Раздел четвертый о том, что находится в вышине— на небе и в воздухе

До сих пор речь шла о земных вещах, теперь следует перейти к вещам небесным, т. е. расположенным и появляющимся в верхней области, простирающейся над Землей. Сюда относятся Солнце, Луна, другие светила и все то, что с ними происходит,— их восход, закат, круговороты, затмения и т. д., а также облака, дожди, ветры, зарницы, громы, молнии и другие аналогичные [явления]. И хотя некоторые выделяют последние из перечисленных явлений и только им дают название μετέ ώρα, т. е. «надземных», однако последовательность требует называть надземными и первые из перечисленных [явлений] и как то, так и другое включить в одну науку — метеорологию (что означает «учение о надземных вещах» ).

Здесь, однако, надо повторить то, на что мы указывали в начале [нашего трактата]: познание небесных и воздушных явлений, независимо от того, рассматриваются ли они в связи с другими явлениями, как здесь, или изолированно, как мы это делаем в других наших сочинениях, не должно себе ставить никакой иной цели, кроме достижения невозмутимости духа и выработки твердых убеждений; такова же и цель наших рассуждений по всем другим вопросам.

Это не значит, конечно,— поскольку возникновение

==268

небесных и воздушных тел и явлений имеет или может иметь многообразные причины, а их сущность — многообразную форму проявления, соответствующую проявлениям, доступным чувственному восприятию,— что мы должны держаться единственного способа их объяснения, так же как мы это делаем, когда выдвигаем положения о нравах или такие положения в физике, как: «Вселенная состоит из тела и пустоты», «первоначала вещей неделимы» и т. д., которые лишь при одном способе объяснения соответствуют данным непосредственного восприятия. Напротив, следует твердо придерживаться убеждения в том, что явления данного рода могут быть объяснены не одним, а многими способами и что не следует предпринимать того, что превосходит человеческие силы, а именно останавливаться лишь на одном достоверном способе объяснения, полагая, что он для данного явления единственный.

Я говорю: это следует повторять, ибо надо полагать, что задача натурфилософа не что иное, как пристальное исследование причин главнейших явлений природы, и что отсюда проистекает все то благо, которое кроется в познании небесных явлений и преимущественно в рассмотрении природы всего того, что нами в них наблюдается и что им некоторым образом родственно. И вообще следует держаться следующего правила: то, что, как полагают, совершается при этих явлениях, совершается многими путями и нет необходимости в том, чтобы это совершалось каким-либо одним путем, поскольку это может совершаться и иным образом.

Я не настаиваю, конечно, на том, что, в случае нашей приверженности к какому-либо одному объяснению, если оно нас не удовлетворит, мы не должны искать другого естественного объяснения, а должны обратиться к божественным причинам, ибо утверждать это значило бы признавать множественность объяснений там, где имеется лишь единственное. Ведь в этом случае богу приписывались бы заботы и дела, между тем как безусловно и абсолютно необходимо, чтобы в бессмертной и блаженной природе не было ничего такого, что влекло бы за собой расслабленность и расстройство. Стоит лишь разуму представить себе состоя-

==269

ние бессмертия и блаженства, как он сразу постигает, что. совершенно невозможно думать, будто божеству присущи заботы и дела.

И конечно, ясно, что при отсутствии такой точки зрения исследование и наблюдение заката, восхода, солнцестояния, затмения и прочих подобных явлений само по себе не приводит к более радостному познанию и те, кто наблюдает эти явления (но при этом не знает, каковы их причины и какова природа небесных тел), испытывают такой же (а может быть, даже и более сильный) страх, как если бы они их совсем не понимали; ибо удивление, порождаемое наблюдением указанных явлений, не может дать предвидения их исхода на основании расположения [светил] и понимания путей, какими крупнейшие из этих явлений совершаются. Этим и объясняется, что -мы стараемся измыслить и назвать много причин солнцестояний, закатов, восходов, затмений и т. д., перенося по аналогии эти старания и на выяснение причин сходных явлений у нас, на Земле.

И если только верно, что исследование этих явлений, коль скоро оно приводит нас к спокойствию и к счастью, дает не самые худшие результаты, то вполне уместно искать причины как небесных явлений, так и прочих непонятных вещей соответственно разнообразию способов свершения, присущему сходным явлениям и у нас, на Земле. И менее всего следует считаться с теми людьми, которые не познали ни единственно достоверного способа существования или возникновения какой-либо вещи, ни многих способов, какими что-либо может происходить. Ведь они считают [единственно достоверным] образ вещей, каким он представляется нам издали, не зная при этом, чем нарушается и чем не нарушается наше душевное спокойствие. И если бы мы считали достоверным, что что-либо совершается правильно, и сохраняли благодаря этому безмятежное состояние духа, то, конечно, говорю я, зная, что то же самое [явление] может совершаться многими способами, и, созерцая, как оно совершается одним из них, мы не находились бы от этого в менее невозмутимом состоянии.

Впрочем, все становится на свои места благодаря множественному методу объяснения, соответствующему

==270

данным чувственного восприятия, если мы будем придерживаться того, что само по себе правдоподобно, и считаться с этим. Далее, необходимо наши предположения в отношении явлений, возникающих в вышине, строить на основании явлений, совершающихся у нас; я подчеркиваю: на основании явлений, доступных наблюдению и аналогичных тем, которые наблюдаются в вышине, поскольку такого рода явления могут совершаться различными способами. Вот почему при наблюдении любого небесного явления надо исходить из вещей, имеющих с ним связь, которые не противоречили бы явлениям, различными способами совершающимся у нас, на Земле.

Однако я слишком долго задержался на этом. Поэтому, переходя ближе к делу, замечу, что хотя небом иногда называют всю область, простирающуюся над Землей, так же как и ближе расположенный к нам воздух, однако под названием неба, как и эфира, следует подразумевать ту часть [надземной] области, которая расположена выше и охватывает звезды; воздухом же называется часть этой области, расположенная ниже, в которой возникают и наблюдаются облака, зарницы и другие сходные явления. Таким образом, намереваясь впоследствии говорить о надземных воздушных явлениях, мы начнем с явлений небесных, которые, как мы указали выше, должны также относиться к явлениям, именуемым надземными.

То, что в этом месте не согласуется с представлением о воле провидения, нами опровергнуто, и прежде всего в шестой главе четвертой книги первого раздела «Физики».