OI_2008_4_3-9_Zaytsev_I_V_Problema_udost__vlastyu_v_Rossii_XVi-XIX_vekov

Зайцев И.В.

ПРОБЛЕМА УДОСТОВЕРЕНИЯ КЛЯТВЕННЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ МУСУЛЬМАНИНА ПЕРЕД ХРИСТИАНСКОЙ ВЛАСТЬЮ В РОССИИ XVI-XIX веков

Отечественная история. № 4. 2008. C. 3-9.

Соприкосновение Русского государства с исламским миром привело к возникновению проблем правового характера, в частности проблемы удостоверения клятвенных обязательств мусульманина перед христианином и наоборот¹. Поначалу государство столкнулось с этой проблемой на дипломатическом поприще: словесные заверения дипломатов мусульманских стран в XV-XVIII вв. (чаще всего они и сами были мусульманами) обязательно снабжались разработанной до мельчайших деталей церемонией клятвы или заключением так называемой шерти (от араб, шарт - "договор, соглашение"). "Крайне важно было, чтобы иностранные дипломаты совершали присягу "по их вере", "по их закону" - это давало более прочные гарантии соблюдения условий договора"².

В дипломатической переписке с Москвой мусульманские владетели иногда констатировали факт различия вер: "Бог сотворил вас хрестьяны, а нас сотворил мусулманы. И у вас в вашей земле некоторые мусулманские государи были"; "Под Богом яз мусулманин, а ты хрестьянской государь"; "Мы мусулманы, а ты хрестьянин, оба нас с тобою из начала от прежних дней в дружбе и в братстве были есмя"³. Да и в Москве, когда хотели напомнить о необходимости соблюдать взятые обязательства, часто ссылались на веру: "Преж того роту и шерть учинив, и шертную грамоту дал еси. Вера у тебя одна"⁴.

В этом свидетельстве упоминается "рота" - древнее слово, обозначавшее клятву. Как показывают специальные исследования, оба слова - "клятва" и "рота" - восходят к общеславянским корням и, несмотря на то что в древнейших русских памятниках употребляются практически синонимично, слова "клятва" и "клятися" несравненно более часто встречаются в церковнославянских текстах. Более того, в летописях для обозначения соглашений, скрепленных клятвой, с половцами и другими "погаными" употреблялись только слова "рота" и "ротиться". "Возможно, - отмечает исследователь, - такое словоупотребление и говорит в пользу того, что "рота" ассоциировалась больше с чем-то "нехристианским" и "народным", а слово "клятва" использовалось нейтрально в самом широком смысле, обозначая вообще принятие на себя обещаний, признание в чем-то и т.д."⁵.

Присоединение большого числа мусульман к империи породило крайне важный юридический вопрос о возможности подчинения мусульманина христианской власти и юридического подтверждения его лояльности. С точки зрения мусульман, зачастую едва ли не единственной не порицаемой шариатом причиной пребывания мусульманина в христианской стране являлся выкуп пленных собратьев по вере⁶. Православное государство никогда не отрицало возможности и даже необходимости подчинения мусульман, но с другой стороны необходимо было выработать процедуру принятия этого подданства и

С. 3

удостоверения клятв. Опыт России показывает, что чаще всего конфликты между представителями двух великих религий решались в правовом поле. Московское государство (а потом и Россия) было единственной средневековой европейской страной, где издавна большое количество мусульман жило под христианской властью⁷. В остальной христианской Европе мусульман практически не было. Неслучайно путешественники-мусульмане (особенно из отдаленных уголков исламского мира) бывали крайне удивлены, когда узнавали о собратьях, живущих в России. Уроженец Занзибара Салим бин Абакари, побывав в России, записал в дневнике: "Я очень удивился, что в стране белых есть мусульмане"⁸. В 1897 г. один турок отказался верить востоковеду и будущему академику А. Е. Крымскому, что в России живут мусульмане: "Один мусульманин-неараб, турок, справился тут у меня, - писал он, - где я научился по-арабски. Я сказал, где и прибавил, что восточные языки преподаются также в Петербурге и в Казани. "Как, разве Казань принадлежит русским? - изумился хаджи. "Ну да". "Но ведь там жители мусульмане". "Так что ж. Под властью России живет много миллионов мусульман". Турок отказался мне верить"⁹.

Турок, с которым беседовал Крымский, в своем заблуждении был очень логичен. Подданство мусульман по отношению к христианской власти теоретически в исламе недопустимо. Этот взгляд на невозможность проживания мусульман среди христиан и совместного ведения дел был характерен для всех уголков исламского мира. В 1676 г. кабульский наместник Мукаррам-хан говорил московскому послу в Индии Мухаммад-Юсуфу Касимову: "Да и вера де русская иная, и им де, бусурманом, с християны в дружбе быть неприлично"¹⁰.

Иногда этот вопрос беспокоил и джучидов, многие из которых подолгу проживали в Московском государстве. Так, в 1487 г. Муртаза б. Ахмед писал Нурдевлету б. Хаджи-Гирею: "Про твое величество, своего брата, что ты живешь промеж неверных, непригож ся видит так... Нечто из тое из поганые земли избыти захочешь мысль твоа будет, ино яз к Ивану... о том же грамоту свою послал есми"¹¹. "Нынечя и пьют, и едят с русаки", - осуждающе писал Менгли-Гирей великому московскому князю Ивану III в октябре 1491 г. о своих родственниках Девлеше и Уздемире, находившихся тогда в Киеве¹².

Однако, несмотря на формальную невозможность жить в христианской стране, вопрос становиться или не становиться мухаджиром (т.е. переселенцем, беглецом по религиозным причинам)¹³ для российских мусульман чаще всего решался отрицательно. Массовое сознательное переселение мусульман с территории России в другие (мусульманские) страны, в основном, веяние нового времени, и характерно оно почти исключительно для Северного Кавказа и Крыма.

Сохранившиеся источники позволяют сделать вывод, что при заключении тех или иных условий между московским правительством и мусульманами, представителями исламской державы, последние, как правило, не давали "правду", а совершали "роту" (т.е. приносили клятву): указания на последствия невыполнения взятых на себя обязательств ("запрещение") вносились в текст записи¹⁴. Как известно, принесение клятвы христианином осуждалось, христианин мог только присягать, целуя крест¹⁵. Как заметил П. С. Стефанович, "в целом в Древней Руси крестоцелование все же строго и последовательно отделялось от клятвы и осуждалось только его преступление (а клятва осуждалась как таковая)"¹⁶. Неслучайно, когда в 1480 г. Менгли-Гирей вставил в "перемирную" грамоту слова о том, что в случае нарушения договора Иваном III последнему грозила кара, великий князь отказался утвердить такую вставку. Московскому послу в Крыму Ивану Звенцу приказывалось объяснять это так: "А учнет царь говорити о том, что в той грамоте в великого князя в крепостной не написано запрещения, как царь в своем списке писал. И князю Ивану то отговаривати так: тех, господине, слов по христьянскому закону немошно молвити, чтобы, господине, за те слова христьянину убиту бытии, а молвити того нелзе... Ино, господине, во христьяньском законе тое правды, крестного целования, выше нет"¹⁷.

Мусульманин крест целовать, естественно, не мог, а, следовательно, для удостоверения действенности обязательств в текст клятвы обязательно вносилось "запрещение".

С. 4

Крымские послы, например, в начале XVI в. при совершении клятвы говорили: "Я, Тювикель Влан, присягаю, господара моего цара Менъди-Кгиревою душею, на вышнего Бога и на тот светый Куран... И естли несправедливе, бо Вышний забий на душе и на теле"¹⁸. Формулы запрещения могли вноситься не только в текст устной клятвы, но и в письменные шерти. В шертной записи ногайского бия Исмаила, его детей и племянников московскому царю (1557 г.) встречаем: "А солже, шерть наша на нас и на наших детех буди"¹⁹. Невыполнение обязательств, с точки зрения мусульманина, навлекало на невыполнившего кару. Ногайские мирзы, например, писали в Москву в 1537 г.: "И не пришлешь, ино шерть на твоей шее", "и мы не хотим своей правды порушите, кто порушит правду - тот порушит, а мы не рушим... И толко с нынешными послы не пришлешь нам того, что нам посулил, ино шерть на твоей шее"²⁰.

Мусульманину запрещено клясться кем-либо, кроме Аллаха, его именами и атрибутами (в противном случае имеет место так называемый ширк - придание Аллаху сотоварищей). Клятва не Аллахом - грех, требующий покаяния. В Коране сказано: "Аллах не взыскивает с вас за легкомыслие в ваших клятвах, но Он взыскивает с вас за то, что вы связываете клятвы (комментаторы понимают под этим выражением принесение намеренно двусмысленной клятвы. - И. З.). Искуплением этого - накормить десять бедняков средним из того, чем вы кормите свои семьи, или одеть их, или освободить раба. А кто не найдет, то пост трех дней. Это - искупление ваших клятв, которыми вы поклялись. Охраняйте же ваши клятвы!"²¹. Поэтому в текстах крымских и ногайских клятв и шертей встречаем обычно только упоминания Бога: "Слово у нас одно и Бог один"²².

Схожая практика принесения клятв мусульманином имела место и в Польско-Литовском государстве. Имеющиеся польские записи крымской клятвы (калги Кырым-Гирей султана и его приближенных, 1667 г.) подтверждают московские источники. "Присягаем Господу Богу единому, тому, который сотворил небо и землю, море и все [остальное], что выполним все и каждый в отдельности из тех пунктов, которые здесь написаны, а если в чем-либо не исполним и нарушим нашу присягу, то пусть нас Господь Бог, к которому взываем, покарает на том и на этом свете, а неприятельская сабля будет всегда над нами и над нашими потомками. Именем его милости хана, султана-нуреддина, калги и других беев, аг, мирз, всего Крыма и других орд и государств, находящихся под [властью] его милости хана"²³.

Вероятно, текст клятвы со временем менялся: по крайней мере, несколько его русских записей не сводятся к одному раз и навсегда утвержденному. Первым зафиксированным примером был айат 91 из 16 суры "Пчелы": "Верно выполняйте договор с Аллахом, когда его заключили, и не нарушайте клятв после их закрепления: вы сделали Аллаха поручителем за вас. Поистине, Аллах знает то, что вы творите"²⁴. По крайней мере, в одном из сохранившихся Коранов из собрания РГАДА имеется вклейка с русским текстом, выполненным скорописью конца XVII - начала XVIII в.: "В Куране на сей статье шертовать пристойно, а с той статьи перевод: Глава 15 О Пчеле, именуемой арапски Аджиль. Все аще по Бозе обещастеся исполняйте и ничтоже противо клятвы своея да сотворите. Убо Бога призвасте во свидетельство своего обещания, весть бо вся вами творимое"²⁵. Текст соответствующего айата в рукописи выписан золотом. Е. А. Резван считает эту запись первым дошедшим до нас русским переводом фрагмента коранического текста²⁶. Скорее всего, этот перевод делался с тюркского подстрочника²⁷.

Таким образом, с точки зрения христианского государства отношения с мусульманином регулировались принесением им клятвы ("роты") с обязательным включением в ее текст указания на последствия невыполнения взятых на себя обязательств. Коран был непременным атрибутом клятвы и подписания договорных обязательств, даже если его текст сам по себе не зачитывался: "И ты, господине, на той записи учини правду к государю нашему передо мною, положа ее на Куране", - следовало говорить Семену Мальцеву в Ногайской Орде мирзе Мухаммеду, который должен был подтвердить шертную запись (1560 г.)²⁸. В Москве в царском архиве специально для "дачи правды" крымским и турецким послам при русском дворе хранился экземпляр Корана²⁹. "Крымской Ислам-

С. 5

Гирей царь, и калга, и нурадын дали, на куране шерть учинили", - писалось в наказе посланных в 1646 г. в Индию к Джехан-шаху Н. Сыроежина и В. Тушканова³⁰.

Вероятно, в каждом конкретном случае слова клятвы могли быть видоизменены. Например, формула с упоминанием карающей сабли могла опускаться, если клянущийся давал клятву по поручению от чьего-либо имени, и эта присяга в дальнейшем требовала подтверждения. Например, посол Менгли-Гирея Казимир IV "Азибаба" (Хаджи-баба) в своей присяге от имени хана не упоминал "запрещения": "Се я, Азбаба, присягаю Богу, который уделал небо и землю... Тежо на том присегаю, коли Великий король пошлет посла своего до царя, и царь мает тое присяги подтвердити"³¹.

Формулировка "запрещения" с упоминанием сабли, которая покарает отступника, употреблялась не только в мусульманских клятвах. Калмыцкий тайша Аюка, который был буддистом, приносил шерть царю Алексею Михайловичу, целуя "бога своего Бурхана и чотки, и Бичик (монгол, "книга", т.е. молитвы. - И. З.)... И выняв Аюкай саблю из ножен, на голову и к горлу прикладывал и говорил: будет де шерть прежнюю и нынешнюю, чем нарушим, и та де сабля буди на мне и на моих братьях, и на племянниках, и на всех наших улусных людех"³². Таким образом, в церемонии принесения клятвы менялся лишь религиозный атрибут: Коран, Бичик.

Формула клятвы с упоминанием сабли попала даже в русские историко-художественные произведения. В "Особой" повести об Азове читаем о присяге крымского хана перед казаками: "Выняв свою саблю из ножен: "та бы сабля от ваших рук на моей шее была". И в книгу по своей вере целовал"³³. Письменные источники дополняются и данными древнерусских летописных миниатюр. В миниатюрах, изображающих церемонию утверждения шерти, часто появляются сабли³⁴.

В реконструированном виде, по Д. Ю. Арапову, ритуал принесения клятвы в XVIII-XIX вв. выглядел следующим образом: экземпляр Корана обязательно должен был быть изготовлен мусульманином, чтобы обладать необходимой ритуальной чистотой. Так, параллельное латино-арабское издание Корана Л. Мараччи, напечатанное в Падуе в 1698 г., для этих целей не подходило и было отвергнуто. Коран во время присяги должен был находиться выше пояса клянущегося, который в этот момент, как во время ежедневной пятикратной молитвы, должен был стоять в коленопреклоненной позе. Поэтому книгу помещали на специальный столик или подставку, покрытой зеленой тканью, сотканной мусульманином. Местом проведения присяги должна была быть мечеть или молитвенный дом³⁵. Императрица Елизавета Петровна, которая не стремилась к увеличению числа мечетей на территории империи, все же в 1744 г. была вынуждена согласиться с сохранением определенного числа "потребных" мусульманских культовых сооружений, так как "живущие в России татара магометанского закона приводятся к присягам по их законам в их мечетях"³⁶. Впрочем, совершать присягу мусульманина можно было в любом удобном для этого месте. Но совершенно невозможно было производить мусульманскую присягу только в месте неисламского культа. Необходимо было присутствие толмача для того, чтобы проверить точность произносимого мусульманином текста, а также духовного лица (муллы). Порядок принесения присяги включал следующие процедуры: присягающий должен был непрерывно держать указательный и средний пальцы правой руки на тексте Корана, начинать со слов хвалы Аллаху, трижды поклясться именем Аллаха. Грамотные мусульмане подписывали текст клятвы сами, а за неграмотных прикладывали руку их близкие. На присяжном листе ставили оттиски личных печатей или пальцев присягающих. Именно так была оформлена "Утвержденная грамота" об избрании на царство Михаила Федоровича Романова в 1613 г. От имени мусульман России 7 влиятельных татарских мурз высказались и поставили свои подписи под документом об избрании³⁷.

В 1736 г. был обнародован указ, который предусматривал образование в Башкирии должностей 4 ахунов, которые присягали бы в верности государству. В этой присяге был и пункт о недопущении прозелитизма. Указ стал важным шагом на пути становления системы государственного регулирования и управления исламом в России. Именно в нем мы впервые встречаем положение об утверждении ахунов от государства и их присяге на

С. 6

верность власти: "В Башкирии ахунам быть по одному на дорогу, итого четырем, и тем ахунам чинить особые присяги, дабы им о всяких худых поступках объявлять и не таить и никого из других вер в свой закон не приводить и не обрезывать, без указов мечетей и школ не строить, и который ахун у них умрет, то на их место с челобитья, усматривая верности, определять"³⁸.

Внесение в текст "роты" указания на последствия невыполнения взятых на себя обязательств стало обязательной чертой всех мусульманских клятв в России вплоть до XIX в. Шертная запись нижегородских татар (русский перевод 1840-х гг.) содержала такой текст: "От искушения диавола прибегаю к Тебе, Господи, я... обещаюсь и клянусь всемогущим моим Богом пред изданным Его Священным ал-Кораном, в том, что буду говорить самую правду о слышанном и виденном мною, не обольщаясь интересом, свойством или дружбою, соображая мои чувства с моими словами, изображенными в Законе нашем, утверждаю сие тем, что если не скажу правды - тогда буду лишен: милосердия Всевышнего Творца; истинной веры; имени последователя Пророка; молитвы обо мне потомков моих; зрения Господа Бога во время Страшного Суда и созерцания Его. В заключение же моей клятвы целую слова Священного ал-Корана. Аминь. Аминь. Аминь"³⁹.

Если с точки зрения государства вопрос можно было урегулировать путем принятия присяги или клятвы в верности, то как же обстояло дело с точки зрения мусульман? "Власть принадлежит победителю" (араб, аль-хукму ли ман галяба) - именно этим исконным исламским принципом можно было бы описать отношения между растущим Российским государством и его новыми подданными мусульманами. Этот принцип иногда всплывал в идеологической подоплеке, например, российско-крымских отношений или в кавказских событиях⁴⁰.

Правомерность подчинения мусульманина христианской власти и действенность присяги обосновывались и религиозными авторитетами. Перевод фетвы таврического муфтия Абдулджемида от 21 июля 1831 г. гласил: "Между мугаммеданами, живущими в России, существовало в некоторых местах ложное мнение, что мусульманин может лживо присягать против христианина, и никакого греха в такой ложной присяге полагать не должен... Ныне от правительства обнародовано наставление муфтия, и повелено читать его каждый раз тому мугаммеданину, который, в случае суднаго дела, должен будет принимать присягу по своему закону"⁴¹.

Любопытно, что если присяга (принесение которой как-либо задействовало христиан) чем-либо не устраивала мусульман (т.е. давалась добровольно, но под влиянием обстоятельств), она могла быть принесена не при непосредственном христианском присутствии, а в отдалении. Так, представители крымской аристократии в 1777 г., присягая на верность российскому ставленнику Шахин-Гирею, специально просили хана как об особой милости "присягать поодаль войск российских"⁴². Речь не могла идти о каком-либо изменении условий клятвы или ее неисполнении в последующем (ведь в данном случае клятва приносилась мусульманами мусульманину и ее текст заверялся письменно), а скорее о соображениях морального порядка.

Таким образом, в отличие от христианской присяги, по отношению к мусульманам на Руси применялся ритуал клятвы ("роты"). Ее применение имело давнюю традицию, как в дипломатическом церемониале, так и в повседневной практике утверждения духовных лиц и судопроизводстве.

1Примечания

Я не останавливаюсь на торговых обязательствах мусульманских и христианских купцов друг перед другом, хотя они, безусловно, также скреплялись теми или иными клятвами и/или документами, которые до нас не дошли.

2 Юзефович Л. А. "Как в посольских обычаях ведется...". М., 1988. С. 176

3 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551 - 1561 гг.). Казань, 2006. С. 58, 69, 72.

4 Стефанович П. С. Крестоцелование и отношение к нему Церкви в Древней Руси // Средневековая Русь. Вып. 5. М., 2004. С. 103 - 104.

С. 7

5 Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой (1576 г.). М., 2003.

6 См. подробнее: Луис Б. Ислам и Запад. М., 2003.

7 Мусульмане жили и в Польско-Литовском государстве, однако их число там не сопоставимо с числом мусульман в Москве. Некоторые западные, а также исламские историки об этом часто забывают. См., напр., утверждение турецкого исследователя, что Россия "не имела опыта совместного проживания христиан и мусульман" (Туран А. М. Черты повседневного быта народа Крыма (XVII-XVHI вв.) // Культура народов Причерноморья. N 43. Симферополь, 2002. С. 305). Хотя большинству все же присущ здравый взгляд на вещи: "Русско-татарские взаимоотношения имели (возможно даже имеют) такую близость, быть может даже интимность, которые отсутствуют в других имперских отношениях между христианами и мусульманами" (Bergne P. Review of Galina Emelianova. Russia and Islam: A Historical Survey // Journal of Islamic Studies. 2005. Vol. 16. P. 98).

8 Салим бин Абакари. Мое путешествие в Россию и Сибирь//Азия и Африка сегодня. 1993. N 10. С. 50.

9 Крымский А. Е. Письма из Ливана (1896 - 1898). М., 1975. С. 289.

10 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М.,1958. С. 359.

11 Сборник императорского Русского исторического общества. Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными. Т. 41 (Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Нагайскою Ордами и с Турцией. Т. 1. С 1474 по 1505 год, эпоха свержения монгольского ига в России). СПб., 1884. С. 69.

12 Там же. С. 123. Озтемир (брат Менгли-Гирея, сын Хаджи-Гирея) и Девлеш ("братанич", т.е. племянник по брату, Менгли-Гирея, сын Девлетьяра, внук Хаджи-Гирея) бежали "от турского" (т.е. из Османской империи, скорее всего из Аккермана-Белгорода) в Большую Орду, а затем в Великое княжество Литовское (Там же. С. 99 и далее).

13 Слово того же арабского корня, что и хиджра - бегство Мухаммада со своими приверженцами из языческой Мекки в Ясриб (будущую Медину). Именно этот шаг пророка является первым основанием невозможности проживания мусульманина при каком-либо ином правлении, кроме исламского.

14 В древнерусском языке "давать правду" и "давать роту" - изначально одно и то же: приносить клятву. Хотя позднее, примерно к XIV в., слово "рота" и стало употребляться преимущественно (но не всегда) для обозначения нехристианской клятвы (необязательно мусульманской, но и, например, языческой). См. подробнее: Стефанович П. С. Указ. соч.

15 Основанием для этого были евангельские слова: "А я говорю Вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головой твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше "да, да", "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого" (Евангелие от Матфея, 5: 34 - 37).

16 Стефанович П. С. Указ. соч. С. 111.

17 Сборник императорского Русского исторического общества... С. 22.

18 Сборник князя Оболенского. М., 1838. С. 29 - 30; Юзефович Л. А. Указ. соч. С. 178.

19 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551 - 1561 гг.). Казань, 2006. С. 250.

20 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой. 1489 - 1549. Махачкала, 1995. С. 191 - 192.

21 Коран, 5:89.

22 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551 - 1561 гг.). С. 250.

23 Przysisgamy P. Bogy iedynemu, temu, ktory stworzyl Niebo i ziemie, morze i wszystke, ze tego dotrzymamy wszystkiego i kazdego z osobna z tych punktow, krore sa napisane, a iezeli w czymkolwiek nie dotrzymamy i zlomiemy przysiege nasze; Niech nas ten P. Bog, ktorego wzywamy, karze na tym i na tamtym swiecie, i aby szabla nieprzyiacielska gore, zawsze nad nami miala i nad potomkami naszemi. A to imieniem Hana J°Mci Soltana Nuradina, Galgi i inszych beiow, agow, Mirzow, calego Kryrmu i inszych ord i panstw pod Hanem J°Mscia, bedaeych. (Acta Historica res gestas Poloniae illustrantia. Vol. II: Pisma do wieku i spraw Jana Sobieskiego. Wyd. F. Kluczycki, t. 1, cz. I. Krakow, 1880. S. 287).

24 Коран, 16:91 (перевод И. Ю. Крачковского). "Будьте верны завету с Аллахом, если вы его дали; не нарушайте клятв после того, как вы их скрепите, ибо вы признали Аллаха своим поручителем. Воистину, Аллах ведает о том, что вы содеете" (пер. М. -Н. О. Османова).

25 Краткий каталог арабских рукописей и документов Российского государственного архива древних актов. Сост. Д. А. Морозов. М., 1996. С. 22.

26 Резван Е. А. Казанское многоголосие: жить вместе, оставаясь разными // Светозарная Казань. Каталог выставки, [б.м.], 2005. С. 18. См. также: Круминг А. Первые русские переводы Корана, выполненные при Петре Великом // Архив русской истории. Вып. 5. М.,1994. С. 228.

27 Стоит заметить, что с отдельными кораническими пассажами в Москве познакомились еще раньше также путем дипломатического обмена. В богословской части формуляра джучидских (прежде всего, крымских) грамот имелись коранические цитаты (прежде всего, так называемая басмала - формула "Во имя Бога, милостивого, милосердного"), которые в Посольском приказе переводились на русский.

С. 8

28 Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой (1551 - 1561 гг.). С. 309.

29 Государственный архив России XVI столетия: Опыт реконструкции. Ч. 3. М., 1978. С. 506.

30 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., 1958. С. 56.

31 Сборник Муханова. СПб., 1866. С. 24 - 25.

32 Посольские книги по связям России с Калмыцким ханством. 1672 - 1675. Элиста, 2003. С. 45 - 46, 57. Особая повесть об Азове. 1637 - 1641 гг. К изданию подготовил и объяснил А. Орлов // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 4. 1907. С. 33.

33 . К изданию подготовил и объяснил А. Орлов // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 4. 1907. С. 33.

34 Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944. С. 128 - 130.

35 Арапов Д. Ю. Присяга мусульман в российских законодательных актах и юридической литературе XIX в. // Древнее право. N 2(10). М., 2002; его же. Мусульманская присяга в русском дипломатическом церемониале в Средние века и раннее Новое время // Репрезентация власти в посольском церемониале и дипломатический диалог в X - первой трети XVIII века. М., 2006.

36 ПСЗ-1. Т. 15. СПб., 1830. N 8978.

37 История Татарии в документах и материалах. М.; Л., 1937. С. 375; Арапов Д. Ю. Мусульмане и Российское государство // Преподавание истории в школе. 2001. N 4. С. 53.

38 ПСЗ-1. Т. 9. СПб., 1830. С. 118, N 6887; Ислам в законодательстве России. 1554 - 1929 гг. Сборник законодательных актов / Сост. А. Б. Юнусова, Ю. Н. Сергеев, В. В. Латыпова. Уфа, 1999. С. 20.

39 Шертная клятва на Коране // Ислам на Нижегородчине. Энциклопедический словарь. Нижний Новгород, 2007. С. 200 - 201.

40 Так, одной из статей Кючюк-Кайнарджийского мира утверждалась независимость Крымского ханства. Фактически, это означало, что Крым переходил под управление российского ставленника Шахин-Гирея. Это положение сразу же вызвало бурную реакцию в крымском обществе. Казиаскер Фейзулла-эфенди (сторонник Девлет-Гирея и противник независимости) издал фетву, которая признавала независимость ханства противной шариату. Это в свою очередь также вызвало сомнения и один из его оппонентов (но вовсе не сторонник Шахин-Гирея и русских!), а именно некий "муедзин-эфенди", сделав по просьбе общины проверку правильности фетвы, заявил, что "закон дозволяет, и больше потому, когда не сильны делать сопротивления". (Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты в XVIII веке до присоединения его к России. М., 2005. С. 155).