Ритмика 6-ст. Хорея

№ 94

* * *

Ни дворе соседнем выгнила солома. Мне опять приснился этой ночью ты. В полдень душный выйду: возле водоема Свернутые звезды – желтые цветы. И сказал, смеясь, покинутый вчера мне: «Вам совсем не пишут: позабыть пора», В узкие ворота провозили камни, И кричали долго с лестниц мастера. Я почти не вижу – солнце колет веки, Голову на камень теплый положить! За оградой просят нищие-калеки... Разве это надо – непременно жить?

К. Арсенева, [1916]

№ 95

Nocturne

Навевали смуть былого окарины Где-то в тихо вечеревшем далеке, – И сирены, водяные балерины, Заводили хороводы на реке. Пропитались все растенья соловьями И гудели, замирая, как струна, А в воде – в реке, в пруде, в озерах, в яме – Фонарями разбросалася луна. Засветились на танцующей сирене Водоросли под луной, как светляки. Захотелось белых лилий и сирени, – Но они друг другу странно далеки...

И. Северянин, 1909

Метрическая схема первого стихотворения – : в нем обязательная цезура (лишь в одной строке сдвинутая, как в№ 80) идвучленный ритм, напоминающий ритм 6-ст. ямба с мужской цензурой. Метрическая схема второго стихотворения –: в немтрехчленный ритм, напоминающий ритм 6-ст. ямба с дактилической цезурой, и совсем нет цезуры (по началу намечаются устойчивые словоразделы после каждого 4-го слога, подчеркивающие трехчленность ритма, но потом они не выдерживаются). В 6-ст. ямбе, как мы видели по стихотворению№ 91, такие ритмы еще могли сочетаться в одном тексте; в 6-ст. хорее это уже невозможно, двучленный цезурованный и трехчленный бесцезурный 6-ст. хорей сосуществуют не смешиваясь.

Семантическая окраска этих двух разновидностей одного размера очень различна: цезурованный 6-ст. хорей напоминает о поэзии второй половины XIX в. («У бурмистра Власа бабушка Ненила...»), бесцезурный 6-ст. хорей напоминает о народных песнях, как протяжных, так и плясовых («Ах ты сукин сын, комаринский мужик...»). Северянин подчеркивает эту плясовую легкость тонкой проработкой фоники (стараясь, чтобы между гласными стояло только по одному согласному). Озаглавлено его стихотворение музыкальным термином «ноктюрн»; в 1-й строке упомянута флейта-свистулька – окарина.

Пеонические ритмы: I, II, IV № 96

I:

* * *

Ирисы печальные, задумчивые, бледные, Сказки полусонные неведомой страны! Слышите ль дыхание ликующе-победное Снова возвратившейся, неснившейся весны? Слышите ль рыдания снежинок, голубеющих Под лучами знойными в бездонной высоте? Дидите ль сверкание небес, мечту лелеющих Вечною мелодией о вечной красоте? Нет! вы, утомленные, поникли – и не знаете, Как звенит – алмазами пронизанная даль... Только скорбь неясную вы тихо вызываете. Только непонятную, стыдливую печаль. И, намеки робкие, предчувствия безбрежные, Сами ли не знаете, куда зовете вы... Ирисы печальные, задумчивые, нежные. Вы поникли, трепетные. Вы уже мертвы.

Н. Львова, [1912]

№ 97

II: От полюса до полюса

От полюса до полюса я Землю обошел, Я плыл путями водными, и счастья не нашел.

 

Я шел один пустынями, я шел во тьме лесов,

Я всюду слышал возгласы мятежных голосов. И думал я, и проклял я бездушие морей, И к людям шел, и прочь от них в простор бежал скорей.

 

Где люди, там поруганы виденья высших грез,

Там тление, скрипение назойливых колес. О, где ж они, далекие невинности года, Когда светила сказочно вечерняя звезда?

 

Ослепли взоры жадные, одно горит светло:

От полюса до полюса – в лохмотьях счастья Зло.

К. Бальмонт, 1901/1902

№ 98