Глава XXVIII как заслуженно и по праву должна почитаться справедливость

Так как справедливость была введена путем общего соглашения, то каждый независимо от того, родился ли он в этом обществе или был в него принят, должен считать, что он вошел или был допущен в то общество, в котором он живет, под условием ясно выраженного либо молчаливого признания договора о том, что он никому не причинит вреда, но и не станет терпеть обид. Вот почему каждому члену общества следует либо соблюдать договор, либо выйти из общества, ибо он может быть терпим в последнем лишь при соблюдении вышеуказанного условия. Но так как любой человек по самой своей природе не желает терпеть обид от других, то он и сам не станет никого обижать, т. е. делать по отношению к другому то, чего он сам не хотел бы терпеть

от другого.

Отсюда, несомненно, могут быть выведены законы для мудрецов. Такие законы нужны, конечно, не для того, чтобы мудрецы не совершали несправедливости, но для того, чтобы несправедливость не совершалась по отношению к ним. Ведь что касается их самих, то они по натуре таковы, что и без законов не причинят никому вреда. Ибо они положили предел своим страстям и ввели их в естественные границы, чем исключили необходимость совершения несправедливости. Ведь ни одно естественное влечение никогда не станет причиной несправедливости по отношению к другому, а ведет к этому лишь необузданная страсть, порожденная суетными мнениями.

Так как природа сделала, например, травы, хлебные злаки, плоды, а также и воду легко доступными предметами, то уж, конечно, не то великое удовольствие, которое они могут дать в результате удовлетворения голода и жажды, есть причина разбоев и других распространенных беззаконий. Наоборот, причина заключается в страсти к богатой и роскошной жизни и порождаемой ею страсти к обогащению: ведь нужно, чтобы хватало средств на покрытие расходов. То же

==390

Самое следует сказать о людях, которые из-за честолюбия, распутства, сладострастия и других страстей не удовлетворяются простым платьем, простым домом, обыкновенными супружескими отношениями и добиваются того, что превышает требования природы.

Больше того, поскольку мудрец, как я указал раньше, все делает ради себя самого, то нет ничего, что в большей степени служило бы его интересам, чем четкое соблюдение справедливости. Ибо, воздавая каждому по заслугам и никого не обижая, он охраняет и сохраняет, поскольку это в его силах, в целости и невредимости общество, от процветания которого зависит его собственное здоровье. При таком образе действий мудрец не навлекает па себя ничьей несправедливости и не боится никакого штрафа или наказания со стороны государства. Таким образом, не чувствуя за собой никакой вины, он свободен от всякой тревоги, а это и есть самый драгоценный плод справедливости; раз мудрец его пожинает, то большая выгода для него вряд ли мыслима.

Нет, конечно, никакого основания думать, что тот, кто втайне от всех как-либо нарушал право или незыблемые соглашения о том, чтобы не чинить и не терпеть обид,— что такой человек находится в подобной же безопасности и так же свободен от тревог, как мудрец. Ибо — я указал на это выше — как бы тайно ни совершал он [свое преступление], он никогда не будет уверен в том, что оно останется тайным навечно. Ибо преступления могут, конечно, совершаться в тайне, но гарантированными от огласки они быть не могут; и тайна не приносит никакой пользы преступнику, так как она не дает ему ни счастья, ни уверенности в ее ненарушимости.

В самом деле, пусть она тысячу раз до сих пор оставалась для всех тайной, все же нет уверенности в том, что она останется таковой до самой смерти преступника. Ведь сначала деяния преступников вызывают подозрение, потом возникает людской говор и распространяется молва, потом приходит обвинитель и, наконец, следует донос ¹⁶⁸. Многие тайные преступники часто сами выдают себя: одни во сне, другие в бреду, третьи в состоя-

==391

нии опьянения, а иные и еще какой-нибудь оплошностью. Вот почему, даже если преступнику удается [скрыть свое преступление] как говорится, и от богов и от людей,он не должен полагаться на то, что оно всегда останется неразоблаченным.

Отсюда следует, что, хотя беззаконие само по себе не есть зло, поскольку то, что здесь беззаконие, где-нибудь в другом месте считается справедливым, зло все же заключается в страхе, внушаемом нечистой совестью, в подозрении и боязни, что совершенное преступление не останется тайной для наблюдателей. Вот почему лучшее средство обезопасить себя и создать себе спокойную и мирную жизнь — это честно жить и не нарушать договоров об общественном покое.

Таким образом, поскольку «справедливый человек» и «несправедливый» — это антитезы и в той мере, в какой первый свободен от всяких тревог, последний, напротив, ими преисполнен, то можно ли представить себе для первого что-нибудь полезнее справедливости, для последнего — что-нибудь более вредное, чем несправедливость? В самом деле, разве могут быть кому-нибудь полезны тоска, беспокойство, испытываемый денно и нощно страх?

Так как, следовательно, справедливость представляет собой столь великое благо, а несправедливость — великое зло, то давайте будем ревностно соблюдать первую и с отвращением относиться ко второй. И если наш дух иногда колеблется и мы не можем отделаться от сомнений по поводу того, что мы должны делать и что в данном случае сделать необходимо, то нам следует избрать какого-нибудь честного мужа и иметь постоянно перед глазами его пример, с тем чтобы мы жили как бы под его наблюдением и все делали так, как если бы это совершалось у него на глазах.

Исполнение этого совета будет, несомненно, иметь тот результат, что мы не только не станем совершать ничего бесчестного, но даже и втайне не погрешим против честности. Указанный человек будет как бы нашим стражем и наставником, из уважения к которому и благодаря авторитету которого мы, даже оставаясь одни, будем вести себя более безупречно. Мы скажем

==392

себе: в его присутствии мы бы так не поступили, зачем же мы станем поступать так в его отсутствие? Он то-то и то-то отверг бы как зло; почему же нам не избегнуть этого зла по собственному побуждению? Итак, поступай всегда таким образом, как если бы кто-нибудь за тобой смотрел; ибо раз ты в такой степени кого-нибудь уважаешь, ты и сам скоро станешь достойным уважения.