. Качество, как мне кажется, не более чем другие категории допускает [определения] «больше» и «меньше»

Говоря о качестве, следует коснуться только одного вопроса: почему говорят, что способность допускать [определения] «больше» и «меньше» — собственный признак качества, остальным же категориям, как, например, сущности и количеству, либо вообще отказывают в этом праве, либо, если и признают за ними такую способность, то относят это за счет какого-нибудь качества, как это бывает в категориях отношения и действия. Когда говорят, что если из двух белых предметов один больше похож на третий или из двух теплых предметов один греет сильнее, то это происходит в результате более интенсивной белизны или более сильного тепла, а и то и другое, несомненно, суть качества. Но почему же столь безоговорочно эту способность делают собственным признаком одного только качества? Чтобы упростить дело, допустим, что речь идет лишь о субстанции. Почему, повторяю, не можем мы предоставить такое же право и субстанции? Предположим, стало быть, что мы имеем здесь дело с формами, о которых говорят, что они действительно суть субстанциальные формы естественных вещей, или с некоторыми субстанциями, хотя в своем месте мы намерены показать, что это только акциденции и, может быть, даже качества, только иного рода. Однако, повторяю, допустим, что это действительно субстанции. Что, собственно, мешает нам сказать, что они допускают [определения] «больше» и «меньше», точно так же как белизна, теплота и другие качества? Я хочу спросить тебя: если белизна допускает [определение] «больше» и «меньше», может ли это означать что-либо иное, кроме того, что предполагается некая максимальная белизна, например белизна снега, и какой-то предмет будет считаться тем более белым, чем более он будет приближаться к этой максимальной белизне, и тем менее белым, чем более от нее он будет удаляться? Точно таким же образом тепло допускает [определения] «больше» и «меньше»; а именно, предположив некое наивысшее тепло, например тепло раскаленного добела

==275

железа, мы считаем что-нибудь более горячим или менее горячим в соответствии с тем, что оно на большее или меньшее число градусов приближается к максимальному теплу или отступает от него. Действительно, в такого рода качествах различают большое число ступеней, через которые от низшего поднимаются к высшему или, наоборот, спускаются от высшего к низшему. Как и в других случаях, здесь особенно действительна известная аксиома: высшая ступень в каждом роде—это мера для остальных²⁰¹. Ведь, как мне кажется, мы не можем различать степень теплоты различных теплых предметов, иначе как сравнивая их с некоей высшей степенью теплоты, с большим или меньшим приближением к пей, или, что то же самое, мы считаем, что различные теплые предметы сопричастны [определениям] «больше» или «меньше». Далее, почему нельзя предположить то же самое и для сущности, т. е. субстанциальны к форм? Возьмем, например, в соименном роде субстанциальную форму или душу Буцефала как самую совершенную из всех [в этом роде]. Разве остальные души других лошадей не будут считаться настолько более или менее совершенными и благородными, насколько они больше пли меньше приближаются к ней? И разве из двух лошадей, из коих одна очень породистая, а другая совсем непородистая, ты не предпочтешь первую второй? И ведь ты сделаешь это только потому, что первая в большей степени, а вторая — в меньшей обладают совершенными качествами лошади. А ведь что это иное, как не то, что субстанциальная форма лошади допускает [определения] «больше» и «меньше»?

Ты, пожалуй, сразу же скажешь, что эти «больше» и «меньше» — следствия качеств, а именно силы, быстроты, расположения членов и т. п., а не следствия души, или субстанциальной формы. Однако же я спрошу у тебя: откуда появляются у лошади такого рода качества? Все-таки не из материи, которая помимо того, что она есть что-то инертное, остается той же самой и в трупе лошади, но уже без этих качеств. Следовательно, они возникают из самой формы. Но если форма сама по себе и по своей сущности не может быть

==276

более совершенной пли менее совершенной у одной лошади, чем у другой, то откуда же возникает это различие, т. е. большее или меньшее совершенство этих качеств? Разве не судят об источнике по вытекающим из него ручьям? Или, может быть, ты считаешь, что все источники одинаково богаты, хотя вытекающие из них ручьи весьма различны по качеству? И далее, ты ведь не скажешь, что это происходит благодаря лучше или хуже расположенным органам. Ведь раз говорят, что сами эти формы выводятся из потенции материи, из которой одновременно создаются такого рода органы, то, конечно, подобно тому, как материя может иметь лучшее или худшее расположение при совершенствовании органов, точно так же она будет расположена и при совершенствовании самих форм. Поэтому, подобно тому как органы оказываются более или менее совершенными, точно так же и сами формы в соответствии со своим субстанциальным бытием будут более совершенными или менее совершенными. Действительно, может ли быть какое-нибудь основание для того, чтобы из плохо организованной и плохо расположенной материи возникла форма столь же совершенная, что и возникшая из наилучшим образом расположенной материи? Я уж не говорю о том, что если исключить качества и органы, то не остается ничего, что давало бы возможность понять, почему при таком разнообразии лошадей все формы оказываются равно совершенными. На каком основании ты будешь судить об этом?

Я, приписывая им неодинаковость, использую в качестве аргумента неодинаковость их свойств; а тебе что может дать тезис об одинаковости? Ведь говорить, что сущность не допускает [определения] «больше» или «меньше», означает абсурдную логическую ошибку. Но тебя, может быть, смущает, что говоря «эта стена больше, чем та», мы тем не менее не говорим «эта лошадь—больше лошадь, чем та», хотя и говорим «более быстрая» и «более сильная» и т. д. Однако же я, прежде всего, не вижу, почему нельзя сказать, что породистая лошадь — в большой мере лошадь, чем лошадь непородистая, и тем более если смысл этого сводится к тому, что при естественном совершенстве, которое

==277

требуется от лошади, одна лошадь обладает большей степенью, другая — меньшей степенью этого совершенства. Как бы ни обстояло дело 'с употреблением такого рода форм выражения, принятых, вероятно, благодаря авторитету Аристотеля, это не имеет большого значения, если мы согласны с самим фактом. Ибо и обычное словоупотребление не допускает, чтобы мы говорили «эта белизна—больше белизна, чем та», хотя в действительности известно, что возможно и противоположное утверждение, особенно когда считают и называют какую-либо вещь более белой благодаря этой белизне, а не той. Что касается возможного утверждения, будто сущности вещей заключены в их индивидуальных свойствах, то мы сможем исследовать этот вопрос при рассмотрении самой метафизики.

Ты снова скажешь, что это «больше» и «меньше» должно восприниматься как присущее тому же самому качеству или сущности, так что мы должны понять, что одна и та же теплота принимает увеличение, когда она становится сильное и, как говорят, интенсивнее, и она же принимает уменьшение, когда становится меньше и ослабевает. Однако то же самое не могло бы мыслиться и говориться о какой-нибудь субстанциальной форме, например, о душе лошади. Но что, собственно, мешает нам мыслить это и называть? Ведь тепло воды, поставленной на огонь, сначала незаметно, а затем понемногу увеличивается, пока наконец не становится наивысшим; и разве не точно так же душа лошади вначале очень слаба, но со временем так укрепляется, что становится очень сильной? И не точно так же, как это тепло, которое слабеет, когда вода кончает кипеть, и душа слабеет по мере того, как стареет лошадь? Посмотри, пожалуйста, внимательно, и ты увидишь, что повсюду дело обстоит одинаково; так что в результате одна и та же душа может мыслиться и называться как допускающая [определения] «больше» и «меньше». Убеждение же в том, что душа сама по себе обладает всегда одинаковым совершенством, мне представляется поистине смехотворным. Мы уже знаем, как следует отвечать на то, что только свойствам присуще увеличение и уменьшение. Говорить же, что у сущности не

==278

может быть различных степеней (подобно тому, как это мыслится у качеств), нет никаких оснований, и это означало бы допустить логическую ошибку petitio principii. Действительно, пусть это происходит через большее «укоренение» (а что это, собственно, такое, и объяснить невозможно), пусть любым другим способом, как происходит увеличение ступень за ступенью, когда качество, как говорят, принимает увеличение, или усиливается, ты сам поймешь, что совершенно то же самое происходит с сущностью. Но более подробно мы об этом поговорим в разделе, посвященном физике, где будет идти речь о формах, элементах и о душе.