Глава III о божественной природе во вселенной

Впрочем, прежде чем говорить о вещах, которые возникают и разрушаются во Вселенной, и о тех первоначалах, из которых они зарождаются, следует по праву предпослать и как бы дать вне очереди рассуждение о божественной природе. Это следует сделать как в силу огромного превосходства этой природы, так и потому, что, хотя [божество] принадлежит по своему характеру к телесной природе, тем не менее оно не столько тело, сколько некое его подобие; поэтому оно не имеет ничего общего с другими телами, т. е. преходящими, возникающими и разрушающимися вещами.

Так как о божественной природе обычно прежде всего спрашивают, имеется ли вообще что-нибудь подобное во Вселенной, то я должен на это сказать, что считаю этот вопрос бесспорным, ибо сама природа запечатлела в наших душах представлеиие о богах. Да и существует ли вообще такое племя или род людей, который не имел бы — без всякого обучения — какого-нибудь понятия о богах?

Так как, следовательно, вера в богов не есть какой-либо установленный институт — будь то обычая или закона — и все же она прочно остается согласным мнением всех людей, то отсюда вытекает необходимое представление о существовании богов; ибо нам присущи понятия о них, точнее говоря, эти понятия у нас врожденные ³⁰. То же, в чем сходятся природные свойства всех людей, по необходимости должно быть истинным. Итак, следует признать, что боги существуют.

Кроме того, когда люди наблюдали процессы, происходящие в небе, и регулярную смену времен года и не могли понять, по каким причинам все это совершается, они нашли выход в том, что приписали это богам, полагая, что все происходит по их мановению; и так как они видели, что круговорот Солнца, Луны и звезд совершается в небе, то они и самих богов поместили

10                                                                                                             

==145

Пьер Гассенди

туда же. Но разве могли бы они приписывать это богам, если бы не знали заранее, что боги существуют?

•Но не почерпнули ли люди свое знание о богах скорее из сновидений? Конечно, они могли, видя во сне какие-нибудь увеличенные образы, обладающие человеческим обликом, в самом деле принимать их за богов, наделенных обликом человека. И не только во сне, но и бодрствуя, люди могли при воспоминании об этих явившихся им в снах великолепных образах, столь громадных, светлых и гармоничных, думать, что не только нет основания не допускать, но, напротив, необходимо допустить, что существуют где-то подобные существа, одаренные чувствами и познавательной способностью, ибо люди наблюдали [во сне], что эти образы двигают членами и издают звуки. [Люди] наделили также [эти существа] бессмертием, ибо образы их представлялись им всегда в изобилии, в одной и той же форме и таких размеров, что, как казалось, они с трудом могут быть побеждены какой бы то ни было силой; [люди] даже [считали] их блаженными, так как им чужд страх смерти и все, что бы они ни делали, им не стоит никаких усилий.

Люди могли прийти к представлению о богах также и путем размышления, именно исходя из положения об Ίσουομια, илиравномерном распределении[сил природы], из которого, как я уже говорил об этом в главе о критериях, вытекает, что если имеется столь великое множество смертных существ, то число бессмертных должно быть не меньшим, и если неисчислимы пагубные вещи, то бесконечным должно быть и число спасительных.

Как бы то ни было, несомненно одно, что наша антиципация о богах заставляет нас считать их блаженными и бессмертными, ибо та же природа, которая внушила нам понятие о богах, запечатлела в наших умах [идею] о том, что они блаженны и вечны. Но если это так, то правильно высказанное нами мнение: то, что вечно и блаженно, само свободно от всякого беспокойства и не причиняет его другому. Итак, [боги] не испытывают ни благосклонности, ни гнева, ибо все подобные аффекты — это выражение немощи.

==146

Если бы мы помышляли лишь о том, чтобы благочестиво чтить богов и освободиться от суеверия, то сказанного было бы достаточно, ибо в этом случае люди не только выражали бы благочестивое уважение к превосходной природе богов как вечной и блаженнейшей, поскольку все выдающееся по праву заслуживает восхищения, но и был бы отброшен всякий страх перед силой и гневом богов; ведь ясно, что блаженной и бессмертной природе чужды как гнев, так и милость, а раз мы исключаем у всевышних эти [аффекты], то не остается и [основания для] страха перед ними. Однако, чтобы утвердиться в этом мнении, наш разум стремится исследовать форму бога, его жизнь, мышление и деятельность.

Что касается формы, то о ней нам частью напоминает природа, частью же учит размышление, ибо от природы все люди, любой народности, не имеют никакого иного образа богов, кроме антропоморфного³¹. Какая иная форма представлялась когда-либо спящему или бодрствующему? Однако, чтобы не ссылаться во всем на первичные понятия, мы должны указать, что к тому же самому выводу нас приводит и размышление. В самом деле, поскольку, видимо, все согласны с тем, что превосходнейшая природа — потому ли, что она блаженна, или потому, что вечна,— одновременно и самая прекрасная, то какое телосложение, какой вид линий, какая фигура и образ могут быть прекраснее, чем те. которые присущи человеку?

Поэтому-то если человеческая фигура превосходит [по красоте] формы всех одушевленных существ, а бог есть существо одушевленное, то образ бога, несомненно, является прекраснейшим. И так как известно, что боги — самые блаженные [существа], а без добродетели никто не может быть блаженным, причем добродетель не существует без разума, а разум в свою очередь может быть присущ лишь [существу], обладающему внешним видом человека³², то следует признать, что боги имеют образ человека.

Но, приписывая богам образ человека и живого существа, не наделяю ли я их тем, что обычно для людей и вообще живых существ, а именно телом? Ни в коем

==147

случае. Разумеется, бог не есть, как утверждал Платон, совсем бестелесное существо, ибо что-либо подобное нельзя себе даже представить: ведь такое существо должно быть лишено чувств, мудрости и способности наслаждаться, а между тем в нашем представлении все эти качества неотделимы от понятия о богах. Тем не менее боги не обладают плотным телом и даже самым тонким, какое только может образоваться из атомов, но лишь специфическим телом, познаваемым не чувством, а разумом. [При этом познается оно] не в зависимости от его плотности или состава, а лишь при помощи образов, воспринимаемых нами благодаря сходству [этих образов с нами] и перемещению их [в наше сознание]. И если мы подобное тело сравним с телами, обычно встречающимися и носящими такое название, то можно сказать, что это не тело, но, как я уже указал, некое его подобие и что оно обладает не кровью, а также каким-то подобием крови.

При этом я подчеркиваю, что тело богов не есть какое-то тело, состоящее из атомов, ибо в таком случае оно не было бы вечным: его возникновение обусловливало бы его уничтожение, а его уплотнение — распад, и в силу этого оно не было бы бессмертным. Таким образом, должны быть признаны вечными и нетленными четыре природы, а именно: Вселенная(причем не существует места, куда она могла бы исчезнуть) ;пустота, неосязаемая и не подверженная никакому воздействию;материя вещей,которая должна сохраняться неизменной, ибо в противном случае то, что разрушалось бы, должно было бы обратиться в ничто; и наконец,божественная природа,которая не обладает плотностью и по причине своей утонченности неосязаема и не подвержена воздействию.

Вот почему большую ошибку совершают некоторые натурфилософы³³, утверждающие, что природа богов состоит в том, что она создает образы и испускает их из себя: в этом случае от этой природы могло бы быть что-то отнято и ее следовало бы считать тленной. Некоторые неверно истолковывают наше мнение, когда утверждают, что, допуская множество миров и существование межмировых пространств, т. е. промежутков между

==148

мирами, мы помещаем богов в межмировые пространства потому, что они боятся гибели. Но, подобно самой пустоте, природа богов слишком утонченна для того, чтобы они могли страшиться какой-либо опасности от воздействия тел; если бы божественной природе следовало этого бояться, то более всего именно в межмировых пространствах, в момент возможного разрушения миров в будущем.

И хотя нельзя точно определить, в каких местах боги обитают, так как по крайней мере наш мир не является достойным для них местопребыванием, однако можно в общем сказать, что, где бы боги ни пребывали, их блаженные и безмятежные обители подобны описанному поэтами Олимпу, Где не бушуют ни ветры, ни дождь, пизвергаясь из тучи, Не проливается, где и мороз пеленой белоснежной, Падая, их не гнетет, а эфир безоблачный вечно Их покрывает и весь улыбается в свете разлитом ^м.

Поэтому если кто-нибудь вдобавок спросит, какова жизнь богов и как они проводят свой век, то на это можно ответить, что нельзя придумать ничего более счастливого и изобилующего всеми благами. Ведь бог ничего не делает, не погружен ни в какие занятия, не обременен никакими трудами и наслаждается своей мудростью и добродетелью в полной уверенности, что его уделом всегда будут величайшие и непреходящие радости. Именно такого бога мы с полным правом назвали бы блаженным, полагая, что блаженная жизнь заключается в душевной беззаботности и свободе от всяких обязанностей; но мы не назовем [блаженным такого бога], какого описывают другие, представляющие его работающим в поте лица своего и вечно занятым тяжкими и докучными делами.

Выдвинутое здесь Эпикуром ошибочное положение о множестве богов опровергается в четвертой главе четвертой книги первого раздела «Физики», где говорится о единстве бога. Ошибка его состоит в том, что, пренебрегая доказательством, основанным на размышлении о небе, он заменил его выдумками о сновидениях; исправлена [эта ошибка} там же, во второй главе, и дальше, где говорится о существовании бога. Высказанный

==149

здесь Эпикуром взгляд, будто бог не совсем свободен от телесной природы, опровергается там же, в главе третьей, где говорится о форме, в которой познается бог. Положения о том, что бог не заботится ни о себе, ни о других, что ему не присущи ни гнев, ни милость, что он ничего не делает, не пребывает в [каком-либо} мире и тому подобное, опровергаются там же, в шестой главе, где говорится о правителе мира, а также в пятой главе, где говорится о творце; далее, в третьей главе второй книги последней части третьего раздела, где говорится о функциях разных частей организма, и, наконец, в седьмой главе четвертой книги первого раздела, где говорится о первом из незыблемых положений.