь Карно в глубине души явно не очень верил в прочность революционного правительства. Ею даже прямо обвиняли однажды в передаче врагу тайн комитета. Он участвовал в перевороте 9 термидора. Позднее выявились роялистские связи Карно, какие-то контакты с армией интервентов.
И все же... И все же это еще далеко не доказательство. Ведь можно представить себе, что информатором шпионов мог быть кто-либо из служащих Комитета общественного спасения, секретарей, в частности роялистски настроенных помощников того же Карно.
Для решения загадки надо попытаться уяснить, что собой представляла сеть д'Антрега, снабжавшая графа информацией. Тем более что только после такого знакомства можно будет найти ключи и к МН01ИМ другим важным секретам войны разведок в годы французской революции. В течение столетия после революции не было пролито никакого света на то, каким образом секретные материалы Комитета общественного спасения попадали в руки иностранных правительств. Но вот в 1894 г. в Англии появился второй том научной публикации "Рукописей эсквайра Д. Б. Фортескью, сохраняемых в Дропморе". (Благодаря родственным связям этот владелец Дропмора унаследовал личные архивы ряда крупных государственных деятелей Англии.) В томе были напечатаны 28 информационных бюллетеней, которые английский посланник в Генуе Френсис Дрейк пересылал с сентября 1793 г. по июль 1794 г. в Лондон. Это были донесения какого-то роялистского агента о деятельности Комитета общественного спасения. В их числе находился и отчет о заседании 2 сентября 1793 г., материалы которого Лас Казас изложил в письме к Энену. Пользующиеся европейской известностью историки - француз А. Олар, англичанин Д. Клефем и др. - единодушно объявили эти бюллетени фальшивкой, с помощью которой роялисты дурачили иностранных дипломатов, а возможно, и просто выуживали у них деньги. Действительно бюллетени содержат ряд сведений, которые плохо согласуются с тем, что мы знаем о некоторых событиях революции из других, безусловно достоверных источников. Бюллетени говорят о каких-то разногласиях Робеспьера и Сен-Жюста, приписывают этим революционерам и другим членам комитета труднообъяснимые и потому малоправдоподобные поступки. И тем не менее нам известно: Комитет общественного спасения сам придерживался мнения, что посланная за границу информация (иначе говоря, те же бюллетени) содержала правильный ответ по крайней мере о заседании 2 сентября 1793 г.
Прошло еще 20 лет после опубликования "Рукописей" Фортескью. В 1914 г. выдающийся французский историк А. Матьез занялся изучением бюллетеней, присланных Дрейком, и пришел к выводу, что их нельзя попросту игнорировать, как это делали до той поры. Конечно, во многое, о чем они рассказывают, трудно поверить, но некоторые сообщавшиеся в них сведения, тоже поначалу не внушавшие доверия, при тщательной проверке полностью подтвердились (в том числе такие детали, которые, вероятно, мог сообщать лишь человек, присутствовавший на заседаниях Комитета общественного спасения). Даже то, что на первый взгляд кажется ложным, не оказывается таковым при тщательном исследовании. Например, в бюллетене от 2 июня 1794 г. сообщалось о посылке Бийо-Варенна в Северную армию. Бийо-Варенн остался в Париже, но, как выясняется, действительно имелось принятое, но не осуществленное решение направить Бийо-Варенна для инспектирования Северной армии. Серьезные историки следуют рекомендации Матьеза проверять все сведения, упоминаемые в бюллетенях, прежде чем считать их достоверными, подкрепленными фактами^. В донесениях шпионов д'Антрега фигурирует утверждение о глубоких разногласиях внутри Комитета общественного спасения, что одна часть его членов в глубокой тайне встречается на окраине города, организуя заговор против другой части. Все это весной 1794 г. не было известно никому, кроме членов Комитета общественного спасения и их наиболее доверенных и близких лиц, включая, может быть, отдельных служащих комитета. А достоверность данного сообщения роялистского шпиона доказывается тем, что об этих разногласиях позднее рассказал Камбон, выступая в Конвенте. (Заявление Камбона было опубликовано 5 октября 1795 г. - 14 вандемьера IV года по революционному календарю - в официозе "Мони-тер".) Об этом сообщалось и в официальном отчете о событиях 9 термидора, составленном членом Конвента Куртуа.
"Мануфактура"
Главой шпионского центра был, как уже говорилось, 40-летний Луи Эмануэль Анри Александр де Лоней, граф д'Антрег. Сторонник конституционной монархии в начале революции, д'Антрег позже эмигрировал за границу и стал ярым приверженцем восстановления королевского абсолютизма. Роялистский публицист Малле дю Пан приводит высказывание д'Антрега, что в случае победы контрреволюции она отрубит 100 тыс. голов.
Д'Антрег стал руководить созданным им центром сначала из Швейцарии, а потом из Северной Италии. Граф не пользовался ни уважением, ни доверием в эмигрантских кругах. До 1795 г. он служил в качестве атташе испанского посольства. Когда же Испания вышла из коалиции, заключив мир с Францией, д'Антрег перешел в услужение к эмигрантскому королю Людовику XVIII и стал его представителем у царского посла в Венеции Мордвинова. Еще до этого, в 1793 г., он начал рассылать свои бюллетени помимо Мадрида в Лондон и по другим адресам, многократно продавая один и тот же товар. Письма корреспондентов д'Антрега, адресовавших их в Швейцарию "Марко-Поло Филиберти, негоцианту" (один из псевдонимов графа), были написаны симпатическими чернилами. К настоящему времени расшифрованный текст выцвел и представляет большие трудности для прочтения. К этому стоит добавить, что некоторые из писем написаны из осторожности, для дополнительной конспирации, как бы от имени ревностного якобинца.
Разведывательная сеть д'Антрега, как известно, именовалась "Парижским агентством". Ее главным резидентом был Жан Кристоф Сан-дрье де Поммеле. Представитель богатого провинциального дворянства, он до революции служил офицером, достигнув чина подполковника, и выступал с разными сочинениями касательно организации вооруженных сил. Поммеле был близким другом члена Конвента Тальена, одного из организаторов переворота 9 термидора. Другим руководителем шпионского центра являлся адвокат Пьер Жак Леметр, принадлежавший к богатой буржуазной семье в Руане. До революции за выступления против покушений королевской власти на права провинциальных парламентов он трижды - в 1772, 1785 и 1788 гг. - арестовывался, сидел в Бастилии. Однако революция принесла ему крупные денежные потери - он мало что получил в компенсацию за потерянную должность (напомним, что должности при старом режиме покупались). Вероятно, это было одним из мотивов перехода Леметра, как, впрочем, и ряда других оппозиционеров предреволюционных лет, в ряды роялистов. В августе 1792 г. Леметра арестовали, но вскоре освободили благодаря заступничеству Тальена. Однако 14 сентября 1793 г. он был снова арестован, правда, не за шпионаж, о котором властям ничего не было известно. Власти сочли Леметра "подозрительным": он не объяснил, откуда берутся им средства к существованию, почему, как было установлено, посещал аристократов и "отсутствовал" во время великих революционных событий 1789 г. Расследование, проведенное Комитетом общественной безопасности, не выявило наличия каких-либо улик против Леметра, но было решено держать его в тюрьме. Петиции жены о его освобождении, в которых она подчеркивала, что до революции Леметр сидел в Бастилии, остались без последствий. На протяжении всего последующего времени до 9 термидора Леметр имел основания опасаться в любой момент быть отправленным на гильотину. Его сообщники не доверяли ему. Члены агентства каждодневно ожидали, что он, спасая себя, выдаст их властям, и мечтали скрыться из Парижа. Леметр был освобожден из тюрьмы 15 августа 1794 г.
Среди других участников роялистской организации особую активность проявлял угрюмый и желчный аббат Андре Шарль Бротье, издатель газеты "Журналь женераль де Франс". До 1789 г. он был преподавателем математики в военном училище и еще тогда свел близкое знакомство с Леметром. В состав "Парижского агентства" входила и любовница Бротье мадам Ривьер. (Ее муж, морской офицер, совершил предательство, выдав военный корабль, которым командовал, в руки испанцев, а сам поступил на службу в английский флот.) Несколько позднее к агентам д'Антрега присоединился Франсуа Николя Сурда, в прошлом глава полиции в одном из провинциальных городов, а в будущем - шпион-двойник, судебный чиновник во время Консульства и наполеоновской империи. В феврале 1794 г., вскоре после возвращения из эмиграции, Сурда был арестован и находился в тюрьме до 21 августа. Иными словами, он вышел на свободу только после термидорианского переворота. Еще один из руководителей шпионского центра, Дювернь де Прель, играл, по крайней мере до 1795 г., менее значительную роль. Этим главным лицам в "Парижском агентстве" помогало в 1794 г. по меньшей мере полтора десятка помощников.
Весной 1792 г., после начала войны, продолжение деятельности "мануфактуры" или "машины", как именовали для конспирации агентство, стало тяжким преступлением в глазах закона. Все четверо руководителей агентства фигурировали теперь под вымышленными именами либо обозначались цифрами' или отдельными буквами. Эти закодированные фамилии не были расшифрованы революционными властями, которые остались в полном неведении относительно действий "парижских друзей" графа д'Антрега. Зато их псевдонимы доставили немало хлопот исследователям. Леметр (Le Maltre) стал Летремом (Le Traime). (А Матьез прочел ставшие почти неразличимыми от времени буквы его фамилии как Le Tronne и пытался отождествить его с неким Dutrone, агентом какого-то революционного комитета.) Иногда Леметр скрывался под фамилией Буасси и др. Де Поммеле обозначался как Тибо и Ле Капораль, Бротье - буквами QQ или цифрой 99, мадам Ривьер - буквами RR, Сурда - В В, Дювернь де Прель - как Дюнан. В период между сентябрем 1793 г. и термидорианским переворотом главным корреспондентом д'Антрега был Бротье и в меньшей степени - другие члены агентства.
Шпионский центр был размещен в подвале здания, которое занимало одно правительственное учреждение. Организация имела многочисленные явки, нелегально печатали роялистские листки, материалы пересылались в Швейцарию по почте по многочисленным, заранее установленным адресам. Проявление написанных симпатическими чернилами депеш требовало использования химических реактивов. Этим занимался сам д'Антрег со своими помощниками.
До 60-х годов XX в. историки в основном использовали 28 опубликованных бюллетеней д'Антрега и не знали, что в Паблик Рикорд оффисе и Британском музее насчитывается еще 130 бюллетеней, посланных Дрейком, но, вероятно, отредактированных д'Антрегом. (Они относятся ко времени как предшествующему, так и следующему за периодом, который освещается в уже напечатанных бюллетенях.) К этому надо добавить частные письма д'Ашрега к Дрейку, которые долгое время сохранялись среди его личных бумаг, а позднее были переданы в Британский музей. Опубликованные "Бумаги Дропмора", вероятно, составляли лишь депеши, относящиеся к 1793-1794 гг. Высказывались догадки, что другая часть документов была изъята в то время, когда зять министра иностранных дел Гренвила лорд Холленд был послом при короле Луи Филиппе (1830-1848 гг.), который мог быть прямо заинтересован в сокрытии каких-то бюллетеней д'Антрега. Впрочем, это лишь простое предположение.
Еще современники расходились в оценке достоверности информации, поставлявшейся д'Антрегом. Но как бы ни оценивать уровень достоверности бюллетеней д'Антрега, несомненно, что она полностью признавалась английским правительством. Министр иностранных дел Гренвил считал донесения настолько важными, что докладывал их содержание королю Георгу III. В Лондоне имели возможность перепроверять поступавшие известия. В частности, тот же Дрейк помимо "Парижского агентства" содержал и других разведчиков во Франции, донесения которых переправлял в Форин оффис.
Совсем по-иному оценивал качество информации д'Антрега такой осведомленный современник, как агент Людовика XVIII и графа д'Артуа в Париже Николя Франсуа Дютей. В октябре 1795 г. он писал, что, наблюдая в течение двух лет за перепиской Поммеле и д'Антрега, он убедился, что донесения "Парижского агентства" - это "лишь от начала и до конца... все - плод воображения и к тому же особенно опасного, поскольку он создается с определенным намерением". Надо учитывать, однако, что сварливый Дютей, находившийся во враждебных отношениях с главарями агентства, тоже писал вышеприведенные слова "с определенным намерением". Правда, крупнейший специалист по истории французской революции (и, в частности, по истории действий в это время роялистских организаций) Ж. Годшо в 1969 г. повторил оценку Дютейя: "Корреспонденты графа д'Антрега осведомляли его очень плохо, и он сам превращал сообщаемые ими известия в настоящий роман... Таким образом, ныне ученые могут окончательно рассматривать как басни те россказни, которые до сих пор озадачивали историков, вроде сведений о неправдоподобной измене члена Ковента Сотайра или ошеломляющем поведении, приписываемом Сиейесу, который изображается в качестве главного организатора террора".
Как доказал еще Матьеэ, д'Антрег существенно менял содержание сведений, присылавшихся ему его агентами, не только для подстрекательства иностранных держав к усилению борьбы против французской республики, но и для побуждения их делать ставку на сторонников восстановления абсолютизма, а не на соперничавшую с ними группировку конституционалистов. Ныне известны, добавляет Годшо, источники сведений парижских корреспондентов графа д'Антрега: в первую очередь газеты, слухи, циркулировавшие в различных кафе. в частности в кафе Пале-Ройяль, отдельные секретные данные, передававшиеся мелкими служащими министерства иностранных дел и Комитета общественного спасения. Ж. Годшо, считающий, что не следует придавать никакой (или почти никакой) веры бюллетеням д'Антрега, пишет, что Комитет общественного спасения составил бы более правильное представление о "деле Энена", если бы мог ознакомиться с бюллетенем д'Антрега от 23-30 октября, который имеется в двух экземплярах - в архивах Лондона и Вены. Как явствует из этого бюллетеня, Шометт полностью доверял Эро де Сешелю и полагал вместе с этим последним, что Комитет общественного спасения должен сконцентрировать всю власть "в руках трех лиц - Шометта, Эбера и Робеспьера". В нем также предлагалось отделаться от "сына Капета, но сохранить его дочь", "обелить" герцога Орлеанского и ради достижения мира возвести его на трон, женив на "дочери Капета". "Если бы Комитет общественного спасения, - пишет Ж. Годшо, - прочел этот бюллетень, он убедился бы, что речь идет о мистификации и, несомненно, Эро де Сешель не был бы арестован и отправлен на гильотину". Этот ход рассуждений маститого историка вызывает возражения. Информация о "деле Энена" не была мистификацией. Эро де Сешель вызывал недоверие у большинства членов Комитета общественного спасения из-за своих связей с подозревавшимися в причастности к иностранной агентуре. Слухи о подобных планах Шометта и Эбера не были только изобретением "Парижского агентства" и самого д'Антрега - подобные планы лидерам эбертистов приписывали некоторые влиятельные якобинцы. Наконец, Эро де Сешель был судим и казнен главным образом потому, что считался участником дантонистской группировки (несмотря на его прежние эбертистские связи). Таким образом, бюллетень от 23-30 октября мало что решает в вопросе о степени достоверности информации д'Антрега в целом.