Глава III. Восемнадцатый век § 22. Лейбниц и Вольф

В противоположность Спинозе учение Лейбница(*115) характеризуется как плюралистическое и индивидуалистическое. Это одна из замечательнейших по глубине и оригинальности мысли философских систем. Отвлекаемый своей разнородной научной и общественной деятельностью, он не оставил после себя систематического изложения своего философского учения. Главнейшими источниками для ознакомления с философскими воззрениями Лейбница (1646-1716) служат его Монадология, Теодицея и Новые этюды о разуме человеческом. Но два первых из названных сочинений не представляют строго научного изложения. Это популярное изложение взглядов Лейбница написано им - одно для принца Евгения Савойского (1714), другое - для королевы прусской (Essai de Theodicee, 1710). Более строгой научностью отличаются его Nouveaux essais sur l'entendement humain, служащие ответом на учение Локка. Но этюды эти не объемлют собой целой философской системы. Это психологическое исследование. Впрочем, несмотря на то, основные черты мировоззрения Лейбница достаточно определено отражаются в его произведениях. А для нашей цели и нет надобности в изложении подробностей его философской системы.

Мы видели, что дуализм картезианского мировоззрения привел в своем последовательном развитии к отрицанию всякой индивидуальной самостоятельности и самобытности. Пантеизм Спинозы, ведущий к признанию полного единства всего существующего, как проявления единой сущей субстанции - божества, был только дальнейшим последовательным шагом. Таким образом, была потеряна всякая точка опоры для индивидуализма, служивого главною отправной точкой и движущим стимулом всего рационалистического движения, ставившего своей задачей охрану и освобождение индивидуальной личности и в сфере теоретической, и в сфере практической.

Учение Лейбница представляет весьма глубоко задуманную попытку примирения индивидуализма с объединяющим взглядом на всю совокупность мировых явлений, взглядом, не допускающим того разделения мира на две половины, что в картезианской системе привело к отрицанию всякой индивидуальности.

Учение Лейбница, в противоположность дуализму Декарта, монизму Спинозы, предполагает существование бесчисленного множества вполне самостоятельных, самих по себе сущих субстанций - монад, являющихся, как ничем не обусловленное и потому, безусловно, простое, основанием всех сложных явлений, составляющих мир. Но это допущение множества монад отнюдь не ведет к отрицанию единства мира. Все монады признаются Лейбницем качественно однородными, и эта однородность обусловливает единство мира. Безусловная самобытность и простота монад не допускает признать зависимости монад от чего бы то ни было, в том числе и от других монад. В силу этого, по учению Лейбница, монады, безусловно, не могут воздействовать друг на друга. Каждая монада есть само по себе замкнутое целое, вовсе не сообщающееся с вне ее существующим. У монады нет окон. Но зато каждая монада наделена силой представления (vis representativa). Монада представляет весь остальной мир, не подчиняясь его воздействию. Она - живое зеркало Вселенной. В силу же предустановленной гармонии между всеми монадами, каждая из них представляет себе мир совершенно согласно с представлениями других монад. Таким образом, совершенно независимые друг от друга, монады все-таки составляют одно гармоническое целое - мир. Лейбниц сам сравнивает монады с часами. Если мы часы с одинаковым ходом поставим на один и тот же час, часы, вполне независимые друг от друга, будут, однако, идти и показывать время совершенно согласно. Таково и соотношение монад.

Каждая монада наделена способностью представления, и в этом смысле все они интеллектуальны. Лейбниц проводит это положение с неуклонной последовательностью. Даже и монады, служащие основанием материальных явлений, он признает этою способностью представления. И это, конечно, представлялось с его точки зрения совершенно необходимым, так как предустановленная гармония находит себе осуществление только чрез эту способность монад. Лейбниц не мог, однако, не обратить внимания на различие, замечаемое одушевленными и неодушевленными существами. Объяснения этого различия Лейбниц ищет в факте существования не только сознательных представлений, но также бессознательных представлений (petite, insensible perception). Это различие сознательных и бессознательных представлений, нашедшее себе в настоящее время дальнейшее развитие, послужило Лейбницу основанием для различения более или менее совершенных монад. Признавая их однородными, он допустил, однако, так сказать, количественное различие между ними по степени совершенства. Чем совершеннее монада, тем элемент сознательности в ней шире; чем ниже, тем большее место занимают в ней бессознательные представления. Сознательные представления - ясны, отчетливы; бессознательные - смутны, неясны. Сообразно с этим, отдельные монады представляют различные степени совершенства от царства неорганического, где монады находятся в таком же состоянии, как душа во время глубокого сна, лишенного даже сновидений, до божества, монады монад, вполне просветленной, вполне сознательной. Человек занимает в этой цепи монад среднюю стадию, соединяя и сознательные и бессознательные представления.

Учение Лейбница о монадах представляет прямую параллель материалистическому атомизму. Но только его воззрение идеалистическое. Как нам все в мире представляется различными комбинациями однородных материальных атомов, так у Лейбница роль атомов выполняют монады. У материалистов наибольшее затруднение представляет объяснение сознания. У Лейбница - протяжения. Это потому, что материализм ищет все свести к движению материальных атомов, а учение Лейбница - к представлениям.

Отвергнув дуализм картезианцев, Лейбниц этим самым сообщил свому учению индивидуалистический характер. Точно так же и другая характерная черта рационализма - механическое мировоззрение - сохраняется у него в полной неприкосновенности. Сам оптимизм Лейбница, по остроумному замечанию Ланге*(116); есть не что иное, как применение принципа механики к обоснованию мира. Механическому принципу наименьшего давления соответствует идея о наименьшем возможном зле. Вся Теодицея Лейбница посвящена развитию той мысли, что Бог сотворил лучший из возможных миров. Бог ничего не может воспроизвести вопреки разуму, но согласно разуму творение не может не быть ограниченным. А всякое ограничение предполагает возможность зла. Потому Бог не мог создать мира, вовсе чуждого злу, а только такой наилучший из возможных миров, где возможность зла доведена до минимума. Таким образом, миротворение представляет, по учению Лейбница, совершенную аналогию с разрушением какой-либо механической задачи.

В своем этическом учении Лейбниц представляет гораздо менее оригинальности и глубины. Так как у него вся жизнь сводится к переходу от одного представления к другому, то практические законы необходимо должны были отождествиться с теоретическими, нравственно доброе - с истинным. Бессознательные представления обусловливают пассивное состояние монады, сознательные - активное. Лейбниц понимает различие свободы и несвободы только как различие активного и пассивного состояний. Поэтому стремление к свободе, признаваемой Лейбницем необходимым предположением нравственности, есть не что иное, как стремление к сознательным, ясным, отчетливым представлениям. Чем яснее отражает данная монада в своих представлениях другие монады, чем эти представления сознательнее, тем полнее ее гармония с остальными монадами. Благо других монад, становясь содержанием представлений данной монады, делается этим самым ее благом, и это ведет к любви, основе всякого нравственного деяния. Таким образом, нравственное и умственное совершенствование достигаются одним и тем же путем - просветлением духа.

Понятие права у Лейбница почти сливается с понятием нравственного. Признав качественную однородность монад, Лейбниц не проводит резкой грани между человечеством и остальным миром. Весь мир составляет одну непрерывную цепь более или менее совершенных монад. Поэтому Лейбниц не довольствуется для обоснования понятия права идеей человеческого общения. Он и тут восходит к идее всемирной гармонии. Справедливость - это, по его определению, любовь мудрого. Но такая любовь не ограничивается одними людьми, а распространяется и на весь мир, и в особенности на Бога.

Любовь, управляемая мудростью, является основанием и естественного закона. Лейбниц различает в нем три степени, выраженные в известном определении Ульпиана трех велений права: juris praecepta sunt haes honeste vivere, alterum non laedere suum tribuere. Последнее из этих велений alterum non laedere есть jus strictum, в основе его лежит jus proprietatis - собственность и обязательство. Нарушение его дает обиженному в государстве право иска, вне государства - право войны. Веление aequitatis - suum cuique tribuere - не может быть осуществлено принудительным образом, в основе его лежит общительность - jus societatis, и в идеальном государстве Лейбниц не допускает существования частной собственности. При jus societatis право собственности парализуется обязанностью отказаться от своего строгого права, когда того требует общее благо. Congruumm est rationi, ut omnia ordinentur secundum maximum bonum commune et ut quisque nequum sese praebeat in abdicando jure suo stricto. И строгое право, и справедливость (aequitas) ограничиваются пределами земной нашей жизни; одно из них ведет к устранению бедствий, другое - к доставлению счастья. Выше их обоих стоит благочестие, pietas, предписывающее жить честно вообще и коренящееся в высших законах божественного мироправления. Благочестие основывается на представлении всего мира как одного совершеннейшего общества под управлением всемогущего и всемудрого правителя - Бога. Вместе с тем, Лейбниц выдвигает в праве момент цели: jura ad servandos, non ad perdendos homines nata sunt*(117).

Таким образом, право сливается у Лейбница с нравственностью. Но эта сторона его этического учения не была воспринята его учениками, и только в новейшее время осознана была потребность отринуть выставленное Томазием противоположение права и нравственности и вновь сблизить между собой эти понятия.

Первым юридическим исследованием Лейбница была его магистерская диссертация Quaestiones philosophicae ameniores ex jure collectae, 1664 года, в которой выяснялась связь юриспруденции с другими науками, в особенности с метафизикой и логикой. К метафизическим вопросам юриспруденции он относил, напр., вопрос о сущности собственности, сервитута и других частноправных институтов. Лейбниц подводил их под понятие отношения, relatio. На связь с математикой он указывал по поводу определения границ; на связь с физикой - по поводу спецификации, авальзии, аллувии и т.п. Затем в следующем, 1665 году издано им исследование об условиях, Doctrina condicionum; в 1666 году - De casibus perplexis in jure disputatio, в котором он старался доказать, что все запутанные случаи могут все-таки быть разрешены по началам права: ex mero jure omnes casus dicidi posse. Приемы, какими Лейбниц разрешает поставленную им задачу, могут быть выяснены на следующем примере из его книги. У Авла Геллия сохранился рассказ о таком споре Протагора с Евафлом. Евафл обязался уплатить Протагору за обучение красноречию определенную плату, если он выиграет свой первый судебный процесс. Но, окончив учение, Евафл стал уклоняться от участия в судебных делах, и Протагор стал грозить ему судом. Евафл же отвечал ему, что в случае присуждения по иску Протагора, он, как проигравший свой первый процесс, освобождается по условию от обязанности платить за учение; если же Протагору откажут в иске, он освободится от обязанности платить в силу этого самого судебного решения. Лейбниц полагал, что Протагор мог все-таки достигнуть взыскания долга с Евафла. Если бы он первый предъявил ему иск, когда Евафл еще ни одного судебного процесса не вел, ему, конечно, в иске отказали бы по несвоевременности предъявления иска. Но такой условный отказ в иске не исключал бы возможности вторичного его предъявления, при наличности требуемого условия: выигрыша Евафлом своего первого процесса. А это, конечно, само собой совершалось отказом Протагору в предъявленном к Евафлу иске.

Наибольшей известностью из юридических сочинений Лейбница пользовалось Nova methodus discendae docendaque jurisprudentae, направленное против еще господствовавшего тогда в юридической литературе рамистического метода и основанных на нем систем Альтузия и Вультея. Лейбниц требует, прежде всего, рационального обоснования отдельных положений и правил. В основу своей системы он кладет общие понятия науки права, правого и неправого, а также права в субъективном смысле и правообязанности, называя их jualitates morales. Затем следует учение о субъекте. Лица различаются естественные и цивильные, т.е. юридические. Но Лейбниц полагал, что и вещи могут быть субъектами прав и обязанностей, когда обладанием ими обусловлена наличность данных нрав и обязанностей. Сюда же отнесено и все учение о преемстве прав, понимаемое как передвижение прав от одного субъекта к другому. Объектами прав Лейбниц признает собственное тело субъекта, вещи и других людей. В учении об объекте рассматриваются и способы установления прав. Способы эти, по мнению Лейбница, частью основаны непосредственно на общей сущности правопорядка, частью на действиях людей: на владении, possessio, правонарушениях, injuna, и соглашениях, conventio. Сюда же он относил и наследование, выводя возможность завещания из бессмертия души: Testamenta vero meo jure mellius essent momnenti, nisi amina esset immortalis. Sed quia mortui revera adhuc vivunt, ideo manent domini rerum, quo vero heredes reliquerunt concipiendi sunt ut procuratores in rem suam. В заключение излагается учение о прекращении прав и обязанностей. При этом Лейбниц требует историкосравнительного изучения права: historia juris interna variarum rerumpublicarum jura recenset. К государственному праву отпосится изданный под псевдонимом Caessarinus Fuerstenerius Tractatus de jure suprematus, ac legationum principum Germaniae. 1677. В нем он отстаивал суверенитет императора: imperatorem atque imperium in urbe Christiano rnutantum dignitatis praerogativam habere, sed et jus advocati ecclesiae universalis, eoque nomine quandam potestatem extra imperio quoque ditiones sese extendentem. Оспаривая учение Бодена и Гоббеса, Лейбниц доказывал, что суверенитет делим. Римскую империю германского народа он признавал особым юридическим лицом, nova quaedam persona civilis constitutur. В том же сочинении Лейбниц касается и международного права, опровергая, между прочим, положения Пуфендорфа, будто бы существование обязательного положительного права обусловлено существованием повелевающей власти. Лейбниц замечает, что существование такой власти уже предполагает существование права повелевать и, следовательно, с точки зрения Пуфендорфа, еще другой власти, ей предоставляющей это право, и так до бесконечности.

Нельзя не заметить, что усиленные занятия Лейбница правом повлияли и на его метафизическую систему: его монады являются как бы свободными гражданами одного всемирного государства, охватывающего собою все сущее. При оценке зла Лейбниц постоянно ссылается на известное юридическое правило: incivile tst nisi tota lege inspecta judicare.

"Скучной памяти"*(118) Христиан Вольф (1679-1754) составил себе славу как популяризатор учения Лейбница. Профессор математики, он в своей деятельности не ограничивался одной этой отраслью науки. Он задался целью придать учениям Лейбница систематическую, законченную форму и обработать в этом духе все отрасли научного знания.

Усердный труженик, но далеко не глубокий и не сильный мыслитель, Вольф с тем большим педантизмом проводил ко всем демонстративный метод Лейбница. Как это всегда бывает с посредственными умами, от Лейбница Вольф усвоил преимущественно форму, метод. Замечательное по глубине мысли содержание монадологии было не по плечу Вольфу. Зато заимствованный из геометрии демонстративный метод, дававший готовую формулу для разрешения любого вопроса, был для такого ума неоценимой находкой. Все дело сводилось при этом к применению уже готовых понятий, напр., сущность, конечность, необходимость, к предметам, познаваемым в опыте. О движении вперед, об открытиях научных, конечно, не могло быть и речи. Наука только оформляла готовый материал опытных данных и отвлеченных понятий, и материал этот брали без всякой критической проверки.

И у Лейбница заметно схоластическое влияние. Его воззрение на метод напоминает отчасти пресловутую "ars magna" Лулла. Но у Лейбница этот недостаток с избытком возмещается богатством содержания. У Вольфа, напротив, логика понимается не как ars inveniendi, а только как ars demnonstrandi. При этом значении, какое придано было Вольфом логическому методу, это сужение задачи логики не могло не иметь своим последствием лишение науки творческого характера.

Литературная деятельность Вольфа отличалась большою плодовитостью. Он оставил сочинения по всем существующим в его время отраслям знания. Все это объемистые трактаты, содержащие в себе скучные, длинные доказательства всем известных и понятных вещей и совершенно чуждые живой мысли и живых вопросов. Трактаты эти послужили основанием новой схоластики, окрещенной именем "догматического рационализма''. Новая школа скоро получила широкое распространение в Германии и стала господствующей во всех германских университетах, поколебать это господство мог только критический гений Канта.

Систематизируя и популяризуя учение Лейбница, Вольф воспроизводил их далеко не со строгой точностью. В его изложении воззрения Лейбница претерпели существенные изменения, значительно сгладившие их своеобразность. Это объясняется отчасти незнакомством Вольфа с психологическими этюдами Лейбница, изданными впервые только в 1765 году. Но главная и основная причина заключалась в самом складе ума галльского профессора. Ширина взглядов, так отличающая все произведения Лейбница, не могла быть усвоена Вольфом.

Самое существенное изменение сказалось в понимании соотношения монад*(119), монады наделены силой представления (vis representativa). Этим учение о монаде лишалось главного своего достоинства. Если мы примем существование двух категорий монад, наделенных силой представления и не наделенных, то этим самым мы возвращаемся к дуализму картезианской системы, но еще в ухудшенном виде. Монадология Вольфа соединяет воедино и дуализм и плюрализм и вовсе чужда идеи единства мира.

Допустив существование монад, лишенных способности представления, Вольф должен был отвергнуть по необходимости и учение Лейбница о предустановленной гармонии. Вопрос о соотношении монад требовал другого разрешения. И Вольф прибег к старому наследию схоластики, к учению о физическом воздействии (influxus phisicus). Этот возврат Вольфа к дуализму имеет весьма большое значение. Монизм Спинозы и объединяющий плюрализм Лейбница не имели значительного влияния на развитие теорий естественного права, а у Вольфа, оказавшего на них большое влияние, плюрализм перешел в дуализм. Благодаря этому дуализм без перерывов проникает всю историю школы естественного права.

Непризнание однородности монад привело Вольфа еще и к другому существенному отступлению от воззрений Лейбница. Разделив монады на две категории, нельзя уже было сохранить и выставленное Лейбницем представление о мире как об одной непрерывной цепи монад, однородных, но представляющих как бы восходящую лестницу к единой высшей монаде. У Вольфа идея совершенства различных степеней также получила известное значение, но более ограниченное и частное. "Усовершай себя" (perfice te) является у Вольфа высшим началом нравственности. В понимании совершенства отразилось учение Лейбница о гармонии. Для Вольфа совершенствование есть не что иное, как согласие в разнообразии. Как вообще в природе не может быть противоречия, этого врага истины, так и человеку от природы врождено стремление к совершенству в указанном смысле. Поэтому делать все то, что ведет к совершенству, составляет естественное обязательство. Человек обязан, в силу природы вещей и своей собственной, совершать действия, ведущие к усовершенствованию самого человека и его положения*(120). Отсюда Вольф выводит и понятие закона*(121), причем он различает закон естественный, когда основание его в природе человека и вещей*(122), и закон положительный, когда он полагается волею какого-либо разумного существа, Бога или человека*(123). Точно так же из понятия обязанности выводит Вольф и понятие права. Человек имеет естественное право на все то, что необходимо для выполнения естественной обязанности.

Существование положительного права объясняется тем, что не все люди достаточно разумны для понимания естественного закона. По общему правилу, положительный закон представляет собою только конкретное, осязательное выражение естественного закона. Но по практическим соображениям в положительном законе могут быть допускаемы и уклонения от естественного. Так как естественный закон определяет волю всех людей, то и законодатель действует согласно ему, устанавливая положительный закон. Поэтому положительный закон не может обязать нас к тому, что противно закону естественному*(124). Однако по принципу salus reipublicae suprema lex и majoris mali vel damni vitavndi causa, Вольф допускает в некоторых случаях обязанность подчиняться положительному закону вопреки требованиям естественного*(125).

Свое учение о праве Вольф изложил в нескольких трактатах. Самый подробный из них: Jus naturae et gentium methodo scientifica per tractatum.

Из последователей Вольфа заслуживают упоминания Нетельблат и Ватель. Нетельблат известен как автор естественного права, служащего лучшим выражением направления его школы и пользовавшегося в свое время большим авторитетом в университетах, между прочим, и в московском университете. Не меньший авторитет получил Ватель в науке и практике международного права. Последним учебником, написанным в Германии в духе вольфовой системы, было "Естественное право" Мейстера, 1809 года.