Философия / ФИЛОСОФИЯ / Сократ туралы материалдар / Сократическая модель самоопределения

Познай самого себя говорит Алкивиаду Сократ в «Алкивиаде Первом». Но перед беседой с Сократом, Алкивиад был совершенно уверен в том, что отлично знает себя, потому и претендует на самые высокие роли в политической жизни полиса, в которую вот-вот должен вступить по возрасту. Он высок и красив, богат и знатен, но он ли это?! Нет. Это только то, что ему принадлежит, но не он сам.

Разбирая техники воспитания персидских принцев и положение дел правителей лакедемонян, Сократ ясно показывает Алкивиаду, что они владеют большим, и это большее не владеет ими – ясно показывает сокрушительный проигрыш еще до борьбы, если мерится только тем, что тебе принадлежит. Четыре лучших перса, выбранных в воспитатели будущего царя, учат его прежде всего не быть рабом того, что принадлежит человеку, чтобы воля, скажем мы теперь, не определялась к действию тем, что не я сам.

Что такое этот сам? Душа, только душа может владеть телом, ибо она знает его. А чтобы владеть самою собой, она должна знать также должна знать себя, свои свойства. Увидеть себя можно в зеркале или в чем-то подобном, подобно глазу видящему себя в лучшей части другого глаза – зрачке, душа видит себя в лучшей части другой души – разумной. При помощи разума познается вещь, а, следовательно, и должное, справедливое обращение с ней. Отсюда две главные добродетели души – рассудительность и справедливость. Одна связана с познанием, вторая с действием. Причем эти две добродетели завязаны друг на друге: когда-то надо начать познавать себя, ибо это справедливое отношение к душе, то есть к самому себе, но только познав себя узнаешь, что такое справедливость. Справедливый и рассудительный мудр. Получается движение по кругу, круг мудрости, в который нужно однажды попасть. А как поспать туда, куда, вроде бы, ни входа, ни выхода? Алкивиада туда попадает Сократ как некоторый другой. Разберем через что он это делает.

«… Нетрудно опознать три типа учительства, три типа отношения к другому, без которых невозможно формирование молодого человека. Во-первых, воспитание на примере. Другой – образец поведения, пример, предлагаемый более молодому и необходимый для его воспитания. Пример этот может быть передан традицией: это герои, великие люди, о которых знают из рассказов, эпоса и т. д. Примером для подражания служат также уважаемые старцы, славные старейшины города. Более близким примером могут быть поклонники молодого человека, которые показывают – во всяком случае должны показывать – образец поведения. Второй тип учительства – обучение, то есть попросту передача более молодому знаний, усвоение им начал, развитие у него способностей, обретение им сноровки и том подобное. И наконец, третий тип учительства, разумеется, это сократический диалог: создание трудных ситуаций и поиски выхода из них»1. Для понимания третьего надо разобрать сначала первый и второй, ибо третий должен подготовить к ним наставляемого.

В контексте двух, выделенных ранее добродетелей, рассудительности и справедливости, первый тип нужен для их вычленения, понимания что есть каждая из этих добродетелей. Платон в других диалогах скажет для припоминания идеи справедливости. В Алкивиаде примером ставится Перикл.

Второй тип необходим, чтобы, выражаясь языком диалога, научиться яснее видеть блеск божественной части души, разумной. Можно говорить о вырабатывании навыка усмотрения справедливого через рассудительность. Причем рассудительность, на мой взгляд, надо понимать здесь широко. Рас-судить – рассмотрев части и их взаимосвязи, судить о целом. К примеру, рассмотрение человека Сократом и Алкивиадом выявило, что тело это вообще не сам человек, а только то, что ему не принадлежит, и дало множество нетривиальных выводов. Наставник второго типа укажет на ошибки, подскажет на какие образцы следует обратить ученику внимание и поможет не сорваться с круга мудрости.

Практики второго невозможны без первого, так как развивать будет нечего. Первый тип будет невозможен без третьего, ибо последний освобождает место, делает вообще возможным увидеть справедливость и достоинство рассудительности. От чего освобождается место? И вообще какова ситуация, из которой попадают в круг мудрости после обращения взгляда на самого себя, на душу? Зачем нужен другой в освобождении места под добродетели? Смотрим «Апологию Сократа».

Рассказывая о том, «с чего все началось» Сократ, на мой взгляд, повествует свою историю обращения. Его друг Херефонт дословно дерзает обратиться к оракулу с вопросом: «Есть ли кто на свете мудрее Сократа?». Дерзнул, потому что с ерундой к оракулу не обращаются. Об этом говорили три надписи на входе в храм: «познай самого себя», «ничего сверх меры» и загадочное «Е», которое почти во всех предложенных Плутархом вариантах расшифровки тоже указывает на важность.

Пифия сказала, что нет никого мудрее Сократа. «Услыхав это, стал я размышлять сам с собою таким образом: что бы такое бог хотел сказать и что это он подразумевает? Потому что сам я, конечно, нимало не сознаю себя мудрым; что же это он хочет сказать, говоря, что я мудрее всех? Ведь не может же он лгать: не полагается ему это. Долго я недоумевал, что такое он хочет сказать; потом, собравшись с силами, прибегнул к такому решению вопроса: пошел я к одному из тех людей, которые слывут мудрыми, думая, что тут-то я скорее всего опровергну прорицание, объявив оракулу, что вот этот, мол, мудрее меня, а ты меня назвал самым мудрым.»1 В итоге мудрым не оказался никто. На их фоне Сократ был не мудрым, а мудрее, ибо знает свое незнание, а другие и этого не знают. Но до того он не знал и этого, следовал мнению большинства (собственно, большинство и образуется через общность мнения). Мнение большинства было таково, что мудрые есть! А почему мудрые? Потому, что говорят мудрые вещи! А почему их слова мудры? Потому что они мудрецы! Это снова круг, только теперь круг глупости. В какой-то момент он может разомкнуться, концы с концами не сойдутся и появится непонимание – место для нового порядка (возможно, даже первого настоящего порядка). К этому Сократа приводят обстоятельства, Алкивиада же размыкает Сократ. Условно, естественное (случайное) и искусственное (специально выстроенное) обращение взгляда на самого себя.

«А на самом деле, о мужи, мудрым-то оказывается бог…человеческая мудрость стоит немногого или вовсе ничего не стоит…» - итог Сократа. В этом смысле круг мудрости – окружность, что нет вершины, он как бы вокруг одной точки с которой не соприкасается, но ей задается. Идя по кругу, мы не охватываем всей мудрости, ибо мы всегда в каком-то месте, не на всей окружности разом, мы всегда в ситуации, где справедливость и рассудительность проявляются, но нигде нет рассудительности и справедливости самих по себе – круг ситуаций всегда лишь указывает на центр окружности (собственно, рассудительность и справедливость сами по себе, человеческая сущность), где только и есть полнота добродетелей, полнота в точке, возможной и невозможной, уловимой и неуловимой.

Попав в круг мудрости, мы выстраиваем все, что есть в нашем распоряжении, окружении (и само окружение), относительно рассудительности и справедливости, причем варианта два: выстроить единственно надлежащим образом или выпасть из этого круга. Очень характерен пример страха. На суде Сократа спрашивают, «а не постыдно ли тебе, Сократ, заниматься таким делом, от которого, может быть, тебе придется теперь умереть»? Сократ отвечает, что думать надо лишь о том справедливо ты поступаешь или нет, совершенно не беря в расчет смерть. И приводит пример Ахиллеса, пример понятный каждому древнему греку, пример, выражавший мировоззрение каждого древнего грека. Он не убоялся смерти, хотя знал и мог не делать то, от чего погибнет, а убоялся быть трусом, то есть не подтвердить свою сущность или место, место героя (сына бога), ибо мы уже выяснили следовать своей сущности – справедливо. Два страха: страх смерти и страх поступить несправедливо. В случае добродетельного отношения второй служит для определения воли к действию, первый нет. Второй приобретает статус должного, которое истинно и необходимо. Статус должного в данной модели приобретается сразу с познанием. Причем легко заметить, что установления такого рода априорны, являются максимами для всех, человек выступает не средством, а целью, ибо даже суд ради его же блага, чтоб он перестал творить несправедливость, что есть не подтверждение своей сущности, а тогда ты и не человек. Формируется личностное, индивидное, а не индивидуальное.

Примечательно до странности, что тоталитаризм идеального государства Платона является развитием именно этой позиции. Так выглядит проблема самоопределения в диалогах Платона, отражаемая в призыве позаботиться о самом себе, и только позаботившись о себе, мы сможем надлежащим образом позаботиться обо всем и всех.

Источники: 1.Платон, Собр. Соч. в 4-х томах, том 1, Москва «Мысль» 2.Мишель Фуко, Герменевтика Субъекта, СПб «Наука», 2007

Давыдов Павел, студент 3 курса, Факультета Философии и Политологии, Санкт-Петербургского Государственного Университета.