
философия / Классики(запад) / Современная / Экзистенциализм / Сартр / Философские работы / Интенциональность - основная идея феноменологии Гуссерля
.htmСАРТР. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ - ОСНОВНАЯ ИДЕЯ ФЕНОМЕНОЛОГИИ ГУССЕРЛЯ САРТР Ж.-П. ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ - ОСНОВНАЯ ИДЕЯ ФЕНОМЕНОЛОГИИ ГУССЕРЛЯ. (Перевод)
SARTRE J.-P-. Une idée fondamentale de la phénoménologie de Husserl: L'intentionnalité // Sartre J.-P. Situations.-P.: Gallimard, 1947.- 1.- P. 31-3S.
"Он поедал ее глазами". Эта фраза и много других словосочетаний представляют иллюзию, общую реализму и идеализму, по которой знать - это поедать. Французская философия после сотни лет академизма также вполне разделяет эту точку зрения” Мы все читали Л. Брюнсвика, А. Лаландла и Э. Мейерсона, мы все верим, что Паук-Разум заманивает вещи в свою сеть, покрывает их своей белой слизью и медленно заглатывает, сводит их к своей собственной субстанции. Что такое стол, утес, холм? Некая смесь из "содержания сознания", упорядочение этого содержания. О, философия съестных припасов!
Кажется, нет ничего более очевидного: разве стол не является реальным содержанием моего восприятия? А мое восприятие разве не является сиюминутным состоянием моего сознания? Поедание, усвоение. Усвоение, уподобление вещей - идеям, идей и сознания - друг другу. Самые твердые кости Универсума разъедены этими неутомимыми пищеварительными ферментами - ассимиляцией, унификацией, идентификацией. Напрасно самые простодушные и самые неотесанные среди нас искали чего-то прочного, чего-то такого, что не было бы разумом, они встречали по-
28
всюду только изысканную и аморфную дымовую завесу - самих себя.
Вопреки пищеварительной философии эмпириокритицизма и неокантианству, вопреки любому "психологизму" Гуссерль не устаёт повторять, что нельзя растворять вещи в сознании.
Предположим, вы видите вот это дерево. Но вы видите его на том самом месте, где оно есть: у дороги, среди пыли, одинокое и искривленное под палящим солнцем, в 20 км от берега Средиземного моря. Оно не может войти в ваше сознание, потому что у них различная природа. Выскажется, узнаете здесь А. Бергсона и первую главу "Материи и памяти". Но Гуссерль ни в коем случае не реалист: из этого дерева, стоящего на потрескавшейся от жары земле, он не делает абсолюта, который потом вступит в связь с нами.
Сознание и мир даны одновременно: мир, по сущности своей лежащий вне сознания, по сущности своей связан с ним. То есть Гуссерль видит в сознании факт, не сводимый ни к чему другому, который нельзя передать никаким физическим образом. Кроме как, может быть стремительным и неотчетливым образом рывка. Знать — это "рваться к", вырваться из влажного пищеварительного содержимого, чтобы мчаться во вне себя, к тому, что не есть Я, туда, к дереву - и в то же время вне его, так как оно уклоняется от меня, отталкивает меня, и Я так же не могут потеряться в нем, как и оно - раствориться во мне: вне его, вне меня. Разве вы не узнали в этом образе своих потребностей и своих предчувствий?! Вы ведь хорошо знали, что дерево - это не вы, что вы не заставите его оказаться в недрах ваших желудков и что познание, не допуская нечестности, не может сравнивать себя с обладанием.
Тем самым сознание очищено, оно стало ясным, как вольный ветер, в нем нет больше ничего, креме убегания, движения во-вне себя; если (предположим невозможное) вы бы вошли "внутрь" сознания, вас закрутил бы водоворот и выбросил на улицу, к подножию дерева, в пыль, потому что
29
у сознания нет ''внутри"; сознание - это не что иное, как ""вне сознания", и именно это абсолютное движение во вне себя, этот отказ быть субстанцией и составляет сознание. Представьте себе теперь последовательный ряд таких рывков, которые отрывают нас от нас самих, которые не позволяют никакому Я образовываться за. их спиной, которые, напротив, выбрасывают нас вовне, в сухую пыль внешнего мира, на ухабистую дорогу, среди вещей; вообразите, что сами мы заброшены, таким образом, самой нашей природой в безразличный, враждебный и упрямый мир; это открытие Гуссерль выразил знаменитой фразой: "Сознание всегда есть сознание чего-то". Большего и не нужно, чтобы положить конец изнеженной философии эманирования, где все построено на компромиссах, на протоплазматическом обмене в тепле внутриклеточных процессов. Трансцендентная философия выбрасывает нас на большую дорогу, среди опасностей, под ослепляющим светом. Быть, говорит Хайдеггер, значит быть-в-мире. Это "быть-в-мире" надо понимать в смысле движения. Быть - значит бросаться в мир, значит — исходить из небытия мира и сознания, чтобы вдруг бросить - сознание-в-мир. И пусть пытается сознание спохватиться, совпасть с самим собой, - при закрытых ставнях, в тепле и неге, оно исчезает. Эту необходимость для сознания существовать как сознание какой-то другой вещи Гуссерль и назвал "интенциональностью".
Я начал говорить о сознании, чтобы меня лучше поняли: французская философия, на которой мы воспитаны, знает только эпистемологию. Но для Гуссерля и для феноменологов сознание вещей не ограничивается их познанием. Познание, или чистое "воспроизведение, есть только одна из возможных форм моего сознания этого дерева; я могу его любить, бояться, ненавидеть, и такой выход сознания за свои собственные пределы, называемый "интенциовальностью", обнаруживается и в страхе, и в ненависти, и в любви. Ненавидеть другого - это тоже значит рвануться к нему, оказаться внезапно перец постоянным, в котором видят, от которого страдают из-за его объективного качества "ненавистности".
30
Вот так знаменитые * субъективные" реакции - ненависть, любовь, страх, симпатия, плескавшиеся в вонючем рассоле сознания, оторвались от него. Они суть способы открывать для себя мир.
Сами вещи неожиданно открывают себя перед нами как ненавистные, симпатичные, ужасные, приятные” Свойство японской маски — быть ужасной, неисчерпаемой, несводимой, — существует само по себе и не сводится к совокупности наших субъективных реакций на кусок обработанного дерева. Гуссерль вернул ужас и очарование самим вещам. Он вернул нам художников и пророков: ужасающий, враждебный, опасный, но с убежищами любви и милосердия мир. Он создал реальную основу для новой трактовки страстей, вдохновляемой такой простой и основательно непонимаемой нашими профессионалами истиной; если мы любим женщину, так это потому, что она способна возбудить любовь. Так мы отказываемся и от М. Пруста, и от ''внутренней жизни": мы напрасно стали бы искать, как ребенок, который целует свое собственное плечо, ласк и неги от своей "внутренней жизни", ибо в конце концов все находится во-вне, все - вплоть до нас самих: во-вне, в мире, среди других. Мы находим себя не в каком-то неведомом укрытии, а на большой дороге, в городе, среды толпы, - вещь среди вещей, человек среди людей.
Перевод с французского З.А. Сокулер
НА ГЛАВНУЮ
Warum Wahrheit?
#bn { DISPLAY: block } #bt { DISPLAY: block }