Тема № 2 мораль в истории общества

1 Возникновение морали.

Общество, сам человек — продукты длительного исторического развития. Выход человечества из животного состояния определялся возникновением трудовой деятельности и первых зачатков общественной коллективности. Это был, как заметил Ф. Энгельс, «величайший прогресс». С того времени, как обезьяноподобный предок человека начал обрабатывать первые каменные орудия труда, потребовались сотни тысяч лет. чтобы появилось первое общество на земле— родовой строй, сложился человек современного психофизического типа, совершенствование которого стало подчиняться социальным закономерностям. Тем самым был завершен процесс антропогенеза — вычленения человека из животного царства.

Обращение к глубинам истории позволяет осознать всю сложность решения вопроса о происхождении нравственности. Действительно, когда (хотя бы приблизительно) возникает мораль и что она представляет собой вначале?

В истории домарксистской этической мысли сложились два основных подхода к решению этого вопроса. Сторонники одного из них объясняли появление морали божьим даром, который, подобно удару молнии, отсек человека от мира животных. Несостоятельность этого объяснения доказана наукой, и нет смысла уделять ему слишком много внимания. Другие полагали, что мораль есть простое продолжение, усложнение групповых чувств животных, обеспечивавших выживание вида в борьбе за существование. Эта теория «естественного» происхождения нравственности сводила социальное к биологическому, стирала качественную грань, отличающую человеческую психику от животной. Хотя групповые чувства и реакции животных с их психофизиологическими механизмами и были тем исходным природным «материалом», используя и преобразуя который социальное развитие породило мораль, неверно было бы не видеть качественного рубежа, отделяющего эти явления друг от друга.

Отвечая на вопрос о происхождении нравственности, марксистская этика исходит из учения о формах общественного сознания. И если говорить о морали как обособившейся форме общественного сознания, то ее возникновение — дело исторически сравнительно позднее. Судя по данным ряда наук (археологии, этнографии, психологии, лингвистики и др.). на ранних этапах развития человек обладал архаическим сознанием, которое представляло собой нерасчлененное единство, где еще не выделялись познавательное, моральное, художественное отношение к миру. Только при родо-племенном строе начинаются процессы дифференциации форм общественного сознания, вычленения начал науки, искусства, религии, морали. Вот почему применительно к отдаленнейшим* эпохам человеческой истории мы можем ставить вопрос лишь о возникновении зачатков нравственности в рамках этого нерасчлененного (синкретического) сознания.

Как ни велики социализирующие возможности языка (членораздельной речи), их все-таки было недостаточно, чтобы обеспечить действительную солидарность по поводу труда и достигнуть внутристадного мира Существенную роль в решении этих задач играла особого рода практика, которую К. Маркс и Ф. Энгельс характеризовали как производство людей самими людьми, имея в виду коллективно регулируемое произведение потомства. Именно в этой сфере в ходе антропосоциогенеза совершилась одна из самых радикальных революций, оказавшая глубокое воздействие на человека как субъекта предметно-практической деятельности.

Речь идет о разительном различии в воспроизводстве между животным стадом и самой простой из форм человеческого сообщества — первобытно-родовой общиной. Стадо основывается на эндогамии (от греч. endon — внутри и ganios — брачная связь). Оно объединяет группу животных особей, которая исключает или серьезно ограничивает для своих членов возможность выбора брачных партнеров «на стороне», среди представителей других стад. В итоге потомство воспроизводится в ней прежде всего благодаря близкородственным половым связям. С совершенно иным положением мы сталкиваемся, как только подходим к феномену человеческого общества. Община, даже самая примитивная, основывается на принципах агамии (исключения близко­родственных брачных контактов) и экзогамии (от греч. ехо — снаружи и gamos). Она предписывает своим членам искать брачных партнеров в других — поначалу строго определенных — общинах.

Есть основание допустить, что ближайшим побуждением к экзогамии (осознание которого не требовало особого развития «исследующего интеллекта») явилась как раз острейшая потребность во внутристадном мире. Чтобы положить конец убийственной, орудийно-вооруженной половой конкуренции самцов, надо было сделать «гарем самок» ничейным, то есть наложить запрет на все половые связи внутри своей группы. Тем самым исключался, конечно, и инцест, и «биологический вред» инцеста, но это был не прямой, не «рационально запланированный», а косвенный объективный результат экзогамного порядка. Скажем больше: сама экзогамия образовалась вовсе не как результат благоразумного коллективного соглашения, а. по нынешним понятиям, совершенно иррациональным путем. Решающую роль в ее закреплении сыграли тотемистические культы.

Запрет близкородственных, кровосмесительных связей был тем исходным пунктом, с которого началась история облагораживания и одухотворения полового чувства. С этого момента и навсегда люди обрекали себя на то, чтобы родниться с дальними, преодолевая их чуждость, учась взаимопониманию, терпимости и доверию. Половая любовь выступала важным фактором миролюбия в отношениях между общинами, родами, племенами.

Не менее существенна и оборотная сторона проблемы. С того момента как возникла агамия и представление о мифическом племенном предке, стала возможной идея равенства в сыновности и братстве.)

Категории родства (сперва «мать», «дядя», «бабушка», «брат», «сестра», затем — «отец», «дед», «дядя по отцу» и т. д.) — первые полноценные понятия, употребляемые людьми. Только люди знают и классифицируют родственные отношения. Это знание существует издревле; оно не изгладится и не потеряет смысла, покуда человек остается человеком. Оно является невидимой предпосылкой бесчисленного множества высокоцивилизованных воззрений, в частности представления о том, что Homo sapiens — это не просто биологический вид, но семья народов, преемственный род человеческий.

Табу на близкородственные связи — первый в ряду простейших нравственно-социальных запретов, возникших в глубокой древности и навеки сохранивших свое непреложное значение. Нравственно-социальные запреты конституируют первобытно-родовую общину в противовес животному стаду. От стадных инстинктов любой степени сложности они отличаются по крайней мере тремя существенными признаками:

1. Нравственно-социальные запреты касаются всех членов родовой общины — как слабых, так и сильных, тогда как в стаде «недозволенное» существует лишь для слабейших особей.

2. Они принципиально несводимы к инстинкту самосохранения, диктуя человеку поступки, подчас индивидуально вредные (самоограничение), а иногда даже и самоубийственные (самопожертвование).

3. Они имеют характер обязательств, нарушение которых влечет за собой кару, исполняемую общиной как целым. Это — остракизм, то есть поголовное отвращение от преступника, изгнание его из племени, а в предельном смысле данного акта — исторжение из общества в природу. С извергом (извергнутым, отлученным)- никто не может общаться. Он уподобляется иноплеменнику или животному и в качестве такового может быть убит.

Можно выделить три простейших нравственно-социальных требования, которые известны уже самым древним, самым примитивным сообществам и которые разделяются всеми без исключения представителями вида Homo sapiens, где бы и в какую бы эпоху эти требования ни обретались. Это, во-первых, уже известный нам абсолютный запрет на кровосмесительство; во-вторых, абсолютный запрет на убийство соплеменника (в дальнейшем — сородича, близкого); в-третьих, требование поддержания жизни (прокормления) любого из соплеменников, независимо от его физической приспособленности к жизни.