Глава XXI о сне и сновидениях

Нам остается еще кое-что сказать о сне и о смерти живых существ — двух родственных вещах, из которых одна есть бездействие, другая же — угасание чувств: недаром затаскана поговорка, что смерть — это вечный сон.

Сон наступает тогда, когда разлитые по всей массе тела части души либо собираются и сжимаются плотно, либо, наоборот, рассеиваются или когда какие-нибудь тела, проникшие в организм с воздухом либо с пищей, наталкиваются на эти рассеявшиеся частицы души и некоторые из них выгоняют из тела, другие же вдавливают внутрь и приводят в расстройство. Именно при таких условиях тело, лишенное своей обычной опоры и управления, становится дряблым, причем расслабляются все его члены, опускаются руки и веки, подгибаются колени, и, наконец, замирает всякое чувство.

Разумеется, так как нет никакого сомнения, что источник чувства — это душа, то следует полагать, что, когда чувство сковано крепким сном, душа бывает рас-

==261

строена и изгнана наружу, но, конечно, не вся — ведь в таком случае это было бы не столько сном, сколько смертью — а лишь ее часть; оставшаяся часть души вдавливается внутрь, где она оказывается похороненной, словно огонь под слоем пепла. И подобно тому как, если пошевелить угли, огонь, казалось бы потухший, словно просыпается и вспыхивает пламя, точно так же может снова пробудиться в членах чувство, как бы воспрянув от смерти.

Говоря о проникновении из воздуха телец, производящих это выталкивание [души], я подразумеваю отчасти внешний воздух, который никогда не перестает наталкиваться на тело и об него ударяться (ведь зтим обусловлено уплотнение и отвердение внутренних частей всякого живого существа), отчасти же внутренний, иначе говоря, тот, который то вдыхается, то выдыхается ртом. И вот когда удар этих обоих воздухов доходит через узкие проходы до первых начал, то в их расположении происходят такие нарушения, что часть их выходит наружу, часть уходит глубоко внутрь, та же часть, которая остается в членах, не способна выполнять свои обычные функции, так как она вследствие всевозможных разрывов лишена всякой внутренней связи.

Говоря о тельцах, проникающих с пищей, я имею в виду, что пища, распространяясь внутри по венам, действует так же, как и воздух, и, чем она обильнее, тем ее воздействие сильнее. Вот почему сон, наступающий в результате приема пищи, бывает обычно более крепким; это результат более сильных нарушений в расположении частиц, таков же результат чрезмерной усталости, наступающей вследствие большей, чем обычно, разбросанности тех же частиц.

Впрочем, поскольку может показаться непонятным, каким образом у нас во время сна возникают сновидения, то следует принять во внимание сказанное несколько выше, а именно что всюду постоянно блуждают образы бесчисленных вещей. Благодаря своей тонкости эти образы проникают в тело и, коснувшись духа, находящегося в средней части груди, так воздействуют на него, что заставляют его мыслить те вещи, отображения которых они собой представляют. Разумеется, по-

==262

скольку эти образы проникают в спящего не в меньшей степени, чем в бодрствующего, и одинаково возбуждают их дух, то нам кажется, будто мы во сне видим вещи так, как если бы мы бодрствовали.

То обстоятельство, что мы во сне принимаем наши сновидения за действительность, объясняется тем, что из-за скованности наших чувств сном ничто не может указать нам на наше заблуждение и напоминанием о реальной действительности разоблачить наши ложные представления; при этом помимо всего бездействует также наша память, и мы, например, принимаем за живых тех, кто уже давно умер, ибо, непосредственно созерцая их образы, мы забываем об их смерти.

Ты спросишь, чем объясняется, что нам чаще всего снится именно то, к чему мы больше всего привержены и чему мы в бодрствующем состоянии уделяем особенно много внимания (ораторы во сне произносят речи, воины сражаются, моряки борются с ветрами, игроки упражняются в играх и т. д.); это наблюдается не только у людей, но и у других живых существ: лошади потеют и тяжело переводят дыхание во сне, как бы состязаясь в бегах; охотничьи собаки дрыгают ногами, неожиданно издают звуки, часто поводят ноздрями, нюхая воздух, и т. д.? На это следует ответить: все это происходит потому, что вследствие только что происшедшего стеснения духа остались открытыми проходы, через которые проникают привычные образы, которые скорее, чем другие, пробуждают душу.

Из всего сказанного в этой главе ясно видно, что не даром жаждущему снится источник, из которого он пьет, а чувствующему позыв помочиться — ночной горшок, в который он испускает мочу. Это объясняется тем, что внутренние движения как бы открывают проходы, проникая через которые образы связанных с этими движениями вещей приводят в движение наш дух. Таким образом также случается, что вследствие скопления многих родственных образов в нашем духе совершаются какие-то большие движения, и человеку, видящему сон, тогда кажется, что он очень мудр, что он совершает и говорит нечто великое; иногда он поднимает крик, как если бы его кто-нибудь резал либо терзали пантера или

==263

лев, иногда он вскакивает в испуге, когда ему кажется, что он стремглав падает с высокой горы, и, проснувшись, он едва может прийти в себя.