Глава XV о кротости, противоположнойгневу

Кроме перечисленных добродетелей мы укажем еще на кротость и благодушие, в понятие которых включаются также снисходительность и сострадательность; кротость по своему характеру настолько противоположна гневу и мстительности, что представляет собой похвальнейшую добродетель: ведь гнев, и особенно неумеренный гнев, порождает безумие. При гневе разум вспыхивает и затуманивается, глаза мечут искры, в груди все клокочет, зубы стучат, голос сдавлен, волосы становятся дыбом; гневное и угрожающее лицо являет столь ужасный и отвратительный вид, что ум [человека] кажется потерявшим всякую власть над собой и забывшим все правила благопристойности. Кротость же так врачует ум или, вернее, в такой мере сохраняет его здравым, что он и сам не испытывает потрясений, и тело становится свободным от аффектов, которые могли бы побудить его совершить что-либо непристойное.

Но так как гнев обычно воспламеняется и вскипает от сознания причиненной несправедливости, а эта по-

==348

следняя бывает результатом ненависти, зависти или презрения, то может ли мудрец настолько снести оскорбление, чтобы остаться кротким и любезным по отношению к обидчикам? И все же он поступит так, именно полагаясь на рассуждение, с помощью которого, как я уже сказал, он закаляется против судьбы. Он знает, что часто терпит обиду в случайных вещах, и рано познает, что не в его власти сделать других справедливыми и не подверженными страстям. Вот почему он столь же мало станет сердиться и возмущаться по поводу обид, нанесенных ему людьми, как и по поводу неприятностей или потерь, причины которых случайны, или вообще по поводу обстоятельств, над которыми он не властен.

Он, например, не возмущается ни зноем, ни стужей, которые приносят с собой соответствующие времена года, ибо такова природа этих смен и он не в силах ее переделать. Точно так же он не возмущается обидами, нанесенными ему наглыми и бесчестными людьми, ибо они поступают так в силу своей природы и мудрец не может ни заставить их действовать иначе, ни изменить ихприроду. Кроме того, он считает неразумным и не соответствующим мудрости усугублять одно зло другим, т. е. сверх зла, приходящего извне, причинять себе еще беспокойство своими мыслями. С другой стороны, он полагает, что так как обидчик хотел причинить ему огорчение, то глупо было бы, принимая эту обиду близко к сердцу, тем самым как бы ему угодить.

Тем не менее мудрецу следует заботиться о своей доброй славе, по крайней мере настолько, чтобы она гарантировала его от презрения. Ведь некоторые удовольствия имеют своим источником добрую славу, точно так же как некоторые страдания обусловлены худой славой и связанным с ней презрением. Однако доброй славы следует добиваться не местью за обиды и гневом против обидчика, а порядочной и безупречной жизнью, которая никому не даст основания, или повода, для обиды и оскорбления. Ведь поступать так вполне в нашей власти, чего нельзя сказать о нашей власти заставить другого отказаться от своей злобы.

Отсюда следует, что если даже твой недруг, который выказывает тебе вражду, о чем-нибудь попросит тебя,

==349

то не следует ему отказывать, если исполнение его просьбы допустимо: ты можешь тем самым обезопасить себя от того, кто хуже собаки и кому надо для успокоения бросить какую-то кость. Однако лучше и безопаснее всего противопоставлять злобе обидчика безупречную жизнь и спокойную, чистую совесть, в остальном же показать себя выше обиды.

И так как вполне вероятно — на что я указал раньше,— что мудреца могут вызвать в суд и он не только потерпит несправедливость, но и будет оклеветан, обвинен и осужден, то и в этом случае он будет считать, что в его власти вести порядочную, добродетельную жизнь, но он ничем не может обезопасить себя от злобы и несправедливости других или спасти себя от их незаконного и несправедливого обвинения, чтобы не быть вынужденным вдобавок еще защищаться перед неправедными судьями. Вот почему он не будет сердиться ни на своих обвинителей, ни на свидетелей, ни на судей и, черпая утешение в чистоте своей совести, сохранит кротость и безмятежность. Став, таким образом, выше причиненной ему несправедливости, он отнесется к этому спокойно и будет мужественно и бесстрашно вести себя в судах.

И пусть мне не возражают, будто то, что я говорю здесь о кротости, противоречит сказанному мной выше о наказании челяди, ибо взыскивать полагается нам только со строптивых и ясно, что в семье для таких слуг наказание так же необходимо, как в государстве — наказание для преступников. Подобно тому как принцепс или должностное лицо карает преступления граждан без гнева, точно так же и глава семьи может без гнева карать проступки своих слуг. Я уж не повторяю того, что было сказано о снисходительности к тем слугам, которые во всех прочих случаях проявили благонравие и добросовестность.

К сказанному добавлю, что мудрец не только будет кротко сносить обиды и благодушно прощать их, но и любезно поздравит того, кто станет на путь исправления. Ведь если начало исправления — это сознание своей виновности, то поздравления должны быть принесены для того, чтобы рядом с ужасом, который вну-

==350

шает ему это сознание, ему ярче представилась красота того, что должно было быть сделано и что впоследствии действительно будет сделано, и таким образом усилилось бы его доброе рвение.