10. Сущность количества есть внешняя протяженность

Затем следует остановиться также на знаменитой трудности, связанной с сущностью количества, которую аристотелики объясняют следующим образом: хоть и кажется, что нет ничего яснее количества, ничто на свете не может быть названо более темным. И притом я признаюсь, что таинство евхаристии ¹⁹⁸, которое защищает наша вера, может добавить еще одну трудность к этому предмету. Но если мы можем превосходно соблюдать невыразимость таинства и тем не менее сохранять ясное понятие о количестве, то почему бы нам не выбрать этого? Прежде всего, так как признано, что сущность количества состоит в протяженности (ведь трудность возникает именно в связи с непрерывностью и телесностью), то мне кажется, что эта протяженность есть не что иное, как то очевидное для глаз протяжение предметов, которое обычно измеряется, разделяется и рассматривается с точки зрения ширины и глубины и которое в свою очередь по природе таково, что соразмеряет протяженный предмет с местом, так что каждой его части соответствует такая же часть места. Я много говорю здесь об этом, но если ты хочешь, чтобы я сказал короче, то изволь: я говорю, что сущность количества есть не что иное, как внешняя протяженность, как это называют. В самом деле, я спрашиваю тебя: разве мы, когда слышим слово «количество», понимаем под ним что-нибудь другое, кроме такого рода протяженности? Вообще хотят различать еще и другую протяженность, называемую внутренней, в которой будто бы заключается сущность количества, а та протяженность, о которой мы говорим, будто бы только свойство этой внутренней протяженности. Однако я спрашиваю, ради самого бессмертного бога: какова же она, эта внутренняя протяженность? Говорят, что это положение одних частей вне других в каком-то взаимном порядке: например, у человека голова помещена вне шеи, шея — вне грудной клетки, грудная клетка — вне

==266

рук и т. д.; из этого соотносительного расположения частей вытекает затем в качестве собственного свойства расположение частей вне других частей в определенном порядке по отношению к месту: это и есть протяженность, о которой мы говорим. Но когда части располагаются одна вне другой, то они тем самым либо становятся соизмеримыми с соответствующими частями места, либо нет. В первом случае есть только одно понимание количества, и оно совпадает с нашим, во втором на деле не существует никакой протяженности, а потому и никакого количества. Теперь уж наши противники недолго будут увиливать и сразу же допустят, что можно так разделить эти две протяженности, чтобы отбросить внешнюю и сохранить лишь внутреннюю. И если ты спросишь, может ли такое большое тело, как -гора, быть настолько лишенным этой своей внешней величины, чтобы целиком слиться в точку и тем не менее сохранить свою внутреннюю протяженность, а следовательно, свое количество, то именно вот об этом они говорят и защищают это, как свои домашние святыни. Однако скажи, пожалуйста, по совести: как ты мыслишь себе протяженность у точки? Как можешь себе представить величину у того, что не имеет никаких частей? Ты скажешь, что остается еще протяженность частей в соотносительном взаимном порядке; но каким образом может быть порядок частей там, где нет ни верха, ни низа и вообще никакой разницы в положении? Ты говоришь, что части расположены в определенном взаимном порядке. Но ведь они скорее между собой перепутаны, раз они соединены на таком тесном пространстве! Ты говоришь, что вершина горы все-таки расположена вне середины, а середина — вне основания. Но как это может быть, если и вершина, и середина, и основание, и вообще все остальные части собраны все вместе, в одном атоме, и у тебя нет никакой возможности уточнить, где ты имеешь право сказать, что именно здесь находится вершина, а не подножие, а здесь — середина, а не вершина? Ты все ссылаешься на то, что это происходит по той причине, что гора не имеет никакого расположения частей по отношению к месту. Однако поверь мне, что если бы была

==267

какая-нибудь протяженность частей во взаимном соотносительном порядке, то при этом они обязательно были бы расположены так, что каждая занимала бы определенную часть места, и если бы ты уничтожил эту так расположенную и упорядоченную относительно места протяженность, части не смогли бы сохранить какой-либо взаимный порядок, но неизбежно полностью сместились бы. Я допускаю, что, всячески изощряясь, ты можешь в чем-нибудь и взять верх, но, что бы ты там ни говорил, ты, я полагаю, не победишь того, кто будет серьезно стремиться отвергнуть какую-нибудь величину, протяженность и количество в точке.