Глава XIV об обонянии

Что касается чувства обоняния, то следует полагать, что по аналогии со сказанным в главе, посвященной слуху, о голосе и звуке, запах не окажет на него никакого воздействия, если от пахучего предмета не будут переноситься молекулы или какие-то тельца, настолько соответствующие органу обоняния (как известно, это ноздри), что они могут его возбуждать и на него воздействовать.

Что от вещей исходят и изливаются запахи, доказывается уже одним тем, что все существующие пахучие вещи издают более сильный запах, если их сломать, растереть или разредить, нагревая на огне, чем тогда, когда они целы и нетронуты. Это происходит, конечно, потому, что множество телец, способных воздействовать на чувство обоняния, как бы сжаты и связаны внутри пахучего тела; когда же это тело сломано, растерто или сгорело, от него начинает исходить и распространяться пар или нечто вроде дыма, который, проникая в орган обоняния, может на него воздействовать.

Это воздействие, далее, обычно бывает либо беспо-

==245

рядочным и несогласным, и в таком случае мы имеем неприятные запахи, либо мягким и гармоничным, и тогда возникают запахи приятные. Действительно, следует полагать, что так как молекулы или тельца некоторых запахов однородны и имеют поверхность, соответствующую [тканям органа обоняния], другие же в равной степени наделены более многочисленными и большими углами, то вследствие этого одни запахи, как бы лаская обоняние, доставляют ему удовольствие, другие же, как бы терзая его, причиняют ему страдание.

Конечно, совершенно различное воздействие должны оказывать проникающие в ноздри тельца запаха, когда, например, разлагаются трупы или же когда сцена усыпана свежим киликийским шафраном. Дело надо себе представить следующим образом: подобно тому как рука, коснувшись пуха, сама в него погружается, а тронув крапиву, отдергивается, так как в первом случае гладкость, а во втором шершавость (т. е. множество колючек) производят противоположные действия, точно так же тельца, исходящие от шафрана, должны быть гладкими, а тельца, исходящие от трупа, должны быть колючими, для того чтобы первые ласкали и привлекали обоняние, а вторые раздражали его и отталкивали.

Больше того, так как соотношение частиц разных животных (в том числе и у людей) различно, и, таким образом, у одних из них орган обоняния имеет одну ткань, у других — другую, то нисколько не удивительно, что разным животным нравятся разные запахи, ибо это обусловлено также различием фигур составляющих эти запахи телец. Поэтому пчел привлекают цветы, коршунов — падаль, а собаки узнают следы диких зверей (то, что недоступно нашему восприятию),— так, как если бы оставленные этими животными за собой испарения не раздражали наше обоняние в такой же мере, как у

собак.

Глава XV о вкусе

То же самое можно сказать о вкусе: так как известно, что его органы — это язык и нёбо и что, вкушая пищу, мы ощущаем во рту вкус, когда, разжевывая ее,

==246

выжимаем из нее сок, подобно тому как мы выжимаем рукой пропитанную водой губку, и так как, далее, этот выжатый сок распространяется через поры или переплетающиеся в языке каналы и через нёбо, то в общем можно утверждать, что приятен тот вкус, тельца которого мягко и нежно касаются языка, а горек, соленен, остр, кисел, терпок и вяжущ тот вкус, тельца которого задевают язык грубо и больно. В самом деле, мед и молоко могут вызвать приятное ощущение в языке, а полынь и тысячелистник — неприятное, потому что первые состоят из более гладких и круглых телец, вторые же — из шершавых и крючковатых, вследствие чего те касаются языка нежно, эти же колют его и терзают.

Вот почему близки к правильному определению те, кто утверждает, что атомы, вызывающие приятный вкус, круглы и гармоничны по своей форме; атомы, вызывающие терпкий вкус, обладают громоздкой фигурой; у атомов, вызывающих противный вкус, фигура многоугольника и наименее кругла; атомы, вызывающие острый вкус, имеют заостренную, конечную, кривую, нетонкую и некруглую фигуру; атомы, вызывающие пряный вкус, шаровидны, тонки, угловаты и кривы; атомы, вызывающие соленый вкус, угловаты и равномерно искривлены; атомы, вызывающие горький вкус, округлы, легки, искривлены, малы; наконец, атомы, вызывающие вкус жирного, тонки, круглы, малы.

Особенно заметим, что так как соотношение частей, из которых состоит организм как животных, так и людей, у разных особей самое разнообразное и так как если они различаются между собой по внешним очертаниям тел, то они не могут не различаться и строением своих внутренних тканей, то можно утверждать, что приятное на вкус для одних, будь то животных или людей, неприятно на вкус для других, потому что тельца, составляющие вкус данной вещи, подходят к ткани соответствующего органа первых и приспособлены к ней, но не подходят к ткани соответствующего органа вторых и к ней не приспособлены. Например, имеющиеся в языке круглые каналы могут легко принимать круглые атомы, треугольным же они оказывают сопротивление; имеющиеся же в ткани треугольные проходы

==247

легко принимают треугольные атомы и оказывают сопротивление круглым.

Из сказанного становится даже понятным, почему при лихорадке перестает нравиться то, что нравилось раньше. Это происходит потому, что из-за изменений в ткани и последующего изменения конфигурации пор фигуры проникавших в них телец, соответствовавшие им раньше, в данном случае им уже не соответствуют.

Равным образом находит себе объяснение тот факт, что пища, полезная для одного живого существа, оказывается острым ядом для другого. Например, от цикуты или чемерицы, гибельных для человека, тучнеют козы и перепела. Дело в том, что из-за различий внутренних тканей у разных видов живых существ может оказаться, что то, что соответствует ткани одного животного, не соответствует ткани другого.