Отдельные виды договоров

Неустойка. В законе нет запрещения совершать неустоичные записи домашним порядком (Касс. 1869 г. N 416).

Поручительство. Сама надпись о поручительстве должна служить точным означением рода его и ответственности поручителя (1557, 1562 ст.). Правило это безусловно, и если в надписи нет ясного означения, его нельзя заменять истолкованием обязательства по общему соображению содержания его и обстоятельств дела (Касс. 1869 г. N 990).

К поручительству может быть причислена по своему значению и бесформенная обязательная подписка, когда из содержания ее явствует, что ответственность по ней наступает при состоятельности главного должника (Касс. 1877 г. N 342). И без прямой поручительной надписи обязательство может быть признано поручительством, когда по содержанию своему соответствует законным признакам поручительства (Касс. 1871 г. N 1139); 635 ст. У. Т. изд. 1857 г. (соответств. ст.93 Уст. Вексельн.) изд. 1893 г. не требует непременно, чтобы поручительство означено было в самом тексте векселя; оно считается сделанным "в самом векселе", когда означено и под текстом (Касс. 1875 г. N 149).

Запродажа. Домашний акт, существенные принадлежности коего соответствуют запродажной записи, не признается недействительным потому только, что писан на простой бумаге и не засвидетельствован (Касс. 1876 г. N 362). Правило о явке запродажных записей к засвидетельствованию у крепостных дел утратило свою силу с изданием нотариального положения (Касс. 1872 г. N 1040). Запродажа недвижимого имущества и получение задатка по ней должны быть удостоверяемы письменными актами (Касс. 1878 г. N 139).

Долговые акты. Заемное письмо может быть и не явлено, и не теряет от того своей силы, а только ограничивается в действии (Касс. 1868 г. N 761). Образцы заемных писем приложены в Св. Зак. для примера, а не обязательно (Касс. 1875 г. N 415). Не обязательны безусловно и образцы векселей, лишь бы соблюдено было правило 541 ст. Уст. Торг. изд. 1857 г. (ст.2 Уст. Вексельн.) о существенных принадлежностях векселя (1875 г. N 25). В договоре ссуды не требуется непременно составление письменного акта (Касс. 1870 г. N 1334; 1875 г. N 509). Когда продажа движимости производится не на наличные деньги, а в кредит, то возникающее из сего обязательство должно быть облечено в письменную форму (Касс. 1867 г. N 400). Продажа и забор из лавки товаров в мелочной торговле не принадлежат к числу событий, для которых по закону требуется письменное удостоверение (Касс. 1867 г. N 510).

Нет основания причислить к векселям открытое или оборотное письмо, с сознанием долга и обязанности заплатить его такому-то или его приказу (Касс. 1874 г., N 1886).

Вместо векселя употребляются иногда простые переводные письма (об уплате по приказу); хотя они не имеют строгой формы подобно векселю, однако решением Сената признано, что в случае неплатежа по переводному письму немедленно должен быть уведомлен о сем тот, кем письмо выдано: в противном случае он, по обстоятельствам, может быть освобожден от ответственности за неплатеж (реш. в Ж. М. Ю. 1863 г. N 12).

Заклад движимости требует формального письменного договора и не может быть доказываем свидетелями (Касс. 1867 г. N 212). В 1876 г. (Касс. N 58 и 477) Сенат, изъясняя прежние свои решения, подтверждает, что взыскание по актам о закладе движимости, совершенным без соблюдения предписанных формальностей, не может быть производимо тем порядком, который установлен в законе для взыскания по актам о закладе, но такие неформальные акты могут служить основанием для взыскания долга или для получения обратно денег и вещей (см. еще 1874 г. N 130). Домашняя расписка с залогом движимого имущества, хотя и не явленная, есть законный акт заклада (Касс. 1876 г. N 462). Закладное право связано с формою, установленною в законе для разных видов заклада движимого имущества. При соблюдении сей формы кредитор может воспользоваться законным правом на заклад; но на условия домашние, неформальные и отступающие от законного определения заклада, право это не распространяется (Касс. 1868 г. N 340). В Касс. реш. 1876 г. N 18 признано, что и словесный договор о закладе, и без прямого акта о закладе, может быть действителен, если соглашение сторон о закладе доказано на суде признанием. Неозначение цены вещей не освобождает принявшего вещи от обязанности уплатить стоимость их в случае невозвращения, по правилу о вознаграждении за убытки, а ценность вещей может быть доказываема свидетелями. Следует заметить, что в деле была расписка о принятии вещей. 1671 ст., предписывающая передавать заложенные вещи по особой описи, не воспрещает опись эту включить в само обязательство, когда это возможно по роду вещи, имеющей особые признаки, которые препятствуют замене ее другою вещью. Посему, когда предметом заклада служит процентная бумага, обозначение признаков ее в акте заменяет собою опись (Касс. 1875 г. N 94).

Вексель. Вексель не требует явки, кроме случая подписи безграмотного, которая должна быть засвидетельствована, - в противном случае вексель не имеет силы. 548 ст.Уст.Торг. изд. 1857 г. (ст.8 Уст. Вексельн.). - 2 Сб. Сен. реш. III, N 621.

Форма векселя, приложенная к 540 ст.Уст.Торг. изд. 1857 г. (ст.1 Уст.Вексельн.), имеет лишь значение образца, и действительность векселя зависит не от точного соблюдения сей формы, а от существенных принадлежностей, в законе означенных (Касс. 1877 г. N 49).

О решительном значении формальностей в векселе, для охранения вексельного права, см. 2 Сб. Сен. реш. III, N 620.

Аренда. Несовершение крепостным порядком арендного контракта в случае, указанном в 1703 ст., не отнимает у договора обязательной силы для самих сторон и их наследников, а может иметь значение только для третьих лиц, т.е. для кредиторов владельца или будущих приобретателей имения (Касс. 1872 г. N 60). Несоблюдение формы в арендных контрактах на помещичьи имения не ведет к уничтожению сделки (Касс. 1872 г. N 1236). За исключением городских строений и земельных участков в городе, все другие недвижимые имущества могут быть отдаваемы внаймы не иначе, как по письменным договорам (1691, 1700, 1701, 1702). Кроме того, допускается третьих лиц, т.е. для кредиторов владельца или будущих приобретателей 1876 г. N 357). Договор о найме городского строения признан действительным, когда он выразился в форме журнала общества, нанимавшего квартиру, за подписью домовладельца (Касс. 1868 г. N 481). При отдаче в аренду церковных земель должен быть заключен формальный письменный договор (Касс. 1869 г. N 1323). Хотя договор с волостным правлением на аренду крестьянской земли явлен лишь в том же волостном правлении, но через это договор сей не теряет силы домашнего акта, вполне обязательного для сторон. Несоблюдение предписанных форм вообще не лишало договоры обязательной силы и прежде издания судебных уставов 1864 г. (Касс. 1878 г. N 45). Словесная сделка с крестьянами о найме пустоши могла бы иметь силу только с запискою в книгу волостного правления (Касс. 1870 г. N 1937).

Личный наем. Хотя договор личного найма должен быть составляем на письме, но как закон не предписывает сего под страхом недействительности договора, то заключение оного может быть доказываемо не только актом за подписью сторон, но и всякого рода письменными доказательствами (Касс. 1875 г. N 712). Договор личного найма вообще требует письменной формы, лишь для некоторых видов сделано исключение в ст.2226 и 2227 (заменена, в изд. 1887 г., статьею 2201); итак, договор доверителя с поверенным о вознаграждении за ходатайство по делам требует письменного удостоверения (Касс. 1878 г. N 65). Соглашение о личном найме признано действительным на основании пригласительного письма к службе на заводе в звании сахаровара и свидетельских показаний о том, что приглашенный поступил на завод и имел там соответственные занятия (Касс. 1875 г. N 78). Тем более имеет силу неотвергаемое противником условие, хотя и не явленное у маклера (1868 г. N 380).

Поставка. Хотя по 1742 ст.договор поставки должен быть написан на гербовой бумаге и явлен, но из сего не следует, чтобы договор сего рода был необязателен для сторон потому только, что составлен домашним порядком и на простой бумаге: к сему акту должна быть применена 458 ст. Уст.Гражд. Суд. (Касс. 1867 г. N 225; 1876 г. N 158).

Поклажа. Договор о поклаже должен быть заключаем письменно и не может быть доказываем свидетелями (Касс. 1874 г. N 738). Форма сохр. расписки строгая, и заменою ее не может служить простое письмо (Касс. 1870 г. N 307). По д. Кикиной решением Сената признано, что неформальность сохранной расписки не лишает отдатчика права доказывать действительность поклажи другими законными способами. В сем деле взыскание присуждено на основании показания свидетелей, подписавшихся на расписке. Ж. М. Ю. 1866 г. N 2. Подобное реш. Касс. Д. 1873 г. N 1024. В решении (Касс.) 1875 г. N 683 Сенат указывает на различие в предметах, относящихся к существу договора и к порядку написания его и явки. Правила 2111 ст.по сему последнему предмету, относясь до определения достоверности акта и не заключая в себе сущности договора поклажи, не могут стеснять суд при оценке силы и достоверности оного. Посему оправдан суд, признавший действительною сохр. расписку, написанную не рукою приемщика и без удостоверения полным числом свидетелей, так как при всем том подлинность акта не отрицалась.

Доверенность. Несоблюдение правила 2329 ст.Зак. Гр., что всякое передоверие должно быть написано на особом листе, правила, установленного главнейше в интересах казны, не имеет последствием признание передоверия недействительным, за силою 461 ст. Уст. Гр. Суд. (Касс. 1876 г. N 588). Доверенность от безграмотных на рукоприкладство признается, по 2322 ст., действительною, если дана поверенному лично, т.е. не на письме, а словесно; при выдаче же обязательств достаточно, если такая доверенность подтверждена перед нотариусом. В составлении же особенной доверенности на рукоприкладство нет никакой надобности (Касс. 1873 г. N 426). Нет нужды требовать удостоверения доверия подать просьбу, изъясняемого просто в рукоприкладстве под просьбою (Касс. 1871 г. N 1272). Препоручительные или комиссионные сделки могут быть совершаемы домашним порядком (Касс. 1876 г. N 451).

Товарищество, не принадлежащее к одному из видов, указанных в 2126-2138 ст. Зак. Гр., может быть доказываемо свидетелями и неформальными документами (Касс. 1876 г. N 60). В данном случае крестьяне устроили сообща кирпичный завод.

Глава третья. Сложные и совокупные обязательства

§ 9. Сложные и совокупные обязательства. - Соединение нескольких обязательств в одном договоре. - Условие о процентах. - Проценты по условию. - Проценты умедления. - Проценты процессуальные. - Законная мера процентов. - Причисление процентов к капиталу. - Экономический спор о мире процентов. - Понятие о лихве. - Отмена законных ограничений и возражение против отмены. - Учет процентов. - Проценты текущего счета

1. В простом обязательстве каждая сторона предполагается цельною единицей, и каждое требование предполагается цельным и единственным. Но такая простота не всегда встречается. Может быть договор составной из нескольких обязательств, требований и отношений между многими лицами. Это происходит двояким образом.

Или в одном лице соединяется, по одному договору, несколько обязательств и требований, или в договоре соединяется несколько обязанных лиц, состоящих друг к другу и к требующей стороне в неодинаковых обязательных отношениях.

Соединение нескольких обязательств в одном договоре происходит таким образом, что одно из сих обязательств получает значение главного, существенного, а другое состоит в необходимой от него зависимости, и притом так, что сам объем зависящего обязательства определяется объемом главного, и с уничтожением главного исчезает зависящее. Примеры: поручительство, заклад, неустойка и пр. Самое обыкновенное из дополнительных обязательств и самое употребительное в гражданском быту - это обязательство о процентах.

В основании идеи о процентах лежит различие между ценностью самой вещи и ценностью ее употребления и пользования. Первая составляет интерес покупки, последняя - интерес найма. Право собственности есть безусловное, и понятие о времени не состоит в необходимой связи с ним; но когда мы говорим об употреблении и пользовании в особенности, - то и другое предполагает деятельность, продолжающуюся во времени, деятельность лица в отношении к вещи, и потому ценность употребления имеет значение только в таком случае, когда представляем себе известный период времени, в течение коего совершается деятельность.

Представителями ценности как вещи, так и ее употребления, могут быть разные предметы, деньги, работы, употребление другой вещи и пр. Но некоторые вещи, по свойству своему, требуют установления общего, постоянного мерила для определения ценности их употребления. Это - количества, вещи, коих юридическое значение полагается не в индивидуальности особей, а в числе, мере или весе массы. К этим-то количествам и применяется понятие о процентах, выражающих собою ценность употребления (usurae). Это - известная доля, количественная доля употребляемого количества, служащая вознаграждением за употребление. Понятие о процентах применяется ко всем т.н. количествам однородных вещей (вино, масло, зерновой хлеб и т.п.) и в особенности к деньгам. Это последнее применение наиболее употребительно и получило такую важность, что, говоря о процентах, обыкновенно разумеют проценты с денег. Проценты иногда приравнивают к плодам (fructus); но такое уподобление неправильно: плоды происходят из вещи по природе, а для процентов необходимо юридическое основание. Итак, правильнее признать, что требование процентов, в качестве зависимого, есть плод другого, главного требования, относящегося к капиталу.

На чем основывается, откуда происходит требование процентов, обязательство платить проценты? Оно происходит, во-1-х, от свободного соглашения сторон - кредитора с должником. Договор составляется из двух частей, из коих одна относится к капиталу и составляет главное обязательство, а другая часть состоит в том, что за пользование капиталом в течение известного времени полагается в пользу кредитора известная доля капитальной суммы, по расчету со ста.

Во-2-х, от закона, соединяющего обязательство платить проценты с действием или бездействием лица. Так, по силе закона возникает обязательное отношение или с главным обязательным отношением соединяется другое, дополнительное, касательно процентов.

Это последнее правило имеет следующее основание. При некотором развитии гражданской жизни деньги получают общую и для всех одинаковую ценность, и употребление денег за вознаграждение из процентов до такой степени входит у всех в обычай, что ценность денег в употреблении становится как бы рыночною, так что, имея в виду употребление или удержание денег в течение известного времени, можно всегда с большею или меньшею достоверностью определить, чего бы стоило это употребление. Положим, что вещь находилась некоторое время в употреблении у лица, не имевшего на то права, что через это употребление нарушено право другого лица и что есть законный повод этому лицу требовать вознаграждения за употребление. Предстоит определить, как велик материальный интерес этого незаконного употребления. Очевидно, что разрешение этого вопроса будет зависеть в каждом случае от случайных местных условий, и мера вознаграждения для всех случаев не может быть одинаковая. Отсюда затруднения для истца: он должен доказать количество своего утраченного интереса. Но положение обиженного истца становится несравненно удобнее, когда вещь, за употребление коей он ищет вознаграждения, есть деньги. Ближайшее и верное средство для удовлетворения будет состоять в исчислении процентов на капитал за все то время, какое он пробыл в незаконном пользовании; истец, избавляясь от обязанности доказывать меру своего убытка, может ограничиться требованием вознаграждения за употребление капитала. Предполагается, что деньги имеют для всех одинаковую ценность и процент на них всем известен, т.е. что обыкновенно платится за употребление денег. В таком случае закон может допустить общее предположение, что лицо, которое незаконно лишено было в течение известного времени употребления своих денег, лишено было возможности пустить их в обращение за известный процент, и присваивает ему этот процент в вознаграждение. Но такое общее предположение было бы одинаковую ценность и процент на них всем известен, т.е. что обыкновенно этих количеств из процентов принадлежит к редким, исключительным явлениям, тогда как обращение денег из процентов есть обыкновенное явление.

Проценты по условию выражают в себе наперед выговоренную плату за употребление капитала. Законные проценты выражают вознаграждение за убыток от неподлежащего пользования капиталом. Отсюда вытекают следующие последствия, признаваемые и положительным законом. Наряду с условными процентами нельзя требовать за то же пользование тем же капиталом и законные проценты, разве в таком случае, когда в возвращении капитала происходит умедление и законный процент выше условленного. Требование законных процентов несовместно с условленною неустойкою, когда неустойка постановлена в вознаграждение убытка. Но законные проценты не служат безусловною, исключительною мерой понесенного убытка: они выражают только среднюю его меру; в иных случаях мера действительно понесенного убытка может быть и выше законной меры процентов. (Этого не допускают, однако, за немногими исключениями, французский закон Cod. 1153, итальянский и австрийский). Течение законных процентов начинается с известного времени, но не имеет определенного, предуказанного предела и прекращается в минуту возвращения капитала. С процентами этого рода несовместны (кроме особого договора) ни сроки платежа, ни соединяемая иногда с просрочкою капитализация. Для них нет поэтому и особого течения давности; нет и особого иска, прежде иска о капитале. Иные законодательства (прусск.) признают, что особый иск о них не может быть предъявлен после, если не был заявлен вместе с иском о капитале и если принята уплата капитала с распискою, без оговорки о процентах.

Случаи применения правил о законных процентах, кои всего чаще встречаются, суть следующие.

Процент умедления, когда сумма, которая по договору должна быть уплачена в известный срок, удерживается в руках обязанного лица и по истечении этого срока. С этого времени по правилу закона полагаются проценты, - проценты уже не по договору; договором могло быть определено, что за пользование капиталом до известного срока полагаются такие-то проценты; но здесь обязательное отношение возникает вследствие умедления. До этого умедления должник не обязан платить капитальную сумму, а по договору обязан только платить проценты за пользование ею. Срок кончился, и затем, если капитал удержан им самовольно, он должен платить проценты вследствие умедления, по силе законного правила (об умедлении см. ниже, § 17).

И независимо от умедления обязанность платить проценты может возникнуть всякий раз, когда в пользу одного лица другое лицо, состоящее к нему в известном юридическом отношении, употребляет свой капитал, подлежащий возвращению из имущества первого лица. Так, напр., когда поверенный, производя дело своего доверителя, вынуждается употребить на это дело свой капитал, капитал этот подлежит возвращению, и быстрота возвращения не всегда зависит от воли доверителя; но хотя бы с его стороны и не было умедления, он обязан вместе с капиталом возместить и ценность его употребления, т.е. проценты.

Сюда же относятся проценты, полагаемые с суммы, составляющей цену иска или тяжбы за все то время, пока тяжба продолжается, если эта сумма находилась в руках или в долгу у лица, обвиненного по иску. Римское право различало два рода процессуальных процентов: одни начинаются в самом начале тяжбы, с началом литисконтестации, т.е. когда до ответчика дошло требование истца. С этой минуты взаимное отношение сторон становится обязательным: они отвечают друг другу за целость имущества, составляющего предмет тяжбы, со всеми его приращениями, с минуты, когда объявилась тяжба. Стало быть, ответчик (предположив его повинным в иске) с того времени, как ему заявлен иск, отвечает истцу за ценность иска, cum omni causa, между прочим, и с процентами на капитал; иногда при этом ответственность его связана и с умедлением, если он, оставляя спор, уклоняется от удовлетворения по обязательству. Другие проценты считаются от судебного решения, которое, определяя в данную минуту юридически и материально отношение сторон, определяет вместе с тем предмет и ценность исполнения. Эта ценность считается в долгу за повинною стороной, умедление коей начинается с истечением срока, положенного для исполнения решения. Различие это, однако, не повторяется в новейших законодательствах, хотя все признают течение законных процентов в тяжбе со времени предъявления иска (австр.) или с заявления его ответчику (прусск.).

Размер процентов определяется договором, волею завещателя, обычаем или рыночной ценой, наконец - законом. Закон в определении этого размера предполагает обыкновенно двоякую цель: 1) установить наивысшую меру (maximum) процентов для предупреждения притеснительных, ростовщических требований, с тем чтобы требование процентов свыше этого размера считалось незаконным и недействительным. Оно признается даже более того - проступком или преступлением лихвы, влекущим за собою штраф и уголовное взыскание. 2) Закон имеет еще в виду определить нормальную меру процентов на случай, когда без договора присуждается взыскание капитала, находившегося в незаконном владении, с процентами за время этого владения.

Определение высшей меры процентов удержалось теперь в очень немногих законодательствах. При существовании его допускались, однако, для некоторых случаев исключения; напр., в торговых сделках, в сделках, сопряженных с особым риском, допускались проценты свыше законной меры.

Я наследую после дяди в благоприобретенном имуществе и получаю его во владение. Впоследствии открывается, что дядя мой оставил завещание, коим отдал имение стороннему лицу. Это лицо, предъявляя завещание, требует, чтобы я возвратил ему имение. Я оспариваю завещание, и дело идет в суд. В числе имения были капиталы. Если завещание будет утверждено, я должен буду возвратить имение все законному наследнику и вместе с тем обязан буду удовлетворить его % на капитал наследственный, который был в моих руках.

Когда дело идет о владельце добросовестном, начало промедления сливается с началом литисконтестации; когда дело идет о недобросовестном, основание взыскания процентов есть исключительно промедление. Напр., когда опекун самовольно употребляет в свою пользу капитал малолетнего, то обязан при возвращении капитала заплатить проценты с той минуты, как началось употребление капитала; с этой минуты возникла обязанность его, с этой минуты началось и промедление.

Проценты по договору полагаются за пользование капиталом в течение определенного времени, исчисляемого периодически, сроками, и когда проценты выговорены по срокам (напр., за каждый год), то с наступлением срока возникает обязанность платежа процентов. Стало быть, с этого срока проценты, если не уплачены, считаются в долгу всею наросшею суммой. Вследствие того требование процентов по условию, нераздельному с заемным договором, отделяется от требования капитала, может быть предъявлено особо, т.е. прежде или после иска о капитале, и особо от главного требования подвергается действию давности, так что в некоторых законодательствах (напр., в прусском, во французском) для иска о процентах установлены особые, сокращенные сроки давности. Отсюда следует, кажется, заключить, что уплата капитала сама по себе не ведет к предположению о том, что проценты уплачены, и платежная расписка на весь капитал не устраняет предъявления после того отдельного иска о процентах. Впрочем, суждения по этому вопросу не одинаковы. Прусский закон, напр., постановляет, что расписка на капитал, выданная без оговорки о процентах, устраняет требование процентов.

В нынешнем состоянии общества условие о процентах принадлежит к самым обыкновенным и самым необходимым сделкам. Все промышленные предприятия ведутся обыкновенно на чужой капитал, в кредит, а капиталы вверяются из процентов. Противоположные явления встречаются там, где хозяйственный быт проходит еще низшие ступени своего развития: так было повсюду в пору натурального хозяйства, там, где преобладала земледельческая промышленность с подневольным трудом. В таком состоянии денежный заем представляется не в виде обыкновенного орудия промышленности, а в виде особенной сделки, вызываемой исключительными обстоятельствами и крайнею нуждой. При скудости денежных капиталов заем совершался с крайними затруднениями и стоил крайне дорого, ибо занимать приходилось у немногих людей, пользовавшихся чужою нуждою в личную себе прибыль и в утеснение нуждающемуся. Отсюда происходит замечаемое повсюду в первые эпохи гражданского быта отвращение от займов, с презрением и ненавистью к капиталистам-процентщикам. В согласии с этим чувством были и религиозные воззрения, так как церковным учением повсюду осуждалось взимание процентов. Еврейский закон запрещает взимание процентов безусловно между иудеями, дозволяя его лишь в отношении к иноплеменному иноверцу. Подобное же запрещение встречается и в Коране. В таком же смысле разумелось первыми отцами церкви и евангельское учение. Каноническое право осудило лихву и грозило за нее церковными наказаниями. В средние века церковь запрещала договор о процентах безусловно, и гражданский закон строго держался того же запрещения, от коего, впрочем, устранялись евреи. Но совершенное устранение условия о процентах, несообразное с потребностью кредита, было невозможно, и на практике запрещение обходилось с помощью других, подставных и вымышленных сделок, из коих всего употребительнее была сделка о ренте с земли; земля, оставаясь во владении должника, облагалась ежегодно рентой в пользу кредитора, с правом на выкуп земли и ренты. Лишь с XVI столетия, и то сначала в землях протестантского закона, появляются уставы, разрешающие договор о процентах, однако с ограничениями, которые оставались до последнего времени и в новых законодательствах, в замену прежнего безусловного запрещения.

Главнейшее из этих ограничений касается размера процентов, свыше коего проценты считаются лихвенными, незаконными и необязательными.

Законные ограничения процентов осуждаются большинством и экономистов, и юристов, хотя в последнее время это большинство высказывается и не так дружно, как высказывалось прежде, при полном господстве меркантильной теории в политической экономии. Находят, что эти ограничения никогда не достигали и не достигают своей цели, а ведут только к стеснению кредита и промышленности. Деньги все равно что товар, и цена их в употреблении определяется, как цена всякого товара, отношением между спросом и предложением. Где много свободных капиталов, там размер процента за употребление их понижается, и наоборот. Сверх того, он зависит от личных соображений кредитора о благонадежности сделки, от кредита, которым пользуется должник, от срочности займа и т. п. Процент возвышается премией за риск, когда кредитор не может рассчитывать с достоверностью на состоятельность должника, на удобство и скорость понудительного взыскания и т.п. В таком случае и при действии запретительных законов проценты возвышаются, и никакие законы о лихве не в силах предупредить это возвышение, потому что опасливый кредитор или ростовщик всегда имеет возможность обойти закон разными способами, например вычетом процентов вперед из капитала и т.п.

Все эти распространенные в литературе и в науке мнения о недействительности законных ограничений размера процентов возбуждали повсюду продолжительную борьбу между сторонниками прежних законов о лихве и противниками их. Борьба эта кончилась, однако, почти повсюду изменением прежнего законодательства, т.е. отменою законного размера процентов. Во Франции после некоторого колебания установлено в 1807 году правило о размере процентов не свыше 5, а по делам торговым не свыше 6, причем по закону 19 декабря 1850 г. за нарушение сего правила лица, занимающиеся ростовщичеством, подвергаются денежным штрафам и тюремному заключению. Законы 1807 года и 1850 года остаются до сих пор в силе по отношению к прежнего законодательства, т.е. отменою законного размера процентов. Во 12 января 1886 года. В Австрии договор о процентах объявлен свободным с 1868 года. В Бельгии и в Италии с 1865 года отменены ограничения процентов, с тем, что все условия о процентах должны быть с ясностью и на письме означены в самом заемном акте. В Пруссии особенно долго и с раздражением велась борьба партий по вопросу о лихве; наконец, в 1867 году издан для Германского Союза закон об отмене размера процентов относительно всякого займа, как обеспеченного недвижимым имуществом, так и не обеспеченного, и с тем, что если рост условлен свыше 6 на 100, должник может возвратить капитал во всякое время, предупредив кредитора за 6 месяцев (кроме обязательств на предъявителя и торговых). Законный размер процентов удержан только для займа из общественных ссудных касс. В Англии с 1833 года начинается ряд законодательных мер к постепенному устранению законных ограничений. Меры эти завершились в 1854 году совершенною их отменою. В настоящее время почти всюду в Европе ограничения эти отменены.

Так, восторжествовало учение экономистов, ратовавших за свободу договора о займе. Но с того времени, как совершилась реформа, нельзя не заметить и в науке, и на практике некоторой реакции против господствующего мнения. Правда, что и в прежнее время многие из представителей науки выражали это мнение с оговоркою. Сам основатель политической экономии, Адам Смит, не отрицал рациональности господствовавших в его время понятий о государственной необходимости законных ограничений. Рошер (Syst. der Volkswirtschaft, I, § 194), вообще отвергая эти ограничения, тем не менее делает следующее замечание. "Совершенная отмена законов о лихве оправдывалась на деле не при всяких обстоятельствах. В низших слоях заемной операции держатся еще долго средневековые отношения, когда они давно уже исчезли в высших ее сферах. Здесь займы делаются большею частью для производительных целей; там, напротив того, почти всегда из крайней нужды, и заемщики, по недостатку образования, нередко при совершенной безграмотности и при неумении считать, не в состоянии сообразить и взвесить, какое бремя принимают на себя. В таких обстоятельствах ссудное дело становится промышленностью, в общем мнении нечестною; а когда с промыслом, в сущности, необходимым, соединяется в общем мнении бесчестие, тогда за него берутся только дурные люди. Почти не остается места правильной конкуренции, которая могла бы всего успешнее понизить цену процента; ею тем менее возможно воспользоваться, что должник по большей части желает скрыть свой заем в тайне. Этому недостатку конкуренции можно пособить учреждением ссудных касс от правительства; но вообще закон может запретить всякие условия, которые затрудняют должнику определительный расчет принимаемого им на себя обязательства и своевременное погашение долга". Pay (Lehrbuch, II, § 323) еще решительнее настаивает на необходимости отменять по крайней мере не все постановления, относящиеся к ссудам за проценты.

Действительно, нельзя не заметить, что во всеобщем стремлении к безусловной отмене законных ограничений размера процентов мнение слишком увлекается отвлеченными началами общественной экономии и слишком мало обращает внимания на условия той среды, в которой предполагается свободное действие этих начал. Обращение капиталов в обществе следует известному экономическому закону, выводимому из явлений в историческом их исследовании; но, каков бы ни был этот закон, как бы ни казался он бесспорным в науке, по существу своему бесстрастной и отвлеченной, законодательная политика не может забыть о некоторых насущных интересах и потребностях общества или тех, или других классов его, которые надлежит ограждать, соответственно существующим в данную минуту условиям экономического быта. Нетрудно было бы законодателю предположить свободное действие экономического закона денежной ценности, когда бы материальное состояние денежного рынка было повсюду одинаково, и действие различных факторов ценности совершалось бы во всех отделах и углах его с одинаковою ощутительностью и быстротою. Не то бывает на деле, особо в России, при крайнем разнообразии бытовых и экономических ее особенностей. Многие и обширные местности нашего отечества состоят еще и долго будут состоять в тех условиях экономического быта, которые Рошер называет средневековыми. На открытых и обширных наших рынках, где существует сильный спрос на капиталы для промышленных предприятий и может быть деятельное их предложение как изнутри, так и из-за границы, можно предположить и действие свободной конкуренции, и действие на ценность известного отношения между спросом и предложением, и господствующую силу кредита, в правильном его развитии, и преимущественное значение займа, как средства для производительных целей. Но в общей сложности сколько еще у нас местностей глухих, на которых весьма слабо отзывается изменение денежной ценности большого рынка, где при значительном спросе на капитал очень скудно предложение и конкуренции быть не может, так что немногие из предлагающих капитал становятся его монополистами и безусловными владыками денежной сделки. Сколько во всяких местностях есть еще отношений, в которых заем происходит по мелочи, и единственно для удовлетворения крайней нужды и в самых крайних обстоятельствах. Эти случаи составляют именно массу заемных сделок и принадлежат к числу тех, в коих интересы большинства требуют преимущественно ограждения со стороны законодателя. В большинстве таких случаев сделка между капиталистом и заемщиком не бывает и не может быть свободною. Крайняя нужда заемщика дает капиталисту такое преимущество воли, которым он непременно пользуется к своей выгоде, предлагая заемщику наивыгоднейшие для себя и крайне отяготительные для него условия. Это преимущество воли получает значение совершенного ее господства там, где, по бедности рынка и при слабом обращении на нем капиталов, заимодавец является единственным агентом предложения, единственным капиталистом, или в совокупности с немногими другими ему подобными составляет стачку, к общему стеснению местных заемщиков. В таком случае предложение (в отвлеченном предложении свободное, подобное спросу) становится промыслом ростовщика, и процент за пользование капиталом возвышается естественно и непомерно, вследствие злоупотребления силы и совершенно вне тех условий, которые, по аксиоме экономической науки, определяют нормальный размер процента на денежном рынке. Это предположение имело бы силу, когда бы вместе с тем можно было предположить, что в народном имуществе заключается такая масса капиталов, которая может во всякое время удовлетворить всех ищущих денег в ссуду, без изъятия. Но очевидно, что последнее предположение часто отвлеченное и совершенно не соответствует действительности. С отменою законного ограничения процентов конкуренция предложения не увеличится нисколько, но положение заемщиков отяготится, без сомнения.

Доктринеры науки отвергают это отягощение; они не верят в действительность законного ограничения и указывают на полную возможность нарушать этот закон безнаказанно. Отсюда делается вывод о бесполезности такого закона и даже о вреде его, так как он стесняет свободное обращение капиталов.

Все эти рассуждения имеют в виду закон только в материальном его значении и в связи с санкцией его, т.е. с возможностью обеспечить его осуществление и наказать за его нарушение. Но при этом совершенно упускается из виду значение закона психическое, нравственное, которому во многих случаях, как и в настоящем, принадлежит преимущественная сила. Психическое действие законного прещения несомненно, когда это прещение сходится с началом нравственным, как оно утвердилось в общественном сознании. В этом отношении нельзя не сделать различия между разными видами и целями займа. В старину, когда денежное хозяйство было исключительным явлением, всякое взимание процентов представлялось безнравственным. Теперь, когда, напротив того, денежное хозяйство преобладает, нравственное мнение относится безразлично к такой заемной сделке, в которой с обеих сторон имеются в виду промышленные цели, т.е., с одной стороны, извлекаются выгоды из капитала, как из товара, с другой стороны, предполагается извлечь из него тоже выгоды, как из орудия производительности. В таком случае каждая сторона рассчитывает только меру выгоды своей и вероятность риска, соединенного с промыслом: это дело вообще расчета и вольного соглашения. Капитал является действительно в сделке, в которой с обеих сторон имеются в виду промышленные цели, т.е., против заемной сделки, в которой одна только сторона имеет в виду свою выгоду, наибольшую и исключительную, с насилием должнику, а другая сторона не для выгоды занимает, а для насущной потребности. В подобных случаях и закон едва ли выходит за пределы своего призвания, когда предоставляет свое покровительство и принудительную защиту условию о процентах только до известного размера, а свыше этого размера объявляет условие недействительным. Такой закон важен уже и по тому одному, что не отступает от нравственного сознания; но он имеет и практическое значение. Мера, за пределами коей условие о процентах признается предосудительным, незаконным и недействительным, служит если не прямым, то косвенным обузданием притязательных побуждений. Если снять эту черту вовсе и поставить закон в безразличное отношение к условию о росте, притязание заимодавца не найдет себе границы в собственном интересе при договоре с нуждою заемщика, и процент вместо того, чтобы сыскать себе нормальную меру, станет возрастать лишь по мере притязания с одной стороны и по мере крайности с другой стороны.

Итак, едва ли со стороны законодателя благоразумно, где бы то ни было, а особо у нас, приступить разом к безусловной отмене закона о мере процентов. Благоразумнее было бы оставить этот закон в силе, по крайней мере для таких займов, которые по сумме своей соответствуют потребностям - не крупной и средней промышленности, а нуждам ежедневного содержания и мелкого промысла. Без сомнения, таким законом не будет устранено ростовщичество: но совершенное его устранение и не может быть целью такого закона; достаточно, если закон послужит хотя к некоторому его стеснению. Самые суровые и резкие проявления ростовщичества совершаются вне той сферы, в которой действует закон и составляются письменные акты. Известно, что ростовщичество всего обычнее и всего сильнее в сельском быту, где нередко целое население, посреди крайних нужд в первых потребностях, не может обойтись без мелкого кредита и для удовлетворения его должно прибегать к единственному иногда в целой местности капиталисту, на самых тяжких условиях, которые соблюдаются строго по необходимости, не из страха перед законным взысканием, но потому, что неисправный должник лишился бы вовсе кредита у своего заимодавца. Такое неестественное состояние, конечно, может быть изменено не законом о процентах, но общим изменением экономических условий быта. Но, за исключением всех подобных случаев, остается еще великое множество мелких документальных займов, в которых с уничтожением законной меры процентов ухудшилось бы положение заемщика перед заимодавцем, и условия займа стали бы еще обременительнее для первого.

Спор о процентах, несмотря на все законодательные реформы, не утихает. В сущности, это спор между двумя воззрениями. Одно - начало экономической свободы, стремящееся к устранению ограничений в экономических отношениях, в борьбе противоположных интересов: laisser passer, l. faire. Другое - начало разумного ограничения, имеющего в виду, во всяком случае, охранение высших интересов, соединяемых в государственном и народном сознании с понятием о законе. В народном быту, в обществе есть слабые и сильные. Иные судят так: слабость одних и сила других не зависит от государственной власти, от закона. Она зависит от множества экономических условий, которых закон не может изменить или предотвратить. Зачем мешаться в эту борьбу, которая может быть уравновешена только силою экономического развития? Если слабые истощаются в этой борьбе, закон для них ничего не может сделать. А где закон бессилен, там лучше и не ставить его.

Другие рассуждают иначе. Закон есть выражение высшего государственного начала во имя справедливости, устанавливающей равновесие интересов. Он не вмешивается в частные отношения, но лишь до тех пор, пока отношения эти не приводят к вопросу о праве одного человека на действия другого и об обязанности. Все, что называется правом, закон подтверждает и поддерживает безусловно, всею силою государственной власти. Итак, не имея возможности устранить всякое насилие и угнетение, закон должен, во-первых, устранить насилие там, где оно обличается, как насилие, нарушающее закон; во-вторых, не давать своей санкции таким требованиям, которые под видом права скрывают в себе насилие и угнетение.

Поборники противоположного мнения ссылаются обыкновенно на то, что закон бессилен привести в меру многие явления жизни, и потому лучше оставить их свободному развитию. Это положение, доведенное до крайности, может завести слишком далеко. На основании его можно допускать безграничное число кабаков, игорных домов, увеселительных мест разврата и требовать отмены всяких ограничений промышленности этого рода и всяких взысканий. На основании его можно доказывать полную безнаказанность многих преступлений и проступков: виновен ли преступник в том, что он вырос посреди безнравственных примеров и побуждений, и разве может закон исправить условия среды ограничительными мерами и наказаниями?

В законе несравненно важнее, нежели думают, нравственное значение запрещения, ибо закон служит выражением общественной совести и не должен с нею расходиться. Мало ли кто от кого терпит в жизни и поневоле несет притеснение: терпит его как горький случай, проклиная только притеснителя и утешая себя тем, что если бы знало правительство, если бы ведал и мог закон, этого бы не было. Совсем иное впечатление, когда притеснение совершается во имя закона. Важно не то, что притеснения совершаются: то важно, что притеснитель не смеет явиться со своим насилием перед лицом закона, что заповедь обличает его, что ему становится совестно своего действия и он принужден скрывать его.

В применении к России можно сказать с уверенностью, что отмена ограничения законной меры процентов, если и не будет иметь вредных последствий на большом рынке, где обращаются значительные капиталы для целей промышленных, то, во всяком случае, отзовется пагубно в народном быте, то есть в массе мелких сделок, вызываемых нуждою сельского населения. В эту среду она внесет не созидающее, но разлагающее начало. Здесь господствует ростовщичество в самых грубых, иногда чудовищных формах: местный еврей-ростовщик или сельский кулак держит здесь во власти целое население в среде безграмотной или малограмотной, посреди крайней нужды и полной экономической неразвитости понятий. Орудием власти его служит мелкая ссуда за страшные проценты, коих величина иногда не сознается самими заемщиками, - монополия капитала там, где никаких капиталов нет, словесная сделка, тяжкий залог и, наконец, близкий надзор за должниками, с захватом у них в минуту взыскания насущного хлеба и насущной движимости. Власть эта в настоящую минуту фактическая; состояние это - вне закона. Страшно вносить в него закон под лживым знаменем экономической свободы. Эта свобода останется лишь в воображении законодателей. Такое состояние не содержит в себе элементов свободы; оно есть, напротив того, экономическое рабство, и мнимая эта свобода, вносимая словом закона, послужит здесь лишь к узаконению рабства. Чудовищная сделка, не смевшая явиться перед лицом закона, явится в виде законного права и повлечет за собой разорительные взыскания, которые будут производиться уже не самовластною рукою притеснителя, но во имя закона и правительства, следовательно, и весь ропот на притеснения обратится на закон. Можно спросить: что выиграет от того законодатель и какая польза будет населению, какое удовлетворение правде от того, что законодательство удовлетворит отвлеченному началу мнимой экономической свободы, провозглашаемой известною лишь партией в экономической науке?

Отмена законов о мере процентов повсюду, где она последовала, возбудила ропот и жалобы на недостаток в ограждении массы неимущего населения от произвола ростовщиков. В германском парламенте почти ежегодно поднимается вопрос о необходимости новых ограничений и возбуждает жаркие прения (в последний раз они происходили в заседании 26 ноября 1878 г.). Предложение Ренхеншпергера о восстановлении законной меры процентов, отвергнутое в 1879 году Рейхстагом, повело, однако, к учреждению комиссии, выработавшей новый закон, который получил силу 24 мая 1880 года. Не возвращаясь к прежней системе определенной меры процентов, новый закон определяет лихву - по обстоятельствам дела и по фактическим условиям давления, производимого кредитором на должника, в крайней нужде его, предоставляя судье широкую свободу определять в каждом случае условия лихвы, за которую полагается значительный штраф и в иных случаях уничтожение сделки; а за промысел ростовщичества полагается уголовное наказание. Действие этого закона простиралось исключительно на денежные сделки, имея в виду лишь этот род лихвы (Creditwucher). Так, оставались без преследования различные виды ростовщичества, особенно сельского, в разнообразных сделках по имуществу (Sachwucher). Таковы, напр., сделки по учету, то есть покупка за малую цену обязательства на третье лицо, сделки по отдаче внаем скота, по скупке земель и распродаже их мелкими участками, по принятии в уплату вещей ниже действительной их ценности; так, в сельском быту ростовщик нередко, пользуясь нуждой или неопытностью, затягивает под разными предлогами принятие уплаты или не объявляет неграмотному настоящую сумму долга, приписывая произвольные проценты. Для преследования всех этих видов ростовщичества потребовался новый закон, который вошел в силу в 1893 году и простирается на все двусторонние обязательства. До чего возросли бедствия от ростовщичества в Австрии после отмены закона о процентах, можно видеть по любопытной книге графа Хоринского: Das Wucher in Oesterreich (Wien, 1877 г.). В обеих половинах австрийской империи столько заявлено жалоб и представлений по этому предмету от местных ландтагов и разных корпораций, что правительства той и другой половины вынуждены были изготовить в 1876 году проекты законов для ослабления зла и внести на обсуждение законодательным порядком.

2. В связи с ограничениями законной меры процентов состоят другие, относящиеся к обычаю заимодавцев брать вперед проценты с капитала, вычитая их при самой выдаче заемщику занимаемой суммы. Такой вычет служит к большему или меньшему ущербу капитала, и потому крайне стеснителен для лица, обязанного уплатить долг; в сущности, сумма, подлежащая возвращению, значительно уменьшается. Оттого операция такого рода уравнивается с лихвою. Положим, что сумма займа 100 р. Полагается с нее 5%. Вычтем их за год. Действительная сумма капитала уменьшается до 95 руб. Вычтем за 5 лет, сумма уменьшается до 75 руб. При этом не надо забывать, что денежная сумма в каждой доле имеет ценность употребления. Я занимаю 100 000 руб. по 6%, всего за год 6 000. Я занял 1 января 1850 г. Проценты я плачу за употребление капитала, стало быть, следовало бы мне платить их 1 января 1851 г., за то, что в течение года в руках моих находилась цельная сумма. Но у меня вычитают вперед 6 000 р., стало быть, я лишаюсь их из капитала и, сверх того, лишаюсь всей ценности употребления этой суммы, ценности, которая принадлежала бы мне, когда бы и эти 6 000 р. были в моем распоряжении. Стало быть, лишаюсь % на 6 000 руб. = 360 руб., теряю, стало быть, 6 000 + 360 = 6 360 р. Если я плачу % за два года вперед, то расчет делается еще сложнее.

Отсюда возникают весьма сложные расчеты по учету процентов на вперед уплаченные суммы (disconto, interusurium); расчеты, которые могут иметь место всякий раз, когда должная сумма выплачивается по взаимному согласию прежде срока. В таком случае получающий уплату ранее срока пользуется некоторою выгодой, которая должна быть ему зачислена. Эта выгода состоит в возможности воспользоваться суммою в течение всего промежутка между минутою платежа и прежде положенным сроком уплаты. На этом основан и вычет процентов при учете векселей.

Вообще, для предупреждения лихвы ограничивают вычет процентов вперед. Так, прежний прусский закон дозволял такой вычет лишь за год вперед, и то когда проценты ниже законной меры; австрийский закон - за 6 месяцев.

3. По условию о процентах они обыкновенно уплачиваются ежегодно за пользование капиталом, на несколько лет отданным; если же за какой год не уплачены, то проценты того года остаются в долгу на заемщике. Накопляясь таким образом в течение многих лет, проценты могут возрасти до такой суммы, которая, пожалуй, превзойдет сам капитал. Здесь некоторые законодательства полагают границу исчислению %, следуя примеру римского, в котором количество % никак не должно было превышать капитала. Этому правилу следовали и потом, вообще на том основании, что дополнительное обязательство не должно превышать главное, существенное. Действие этого правила устранялось в таком только случае, когда причиною накопления % - незаконное уклонение должника от платежа. Впрочем, это ограничение исчезло отовсюду, где отменен закон о мере процентов.

4. Представляется еще вопрос: можно ли неуплаченные % причислять к капиталу, полагая проценты на проценты (Anatocismus). В римском праве это запрещалось безусловно: не дозволялось ни причислять % к капиталу, ни составлять из них особый капитал, облагая его процентами. Запрещение это удержалось, хотя не в столь безусловном смысле, в большей части новейших законодательств. Именно дозволяется капитализировать неуплаченные проценты (выдачею отдельного обязательства), как скоро наступило время платить их, по крайней мере, за год, как определяет французский закон, или за два года, как прусский. Проценты капитализируются, вследствие присуждения их ко взысканию, со времени замедления в платеже, капитализируются при перемене в лице должника или кредитора, соединенной с изменением в самом основании права или обязанности относительно процентов, напр. когда поручитель, заплатив за должника долг с процентами, требует с него обратно уплаченное. Наконец, в кредитных отношениях между купцами неизбежна капитализация процентов, вследствие обычая сводить счеты в конце года и записывать неуплаченные проценты на должника новым счетом (Saldo. Conto-Curente. Текущий счет).