Левин и церковь

«Левин в первый раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь те новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него, в период от двадцати до тридцати четырех лет, заменили его детские и юношеские верования, - он ужаснулся не столько смерти, сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что она такое. Организм, разрушение его, неистребимость материи, закон сохранения силы, развитие - были те слова, которые заменили ему прежнюю веру. Слова эти и связанные с ними понятия были очень хороши для умственных целей; но для жизни они ничего не давали, и Левин вдруг почувствовал себя в положении человека, который променял бы теплую шубу на кисейную одежду и который в первый раз на морозе, несомненно, не рассуждениями, а всем существом своим убедился бы, что он все равно что голый и что он неминуемо должен мучительно погибнуть.»

С той минуты, невольно, бессознательно для себя, он теперь во всякой книге, во всяком разговоре, во всяком человеке искал отношения к своему вопросу и его разрешения.

Кроме этого, он не как не мог забыть того, что во время родов жены с ним случилось необыкновенное для него событие. Он, неверующий, стал молиться и в ту минуту, как молился, верил. Но прошла эта минута, и он не мог дать этому тогдашнему настроению никакого места в своей жизни.

Переживания эти томили и мучили его то слабее, то сильнее, но никогда не покидали его. Он читал и думал, и чем больше он читал и думал, тем дальше чувствовал себя от преследуемой им цели.

Казалось бы, все, нашел нормальное объяснение всему: Постижение божественных истин не дано человеку, но дано совокупности людей, соединенных любовью, - Церкви. Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую Церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непорочную, и от нее уже принять верования в Бога в творение, в падение, в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога, творения и т. д. Но, прочтя потом историю Церкви католического писателя и историю Церкви православного писателя и увидав, что обе Церкви, непогрешимые по сущности своей, отрицают одна другую, он разочаровался в Церкви.

Теперь, все те объяснения жизни, которые дает человечество, основываясь на том, что человек это пузырек и этот пузырек бессмысленно подержится и лопнет, в голове у Левина ассоциировались со злой противной силой, которой нельзя было подчиняться.

«Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить. А знать я этого не могу, следовательно, нельзя жить», - говорил себе Левин.

И, счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться.

Но Левин не застрелился и не повесился и продолжал жить.

Медленно, но верно он заземлялся, уходил в жизнь, в труд, в суету своих дней.

В один из солнечных дней, в деревне, Левин разговорился с мужиком Федором, и мужик сказал ему очень интересные слова: Один человек только для нужды своей живет, только брюхо набивает, а Фоканыч - правдивый старик. Он для души живет. Бога помнит.

Слова, сказанные мужиком, произвели в его душе действие электрической искры, вдруг преобразившей и сплотившей в одно целый рой разрозненных, бессильных, отдельных мыслей, никогда не перестававших занимать его. Мысли эти, незаметно для него самого, занимали его.

То есть, с его слов Левин понял, что жить для души, жить для Бога - это жить в добре. Добро само по себе это настоящее чудо. «А я искал чудес, жалел, что не видал чуда, которое бы убедило меня. А вот оно чудо, единственно возможное, постоянно существующее, со всех сторон окружающее меня, и я не замечал его!» - рассуждал Левин.

Также он понимал, что жил (не сознавая этого) теми духовными истинами, которые он всосал с молоком, а думал, не только не признавая этих истин, но старательно обходя их. И понимал, что ответ на его вопрос не мог дать его разум, ответ дала ему сама жизнь. То есть что-то неземное, непонятное, таинственное, вложило в его душу ответ. А его разум учил лишь жить в гордости, только для себя, и душить всех, мешающих удовлетворению своих желаний.

Такое чувство, что все то, что он пережил, надо было ему для того, чтобы он нашел счастье, нашел ответы, нашел истинного Бога и веру. Потому, что каждый раз, когда герою предстояло выбирать между двумя путями, между злом и добром, он всегда выбирал тот путь, который был заложен в его душе истинным добром, истинным Богом.

На самом деле, не смотря на то, что Левин никак не хотел принимать Церковь, он очень правильно понимал все основные духовные истины присущие Богу. И чем больше он размышлял и искал ответов, тем ближе он становился к вере и Богу.

А для того, чтобы нам быть абсолютно уверенными в его спасении и правильности выбора, можно обратиться к тем самым двум дорогам в жизни человека. «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». - Евангелие от Матфея 7:13,14.

Левин нашел, и выбрал как раз тот узкий и трудный путь, который ведет ко спасению. Значит, он не застрелится, не уклонится от истиной веры, и обязательно примет в свою жизнь Церковь.

У Бога есть правило - всему свое время.

Заключение

Герой романа, как мы видим, не находит реальных путей социального преобразования и пытается решить волнующие его вопросы в плане отвлеченного нравственного совершенствования. В этом, несомненно, сказываются противоречия мировоззрения не только Левина, но и Толстого. И все же существенно в духовном развитии Левина его тяготение к народу, По существу, герой остается на распутье, его искания не завершены, и впереди как бы открываются новые возможности роста.